Дни обид

Расстояние до дома Кэмпбелл сокращается с неимоверной скоростью. Салли уже издалека успевает заметить, что свет в одиноко стоящем кирпичном домике не горит. Даже сквозь блики послеобеденного солнца на стеклах этого никак не видно. Нагретый солнечными лучами воздух всё так же окунает обоняние парня в аромат сирени, а отдающее такой привлекательной манящей голубизной небо немного успокаивает собой яро бьющиеся, как об стенку горох, в голове Салли мысли. Парень с каждым шагом, что приближает его к дому, сжимает и разжимает кулаки, обдумывая всю нелепость своего поступка. Ну, придёт он сейчас, а что дальше-то? — Разберёмся, — отвечает тихо сам себе, неразборчиво пробурчав под маской одно лишь слово. Чувствует некое волнение, будто дрожь в коленях. Нащупывает в кармане куртки ручку ножа из своего дома и старается успокоиться. Ветер приятно обдувает лицо, забираясь под протез. Ярость молодого человека по мере приближения всё больше накапливается, и он старательно пытается отмахнуться от всех ненужных мыслей. «Я иду просто поговорить, нож останется для крайней обострённости ситуации. Но что, если отец Эшли тоже будет вооружен? Чёрт…» Озираясь по сторонам на пустой улице, дабы его никто не заметил, паренёк ускоряет свой шаг и уже через три минуты оказывается рядом с домиком. Свет в окнах по-прежнему не горит, даже нет намёка на то, что дома кто-то есть. «Так и отдаёт зловещестью» — проносится у него в голове. Осматривается по сторонам. Никого нет. Нажимает несколько раз на звонок рядом с дверью. Никто не отвечает. «Господи, как же это опрометчиво», — замечает кое-что. — «О, не заперто?». Железная дверь раскрывается безо всякой помощи — словно сама по себе. Юноша, мужественно набрав в лёгкие побольше воздуха, решительно открывает её. Как только Сал пересекает порог квартиры — в нос практически сразу ударяет до боли приятный и знакомый запах. Запах Эшли. Такой нежный, тонкий, который хочется материально обнять. Просто уткнуться в него носом и заснуть под мурлыкание зеленоглазой красавицы рядом. По закоркам памяти от запаха дома Кэмпбелл мгновенно разливается какая-то ностальгическая песнь, сотканная из моментов, где Сал и Ларри заходили в гости к Эшли, сидели у неё, смотрели фильмы и играли с младшим братом в разные игры на приставке. Поистине волшебное время. — Эй? Есть тут кто? — достаточно громко спрашивает юноша, заглядывая в первую комнату — кухню. Ответа не следует. Сал решает не разуваться: в случае чего — будет бежать. Тихо ступает по скрипучим деревянным половицам, проходя вглубь дома. Осматривается вокруг, крутя головой, чувствуя, насколько помещение промёрзло. Уличный свет всё ещё проникает в окна дома так, что в принципе можно рассмотреть всё без особых усилий, однако, коридор кажется каким-то слишком тёмным. Полумрак имеет действительно чудное свойство — показывать что-то скрытое от человеческих глаз. То, что нельзя увидеть в ясном свете или в кромешной тьме. Вот и от глаз Салли не может ускользнуть какое-то странное шевеление чего-то в конце длинного коридора. Всматривается, и больше ничего не видит. — Эй! Мистер Кэмпбелл? Вы здесь? Нам нужно поговорить! — в ответ тишина. — Показалось, что ли? — уже тихо, для себя, говорит он. Всё проходит глубь дома, осторожно и неслышно ступая по полу, словно кошка. Чувствует свою уверенность, но так же чувствует, как сердце начинает биться быстрее. Парень слышит скрип за своей спиной, отчего сразу же хватается за деревянную ручку ножа, резким движением выдёргивает его из кармана и быстро оборачивается, становясь в боевую позу. Но никого нет. — Хм, — всё ещё держа в руках нож, проходит дальше по дому. Останавливается рядом с комнатой Эшли и тихонько толкает чуть приоткрытую дверь. Та мягко раскрывается, пропуская юношу внутрь. — Боже мой… — первое, что бросается в глаза — полный хаос. Все вещи беспорядочно раскиданы по полу, часть обоев содрана, осколки зеркала валяются на полу и на кусочках стекла видны кровавые следы. Когда Салли, прислушиваясь к каждому шороху, проходит в комнату, то кроме беспорядочного хаоса не видит больше ничего необычного. Вся мебель стоит на тех же местах, где и были раньше, по воспоминаниям парня. Вдруг он наступает на что-то мягкое, отчего опускает глаза под ноги. — Ох, это же… — присев на корточки, берёт в руки темную книгу в мягком переплёте, — семейный альбом Кэмпбелл. Хм, я помню его. Почему все фотографии измазаны кровью? Неужели Эшли… били альбомом? Сал морщится от подступивших неприятных прямо к горлу чувств. Хочется разбить тут всё окончательно, выпустив своё внутреннее «Я» из неволи. Но аккуратно закрывает книгу и кладет её на разворошенную кровать, после чего поднимается на ноги, внимательно осматривая помещение. — Эшли сказала, что она вырубила отца в комнате, но, — разглядывает подранные обои, — его ведь тут нет. Находиться тут неприятно не только потому, что здесь хотели изнасиловать и убить его возлюбленную, но ещё и потому, что что-то до жути неприятно свербит внутри. Скребётся, словно кошки. Будто здесь присутствует что-то поистине ужасное, потустороннее, да ещё и не то, что обычно. Фишер видит белую разбитую вазу, лежащую практически возле комода. Осколки глины перепачканы кровью. Только вот кровь не только красная, но и… — Чёрная? — парень удивлённо присаживается возле вазы, внимательно осматривая перепачканные осколки. Видит, как красная кровь плавно переходит в чёрную, словно нефть, жидкость. — Что за херня? Фишер в своей жизни видел много дерьма, но он никак не ожидал увидеть что-то похожее и здесь. Из другой части дома слышится грохот, будто уронили что-то тяжёлое. Салли вскакивает на ноги и осторожно, не спеша, идёт на источник столь громкого звука, держа нож наготове. Не сказать, что ему страшно, скорее всего, он просто очень взволнован. Ведь не каждый день такое бывает — что идёшь разбираться со съехавшим с катушек отцом своей любимой. Сердце колотится быстрее. «Кажется, звук шёл из зала, — думает он про себя, — отец Эшли наверняка там. Нож, опять же, в качестве защиты». — Мистер Кэмпбелл, я знаю, что Вы там! Давайте просто поговорим! Парень плавно проходит дальше по тёмному коридору, еле слышно переставляя ноги. В голове начинает что-то неприятно пищать, словно ультразвук, после чего, не слыша обратной реакции на его слова, резко распахивает дверь в зал. Никого. Лишь только открытая нараспашку форточка. А на подоконнике какие-то чёрные, словно вороньи, перья. — Вот дерьмо. Юноша проходит в комнату, закрывает окно — мало ли что; осматривает тёмное помещение и опять, к большому удивлению, не находит отца Эш. Сал заглядывает в каждую комнату. Отца нигде нет. Весь дом словно погрузился в пучину из мёртвой тишины, и лишь только за окном, в полумраке улицы, слышны звуки шелестящей травы под колыханием ветра. — Куда же он делся? — вопрос, конечно же, остаётся без ответа. — Странно. Ещё раз оглядывает потрепанные обои в комнате Эшли, проходя мимо. — Как жаль, что Супер Гир Бой сломался. Сейчас, я думаю, он пригодился бы, как никогда. В доме стало уже совсем темно, но Сал не решается зажечь свет — вдруг привлечёт чьё-то внимание? Юноша обо что-то запинается и чуть не падает на какие-то твердые ошмётки в коридоре. Как оказалось позже — мебели. — Чёрт, я так убьюсь сейчас нахер, — прячет нож в карман обратно и щурится, уже стоя возле входной двери, окидывая взглядом темноту. — Уже темно, да и прошел практически час. Нельзя оставлять Эшли одну. Она и так уже, наверное, что-то заподозрила. Уже раскрывает дверь, чтобы уйти, как вдруг чувствует себя так, будто это его самого практически убил собственный отец. Чувствует всю эту тяготящую боль. Ему кажется, что в голове начинают вторить голоса один за другим, шепча непонятные страшные вещи. Эмоции с головой накатывают на паренька и тот, схватившись за голову, скрипит зубами от столь сильной боли, сгибаясь пополам. Словно мозг перекатывается по черепной коробке. — Эш-шли… Пр-прос-сти м-меня, м-мил-лая… По зрению проходит волна тёмной ряби, словно плохой сигнал телевизора, а после, Сала отпускает так же резко, как это нечто вонзилось в голову. — Блядство… Что это было? — парень поднимает на голову протез, трёт ледяными шершавыми кулаками глаза, пытаясь привести себя в чувства. Глубоко размеренно дышит. — Ничего нельзя говорить Эшли. Она не должна узнать, что я тут был. Нервно сглатывает и быстрее покидает помещение, оставив входную железную дверь такой же, какой она и была изначально. Вдруг отец вернется? Кутается посильней в куртку и спешит вернуться к Эшли, попутно заглянув в аптеку.

Через полчаса.

— Эш, ты спишь? — Мм? — девушка продирает глаза спросонья. — О, ты уже вернулся, — смотрит на часы. — Что-то тебя долго не было. Всё нормально? — Ну… да, — вешает куртку на вешалку и снимает с себя обувь. Проходит в центр комнаты. — Я принёс всё, что нужно для тебя. Девушка поворачивает голову и смотрит на белый целлофановый пакет, поставленный Салом на стол. — Чёрт, чувак, — она сглатывает, чувствуя, как сердце пропускает несколько ударов, — у меня ведь нет с собой денег… Как же я- — Эш, — перебивает тот её, — успокойся, пожалуйста. Деньги в наших жизнях — не самое главное. Подсаживается к ней на край дивана, обеспокоенно смотря на неё. — Как ты себя чувствуешь? — Дышать тяжело и болит грудь вся, а так, — поднимает глаза на парня, — думаю, нормально. — Эш, скажи мне честно. Ты ведь понимаешь, что я буду тебя обрабатывать? Она стыдливо опускает глаза, жалостливо сдвинув брови. — Да. Мне… Мне неловко, правда. Но я ведь… Я доверяю тебе, Сал. Юноша здорово краснеет и улыбается под протезом. Он слишком сильно ценит её доверие и ни в коем случае не сделает так, чтоб Эшли было как-то стыдно или она чувствовала себя неловко. Не допустит этого. — Миссис Спинч написала, что надо обрабатывать рану три раза в день. Сейчас должен быть второй, — юноша встаёт с дивана и тянется к пакету, раскладывая всё для промывания. — Прости… Эшли лишь краснеет и беззащитно кивает ему, отводя взгляд куда подальше. — Это всё моя вина… — Нет, Эш. Это не твоя вина. Не вини себя. Ты даже не представляешь, что бы я делал, если… — он застывает на месте. — Если бы тебя не стало… Эшли лишь безмолвно глядит в спину Сала. Хочется сейчас больше всего прижаться к этому теплому телу, затянув в крепкие-крепкие объятия и никогда больше не отпускать. Салли поворачивается, показывая, что всё уже готово. Тянет руки к одеялу и уже берётся за край, но останавливается, видя, как Эшли вся трясётся, будто её на расстрел ведут. — Всё нормально? — Д-да… — Хорошо, — он мягко раскрывает одеяло, откидывая его с Эш лишь до бедёр. Его взору предстаёт бледная кожа с несколькими родинками, пышная девичья грудь и отвратительный огромный пластырь на солнечном сплетении. Парень слишком громко сглатывает и облизывает сухие губы, чувствуя, как в горле от такого вида пересохло. Он видит её такой уже третий раз, но чувствуется, будто в первый. Девушка лишь глядит на Сала испуганными глазёнками, после чего, плотно сомкнув губы, старается унять дрожь по всему телу. Она видит, как он на неё смотрит. Не похабно, нет. Влюблённо. Её лицо словно пурпурный цвет заката — такое же чистое, по-детски милое и прекрасное; им можно любоваться вечность. И Сал готов смотреть на неё до конца своих поганых, но именно сейчас прекрасных дней. Нет-нет, он не видит в этом выгоду: из того, что она пришла именно к нему, и именно ему выпала такая доля — сиделки для неё. Он счастлив вовсе не из-за того, что может каждый день пялиться на её очаровательные формы. Он счастлив, что он является её спасителем. Он счастлив, что именно он спас её. Счастлив, что может проводить с ней время — сейчас постоянно. Счастлив, что она любит его так же, как и он её. Хочет защищать её; уберечь от всего мира, от всех отцов; огородить такую одинокую в жестоком обществе девушку. Хочет остаться с ней. Навсегда. — Сал… Сними протез… И он снимает. Без лишних вопросов, не сопротивляясь. Потому что знает, что теперь у них друг от друга секретов нет. Что они могут друг другу доверять. — Ты так прекрасен. — А ты… — Сал чувствует, как щёки наливаются краснотой. — Ты просто невероятная. Чарующая. Манящая. Их взгляды хотят въесться друг в друга, словно дикие псы, но после того, как девушка начинает шипеть, Сал вырывает себя из омута безумных чувств и скорее берётся обрабатывать руки спиртом, надевая перчатки. Эшли лишь жмурится, пытаясь перебить поток непонятных для неё мыслей и чувств. — Готова? — Да, капитан, — улыбается. Сал склоняется над ней, отрывая пластырь. Аккуратно, плавными движениями промокает рану специальными растворами, вздрагивая от каждого шипения и стона Эшли. — Ты молодец, — шепчет он. — Ах… Ага. Я заслужила конфетку? — старается пошутить, но слишком больно становится, когда Салли случайно слишком сильно надавливает, отчего она немного вскрикивает. — Упс, извини! Да, ты заслужила конфетку. Целый мешок. Какие предпочитаешь? — Угх… Хочу мармелад. Обожаю мармелад… А ты… Ты вроде карамель любишь, а? Ай. — Черт, опять извини. Да. Но мармелад не так уж и плох, — он смотрит на неё исподлобья, видя, что она улыбается. — У нас впереди целая неделя. Устроим марафон по съеданию мармелада? — Хаха, чёрт. Неплохо. Я согласна. Только вот у тебя, синеглазка, попа слипнется, не думаешь? — Ого, мисс Кэмпбелл, — заканчивает промакивать последний стежок, — Вы мне даже не даёте шанса победить? Какая Вы злая. Сал берёт в руки заживляющую мазь и наносит её на рану, как и наказала миссис Спинч. — О, да, я просто ужасна, — видит, как Сал размазывает по груди что-то прозрачное. — Что это за жижа? Вкусно пахнет. — Быстрозаживляющая мазь. Я рад, что у тебя поднялось настроение. — Надолго ли, хех. Сал как можно дольше отвлекает её разговорами, чтобы она не чувствовала себя как-то неловко перед ним. Завершает всю процедуру тем, что накладывает на рану новую перевязку. Эшли судорожно выдыхает и благодарно глядит на Сала. — Спас-сибо тебе. Огромное. — Ты меня каждый раз теперь будешь благодарить? — спрашивает он, снимая перчатки и кидая их на стол. — Я могу. — Не сомневаюсь. Давай, когда рана затянется, я отдам тебе одежду, которая мала мне? Тебе она будет как раз впору. — Я безумно благодарна тебе, Сал. За всё. Спасибо, что не сдал меня никому. Ну, кроме той женщины. Ты ведь никому меня не сдал? — голос подозрительный. — Нет, Эш. Хочешь поесть? Как чувствуешь себя? — Чувствуешь себя мамочкой, Сал? Да, есть такое, я что-то проголодалась немного. — Отлично! — встаёт юноша с дивана, звонко хлопнув в ладоши — дурацкая привычка. — У меня есть кое-что для тебя. Подходит к тому же белому пакету на столе и вытаскивает оттуда что-то наподобие замороженной пиццы. Так и видит, как в глазах Эшли сразу загорается озорной огонёк. — У нас сегодня царский пир? Круто! — лёжа с практически дырой в груди смеяться неудобно, но, кажется, что девушка уже начинает привыкать. — Один момент, юная леди, — Сал торопливо идёт на кухню и, вытащив из коробки пиццу, ставит её в микроволновку. «Кажется, Эшли удалось забыться. Я действительно рад, что она хотя бы сейчас выглядит счастливо. Это дороже всяких слов благодарности», — рассуждает парень про себя. Микроволновка шумит на фоне, Эшли молча лежит и трёт руки друг о друга, и впервые за долгое время парень чувствует себя настолько спокойно и счастливо, что просто не передать словами. Словно ему десять лет и мама разрешила прийти лучшему другу к нему с ночевкой. Примерно такие же чувства, но в разы больше, ярче и обширнее. Сал чувствует вибрацию в кармане, после чего спешно достаёт телефон. «Пропущенный вызов. От «Ларри» 27 раз» И в эту же минуту. «Входящий вызов: Ларри» Парень щурится и с какой-то болью смотрит на телефон. Нельзя. — Извини, чувак. «Отклонить вызов».