Дни обид

Салли видит в уже своих руках девушку, что выглядит абсолютно не живой, как минимум. По всем открытым участкам тела ссадины, она грязная и мокрая. Фишер ничего не успевает сообразить, но, увидев, что по её ногам стекают тонкие струйки крови, он слегка шокируется и побыстрее заносит подругу в свою квартиру. — Эшли, чёрт! Что с тобой произошло?! Ты слышишь меня?! — голос практически переходит на крик. — Кто с тобой это сделал?! Салли бросает кроткий взгляд на её лицо. Он не задумывается об этом, но даже в таком состоянии оно прекрасно, как и всегда. Эшли морщится от боли и, прерывисто дыша, пытается сказать. — С-Сал, пожалуйста… Помоги мне… Юноша мягко укладывает подругу на свой чуть застеленный диван и присаживается рядом, хватая ледяную дрожащую руку Эшли своей. — Какого чёрта произошло с тобой? Тебя избили?! Кто?! — П-послушай… — она дергает рукой край запахнутой до этого парки, — у меня на груди п-порез… Мне очень больно… Кэмпбелл чувствует, как грудь режут сотни раскалённых игл, сдавливают рёбра, да так, что ни вздохнуть — ни выдохнуть. Голова начинает кружиться ещё больше, и девушка чувствует, что вот-вот потеряет сознание, на этот раз точно. Салли аккуратно распахивает парку, тем самым оголяя девичью грудь. В глаза сразу бросаются даже не округлые формы, а глубокий и большой порез на солнечном сплетении, что так сильно кровит. Округлив глаза, парень приставляет к протезу руку, показывая свой неизмеримый шок. Что-то внутри трескается, как тонкое стекло. Трескаются все его последние надежды в то, что у Эшли всё было более-менее хорошо до сегодняшнего дня. — Эшли… Это же просто пиздец! — быстро бежит к выключателю и звонко щёлкает кнопкой. Вся комната озаряется ярким светом. Наклоняется практически над тяжело вздымающейся грудью Эш, рассматривая порез ближе, и видит там застрявшие маленькие кусочки стекла. Пазл окончательно рассыпается при виде этой картины и все мысли как-то не хотят склеиваться друг с другом, собираясь воедино. — Эшли… — берёт её за руку, пытаясь говорить максимально спокойно. — Эшли… Эш, послушай, я сейчас вызову скорую! Ты меня слышишь? Держись, чувиха, всё будет хорошо! Эшли, будучи уже практически без сознания, лежит уже с почти закрытыми глазами, но как только она видит сквозь ресницы, что Сал тянется за своим мобильником — впивается ему в руку изо всех сил, и даже подскакивает на месте, заорав от резкого усиления боли в груди. — АХ, ДЬЯВОЛ! Нет!!! Нельзя звонить в скорую… Ни в коем случае! Папа… — Что? Это отец с тобой сделал?! — С-Салли, — глаза невидящим взглядом бегают по лицу юноши, который прямо сейчас непонимающе уставляется на подругу, — прошу… Нельзя звонить ни в коем случае… Пожалуйста, просто поверь мне… Салли в полном ауте застывает возле Кэмпбелл. Он прекрасно отдаёт себе отчет в том, что сейчас перед ним лежит человеком с тяжёлым ранением, и что этому человеку требуется срочная госпитализация. Что этот человек, возможно, спятил и не до конца даёт отчёт своим словам. Но как-то подсознательно Сал верит Эшли. Верит в то, что если она против госпитализации, то на это есть свои причины. Возможно. Мысли, словно волны, кидаются из стороны в сторону, раздумывая только об одном — как же сейчас поступить? Что же делать? Если он сейчас не поможет Эш, то она может умереть от инфекции, а вот какой — он не знает. Салли ведь никому, кроме себя и отца, когда тот разодрал руку отскочившим сучком от дерева в одном из очередных походов в лес, не оказывал медицинскую помощь. Это его и пугает. До дрожи в коленках. «Блять, я даже боюсь представить, что мне сейчас придётся делать», — проносится в голове голубоволосого паренька. — «Чёрт». — Хорошо, — пытается сделать голос как можно более спокойным, после чего нежно берёт холодные ладошки Эш в свои теплые руки, — в таком случае, я тебе сам помогу. Эшли жмурится и, поджав пухлые губы с кровавыми подтёками, как-то слишком нервно и тяжело сглатывает. Вздрагивает от услышанного. Сейчас Салли будет её… О, Боже… По сути, нужно было действительно позвонить в скорую, Эш это знала, но она слишком сильно перепугалась и не хотела, чтоб отца арестовали. Не хотела, чтоб от неё забирали последнего родного человека. Просто бредит. До конца не веря собственным словам и действиям, юноша кидается к аптечке, вспомнив, что у него там есть некий «всякий ненужный хлам». Притаскивает медикаменты поближе к месту действия и садится на край дивана рядом с Эш. — Слушай, у меня есть обезболивающее здесь, отец припасал для особых случаев. Видимо, этот случай настал, — не совсем удачное время для шуток. Парень обеспокоенно встречается с замыленным взглядом подруги. — Давай я вколю тебе это чуть выше раны, чтобы не было так больно во время «операции», ты не против? Девушка, отведя взгляд в потолок, слабо утвердительно мотает головой. Она смотрит только на белую шпаклёвку и чуть закатывает глаза. Чувствует себя просто никак, словно пустое место. Ей даже становится наплевать на то, что Салли видит её всю голую, хоть это и безумно смущает. Боль усиливается с каждой минутой всё больше и больше, стискивая в руках смерти и всё сильнее прожигая грудь. Хочется кричать и плакать, плакать и кричать, да так, чтобы небо упало, но только нет сил. Нет сил даже горько плакать о том, как Эшли предал собственный отец. Салли достаёт из всё той же аптечки обезболивающее и втягивает его в бело-оранжевый шприц с тонкой иглой. Затем наклоняется над бледным перепачканным кровью телом и, приставив палец к нужной точке чуть выше раны, немедленно вводит иглу. Взгляд совсем не специально падает на пышную грудь и Салли чувствует себя как-то странно, но быстро выкидывает все мысли из головы, чувствуя, как лицо под протезом всё ещё красное. Эшли, почувствовав, как её распирает изнутри раствор, начинает шипеть и тихо рычать, уже не сдерживая свои слёзы, что катятся по чуть порозовевшим щекам. Сал растерян, как никогда раньше. Самому хочется плакать, глядя на слёзы любимого человека. — Прости, Эш… Аккуратно взяв девушку на руки и предварительно постелив что-то наподобие клеёнки, парень медленно укладывает Эшли на стол, дабы было удобнее обрабатывать и зашивать столь глубокую рану. Салли глядит на неё. Посиневшие губы дрожат, словно лист на ветру, она совсем плохо соображает. — Ты как? — Пока жива… — мычит та, пытаясь пошутить, уже на грани. — Боже… Не говори так. Чёрт подери… Кто только мог с тобой это сделать… Молчание. — Фуф. Ладно. Я просто обязан тебе помочь. Прости меня, если что. Салли, разложив все свои действия по порядку в голове, ставит рядом с Эшли лампу, надевает медицинские перчатки и берёт в руки ватку. Смачивает её в спирте и медленно начинает протирать рану. Смотрит на лицо девушки и видит, будто она в отключке. «Наверное, обезболивающее подействовало», — думает про себя Сал, пытаясь сдержать самые ужасные мысли. Протерев спиртом щипцы, Сал начинает извлекать маленькие стеклянные осколки из раны друг за другом, пытаясь унять дрожь в руках и частое сердцебиение. Эшли шипит. Видимо не сильно-то и помогло обезболивающее. Парень не может до конца сосредоточиться, потому что ему безумно жаль свою подругу. Прекрасно видит, что ей пришлось пережить, и даже сейчас, она старается сохранить дух бойца — старается не кричать. Он понимает, каково ей. Понимает, как никто другой. — Эш, потерпи немного… — Гх… Когда Фишер достает последний крохотный кусочек стекла, то понимает, что рана всё равно слишком глубока и придётся её зашить. Сердце бьётся с удвоенной скоростью, но парень решительно выдыхает и берётся за дело. Снова. В аптечке лежат медицинские нити рядом с иглами. «Ну, папа, спасибо, серьёзно» Салли копошится, вдевает в тонкую иглу черные нити и спешит вернуться к девушке, чтобы поскорее закрыть эту ужасную рану. Как только игла вонзается в тело, девушка начинает громко стонать и плакать, стараясь всё же не кричать. Закусывает уже и без того бледные губы до крови и плачет от пронизывающей тело иглы. — Боже мой, Эшли, пожалуйста, потерпи немного… Осталось совсем чуть-чуть, — его голос дрожит, но он пытается придать зеленоглазой уверенности и сил. Ведь боится, что она, и правда, потеряет сознание. Он и сам сейчас готов зареветь вместе с ней, потому что именно в этот момент чувствует себя самой последней мразью, хоть он и, казалось бы, тут не при чём. «Надо было всё-таки пойти за ней! Чёрт!», — не переставая, ругает себя парень. Стежки ложатся один за другим ровно, словно Сал сейчас сшивает два кусочка ткани, а не кожу живого человека. Руки парня практически в прямом смысле этого высказывания «по локоть в крови», отчего он старается не впасть в эту чёрную и абсолютно неприятную ему картину из детства. Когда собака разодрала лицо. Когда крови было столько же. Закончив, парень зависает, как-то подозрительно для себя, рассматривая ярко-красную жидкость на белых перчатках, отчего по спине пробегает холодок, но вовремя одёргивает себя, вспомнив, чья это кровь. Звонкий щелчок стальных ножниц разрубает черную нить и юноша, выдохнув, смотрит на всё ещё бледную Эшли. Осталось только обработать. — Э-Эш, я почти закончил, — кажется, наркоз наконец-то подействовал полностью, из-за чего девушка смогла уснуть, но слёзы с её лица никуда так и не исчезли. Стерильной ваткой, смоченной в перекиси водорода, принялся останавливать кровь, мягко прикладывая её к местам соединения нити с кожей и самому разрезу. В некоторых местах кровь уже запеклась и покрылась тонкой корочкой, которая, наверняка будет стягивать кожу. Закончив «латать» Эшли, Салли принимается убирать всё лишнее с неё и вытирать кровь с тела. Парень обводит всю «картину» взглядом: на полу кровавые капли, на столе лежит голая любовь всей его жизни. Как-то всё сегодня слишком странно… Фишер чувствует себя и опустошённым, и тем, кто спас жизнь. Верит и надеется, что не занёс никакого заражения в девушку. «Всё-таки надо было вызвать скорую помощь», — проносится в голове. Салли сам того не понимая как, открыто начинает пялится на девушку, что сейчас лежит у него на столе в одних лишь полупрозрачных трусиках. У юноши начинают возникать странные эмоции и ощущения в области паха, если совсем уж честно. На самом деле, он впервые видит Эшли вот в таком вот состоянии, но сейчас он отмечает, что, несмотря на несколько синяков и ссадин, тело у неё просто очаровательное, хоть и не такое, как год назад на фотке в купальнике. Исхудавшее. Фишер глядит на столь милое лицо заснувшей Эш и своей голой рукой касается её свежего синяка возле шеи, невесомо дотронувшись до него кончиками пальцев. При соприкосновении, внутри Сала опять разжигается какой-то сильный гнев, отчего он сжимает руки в кулаки. «Чёрт, чёрт, чёрт!» — только и проносится в юношеской голове. Всё никак не может поверить в то, что девушку постоянно мог кто-то избивать, издеваться над ней, а в итоге всё вылилось в такое ранение и приход бедняжки к Салу. Внутри молодого человека всё кипит, и он уже готов взорваться от ненависти ко всему миру, но вовремя успевает себя обуздать, понимая, что девушке нужен отдых. Фишер обрабатывает перекисью все её свежие ранки и царапины, а затем, уже обычной салфетками стирает всю остальную грязь и кровь, понимая, что Эшли сейчас чисто физически не сможет принять душ. Перевязывает стерильными медицинскими бинтами её грудь крест-накрест, дабы не занести инфекцию и старается не разбудить. Боится её одевать, потому что не хочет причинять ещё больше боли, чем до этого. Только лишь берёт хрупкое обнажённое тело на руки и, убедившись, что он не пропустил никаких больше царапин, кладёт её на расстеленный зелёный диван, на котором собирался сегодня спать. Накрывает Эшли одеялом и опускается рядом с ней на мягкий напольный ковёр синего цвета. Парень смотрит на её умиротворённое лицо, слышит, как уровнялось её дыхание. Но, когда Эшли начинает дрожать и стонать во сне, тогда Салли берёт её ледяную, словно у трупа, руку в свою и тихо шепчет «всё будет хорошо». После чего дрожь унимается. Даже в такой ситуации он наслаждался её прекрасным спящим лицом. Всё еще мокрые после дождя каштановые волосы абсолютно хаотично лежат на подушке. Бледная холодная кожа говорит о том, что она успела потерять много крови, пока шла до апартаментов. Неяркая лампа, которая стоит на тумбе, тусклым светом освещающая двоих, придаёт этой ситуации какой-то чуть мрачный, но весьма романтичный вид. Салли кладёт голову рядом с Эшли на постель, всё ещё не отпуская её руку. В его голове всё не угасают мысли по поводу того, кто сделал это с ней и причём тут вообще отец. «Думаю, что утром ей станет, хоть немного, но лучше» — желает в своих мыслях парень, всё ещё не веря в то, что произошло сегодня. Салли тоже сильно эмоционально измотан за сегодня, но он уверен в себе и в том, что сделал всё правильно. Единственное, что беспокоит его — что он послушался Эш и не вызвал скорую помощь, наперекор ей. С этими мыслями Фишер и засыпает, положив голову на живот Эшли и не отпуская её руки. Позади всё так же горит тусклый свет старенькой лампы.