Цветок орхидеи

      Я лежала на кровати и думала о самом прекрасном человеке на этом свете.       Филип Гамильтон…       Даже в его имени слышится благородство, храбрость, его великолепный ум! Он так же неугомонен, как и его отец. Он полностью перенял все его черты — бесконечную энергию, силу духа, упорство, изобретательность, непревзойдённый разум. И да простит меня отец, иногда я про себя замечаю, что характер Александра Гамильтона мне нравится чуть больше, чем вечная сдержанность папы. В такие моменты мне становится стыдно и я отгоняю эти мысли прочь.       А как же прекрасно с чертами отца в Филипе смешались черты матери — аристократичность, нежность, доброта и доверчивость! Я могу наблюдать за ним, за тем, как он говорит, как он барабанит пальцами по столу, когда думает над чем-то сложным, казалось бы, вечно. Но мне всегда приходится держать себя в узде, быть к нему холодной, так как я понимаю, что даже если я выскажу свои чувства, они вряд ли окажутся взаимными. А даже если он тоже ко мне неравнодушен, отец никогда не разрешит мне выйти за него замуж.       И вот, я смотрю на восемнадцатилетнего Филипа со стороны, каждый раз восхищаясь им. Когда я прохожу мимо него, моё дыхание сбивается, а сердце замирает. Когда Филип подходит ко мне, я забываю своё имя и весь алфавит в принципе. Когда я нахожусь рядом с ним, я теряю контроль над собой.       Я вновь представила перед собой его улыбку, его кудрявые волосы, его неземные, светлые глаза, и зарываюсь лицом в подушку от распирающего меня чувства, которого я в жизни не смогу описать.       — Милая? — видимо, папа зашёл в комнату. — Ты в порядке?       — Да, конечно, я-я в полном порядке! — преувеличенно бодро воскликнула я и вскочила с кровати.       Я не находила себе места, стала теребить руками подол платья. Смущённо улыбаясь, я смотрела на отца. Тот пристально посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я выдохнула, когда он покинул комнату, и снова повалилась на кровать. Господи, я краснею даже при мысли о нём!       — Феодосия! — позвал меня отец.       Я встрепенулась, вновь поднялась с кровати и сбежала вниз по лестнице.       — Да, папа?       — Милая, могу я попросить тебя об одолжении? Сходи к Гамильтонам и передай вот это письмо, это очень срочно, а мне нужно ехать в центр, — он вручил мне запечатанный конверт.       Моё сердце бешено заколотилось. Я хотела встретить Филипа, но в то же время и боялась.       — Почему ты не пошлёшь посыльного?       — Я не могу поручить это постороннему, и надеюсь, что ты мне поможешь.       Лицо отца было чем-то омрачено. Я редко видела его весёлым, но сейчас он был особенно грустным. Он не любил Александра Гамильтона, но я не знаю почему, поэтому то, что он просит передать письмо его семье кажется мне очень странным. Он не стал бы делать этого просто так, мой отец и Александр в состоянии бессмысленной холодной войны. Значит, в конверте что-то действительно очень важное.       — Хорошо, папочка, — я поцеловала отца в щёку, вызвав у него лёгкую улыбку.       Я вновь побежала по лестнице, преодолевая две ступеньки за шаг, и зашла к себе. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, я собралась с мыслями, надела на голову шляпку, улыбнулась себе в зеркало и вышла на улицу.       С каждым шагом моё сердце всё сильнее старалось пробить в моей груди дыру своими ударами. Я потеряла счёт времени, казалось, прошла пара минут, но я знала, что это не так.       Каждый стук в дверь стал для меня самым тяжёлым испытанием в моей жизни. Мне открыл дверь Александр Гамильтон. Он был в круглых очках, а длинные волосы были взъерошены.       — Феодосия! Как я давно тебя не видел! Ты так выросла за последнее время! — мужчина обнял меня.       Хоть он и папа враждуют, на самом деле я думаю, что они очень хорошие друзья. Не понимаю, зачем им эта игра в неприятелей?       — Мистер Гамильтон, отец просил меня передать Вам письмо.       — Как всё официально! — он улыбнулся мне, отчего на моём лице невольно расплылась ответная улыбка.       — Отец сказал, там что-то очень важное.       Я передала мужчине плотно запечатанный конверт. Он повертел его в руках пару секунд.       — Александр, кто там? — донёсся до меня голос жены Гамильтона — Элайзы.       Женщина подошла к нам.       — Боже, Феодосия! Александр, что же ты стоишь, надо было давно пригласить девушку в дом!       — Я очень Вам признательна, но не думаю, что папа обрадуется, если я задержусь, — я улыбнулась.       — Ох, ну да, я не подумала об этом… но мы всегда рады тебе, заходи в любое время! — спокойный голос женщины мог растопить сердце любого. Как же Александру повезло иметь такую жену! Интересно, он сам об этом знает?       — Обязательно!       Попрощавшись с Элайзой и Александром, я с облегчением выдохнула, но в то же время в досадой подумала про себя, что была бы рада увидеть Филипа. Но, скорее всего, это к лучшему, ведь иначе я бы просто забыла, как говорить.       Я мечтательно глядела в голубое небо и медленно шла по неровной дороге. Прохладный ветер развивал мои волосы и изредка приподнимал подол длинного платья.       — Ой!       Я столкнулась с кем-то и упала на землю, больно подвернув ногу.       — Феодосия? Ты в порядке?       Я подняла голову и перестала дышать. На меня обеспокоенно смотрел Филип.       Он что, обратился ко мне на «ты»?       Он подал мне руку, чтобы я поднялась, но я потерялась в его глазах. Я осторожно дала ему свою руку, и он помог мне встать на ноги. Я отряхнула подол платья.       — Вы не ушиблись? — спросил он. И снова «вы». Каждый раз, когда он обращался ко мне так, я ощущала тоску ещё сильнее.       Я не могла выдавить из себя и слова, при виде его глаз я просто впадала в ступор. Я старалась не смотреть на него, чтобы он не увидел мои пылающие от смущения и счастья щёки.       — Так, немного… — выдавила из себя я. — Но всё в порядке, правда.       — Вы уверены? Я могу довести Вас до дома, — как же мне не нравится это «вы»! Будто мы совсем не знакомы.       — Нет, спасибо, н-не стоит. Это далеко, да и…       — Тем более, как Вы можете идти одна так долго? — перебил он меня. — Пойдёмте, я провожу.       В его весёлых глазах отражалась целая вселенная. Земля ушла из-под моих ног, дыхание окончательно сбилось, а щёки налились краской. Мне казалось, что корсет стал ещё более тесным, чем был пять минут назад. Лёгкие передавило, ноги подкосились.       Он подставил мне локоть, чтобы я взялась за него, но я отказалась.       Я сделала шаг и уже почти упала, вскрикнув от зудящей боли в ноге. Но я сразу же забыла о ней, когда заметила, как дёрнулся Филип. Он подставил руки, готовясь поймать меня, и от понимания этого я мгновенно растаяла. Я даже пожалела, что не упала. Сейчас я могла бы быть в его руках! Боже, снова краснею…       — Похоже, я упала сильнее, чем думала…       Я шла под руку с Филипом и ликовала. Я хромала, и иногда морщилась от пронизывающей боли, но всё это было не важно. Он улыбался и рассказывал мне различные истории, от которых я не раз заливалась смехом. Я была так близка к нему, что голова начинала кружиться. Его голос заставлял меня внимать каждому его слову, а его речь была бесподобна. Он говорил эмоционально и громко, жестикулируя свободной рукой, а когда ему надо было сказать что-то не очень пристойное, он наклонялся к моему уху и заговорщически шептал, отчего я смущалась и вновь заливалась краской, отводя глаза. Обычно в такие моменты я говорила «Молодой человек, как Вам не стыдно», или просто возмущённо вспыхивала, как подобает леди. Эти условности меня раздражали, но мир устроен так, что женщины должны соблюдать правила, придуманные каким-то идиотом, чтобы не потерять свою так называемую репутацию. Никому не нужные условности, о которых знает каждая женщина, и о которых не догадывается ни один мужчина.       Когда я увидела, что мы приближаемся к моему дому, я с досадой подумала о том, что прощаться нам придётся именно здесь. Если меня и Филипа увидит тётушка Фелисити, она, как добропорядочная соседка, расскажет об этом отцу. Ох, как он разозлится!       Нога неприятно зудела, словно возвращая меня с небес на землю.       — Что ж, думаю, нам пора прощаться.       — Зачем же так скоро?       — Боюсь, Вы меня не поймёте.       И правда, что я ему скажу? Я боюсь своей соседки?       — Было приятно вновь встретиться, хоть и при таких обстоятельствах, — его лучезарная улыбка выбивала землю из-под ног.       — Мне тоже, — ответила я, совсем забыв про дистанцию.       Он взял мою руку и поцеловал её, отчего мои щёки запылали алым. Мне казалось, что сейчас я упаду в обморок, если пробуду рядом с ним хоть одну секунду.       Он ушёл, оставив меня в смятении, наедине с собой и бушевавшими чувствами, что распирали меня изнутри. Его прикосновения ещё долго будут обжигать кожу, от его слов я ещё долго буду краснеть, раз за разом вспоминая их, а в снах я ещё очень долго буду видеть его улыбку.