Дни обид

В глазах мутно, всё вокруг происходит будто в замедленной съемке. Тяжесть, давящая на грудь, затрудняет дыхание. Наркотик в голове затмевает разум, и Эшли, сама по себе, закрывает глаза и снова уносится в мир грёз: туда, где её никто и никогда уж точно не сможет достать.

***

— Вставай, тупая девчонка! — хлёсткая пощёчина пробуждает девушку. Та резко вскакивает, хватаясь за раскрасневшуюся щёку в очередной раз, но стискивает зубы от боли и злости, дабы не прилетело ещё больше. Поднимает красные от недавно принятой наркоты, постоянных слёз и избиений глаза, чтоб встретиться взглядом со своим отцом. Сложно сказать, что конкретно плещется на дне чёрных зрачков, но взгляд достаточно жуткий и даже пугающий, ведь нет каких-то конкретных эмоций: смешение желания исчезнуть или же, чтоб этот бесконечный кошмар наконец-таки кончился. — Встала. Живо, — отец хватает девушку под локоть, жестко встряхивает так, что с губ спадает тихое «ох». — Одевайся в школу. Опоздаешь — знаешь, что будет. Та покорно слушается его, медленно поднимаясь с деревянного холодного пола, ничего не отвечая: знает, что если начнёт сопротивляться — будет ещё хуже. Что этот съехавший папаша опять закроет её в подвале на целый день, а сам, на звонки и вопросы учителей, дескать, где же Эшли, будет говорить, что она «немножечко приболела». Приболела. Ага. Как же. Когда, спустя несколько минут, отец оставляет её наедине со своими мыслями - бедная, несчастная Эш садится на свою кровать сразу же, и чувствует, как горькие слёзы в очередной раз скапливаются в уголках красных глаз. Лишь только поджимает губы, сильно стискивая их, опускает глаза в пол и старается плакать беззвучно. На долю этой девушки выпало немало: полгода назад её мама поехала с младшим братом — Бэном на новой машине, но по пути в них со всего размаху влетела огромная фура, совершив тем самым лобовое столкновение. В результате они не выжили. До этой трагедии казалось, что было так хорошо: любящие мать и отец, любимый брат. Все соседи держались примера их дружности, а теперь… Отец начал пить спустя месяц после трагедии, а потом у него съехала крыша, и он начал винить во всём свою дочь. Он её ненавидит, а она даже не понимает, за что. Спустя ещё месяц он начал постоянно наезжать на неё и даже иногда бить за малейшие проколы, начались крики и постоянная бесконечная ругань. Редко, когда отец и дочь тихо и мирно расходятся по своим комнатам, а ещё реже можно услышать от папы добрые слова. В этом ужасе Эшли живёт уже очень долго. Она не смеет ему перечить или ставить свои условия, хоть уже и пыталась. Сама того не понимая, как, но ей удаётся, хоть и с трудом, держать в тайне то, что происходит у неё дома, а иногда свои синяки и шрамы… Она всё это маскирует, даже не привлекая к себе абсолютно никакого внимания. Старается всегда улыбаться и не подавать виду, что у неё не всё в порядке. Лишь только близкие друзья, возможно, что-то, да замечают. Ведь невозможно от самых родных скрыть даже мельчайшее изо всех сил. Эш выдёргивает себя из дум. Оглядывается с головы до пят, и вмиг ей становится жутко. Как же она сможет всё это скрыть сегодня? Огромные синяки на левой руке, царапины возле шеи… Да, придётся постараться. И вот, Эшли уже стоит одетая в ванной перед чуть загрязнённым зеркалом, и завершает маскировать свои повреждения на шее и руке тональным кремом. Заходит ещё раз в свою комнату, кладёт косметику в секретный маленький ящичек-шкатулку под кроватью, туда же, где лежат её «друзья» — наркотики, — чтоб отец никогда не нашёл этот «клад». Уильям — так зовут отца, недовольно хмурится, сидя в своём старом красном кресле и с отвращением смотрит на то, как его дочь копошится в коридоре, натягивая на себя чёрные сапоги и тёмно-коричневую парку. Любви от этого мужчины сейчас уж точно не дождёшься. Кинув в последний раз печальный взгляд на отца, Эшли расстроенно вздыхает и захлопывает дверь за собой. Пора отправляться в школу, нацепив улыбку на себя, как и всегда, пусть она и фальшивая.