Дни обид

Сидя на своей застеленной кровати в комнате, поджав одну ногу под себя и опустив другую на пол, Эшли перелистывает страницы блестящего синеватого семейного альбома. Все фотографии такие радостные, что на душе даже начинают «цвести лилии» от взгляда на них. Девушка отрывается на секунду от запечатлённых на бумаге воспоминаний и устремляет свой взор на занавешенное розовой прозрачной атласной шторой окно. Тёплый свет лучиков солнца прорезается сквозь стекло и падает прямо на фотографию, стоящую на комоде, на которой запечатлены Эш и её папа на первой их совместной рыбалке. Девушка еле заметно улыбается от столь приятного воспоминания. Вся комната заполнена ярким уличным светом и запахом от ароматической подожжённой палочки, привезённой некогда мамой из Индии. Юная леди очень любит благовония, и все в этом доме это прекрасно знают. — Солнышки, идите завтракать! — звонко звучит голос мамы Эшли из кухни. Слышится негромкий топот маленьких ног. — Сестрёнка, пойдём скорее! — радостно кричит ей пробегающий мимо комнаты брат, раскрыв дверь. — Мы все ждём тебя на кухне! Братец убегает и Эшли вздыхает. Синоптики обещали, что сегодня будет невероятно тепло для такой поры. И правда. За окном щебечут птицы и, кажется, кричат ей, что пора уже всё-таки выходить на улицу и нежиться в лучах осеннего солнца. Мол, хватит сидеть без дела, иди гуляй. Сощурив глаза, девушка захлопывает толстый альбом и, сладко потянувшись, опускает свои стройные ноги на мягкий белоснежный ковёр. Да, в такой день хочется спросонья посмотреть семейные фотки, ведь в этом нет ничего необычного. Особенно ей западает в память фотография со вчерашнего Дня Рождения Бена. Потянувшись и позевав ещё несколько раз, Эшли заходит за ширму около шкафа и, сняв свою розовую ночную пижаму с сердечками, переодевается в фиолетовые шорты с чёрной футболкой, на которой изображена панда. Смотрит на себя в большое зеркало, украшенное самодельными светящимися в темноте звёздами, всё ещё сонно потирает глаза и направляется на кухню к ждущей её семье. Оглядывает комнату в последний раз и замечает, что мистер Спинки — её игрушечная лошадка, как-то странно лежит на полу. Видимо, упал. Ну, ничего. Махнув рукой, Эшли решает поднять его и положить на место после завтрака. Из кухни доносится заливистый смех и разговоры, которые отчётливо слышны девушке, идущей вдоль светлого коридора. Но вот Эшли себя как-то странно чувствует. Ноги, почему-то, подкашиваются. «Хм, странно, разве коридор всегда был таким длинным?» — невесомо проносится в мыслях. Серьёзно? Она идёт по одному месту? Или вообще не идёт? Что происходит? Девушка бежит. Наконец-то она достигает кухни и… Всё резко стихает. В глазах становится темно. Или не глазах…? Чернота застилает всё, и из-за этого не видно буквально ничего, кроме стола посередине комнаты и четырёх выдвинутых стульев. Они будто подсвечены какими-то специальными лампами, что находятся сверху. Эшли подходит к столу вплотную и закрывает рот в беззвучном крике ужаса и подступившей тошноты. Мать сидит за столом. Но сидит она без глаз и вся в крови. Беззубый рот, наполовину раскрытый в беззвучной улыбке, какие-то странные страшные раны и переломы на теле. Девушка видит, что её мать небрежно пришита обычными нитками к спинке стула вплотную. Затем, это медленно поворачивает голову в её сторону и адским голосом хрипит: — З Д Р А В С Т В У Й, М И Л А Я, К А К С П А Л О С Ь? Девушку что-то хватает за ногу, отчего она вздрагивает и кричит, опустив глаза на пол. И видит там своего родного брата. Без ног. Половина тела просто оторвана и из живота торчат кишки с прочими внутренностями. Из глаз вытекает чёрными клубами кровь, выливаясь на пол, словно глазные яблоки выковыряли ложкой. Бен лишь сильнее сжимает девичью ногу до кровавых синяков, после чего так же, как и мать, хрипит: — С Е С Т Р Ё Н К А, З А Ч Т О…? Девушка вскрикивает, чувствуя, как сердце от страха сейчас остановится, вырывается из лап чудовищного брата и медленно пятится назад, всё ещё держа руку у рта. Вдруг резко и внезапно её кто-то хватает за волосы сзади и тянет назад. Из её уст вырывается крик, больше похожий на писк КРЫСЫ. Чувствует, что её сильно припечатали к полу, да так, что даже слышен хруст позвоночника. Раскрыв широко глаза и сжимая зубы до боли, она видит лицо своего отца, нависающего над ней. Его глаза красны, и даже не видно зрачков. — Это твоя вина! Это всё твоя вина! — кричит он так громко, что у Эш, кажется, лопаются перепонки. После чего отец замахивается и со всей силы вонзает ей в сердце ту самую разбитую бутылку, что держал в руках. ……………………… --------------------------------- Эшли открывает глаза, учащенно дыша. Чувствует, как пот струится по лбу холодной струйкой. Это был… сон? Страшно. Перед глазами всё плывёт и чувствуется сильная режущая грудная боль, но на какую-то тысячную долю слабее, чем вчера. Терпимо. Девушка всё никак не может понять, где находится и что вообще происходит, но приметив голову с синими волосами на своём животе, тут же вспоминает, как дошла до квартиры Сала и постучала в дверь. Больше она ничего и не помнит. Голова туго соображает, слишком сильно жжёт и ломит грудь, да и ещё кошмар этот… На самом деле, ей часто снятся страшные сны с того самого дня, когда погибли мать и брат. И это уже, кажется, вошло в привычку, однако, к такому всё равно, как-никак, но нельзя привыкнуть до конца. Отдышавшись и попытавшись уложить все мысли в голове по порядку, она ворочает головой на подушке и смотрит в раскрытые от штор окна. Солнечные лучи ещё не пробиваются сквозь стекло из-за стоящих напротив зданий, значит, сейчас раннее утро. По своим старым воспоминаниям Эшли быстро определяет, что сейчас находится именно в гостиной Сала и лежит на старом добром зелёном диване, где Тодд, Ларри, она и Сал любили зависать, будучи подростками. Осмотрев всё, что вокруг, девушка как-то слишком по милому улыбается от того, что ничего со времён её последнего прихода, примерно год назад, тут не изменилось. Ностальгические нотки ласкают истерзанную душу. Сал немного ёрзает головой на её животе, отчего она опускает глаза на голубую макушку. Волосы сопящего Сала растрёпаны, без хвостиков, да и протез на лице немного съехал во сне, но он выглядит так мило, что девушка не может удержаться и, высвободив свою руку из его, дотрагивается до кончиков синих волос и легонько гладит Салли по голове. Её прикосновение пробуждает парня и тот, раскрывая слипшиеся спросонья глаза, сразу же кидается к рукам Эшли, взволнованно глядя на неё: — Эшли! Ты жива! Как ты себя чувствуешь? Давно проснулась? — спрашивает, вставая на ноги и приглаживая свои волосы, чтоб они не казались сильно растрепанными. — Чёрт подери, ты меня вчера до усрачки напугала! — Я… Ах… Я в порядке, только двигаться очень больно, как и говорить, тоже. Я абсолютно ничего не помню, после того, как я постучала в твою дв… — девушка округляет глаза и с каким-то неимоверным ужасом смотрит в глаза Сала. Тот дёргается и настораживается, замечая, как сильно сузились зрачки Кэмпбелл. Девушка, не отрываясь от подушки, аккуратно приставляет к лицу ладони, стараясь спрятать стыдливый взгляд. — Что такое?! — Салли… Я… Прости меня. Я втянула тебя в такое вонючее дерьмо… — Сал слышит, как её начинает охватывать истерика. — Я не должна была приходить к тебе… Но у меня не было выбора. Я просто… — Тише, тише, тебе нельзя сейчас нервничать. Успокойся, Эш, пожалуйста. Всё хорошо, правда. — Дерьмо… Ты ведь меня ещё и голой видел… Пиздец. — Эш… Извини, я понимаю, что ты чувствуешь, но разве у меня был другой вариант? Парень хочет было наклониться над Эш и мягко убрать руки от её лица, но интимную тишину прерывает громкое бурчание живота девушки, и та краснеет ещё больше со стыда, пытаясь отвернуться. Жаль, что из-за жгучей боли в груди не может даже пошевелиться. Фишер лишь только улыбается под протезом и оглядывает девичье тело, закутанное в одеяло. — Хочешь есть? Эшли, понимая, что деваться сейчас ей некуда, медленно убирает ладони с краснеющих глаз и щёк и, смотря прямо на Сала, еле заметно кивает. Ведь в последний раз она ела вчера за обедом. Кушать-то хочется, как говорится. — Ты ведь не сможешь есть сидя, да? — Эшли молчит, потупив взгляд вниз. — Так что, я надеюсь, ты не против, если я тебя покормлю? «Какой же это всё ебаный пиздец, » — проносится в голове у девушки. — «Меня сейчас будет кормить мой же лучший друг, к которому у меня есть романтические чувства, серьёзно? Но я не могла поступить иначе…» — Н-не против, — еле открывает рот. — С-Сал, я даже не знаю, как мне отблагодарить тебя… — То, что ты жива — уже выше всяких благодарностей, — подмигивает ей левым глазом, после чего направляется на кухню. — Я серьёзно, кстати! Эшли растерянно хлопает глазами, бегая по всей квартире взволнованным взглядом. Хочет было лечь поудобнее, ёрзает на голубоватой простыне, как в грудь опять словно осиновый кол вставляют и девушка, сильно зажмурившись, шипит от боли. Старается не кричать, но с губ как-то сам собой слетает тихий стон, отчего хочется снова закусить и без того больные губы. — Эшли, пожалуйста, не навреди себе ещё больше! — девушка неловко чувствует себя, словно под присмотром мамочки, от таких слов парня. Салли гремит кастрюлями на кухне, что-то греет в микроволновке, а Эшли в это время старается не шевелиться, думая только о том, что её прежней жизни настал окончательный конец. Это крах. Всё терзается мыслями о том, не убила ли она отца; что теперь с ним и с ней будет; и как рассказать весь вчерашний день, сотканный из треша и пиздеца, Салли — придется ведь. Парень старается подбодрить её, и она это ценит, но понимает, что сам Сал тоже напуган, не меньше её. Грудь всё по-прежнему ломит, отчего девушка постоянно жмурится. Фишер медленно подходит к Кэмпбелл с тарелкой в одной руке, а в другой держит стакан с трубочкой. — Эш, я помню, что ты любишь молоко, — бегло оглядывает еду в руках. — Вчера тут кое-что приготовил, но не знаю, любишь ты макароны с курицей, хех. Я могу сделать лазанию, если хочешь, только скажи! — П-подожди… я так не могу, — Эшли стыдливо отводит взгляд, сминая в ладонях одеяло. — Чёрт… Чувак, прости меня, я, наверное, доставила кучу проблем тебе своим визитом. Просто ситуация вышла из-под контроля и… Салли заметно напрягается, но ничего не отвечает. Только лишь замечает, как в глазах смотрящей прямо на потолок Эшли скапливаются слёзы. — Наверное, я сама во всём виновата. Что я не смогла ничего противопоставить ему… Это… Это ужасно. Я просто не знаю, как мне дальше быть. Ещё и тебя впутала во всё это дерьмо. Какая я молодец… Слышится негромкий стук тарелки о стол, и девушка чувствует как до её щеки, по которой сползает слеза, нежно дотрагиваются мягкими пальцами, не давая капле стечь на наволочку подушки. Салли поглаживает её щёчку и Эшли, устремляет свой взор прямо ему в глаза и видит в голубых радужках настоящее сопереживание, выражающееся через прикосновение. — Пожалуйста, не говори так, — голос слишком мягкий. — Ты никогда не доставляла, и не будешь доставлять мне никаких проблем. Он прикладывает ладонь к её лицу и чувствует, как она накрывает его руку сверху, прижимаясь ближе. Девушка закрывает глаза. — Пожалуйста, не плачь, Эш… Я уверен, что всё будет хорошо, я тебе обещаю… — парень чувствует, как её руки немного дрожат. — Тебе нужно поесть, сил совсем нет, наверное. — Х-хорошо, я верю тебе. Что-то внутри юноши расплывается, как теплое масло, от осознания, что Эшли потихоньку начинает успокаиваться. Поднявшись на ноги, парень берёт в руки завтрак для больной и, присев рядом с ней на пол, смотрит в её голодные глаза. Неслышно усмехается под протезом от столь милого вида. Девушка категорически протестует против того, чтобы Сал кормил её, как беспомощного ребёнка, но всё-таки сдаётся из-за своего бессилия. Видя, как она часто жмурится, парень даёт ей таблетку обезболивающего, отчего Эш становится чуть легче, но всё равно рана зудит и болью отдаёт во всё тело. Расправившись с завтраком, парень откладывает тарелку на стол, после чего, взяв ближайший стул, присаживается рядом с девушкой, скрестив руки на коленях. Кэмпбелл как-то неодобрительно смотрит на него. — Эшли… Скажи мне честно, ничего не тая. Что произошло? Кто посмел с тобой такое сотворить? От такого вопроса девушка вздрагивает, хоть и понимает, что он спросил бы это рано или поздно. Но убегать некуда. Слишком тяжело на душе из-за всего навалившегося в один миг. Всё же сама его втянула в это. Эшли тупит взгляд в одну точку и глубоко вздыхает, чувствуя, как сильно стучит сердце. — Хорошо, я расскажу. Но, можно тебя кое о чём попросить? — девушка взглядывает в голубые блестящие под протезом глаза. — Салли, пожалуйста, возьми меня за руку. Юноша понимающе кивает и, придвинув стул к её постели вплотную, обвивает своими руками ледяную кисть Эшли.