Предрассветный. Дуэно

– Примерно метр на полтора, – констатировала Сашка размер ямы, зачем-то похмыкав и потерев подбородок. Наверху тоненький вой превратился в скулеж, до того болезненный и жалобный, что Саша еще громче заговорила. Все, что угодно, лишь бы не слышать этих звуков. – И до чего высокая. Кто только рыл? И, главное, для чего? Сверху огромные звери явно стали пожирать тех смелых гиенообразных, которые все еще не оставляли надежды полакомиться человечинкой и так и кружили над ямой. – Или для кого?.. – уже тише добавила Александра, когда затихла последняя «гиена», и послышалось чавканье зверьков помассивней. Что-то потекло по земляным стенам, остро запахло кровью и смрадом. «Все хорошо, все хорошо. Может, они насытятся и оставят меня в покое? – Саша дышала на руки и знала, пусть и не видела, что пар вырывается изо рта. Тонкая блузка и белый, хотя теперь уже грязно-серый, халат не защищали от промозглого холода. – Хорошо, что я сегодня надела джинсы». Попрыгав на здоровой ноге в попытке немного согреться, девушка молниеносно распласталась на самом дне, когда рычание раздалось над головой, причем так близко, что не оставалось сомнений – эти двое не оставят ее в покое. Видимо, не насытившись, они вновь решились спуститься в яму, как только увидели взметнувшиеся белые волосы у самой дыры. – Ох дур-ра… – бурчала себе под нос девушка, подтягивая больную ногу к груди и ощупывая лодыжку. Ее предыдущая и, как ей казалось, удачная стратегия – шуметь и отпугнуть – явно трещала по швам. Если «гиенки» и повелись на нее вначале, то те два огромных зверя явно были не так просты. Чего только Саша не делала, чтобы напугать их: и орала до хрипоты, и горланила все известные песни, даже вспомнила пару десятков стихотворений, причем о любви. Казалось, даже звери прониклись. Да и кто бы остался равнодушным к стихам Фета, произнесенным голосом прокуренного пирата-убийцы? Не то, чтобы Саша представляла, как говорит настоящий пират, но в ее воображении этот прожженный одноглазый вояка говорил именно так: голосом Джигурды, если бы его выгоняли из туалета, а он бы стонал в ответ: «Сироти-и-инушка». – Нет, мне точно надо лечиться! – простонала Сашка, вспомнив, как только пару минут назад давала бесплатный концерт всему лесу. Когда дело дошло до русских народных песен, Саша поняла, что потерпела самое настоящее фиаско. Эти гиены не разбежались и даже не отшатнулись, нет, они стали подвывать ей! Причем на самых трагичных моментах, как будто это они любили женатого или же всей стаей гадали, кто был влюблен в гармониста. «Ну вот не сволочи, а?» – Саша захлюпала носом и скрутилась калачиком на самом дне оледеневшей ямы. Ногу ломило, да и порез на шее начал нестерпимо чесаться, но Саша боялась не боли, а того, что звериные зубы и когти наверняка занесли заразу. Но нечем было не то что продезинфицировать, а просто промыть раны. «Неужели это и правда конец? Боже, как жить-то хочется!» Абсолютная темнота, промозглая грязь и страх, что все это явно не сон. – Что делать? Что же мне делать? – пальцы немели то ли от страха, то ли от холода. Саша уже не поднимала лицо вверх, стараясь увидеть луну, да что там луну, увидеть хоть что-нибудь было бы для нее счастьем. Хотелось выть, хотелось кричать, но мозг на удивление работал четко и слаженно. «Я в другом мире, одна, без защиты. А еще я слепа, как крот, и застряла в какой-то яме. Если меня не найдут, и эти звери все же решатся и спустятся, тогда…» Что будет тогда, Саша, к сожалению, знала. Однажды ей пришлось оперировать мужчину, которого растерзал медведь. Мужчина не был ни дрессировщиком, ни любителем экстрима. Он просто решил покормить Мишутку сладостями. Пары минут хватило, чтобы навсегда лишиться и руки, и половины лица. Жуткое было зрелище. Саша спрятала в ладонях лицо, как будто могла изгнать этим видения прошлого. – Не хочу умирать… так. Наверное, даже страх имеет свойство заканчиваться, или же сознание девушки сжалилось над ней, потому как Саша начала проваливаться в сон. И не было ей уже никакого дела до скрежета когтей о мелкие камни, до воя ветра и чьего-то тяжелого дыхания над головой. Слепая тьма вспыхнула, чтобы в следующий мир взорваться мириадами искр. – Саша! – родной голос выкрикнул ее имя. Еще миг все вертелось перед глазами, а потом сложилось в до боли знакомые и такие любимые черты. – Даркус, это и правда ты? Во сне раны исчезли, она вновь видела и не чувствовала больше ни боли, ни холода, и ей захотелось смеяться и прыгать от счастья. – Я боялся, что ты не придешь. В какой-то момент я перестал тебя ощущать, – сильные руки, теплые, нежные прижали ее к себе. Сердце забилось, как бешеное. – Даркус, мой Даркус! Горячие губы тут же нашли ее. А Саша все плакала, сама же ругая себя за слабость: «Так мало времени, а я рыдаю. Успокойся, давай же, не смей расстраивать его, ну же, дуреха!» Но губы Даркуса уже забирали ее боль, стирая слезы и шепча ее имя. Как Саше хотелось сказать: «Мне страшно! Как же мне страшно быть без тебя!» Но ужасы этого дня: чужой мир, слепота, дикие звери, – все отступает, когда рядом Он. И Саша вжимается в Повелителя, зная, что это всего лишь сон, всего лишь фантазии. Но так хочется верить, что Дар – настоящий. – Почему я не помню тебя, когда просыпаюсь? Почему так? И неужели и ты забываешь?.. Волосы Повелителя черным пологом отделили Сашу от всего мира: – Если бы помнил, неужели ты думаешь, я не нашел бы тебя? Отчаянье в его голосе, его напряженные плечи… «У нас так мало времени, всего лишь до того, как кто-нибудь разбудит его или меня, потому я не хочу омрачать эти минуты счастья. И я не плачу, не реву в его крепких объятьях, чтобы выплеснуть боль, чтобы рассказать, как же мне страшно проснуться в той яме. Нет, эти минуты принадлежат только нам». – Что-то случилось, я чувствую, – Даркус отстраняется и всматривается в Сашу потемневшими от волнения глазами. – Ты что-то скрываешь, пожалуйста, не молчи. «Этот невероятный мужчина! – нежность горячей волной сжала горло. – Но так мало времени, разве я могу тратить его на жалобы, разве могу расстроить его? Нет, я здесь, чтобы быть с Ним!» И Саша улыбнулась, стараясь забыть обо всем. – Конечно, случилось, – помолчав, сказала она, и Даркус вмиг подался вперед, готовый выслушать, готовый действовать, но Саша продолжила. – Я здесь уже пару минут, а ты так по-настоящему и не поцеловал мен… Черный вихрь его волос, и все слилось для нее в единое целое. Дыхание, стон, поцелуи. – Саша, люблю. Люблю… Будь… со мной, – горячие, колючие, ненасытные поцелуи. И Даркус, сжимающий так, будто это в последний раз. Темнота расцветает миллионами красок. Вспышка – и синий с зеленым образовывают неровный круг среди чернильной мглы. Вторая, третья – и солнечные лучи тянут их с Даркусом к огромной планете. Чистой, прекрасной в своей первозданной красе. И Владыка подхватывает Сашу на руки и несет, улыбаясь Вселенной. Странно, но темнота оказалась живой. Эти лилово-багряные туманности, эти раскаленные звезды, близкие и далекие, и эти вспышки, что фонтаном взметали блестящую пыль то слева, то справа от них. Даркус шел, будто по воздуху, согревая своей магией драгоценную ношу. И вечная тьма ласкала его черные волосы, делая их продолженьем себя. Саша зарылась руками в их шелк. Тем самым, казалась, она соединяла себя с самим космосом. «Как хорошо». На лице Александры играли разноцветные блики. Звезды, оранжево-красными точками подмигивали ей издали. Ветра не было, но ощущение нереальной свежести и чистоты так и ласкало кожу, делая ее светящейся изнутри. Ртутной рекой извивались неведомые тропы, и Даркус скользил по ним, будто они были сделаны изо льда, но Саше не было страшно, что они вот-вот поскользнутся и упадут прямиком в бездну. Наоборот, она с каким-то детским восторгом приветствовала каждую туманность, каждую звездную пыль, а Даркус из последних сил сдерживался, чтоб не зацеловать свое чудо прямо при свете тысяч и сотен солнц, И пусть завидуют далекие звезды! Впервые за столько дней Владыка смог улыбаться. Нет, он не спугнет это мгновение, эти минуты абсолютного счастья рассказом, как сжимал кулаки, как сдерживал вой, когда ему по кускам присылали то, что осталось от любимого деда. Война с демонами началась, и он остался один во главе огромного государства. С самого начала ненавидящий править. В золотой клетке на обозрение всех, без возможности летать и создавать миры. Только с ней, с Сашей, только во сне он мог любить, творить и быть абсолютно счастливым. Нет, он не расскажет ей, не посмеет тревожить, хотя больше всего на свете ему хотелось раскрыться. Полностью. Перед ней. Почему-то он знал, что Саша примет его любым. «Но почему я не помню ее, почему эти сны и дарят, и отбирают мою половинку?» – Даркус прикрыл глаза и втянул чувственный аромат желанного тела, чтобы пропитаться им, чтобы запомнить. Может, тогда он не сможет ее забыть? Саша скосила глаза влево, туда, откуда из алой пыли выплывала бело-голубая планета. Огромная, с парой десятков ледяных колец, что мерцали бриллиантовым блеском, когда заметила след. Что-то, а, может быть, кто-то тянулся чернильной кляксой, не отпуская их с Даркусом ни на шаг. «Что это такое?» – Саша быстро коснулась плеча Дара и молча указала на след. Даркус мгновенно взлетел, зависнув над кляксой и закрыв Сашу своими руками, тесно-тесно прижав к себе, а потом вгляделся во тьму, чтобы в тот же миг рассмеяться. – Выползай уже, шпион недоделанный, – ухмыльнулся Дар. – Твою тушу только слепой не заметит. «Слепой», – Саша зажмурилась, чтобы и взглядом не показать, какая паника накатывает при мысли о том, что скоро придется проснуться… – А Даркус меня обижал! – капризные нотки в рычащем голосе, и из чернильной мглы стали проступать огромные кожистые крылья. Узкая морда, длинное тело и чарующие радужные глаза, которые впиваются прямо в душу. – Аро! – Саша потянулась к Древнему, и тот тут же нырнул к ней, прижимаясь чешуйчатой мордой к нежным рукам. Веки зверя затрепетали, он задрожал всем своим мощным телом. – Да расслабься, чешуйчатый, я пошутил, что Саша обиделась на тебя, просто хотел остаться с ней хоть на пару минут наедин… – Дар-р-ркус… – Дракон от обиды высунул язык и, заливаясь соловьем, со скоростью света стал ябедничать, как Ксандр с Даром игнорируют его несравненную мудрость, как смеют бросать и не обращать внимание на него, великого и могучего, красивого и сексуального, древнего и мудрейшего… Даркус хмыкнул на «самом скромном из божеств этого мира», Аро обиженно засопел и, пытаясь доказать, насколько он скромен, от усердия со всего маха прищемил длинный язык своим же собственным клыком. Саша с Даром покатились от смеха. – Дружище, не подавись ядом, – всхлипывал Повелитель. – Клянусь Гнездом, на этот раз я не буду откачивать твою окоченевшую тушу! Да Ксан тогда чуть из подштанников не выпал, когда увидел, как я пытаюсь сделать тебе искусственное дыхание. – Никогда не видела твоего Ксандра, но, судя по рассказам, он – это нечто, – хохотала Саша. – Аха, шамый неадехватный ельф фо фсей Халее, – Аро, высунув распухший язык, пытался достать крыльями до Владыки, а тот вертелся юлой, напоминая неуловимый смерч, но даже не и думал отпускать Александру. Наконец, застыв друг против друга, Повелитель и Древний расхохотались, а потом Дракон замер, опустил крыло, приподняв только самый его кончик, чтобы Даркусу было удобней взобраться на блестящую спину. – Ксан… Ты полюбишь его, – шепнул Даркус, усаживая Сашу перед собой и легкими поцелуями покрывая ее лицо и шею. – Даже не сомневайся. Дракон покрыл силовой волной всадников, взмахнул мощными крыльями и плавно полетел к сине-зеленой планете. – Только ему я могу доверить тебя, – продолжил Владыка. – Кхм, кхм, – надрывался Дракон. Даркус закатил глаза и зарылся лицом в Сашины волосы. «Аро, да мы с тобой и так одно целое. Умрешь ты – умру я, а Ксандр…» «О, да, можно подумать, этот шибанутый эльф не попрется за нами в вечность». «Разве я позволю ему?» «Не знаю, в какую вечность вы собрались, – голос Саши так естественно проник в сознание древних, – но не надейтесь, что так просто скроетесь там от меня». Даркус с Аро мысленно замолчали, но уже через мгновение дракон еще сильней замахал крыльями, а сзади крепкие руки с еще большей нежностью прижали Сашу к себе: – Я могу об этом только мечтать. Дракон неторопливо приближался к планете, давая возможность всадникам остаться наедине. – Почему ты не говоришь, что случилось? Я чувствую, с тобой что-то не так. И твои волосы, ты ведь не красила их, почему тогда они белые? – Даркус нежно перебирал серебристые пряди, на какой-то момент ему безумно захотелось сплести Сашины волосы со своими черными, чтобы стать еще хоть на чуточку ближе. Даркус знал, что скоро рассвет, знал, что Ксандр вот-вот придет, чтобы разбудить своего Владыку. Утром он должен собрать Совет, чтобы решить вопрос с оборотнями, должен встретиться с человеческими посланниками, должен перебросить войска с юга на запад. Границу на западном фронте уже прорвали. Люди в панике, боясь за свои жизни, спешно освобождали дорогу вооруженным демонам, несмотря на все договоры… Но это все завтра. Завтра он снова будет бесстрашным Владыкой, завтра он поведет войска в бой, но сегодня… Сегодня он может позволить себе быть просто Даром, вольным созданием неба и ветра. Мужчиной, который нашел ту, без которой не сможет дышать. – Я соскучился, – так и не дождавшись ответа, Даркус зарылся лицом в Сашины волосы. «Даркус! Мой Даркус!» Мир разорвался в самой сердцевине, Саша выгнулась, неосознанно стремясь вжаться в любимого: «Пожалуйста, только не отпускай!» «Никогда», – горячие ненасытные губы коснулись шеи, скул, словно стремясь оставить отметины, до боли, до яростного желания, а руки уже отодвигали ворот ее блузки. Длинные, чувственные, его пальцы дрожали. У Саши щемило сердце. – Ты так давно не прилетал ко мне, – шептала она, хотя хотела кричать: «Где же ты был? Почему оставил меня?» – Я потерялся, – глубокий голос ласкал, и успокаивая, и рождая желание. – Ты даже не представляешь, как сильно я потерялся. – Дурашка, – Саша закрыла глаза и запустила пальцы в черные волосы, отчего мужчина чуть не урчал, как довольный котяра. Солнце пылало, и все тело пронзали миллионы ярких лучиков. Аарон нырнул в облака, направляясь прямо на скалистый берег и изворачиваясь дугой, а потом стремительно рванул вверх. Саша охнула, когда порыв ветра взмахнул светлые волосы, и они заискрились на солнце. Девушка взмахнула руками и рассмеялась. Легко, радостно приветствуя новый день. Даркус тут же подхватил ее, а потом тело мужчины исчезло, растворившись в драконе. Древний зверь вздрогнул, став еще более грозным, яростным, беспощадным. И уже не радужные, а янтарные глаза сияли силой и мудростью. Наросты на спине с лопающимся звуком стали прорастать из спины, заключая Сашу в кожистые объятья. Девушка рассмеялась, когда дракон, крутанувшись, прорвал пушистое облако, создавая белоснежные сказочные картины: волшебный замок и пушистых барашков, величественный парусник и резвых дельфинов. Смех Аро и Даркуса слился с ее перезвонами. И мир сам запел. Чувственно и по-весеннему звонко и радостно. – Что это за планета? На Землю совсем не похожа. Это тот мир, где живешь ты? Дракон повернул морду и сверкнул на Сашу янтарным глазом: «Нет, это совсем не Галея, и даже не тот мир, где я родился», – ментальный голос Дара рождал мурашки внизу живота. – Это подарок, – проревел Древний. И Саша почувствовала, как недовольно отчитывает Аарона Даркус, что раньше времени рассказал о сюрпризе. «Ментальная связь – это здорово! – только подумала Александра, как два разума ласково и искренне послали ей столько нежности и обожания, что хотелось в ответ обнять целый мир. – Как жалко, что я ничего этого не вспомню». А под крылом Дракона разливались моря и реки, горы и травы лепили самих себя пластилиновым чудом. «А здесь бы деревья», – едва успела подумать Саша, как прямо из свежего мха потянулись к небу огромные смуглые руки, пока не превратились в стволы: клены, яблони, буки… Знакомые и незнакомы, маленькие и большие, деревья извивались ветвями, словно красуясь перед создателями, меняя изумрудные платья на золотисто-бордовые. «Надеюсь, тебе это нравится», – родной голос ветерком пощекотал ключицы и поцеловал губы и щеки. – А? «Как это может не нравится? Это же твои руки… Нет, голос! Нет, губы… Аа! Да что бы то ни было, это же ты, ты!» Даркус рассмеялся, невидимый, но ощутимый каждой клеточкой Сашиного существования. «Я не про это, душа моя, хотя…» Воздушный поток принял форму рук, забравшись под блузку и дразня нежную кожу. – Даркус, ты опять за свое? – но тело Саши уже сдалось, чувственно извиваясь в поисках ласки. Даркус чуть было не развоплотился, и Аарону пришлось удержать его душу в собственном теле. Древний хмыкнул, мотнув мордой куда-то влево, туда, где полукругом утопали в зелени роскошные беседки. – Это Дар украшал для тебя. Но ни Даркус, ни Саша его не слышали. Даркус вновь обрел свое тело и прижимал к себе дуэно, защищая от ветра и холода. Весь мир горел и звенел нитями Силы, которыми были они, две половинки одного целого. Звон, радость и узнавание. – Белая беседка символизирует зиму. Ее Даркус вырезал из берез, помнишь, ты рассказывала про снежные горки, про сказки? Так вот… «Какие беседки? Какие сказки? Здесь Даркус! Со мною. Он!» – душа Сашина пела, желая раствориться в силе и страсти своего Мироздателя. «Ты здесь, здесь, никогда не отпущу!» – отвечал Повелитель. Аро смеялся, придерживая возлюбленных своей магией, и от его рыка дрожала земля, прочерчивая овраги и горы нового мира. Счастье наполняло их, делая такими свободными, такими легкими. Душа Саши пела, и так хотелось, чтобы этот миг длился вечно. – Бейте тварь! – будто резкий толчок отбросил Сашу от Даркуса, душу ее завертело, сжало и потянуло. – Не-е-ет! Чей это крик? Ее? Даркуса? Темнота пожирала Сашино зрение, забирая все краски мира, пока не сжалась до безумных, отчаянных янтарных глаз, а потом зарябила, мигнула, чтобы в следующий раз обжечь абсолютною мглою. – Нет, нет, нет, только не это… Вновь ослепшая, замершая и не помнящая ничего, кроме того, что она хочет туда, домой, где ее кто-то ждет… «Саша!» – чье-то отчаянье звучало все дальше и тише. «Но чье? Я не знаю этого голоса». – Выдергивай демоново отродье! Да не живым! Нырсок, Дудок, тащите сетку и копья, итить я вас! И в Сашу полетело что-то тонкое и колючее. «Это сеть! Но я же не зверь, люди!» – Бей тварь! – заорал хрипатый мужик наверху. Голоса других присоединились к нему. Топот, возня, ликование. Что-то сверкнуло, чтобы в следующий миг разрядом ударить в сеть. Тело Саши дернулось, забившись от электрического разряда. И последняя мысль, что мелькнула в угасшем сознании: «А у тьмы-то глаза янтарные». А потом была пустота…