Хорош воевать, время пить чай

Глава 4. День второй Джинни вошла в палатку, удерживая на каждой ладони по обжигающей кружке чая. Одну она поставила на маленький столик для Лили, затем прошла к комнате мальчиков со второй – такой горячей, что нести ее было немного больно. – Это я, – сообщила она, постучав в дверь один раз. – А поконкретнее? – раздался в ответ нарочито недовольный голос. Джинни закатила глаза. – Я принесла чай. Кровать, на которой лежал Джеймс, заскрипела – похоже, он с нее встал. Джинни переставила кружку на левую ладонь, прислушиваясь к приближающимся шагам. Посмотрев на правую ладонь, она нахмурилась. Неудачная идея – нести чай, не дав ему хотя бы немного остыть. Теперь кожа зудела, и на ней красовался ярко-красный круг. Дверь открылась. Джеймс уставился в пространство расфокусированным взглядом, волосы его выглядели еще более лохматыми, чем обычно, на веснушчатых щеках виднелись полоски от подушки. Джинни протянула кружку, ручкой в его сторону. – Вот. Горячо! – быстро добавила она, когда увидела, что он собирается схватить кружку за середину, как она сделала бы сама. – Бери за ручку. Джеймс послушался и осторожно поднес кружку ко рту. Подув на дымящуюся поверхность, он на мгновение замер, потом развернулся и пошел обратно в спальню. Но дверь он оставил открытой, что на языке Джеймса означало: «Я хочу, чтобы ты зашла, но не собираюсь тебя об этом просить». Джинни проследовала за ним, рассеянно потирая обожженную ладонь. Они сели напротив друг друга за столиком напротив окна и какое-то мгновение молча друг на друга смотрели. – О чем ты только думал, Джеймс? – в конце концов спросила она. Он сердито откинул назад челку (точнее, попытался – пальцы застряли в спутанных прядях). – Ну ясно, что я хотел покалечиться и угробить себя – и оставить бедных, бедных родителей без еще одного любимого родственника. Ну в самом-то деле – а чего вы ожидали? Джеймс Сириус и Фред разработали план – как еще все могло закончиться? Это был болезненный выпад. Джинни отпрянула, словно Джеймс ее ударил. Она могла бы ожидать такое от среднего сына – тот часто в ярости говорил не думая, первое, что придет в голову. Но не от Джеймса, который практически никогда не был особо гневливым. С него всегда все стекало, как с гуся вода: наказания, нотации, неудобства и неловкие ситуации. Соответственно, она не была готова к нападению, и его враждебность выбила ее из равновесия – и вызвала перед глазами невольный образ тела рыжеволосого парня, погребенного под обломками… – Не смешно. Джеймс уже весь съежился от вины. Явно не зная, что делать с руками, он поднес к губам кружку и, сделав малюсенький глоток, поморщился. – Мне просто хотелось повеселиться, – в конце концов сказал он. – Когда ты пытался стать незарегистрированным анимагом или пошутил про наших любимых родственников? Он повесил голову. – Первое. – Ну, я бы не назвала это весельем. Есть серьезные причины, по которым всего лишь несколько человек когда-либо успешно становились анимагами за всю мою жизнь. Это очень опасно. – Но у Тедди получилось… – Тедди, насколько я понимаю, получил помощь от какого-то взрослого. Он не особо желает распространяться, от кого именно, но уверена – кто бы ни был этот человек, он знал, что делает. – Я сам почти взрослый. В моем возрасте папа пытался победить Волдеморта. Ты в шестнадцать лет возглавляла мятеж в Хогвартсе! Джинни инстинктивно спрятала руки под стол, как будто Джеймс раньше не видел на них побелевшие шрамы. Он заметил этот жест. – У меня вот нет шрамов в память о том, что я сделал, – проворчал он. Джинни почувствовала, как внутри закипает гнев. Она посчитала про себя до десяти и сделала глубокий вдох. – Джеймс. Ключевая разница между тем, что мы с отцом делали в твоем возрасте, и тем, что сделал ты, заключается в том, что мы были вынуждены это делать. У нас не было выбора. Ты просто представить себе не можешь, в какой ситуации тогда мы находились. Да и как? Ты живешь сейчас в прекрасном мире благодаря тому, что сделал когда-то отец. Джеймс снова отпил из кружки обжигающий чай. – А как же Джеймс Поттер и Сириус Блэк? – Они помогали защитить людей от их друга – и, конечно, самого друга – каждое полнолуние. И снова – необходимость. Джеймс еще сильнее опустил голову и шмыгнул носом. – У меня бы все получилось. Я все подготовил – у меня год ушел на то, чтобы собрать все эти ингредиенты. А теперь все пропало. Джинни не была готова к оплакиванию пропажи ингредиентов для нелегального превращения в анимага. – И отлично. Самое страшное – это то, что у тебя бы, возможно, действительно получилось запустить этот процесс, если бы мы были дома, а не на каникулах. Именно это меня пугает. Знаешь, что самое сложное в том, чтобы быть твоей матерью? – А мне точно нужно это знать? Джинни продолжила: – Самое сложное – то, что я не могу защитить тебя с такой же яростью и силой, с какой я тебя люблю. Если бы я могла, мы бы сейчас не вели эту беседу, потому что ты никогда бы не попытался сделать такую опасную вещь. Джеймс вздохнул. – Опасность – часть жизни, мама. – Но так не должно быть. У нас с папой в свое время была совсем другая ситуация. – Она наклонилась к нему и нежно прикоснулась к его подбородку, чтобы он поднял на нее взгляд. Она смотрела в его глаза – такие же карие, как у нее, – и чувствовала, как ее захлестывают океан любви и тревоги. – Опасность, которую сам на себя навлекаешь, – такая же опасность. Случайная смерть так же трагична, как героическая. Нет ничего смешного в том, чтобы получить серьезную травму. Это просто того не стоит, понимаешь? Ни для меня, ни для твоего отца, ни для кого бы то ни было на земле. Никто не стоит того, чтобы рисковать своей жизнью – и я никогда больше не хочу услышать, что ты снова рискнул ей, потому что тебе захотелось повеселиться. – Она на мгновение замолчала и поджала губы, чтобы не расплакаться. Она очень хотела, чтобы Джеймс понял ее – потому что, если ей не удастся донести до него свои эмоции сейчас, ей не удастся этого уже никогда. – Джеймс. Ты так важен для меня. Он сипло кашлянул и опустил взгляд на ковер. Джинни понимала, что он был близок к тому, чтобы заплакать, и отчаянно не хотел этого допустить. – Прости, – в конце концов выдавил он. Это словно открыло плотину. – Прости, мам. Я понимал, что это плохая идея. Но мне было завидно – ведь у Тедди получилось! И мне казалось, мне тоже нужно попытаться, чтобы оправдать свое имя. Я был в восторге от этой идеи – я до сих пор от нее в восторге. Но надо было все сделать не так. Надо было попросить МакГонагалл научить меня и… И не надо было втягивать в это кузенов. Джинни сухо ему улыбнулась. – Джеймс, Альбус рассказал мне, что Фред, Роксана и Доминик так же виноваты во всем, как и ты. Джеймс тут же покачал головой. – Нет-нет, это неправда. Я один во всем виноват. – В таком случае я поражена, как ты умудрился всем троим задурить голову, чтобы они держали весь месяц во рту листья мандрагоры. Потрясающе хитроумный план – ты уверен, что Шляпа не должна была тебя отправить в Слизерин? – Ну… может, и должна была, - пожал он плечами. – Ты сказала их родителям, что это я во всем виноват? – Конечно, нет. Потому что это неправда. И Джордж с Биллом все равно бы не поверили – можно подумать, они не знают своих детей. Джеймс побежденно фыркнул. – Надо было сначала со мной все обговорить! Мы могли бы согласовать нашу версию! Я ведь пообещал всем, что возьму на себя всю вину. Джинни уставилась на него со смесью нежности и досады. – Джеймс, кто тебе сказал, что ты должен быть главным мучеником в этой истории? – Я сам себе это сказал, – храбро заявил он. – Ну, в качестве матери главного мученика я объявляю вето на эту идею. – Она склонила голову на бок, с любопытством разглядывая сына. – И почему бы тебе не рассказать мне, с какой стати ты втянул в это дело Альбуса со Скорпиусом? Только не говори, что ты не мог сделать зелье сам. Возможно, ты не хотел этим заниматься, но ты точно мог. Представь, если бы Слагхорн услышал про тебя нечто подобное. Впервые за все время разговора Джеймс покраснел и заерзал на стуле. – Я бы не хотел, чтобы ты рассказывала об этом Альбусу – вне контекста это бы прозвучало некрасиво, – начал он. Джинни кивнула. – Но я хотел, чтобы он… не знаю, почувствовал себя частью всего этого. Ну, понимаешь… Внес лепту. – Пауза. – А еще я и правда не хотел варить это зелье. Ненавижу зелья. Джинни какое-то мгновение не знала, как отреагировать, чувствуя, что ее разрывает между благодарностью и раздражением. – Рада, что ты заботишься о младшем брате, но мне бы хотелось, чтобы впредь эта забота не включала в себя нарушение закона. Хорошо? Обещаешь? Джеймс вздохнул. – Ну… наверное, раз уж я должен. – Ты должен. Джинни встала со стула. Она повернулась было, чтобы подойти к нему и заключить в объятье, когда кое-что попало в поле ее зрения… Почти пустая кружка на подоконнике – там, где ее не было прошлой ночью. – Ах, да, – сообщил Джеймс, заметив ее взгляд. Она чувствовала усмешку в его голосе. – Папа успел зайти до тебя. Джинни приподняла бровь. – И… Дай-ка угадаю. Он неизбежно произнес тебе ту же нотацию, что и я. – В некоторых местах практически слово в слово. Я дал ему восемь из десяти – он привел несколько отличных аргументов, но я не уверен, что он вложил в них душу. Настоящего гнева в нем не чувствовалось. Вот ты получаешь восемь с половиной, у тебя лучше получилось донести до меня свои эмоции – отличная работа, мама. – Ну конечно, он был разгневан, – резко сказала Джинни. – То, что ты сделал, было очень опасно. И не мог бы ты прекратить оценивать наши нотации по десятибалльной шкале? Когда тебе было пять, это казалось очень милым, но с тех пор успело слегка поднадоесть. – Ну уж нет, тебе это нравится – я точно знаю. И мне кажется, папа вроде как гордится моей попыткой превратиться в анимага. Он постоянно ерошил мне волосы – точно так же, как обычно делает после победы в квиддичных матчах. – Ладно, может, он и правда гордится тем, как далеко ты зашел, но это не значит, что он не чувствовал гнев. Потому что твои действия были опасны и безрассудны. Ты еще не забыл долгий разговор, который только что состоялся между нами? Джеймс серьезно кивнул. – Я все помню. Ты любишь меня. Я твой любимый ребенок. Жизнь была бессмысленной, пока ты меня не родила, солнце перестало бы сиять, если бы я потерял какую-нибудь конечность, вокруг моей головы светится нимб, все, чего я касаюсь, превращается в золото, и мне категорически нельзя рисковать в будущем. Джинни успела засмеяться, прежде чем сообразила, что ей не стоит так реагировать, и посмотрела на Джеймса с раздраженной нежностью. – Вот что ты из этого всего вынес? – в конце концов спросила она. Джеймс кивнул. – Смирись с этим, мама. Ты любишь меня – это так мило. – Он выпятил нижнюю губу и взмахнул ресницами. – Я твой драгоценный первенец. Джинни покачала головой. – Поверить не могу, что ты дразнишь меня за любовь к своему ребенку. – Ну, ты уж поверь. Пора нам снова начать смеяться, мам. Прошло уже… – он на мгновение замолчал, задумчиво уставившись на потолок, – как минимум тринадцать часов с тех пор, как мы последний раз пошутили друг с другом. Мне это не нравится. Как-то тоскливо. Как будто одного из нас подвергли Империусу. Джинни закатила глаза. – Ну, уж извини, но меня не забавляет идея, что ты потенциально можешь пустить под откос жизнь, которую я тебе подарила. – Ладно, – сказал Джеймс. – Я все понял. Все из-за того, что я твой любимый сын. – Джеймс! – Извини, я правда понял. Честно. Он встал и приглашающе раскрыл руки – последнее время это случалось совсем редко. Он давно уже перерос возраст, когда сам приходил обниматься к родителям. Джинни сделала шаг вперед и заключила его в крепкое объятье. – Мне правда жаль, мам, – пробормотал он ей в волосы. – Я не хотел тебя разочаровывать. Это было неприятно. Она попыталась сдержать ухмылку, но у нее не получилось. – Ха-ха, – добродушно поддразнила она. – Ты любишь свою мамочку. Как это мило. Это не было особенно смешно, но Джеймс все равно разразился громким хохотом – явно испытывая огромное облегчение от того, что мама снова с ним шутит. *** Она встретилась с Гарри на границе лагеря, куда переправлялась их почта. – Ну что, как разговор? – спросили они хором и тут же улыбнулись друг другу. Гарри заговорил первым: – Отлично. Просто супер. Я нашел нужные слова – и Альбус почувствовал себя лучше. Это важно. Один из десятка самых больших моих успехов за всю жизнь. Гарри так и сиял от счастья. Джинни взяла его за руку и легко провела пальцем по шраму «Я не должен лгать». – Это здорово, Гарри, – улыбнулась она. – А как ты поговорила с Джеймсом? – Восемь с половиной. – С половиной? За что это ты получила еще половину? У меня вышло только восемь… – Все дело в моей эмоциональности, полагаю. Почему ты мне не сказал, что уже успел с ним поговорить? – Потому что ему нужно было это услышать от нас обоих. – Да, ты прав. – Она слегка шлепнула его по плечу. – А волосы ты ему зачем ерошил?! Он решил, что ты гордишься тем, что он сделал! – Прости! Я старался быть строгим, но… – Гарри осекся. – Нельзя же не восхищаться его смелостью и настойчивостью. – Угу, а еще можно восхищаться тем, что мы так вовремя вмешались – и он благополучно сохранил все свои конечности. Гарри фыркнул. – Вот что точно – это то, что мы очень удачно решили вчера смыться с вечеринки… Джинни окинула мужа оценивающим взглядом. Он перебирал стопку писем, руки его двигались – и под кожей еле заметно перекатывались мышцы. – М-м-м, да, это было отличное решение, – согласилась она. Почувствовав ее тон, он поднял на нее взгляд, и глаза его заблестели. Гарри игриво ее подтолкнул. – Ну-ка прекрати! Что за обжигающие взгляды – нам надо возвращаться в лагерь. – Обжигающие взгляды? Что еще за обжигающие взгляды? – Губы ее дрогнули в улыбке. – Я опять наткнулась на твою поэтическую жилку? Он с готовностью улыбнулся в ответ и собирался было ответить, как выражение его лица резко сменилось на озабоченно-недовольное. Он поднял одно из писем, которые держал в руках, и помахал им. – Хм-м, зачем это тебе пишет Дин? – Что? – переспросила Джинни и выхватила у него письмо. Через мгновение она раздраженно сдвинула брови. – «Джинни Уизли, Берлога, Годрикова Лощина». Он же знает, что моя фамилия Поттер. Гарри передвинулся и встал позади нее, пристроив подбородок на ее плечо и приготовившись читать вместе с ней письмо, которое она только что развернула. Джинни начала читать приветствие, но отвлеклась на легкое напряжение, которое до сих пор пронизывало тело мужа. Она свернула письмо обратно, развернулась к Гарри и сдвинула его очки пониже на нос. – Что? – словно защищаясь, спросил Гарри. Он протянул было руку, чтобы поправить очки, но Джинни шлепнула его по руке. – Я прямо чувствую, как тебя распирает от собственнических чувств. – Неправда! – фыркнул он. – Так что, мы будем читать письмо? – Будем, но на секундочку – вообще-то оно адресовано мне. Джинни снова развернула письмо – и до нее впервые дошло, что, возможно, ревность все эти годы просто спала в его груди, но так и не была полностью уничтожена. Она сделала мысленную пометку позже с этим разобраться. – Дорогая Джинни, мы так давно последний раз общались. Я собирался написать тебе с тех самых пор, как Нора и Джеймс начали встречаться… И т.д. и т.п… Ого! Гарри повернулся направо, Джинни повернулась налево – оба в попытке обменяться потрясенными взглядами. Вместо этого они болезненно врезались друг в друга. Гарри отпрянул и нетерпеливо потер нос. – Что? – выпалил он. Джинни торопливо вернулась к письму и перечитала его, чтобы убедиться, что она все правильно поняла. Мы с Норой недавно поспорили – и у нее вырвалось, что они с Джеймсом собрались пожениться, как только ему исполнится семнадцать, то есть в конце этого лета. Нора имеет свойство преувеличивать, поэтому я решил сначала уточнить у тебя, прежде чем серьезно это воспринимать… На этот раз им с Гарри получилось повернуться так, чтобы посмотреть друг на друга. – Пожениться! Он не может жениться! – встревоженно выпалил Гарри. Джинни снова опустила взгляд на письмо. – А как поступят в Хогвартсе, если они действительно это сделают? Они так и будут ночевать каждый в своей спальне? Или там есть потайные комнаты для женатых пар? О чем вообще эти двое думают?! – В этом году у Джейми сплошные первые разы. Первый раз попытался стать нелегальным анимагом… первый раз вознамерился заключить тайный брак с Норой… Гарри не договорил, и Джинни тут же подхватила: – Угу, и знаешь, кто лучший кандидат на то, чтобы поговорить с ним об этом? – Она всучила мужу письмо. – Ты! Джинни развернулась, намереваясь сбежать, но Гарри схватил ее за руку. – Нет! Ни в коем случае! Твоя нотация получила на полбалла выше – так что это ты должна с ним поговорить! – Это должен быть разговор мужчины с мужчиной! Отца с сыном! Мужа с… потенциальным мужем! – Это должны быть мягкие, нежные мамины увещевания! – «Мягкие, нежные»? Гарри, ты забыл, на ком женился? Гарри застонал. – Что я вообще должен ему сказать? Я сам женился на своей первой девушке! – Но уже после Хогвартса. – Ну да… Потому что я был слишком занят попытками убить Волдеморта! Они уставились друг на друга. – Ладно. Новый план. Подбрасываем монетку, – предложила она. – Так будет справедливо. Гарри бросил письма на ближайший пенек и сунул руки в карманы. – Так, ну ладно. Это сторона моя – в смысле, если она выпадет, ты пойдешь с ним разговаривать. – Отлично. А если выпадет другая сторона – пойдешь ты. – По рукам. Сначала они поспорили о том, кто будет подбрасывать монетку, потом не могли прийти к соглашению по поводу того, как она упала первый раз, но в конце концов… – Ха! – Джинни наклонилась и подобрала огромную стопку писем. – Я отнесу их в лагерь, а ты – иди и поговори с нашим сыном. – Ну и отлично, – крикнул Гарри ей вслед. – Но если дело кончится тем, что он женится, – это будет не моя вина! *** – Даже не знаю, какое количество ежедневной корреспонденции Министра я себе представляла, но реальность явно превзошла все мои ожидания, – поприветствовала Гермиону Джинни и пристроила стопку устрашающих размеров на бревно рядом с ней. Гермиона тут же отставила в сторону чашку с чаем и схватилась за верхнее письмо с таким азартом, словно это было захватывающее любовное послание, а не официальная бумага из Гринготтса. – Ну началось, – протянул Рон, подойдя и плюхнувшись рядом с женой. Это движение разметало во все стороны около двух десятков верхних писем. Гермиона нагнулась их подобрать и бросила в сторону Рона раздраженный взгляд. – Теперь она до конца дня будет Министром. – Я всегда Министр. – Да, но в некоторые дни больше, чем в другие. – Рон схватил забытую Гермионой кружку и, отхлебнув чай, посмотрел на Джинни. – А где Гарри? Разве он не был с тобой? – Занимается другими делами, – коротко ответила Джинни. Она забрала свои письма из стопки и теперь занималась их сортировкой, распределяя по мере важности. – То есть? – настаивал Рон. – То есть – это не твое дело. – Увидев одно из писем, Джинни расплылась в улыбке. – Невилл! Судя по обратному адресу, они с Ханной вернулись с Гавайев. – О, передай ему от меня привет, – сказала Гермиона, уткнувшись носом в восьмифутовый свиток пергамента, исписанный крошечным корявым почерком. – Это как-то связано с Алом? – не унимался Рон, принявшись перебирать невскрытые конверты, адресованные Гермионе. – О, Гермиона! Три от менеджера «Пушек Педдл!» Зачем он тебе пишет? Можно прочитать? – Ни в коем случае! – Гермиона вслепую потянулась влево и вытащила их из руки Рона. Она быстро взглянула на конверты и, судя по всему быстро обработав информацию, снова подняла взгляд. На какое-то мгновение Джинни показалось, что Гермиона только что осознала присутствие Рона рядом. – Рон. Вообще-то… Да. Он настойчиво забрасывает меня письмами на одну и ту же тему уже несколько месяцев. Не мог бы ты… просто прочитать все, что он написал. И, вообще-то… – Она начала быстро перебирать письма. Джинни проследила глазами за тем, как на коленях Рона образовалась на удивление высокая стопка. – Прочитай все, что связано со спортом. Пожалуйста! – вставила она с нежнейшей улыбкой, которую была в состоянии выдать. Рон предсказуемо растаял. – Да, конечно… отлично! – Рон радостно потер руки. – А решения мне можно принимать? Я могу взять одно из твоих особых перьев? Я правда считаю, что «Пушкам» стоит вернуться к старой форме… – задумчиво проговорил он. – Давай с этим разберемся попозже. Пока просто… прочитай их и кратко перескажи мне содержание. – Она не сказала «спасибо», но в этом не было необходимости: мимолетный поцелуй в щеку был таким нежным, что слова не были нужны. Джинни тут же почувствовала, что скучает по Гарри. Она разобрала свои письма и перешла на письма Гарри, но замерла на середине процесса. – Странно. Почему это Невилл отправил Гарри отдельное письмо? Он так никогда не делает. Гермиона едва удостоила ее взглядом. Рон пожал плечами, все еще держа в руках невероятно длинное письмо от менеджера «Пушек Педдл». Судя по зажатому в зубах перу, он делал пометки на полях. Джинни переложила письмо от Невилла наверх стопки посланий для Гарри. Если Невилл почувствовал необходимость написать Гарри отдельно, повод явно был важным. Она занялась вычитыванием двух статей, полностью отредактировала одну из них, после чего подняла взгляд, охваченная нетерпением. Куда задевался Гарри? Почему разговор так затянулся? Джинни задумалась, не отправиться ли ей на поиски мужа и Джеймса, когда Гарри, словно почувствовав ее беспокойство, материализовался слева от нее. – Ну наконец-то! Что-то ты долго. Вот – тебе пришла куча писем. Он взял у нее стопку и начал просматривать письма. Через мгновение он нахмурился. – Два дня. Меня не было на работе всего два дня, – проворчал он, обращаясь скорее к себе самому. – Гарри! – радостно отозвался Рон, подняв взгляд на звук голоса друга. – Я по тебе скучал, приятель. Куда ты делся? Гарри издал неразборчивый звук и, нахмурив лоб, уставился на невскрытый конверт от Невилла. Джинни кашлянула и выжидающе на него воззрилась. – Ну? – спросила она. – Все нормально, – загадочно ответил он и опустился на бревно рядом с ней. Он успокаивающе опустил ладонь на ее колено – почта при этом упала на землю. Джинни поняла по его жесту, что все прошло хорошо, и просияла, проигнорировав при этом недоуменные взгляды четы Грейнджер-Уизли. – Да? И каков результат? Гарри чуть не лопался от гордости. – Девять! Девять!!! Джинни ахнула и, повернувшись к нему, хлопнула по его поднятой ладони. – Обалдеть! Это же беспрецедентно! Значит, все вернулось к норме? Не о чем… не о чем беспокоиться? – Совершенно не о чем! Ложная тревога. Сейчас все снова в порядке. Джинни облегченно прислонилась к его боку. – Уффф. Слава Мерлину. Рон, нахмурившись, переводил взгляд с нее на Гарри. – О чем вы… а знаете что – неважно. Не думаю, что я хочу об этом знать. – Он поспешно встал и похлопал Гарри по плечу, при этом явно избегая смотреть ему в глаза. – Э… Я рад, что все… в порядке, Гарри. Пойду-ка я на пляж – проверю, как там наши отпрыски. – Отпрыски. Отличное слово, – одобрил Гарри. – Я так понимаю, ты имеешь в виду наших детей. – Э… спасибо, угу, все верно… – бросив еще один странный взгляд в их сторону, Рон поспешил прочь. Было заметно, что кончики ушей его заалели. Гермиона поджала губы. – Вам пора уже прекратить так себя с ним вести. У него из-за вас в итоге комплекс сформируется. – Комплекс? Можно подумать, у него и так уже нет целой кучи? – заметила Джинни, после чего задумалась. – А как именно мы вели себя с Роном? Она посмотрела на Гарри. Тот пожал плечами, уставившись на место, где только что стоял Рон. На лице его было написано недоумение и сожаление – о том, что он только что неправильно повел себя с лучшим другом. Гермиона подняла взгляд. – Ну, вы понимаете. Чем бы Гарри ни занимался – в вашем изложении это так звучит… – Как звучит? – спросил Гарри. – Ну, как будто вы… ну… если бы кто-то не знал, что ты делал, Гарри, можно было бы подумать… – Гермиона осеклась, щеки ее запылали, и она скрылась за письмом, пробормотав что-то о том, что ей нужно закончить до обеда. Джинни начала воспроизводить про себя состоявшийся разговор – но не успела прийти ни к каким выводам. – Мама! Папа! – закричав появившийся на горизонте Альбус, бегущий к ним по тропинке, ведущей со стороны пляжа. Они со Скорпиусом притормозили перед ними, оба мокрые, явно после купания в море, с обсыпанными песком ногами. – Да? Все в порядке? – Я просто умираю от голода! – пожаловался Альбус. – И Скорпиус тоже. – Я умираю от голода, только если это не причиняет вам неудобств, мистер и миссис Поттер, – уточнил стоящий за спиной Альбуса Скорпиус, сияя дружелюбной улыбкой, несмотря на приближающуюся голодную смерть. – Вы, наверное, сейчас заняты – поэтому я всего лишь слегка проголодался, пока вы не закончите со своими делами, а потом снова начну умирать. – Что случилось со всеми закусками, которые принесла на пляж бабушка? – поинтересовался Гарри. – Я ей все утро помогал их готовить. – Они все исчезли, – пожаловался Альбус. – Мы даже не успели попробовать, как уже ничего не осталось. – Ты же знаешь, что, когда мы все собираемся вместе, еду надо хватать, как только она появляется, Ал. Каждый за себя. – Джинни поднялась на ноги, сунув письма под мышку, и махнула мальчикам рукой. – Пойдем, у нас в палатке есть чем поживиться. – Супер! – Вы самая лучшая! – Скорпиус слегка подпрыгнул в подкрепление этих слов. Джинни улыбнулась обоим мальчишкам и слегка стряхнула на ходу с их плеч песок. – Чем вы занимались? Вы буквально с головы до ног покрыты песком. – Лили поспорила с каждым из нас на десять галлеонов, что мы не сможем выкопаться после того, как она нас зароет, – сообщил Альбус. Джинни фыркнула. – И? – …можно одолжить у тебя десять галлеонов, мам? – спросил Альбус. – Нет, но можешь перенаправить ко мне Лили, когда она начнет требовать от вас деньги. Она мне должна тридцать галлеонов и десять сиклей. Скорпиус заинтригованно посмотрел на нее. – Ого! И за что же? – За множество разных пари. Я-то думала, что она выучила свой урок по поводу споров на деньги – но я ошибалась. – Думаю, она просто научилась не спорить на деньги с тобой, – заметил Альбус. – Вот прямо сейчас она закапывает Хьюго и Люси. – О нет, – простонала Джинни. Она открыла палатку и подвела их к буфету. – Эти двое в итоге начнут рыдать, а Гермиона с Перси обвинят во всем меня. *** Альбус и Скорпиус влезли в буфет, вытащили оттуда и сгребли в охапку целую кучу разной еды на перекус. – Берите все, что сможете унести, а остальное я через минутку принесу на пляж. Мы с Гарри там скоро будем. – Спасибо! – хором откликнулись Альбус и Скорпиус. Они тут же умчались – им явно не терпелось вернуться к морю. Джинни начала складывать еду в сумку и в процессе обнаружила, что во все это разнообразие неожиданно затесалась жестянка с настоящим печеньем. Может, она лежала в палатке со времени их предыдущего похода (который случился еще до запрета на сахар?). Или их сюда подбросили Грейнджер-Уизли в надежде соблазнить Поттеров отказаться от своего моратория? А может, Гермионе надоел отказ от сахара, который ввел Рон после того, как Джинни поспорила с ним, что их семья не продержится столько же, сколько Поттеры? Джинни терялась в догадках, поэтому решила, что будь она проклята, если не откроет банку – и не соберет дополнительные улики. Она приоткрыла крышку и заглянула в жестянку. Печенье выглядело вполне невинно. Джинни вытащила одну штучку. На ощупь оно тоже было нормальное. Джинни бросила быстрый взгляд на дверь. Один раз укусить не смертельно, ведь так? Никто не узнает. Да она и не нарушила бы при этом правила – она ведь просто пыталась выяснить, когда сюда попало это печенье, в случае если ей понадобится отомстить брату и невестке… Она откусила маленький кусочек. Язык тут же обволокло приторной сладостью, но по текстуре оно скорее напоминало камень, чем нормальное печенье. Джинни попыталась было прожевать – раз уж сорвалась, так надо было хотя бы получить от этого удовольствие, – но живот ее отчаянно скрутило. – Нет. Фу. Бррр, гадость, – прошептала она самой себе, повернулась в поисках мусорного ведра и, нагнувшись над ним, выплюнула полупрожеванное печенье. – Что это ты делаешь? Она резко развернулась, прижимая руку к губам. В дверях с самодовольным видом стоял Гарри. – Я… меня вырвало, – соврала она. Гарри перевел взгляд с ее лица на мусорное ведро, а затем на открытую жестянку с печеньем. – Вырвало. – Угу, – кивнула Джинни и драматическим жестом прижала ко лбу тыльную сторону ладони. – Я… я не очень хорошо себя чувствую. Наверное, тебе придется пойти на пляж без меня. Гарри скрестил руки на груди, а его ухмылка казалась ей раздражающе очаровательной. Он сделал несколько шагов в ее сторону, а она тем временем принялась активно обмахиваться рукой, словно тошнота вгоняла ее в жар. Гарри приподнял жестянку. – Интересно, имеет ли твоя тошнота какое-то отношение к этому печенью, которое содержит сахар – продукт, который мы не употребляем уже несколько лет? – Не-а. – Она сделала паузу, потом продолжила. – А если бы она и имела отношение к печенью – хотя это неправда – это не из-за сахара, а из-за того, что они совсем окаменели. – Ну конечно… Жулик! – Я не жулик! – вскинулась она. – Еще какой! К чему была вся эта чушь о том, что мы должны держаться вместе – и никто не должен есть сахар? Что, раз это запрещено Джеймсу, это запрещено всем нам – «Поттеры: один за всех и все за одного?» Его самодовольство росло с каждой секундой. Джинни схватилась руками за живот, словно к ней вернулась тошнота. – Ну ладно, ты меня застукал, – слабо проговорила она. – Вот уж точно, – ухмыльнулся он. – Теперь ты знаешь. – Знаю. – Знаешь, что я… – Жулик. – …беременна. Жестянка с грохотом упала на пол палатки, и из нее во все стороны посыпалось печенье. Глаза Гарри увеличились в два раза за стеклами очков. Паника явно отключила его способность мыслить. – Что? Что?! – Он споткнулся и схватился за край стола, чтобы не упасть. Лицо его было белым, как мел. – Беременна? Джинни закрыла лицо руками. – Близнецами! – простонала она. Джинни украдкой выглянула через пальцы. Похоже, она все-таки перегнула палку. Близнецов упоминать уже не стоило. – Вот просто вообще не смешно ни разу! – закричал Гарри, все еще опираясь о стол и прижимая ладонь к груди. Он поднял дрожащую руку и поправил очки. – Это… очень жестокая шутка, Джинни! Она начала хихикать. – Видишь – есть вещи и похуже, чем сахар. И, кстати, я выплюнула это печенье – можешь посмотреть. – Нет! Я тебе верю. – Он покачал головой. – Близнецы! Хочется прилечь и передохнуть от одной идеи. Джинни встретилась с Гарри взглядом. Сначала смягчились его глаза, а потом и уголки губ дрогнули – и он сам начал смеяться. Он быстро преодолел расстояние между ними и заключил ее в объятья. – Ты прочитал письмо Невилла? – спросила она, все еще уткнувшись в его рубашку. – Да. А что, если бы это действительно случилось? – Что случилось? – Если бы у нас был еще один ребенок? – Тогда тебе пришлось бы отправить меня в Мунго на психиатрическое обследование. – Она чуть отстранилась и с подозрением на него уставилась. – А что? Теперь ты нехорошо себя чувствуешь? Только что чуть в обморок не упал от одного предположения – и вот уже рассматриваешь такую возможность? Его щеки порозовели – и это было первое, что она заметила. Потом появилась смущенная улыбка и нерешительность во взгляде. – Что? Мерлин, что?! – Она уже начала по-настоящему волноваться. Зря она так пошутила – и вообще затронула эту тему. – Не знаю… Вообще, конечно, ты права, это плохая идея – еще один ребенок… Просто, наверное, я тут понял, что… ну, какое-то время я чувствовал, что жизнь вроде как… зафиксировалась. Что больше ничего особо не изменится. Все наши дети родились, мы прочно утвердились каждый на своем рабочем месте… А что, если бы что-нибудь на самом деле изменилось? – Например… еще один ребенок? – Она старалась, чтобы ее голос не звучал скептически, но сама идея казалась ей совершенно дикой. – Да нет. Ребенок – это просто метафора. – Ребенок – метафора?! – В животе у нее внезапно заурчало. – Гарри, я слишком голодна для загадок. Может, продолжим разговор после обеда? И еще нам, пожалуй, стоит накормить наших реальных детей. О метафорическом можем позаботиться позже. – Нет, давай поговорим сейчас, – нетерпеливо возразил он. Его явно переполняли эмоции, но какие именно – она не могла разобрать. Гарри вытащил из кармана свиток пергамента. – Вот, посмотри. И скажи, что ты об этом думаешь. Джинни быстро выхватила у него пергамент, но волнение не дало ей развернуть его столь же стремительно. Страх, что она сейчас обнаружит научное исследование о том, что иметь четырех детей лучше, чем трех, удерживал ее от того, чтобы приступить к чтению. Наконец, получив от Гарри умоляющий взгляд, она нерешительно открыла свиток. Гарри, Не хотел упоминать об этом в другом письме, в случае, если оно попадет к твоим детям – я знаю, что они очень любят читать мои письма. Пишу по поручению МакГонагалл, которая все еще за границей в своем «долгожданном отпуске» и оставила меня в ее отсутствие исполнять ее обязанности. Симмонс вчера подал заявление об увольнении, так что Хогвартс снова нуждается в преподавателе Защиты от темных искусств. Я знаю, что предлагал тебе это уже полдюжины раз. И знаю, что примерно столько же раз ты отвечал отказом на аналогичные предложения от МакГонагалл. Но когда она попросила меня связаться с кем угодно, кто мог бы, по моему мнению, подойти на эту должность – я все равно первым делом подумал о тебе. Не хочу вдаваться в сентиментальность… но ты знаешь, как сильно меня изменили Армия Дамблдора и твое наставничество. Думаю, и сегодняшним ученикам оно пойдет только на пользу. Что же касается твоих детей… пусть им это и не понравится, по крайней мере, ты будешь рядом, чтобы за ними присматривать. Не хочу нервировать тебя в отпуске, но ты и половины не знаешь о том, что они здесь вытворяют… Обними от меня Джинни и скажи ей, что я для нее отправил в Берлогу посылку. Подарок на день рождения Джеймса тоже прибудет туда в ближайшее время. С наилучшими пожеланиями Невилл. P.S. Ты решил проблему со слизняками в саду? Помогли ли лимонный сок и глаза ужей? Дай мне знать. Гарри выглядел безумно уязвимо, когда Джинни подняла на него взгляд. Она все еще пребывала в недоумении. – Гарри… если ты спрашиваешь, что я думаю по этому поводу… Ты же знаешь, что я всегда поддерживала эту идею. Это ты всегда говорил: «Пока нет – надо еще подвязать кое-какие концы». А потом тебя повысили – и я подумала, что ты уже никогда на это не согласишься. – Действительно всегда нужно было подвязывать еще какие-то концы. Сбежавшие Пожиратели, новые слухи о возрождении… Наверное, я просто осознал, что это никогда не закончится. Во всяком случае, так, как я мечтал, когда был молодым. Когда я только начал карьеру аврора. Я думал, настанет день, когда я поймаю распоследнего преступника. Но они не заканчиваются. Или я уйду сейчас – или до самой смерти буду их ловить. И я бы с радостью занимался этим и дальше, но… сейчас все стало по-другому. Я не единственный, кто может это делать. Я больше не Избранный. Я просто Гарри. Проблемы, с которыми я сейчас работаю… В моем отделе полно людей, которые могут заниматься этим не хуже меня. Джинни нежно взяла его лицо в свои ладони. Она всмотрелась в его глаза, и уголки ее губ приподнялись. – Я знаю, что происходит. Гермиона выдвинула ультиматум, согласно которому ты должен навести порядок в своем кабинете и разобраться с бумагами, так? И ты теперь хочешь сыграть в Уизли. Выскочишь из Министерства в яростном вихре, взорвешь пару фейерверков и трансфигурируешь свой кабинет в болото. Губы его дрогнули. Он испытывал явное облегчение от ее ответа, из взгляда исчезли напряжение и уязвимость. – Нет… Ну, хотя – немножко все-таки да. Я всегда хотел сыграть в Уизли. Да и просто – всегда хотел Уизли… – Я так и знала! Так и знала, что ты сохнешь по Чарли! – воскликнула она и серьезно заглянула в его глаза. – Если бы ты честно ему во всем признался, Гарри, я уверена, что… Он накрыл ее смеющиеся губы поцелуем. – Ты знаешь, что я имел в виду. Она отняла руки от его лица и показала на себя. – Поттер. Он провел руками по ее спине вверх – от бедер до волос. – Все равно Уизли. Они отсмеялись, после чего она мягко вернула его к обсуждаемой теме. – Так в чем еще дело? По каким еще причинам ты хочешь уйти из Министерства? – Во-первых, это Министерство. Никаких упреков в сторону Гермионы, но… Джинни серьезно кивнула. – Угу. – Я устал работать допоздна, устал от стресса. Не знаю… Я пока еще ничего не решил. Я просто… впервые решил серьезно рассмотреть это предложение. И раздражающие письма, которыми меня забросали с работы сегодня, тоже, конечно, отчасти виноваты. – Понятно. В общем, что бы ты ни решил – я на твоей стороне. Выбирай вариант, который сделает тебя счастливее, и ни о чем больше не думай. Деньги там явно хорошие, и они могут проложить каминную сеть из Хогвартса в наш дом – как они сделали с домом Невилла и Ханны. На тебя, конечно, будут таращиться в школе – но, наверное, не меньше, чем в Министерстве. Так что, если хочешь остаться в Министерстве, мы будем вести себя, как раньше, и находить утешение в совместных обедах в кабинетах друг у друга. Если же ты захочешь попробовать преподавание, мы сможем обедать вместе в Хогсмиде. В любом случае – я получаю обед с тобой, и меня устраивают оба варианта. И кстати, к вопросу об обеде… Он поцеловал ее последний раз, и они взялись за руки. – По-моему, твой папа отнес его на пляж. Присоединимся к детям? – Ну давай. – Джинни взяла сумку и направилась с Гарри к выходу из палатки. – Вот еще что относительно этой гипотетической ситуации, Гарри. – Да? Она подняла на него взгляд. – Тебе нужно будет как следует все обговорить с Альбусом, прежде чем ты примешь решение. Джеймс и Лили подумают, что Рождество наступило раньше времени, если ты станешь их преподавателем. А вот Ал может счесть такую перспективу удушающей. ________________________________________ – Только посмотри на это! – ликующе повторил Рон. – Да смотрю я. Не мог бы ты перестать прерывать нашу беседу просьбами поглазеть на моего племянника и его лучшего друга? – раздраженно попросила Гермиона, после чего снова повернулась к Биллу. – Так, значит, я говорила… – Да, она говорила… – встрял Перси со своего места рядом с Биллом. Ему наконец удалось втянуть Гермиону в разговор о настоящих, министерских делах – и он наслаждался каждой секундой. По виду Гермионы, с другой стороны, казалось, что у нее начинает болеть голова. – Хватит на них таращиться, – прошипела Джинни, толкая Рона под ребра. Он неохотно оторвал взгляд от Альбуса и Скорпиуса, которые, по горло в море, явно держались друг за друга и оживленно о чем-то разговаривали. Роза, Лили и Джеймс были поблизости: Роза на надувном матрасе, Лили на надувной трубе, а Джеймс нырял в поисках ракушек для Норы. Любопытно, что Роза была вовлечена в разговор с Альбусом и Скорпиусом – и смеялась, похоже, так же часто, как мальчики. Рон был невероятно доволен, что его дочка веселится – но при этом остается вне досягаемости рук Скорпиуса Малфоя. К ним подошел Гарри и, бросив довольно-таки откровенный довольный взгляд на детей в море, передал Джинни тарелку, которую она с радостью приняла. Рон уставился на них. – А я? – Что ты? – спросил Гарри. – Ну, где моя еда? Ты же принес тарелку Джинни. – Джинни – моя жена и мать моих детей. – А я твой лучший друг с одиннадцати лет! Ну же! Я хочу… – Он перегнулся, чтобы изучить содержание тарелки Джинни. – Все то же самое, что у нее, кроме огурцов. Огурцов не надо. – Сходи и возьми себе тарелку сам. Я что, похож на обслуживающий персонал? – Мальчик, Который Обслуживал Столики, – встрял Джордж, проходя позади их группы. Роксана, шедшая рядом с ним, тут же захихикала. Рон бросил взгляд налево, на Гермиону, и осмелился приобрести при этом слегка обнадеженный вид. – Гермиона… – пропел он приторно-сладким голосом. – Нет. И я хочу сэндвич с курицей, – ответила она, не поднимая взгляд от пергамента у нее на коленях. Перси и Билл хихикнули. – Ну, это просто на редкость… – Папа! – подскочил в этот момент Хьюго и шлепнулся на уголок пляжной подстилки, на которой сидел Рон. В руках Хьюго с трудом удерживал три тарелки. Без единого слова он отдал одну Гермионе (правильно догадавшись про курицу), другую Рону (к изумлению Джинни, на ней не было огурцов), а третью оставил себе. Рон на мгновение лишился дара речи. – Хью… Хьюго… – наконец проговорил он, явно изрядно растрогавшись. – Ты лучший сын на всей планете. – Я знаю. Я уникальный. Правда, мам? – Правда, Хьюго. Ты далеко пойдешь, – с нежностью подтвердила Гермиона. – Я не просто далеко пойду. Я еще и назову в свою честь все места, до которых дойду. Рон устроил тарелку на коленях и откинулся назад. С набитым картошкой ртом он сообщил Гарри: – Я знал, что завести детей – это блестящая идея, приятель. Лучшая вещь, которую мы когда-либо сделали! Ну, во всяком случае, в числе лучших пяти. Все-таки мы много чего сделали. – Рон! – одернула его Гермиона. – Что? Хьюго знает, что он в моем топе. А я в его. Правда, Хью? – Дело не в этом, а в том, что рождение наших детей нельзя включать в список… – Правда, пап, – просиял Хьюго. – Самый лучший в мире сын достался самому лучшему в мире папе. Это карма. Все хорошее, что ты сделал, к тебе вернулось. Я – твоя награда. Джинни и Гарри обменялись быстрым скептическим взглядом. Чувство юмора в доме Грейнджер-Уизли зачастую повергало их в недоумение – просто потому, что вещи, которые они говорили, вообще не были задуманы как шутки. Если бы Джеймс, Ал или Лили выдали что-нибудь подобное, это было бы самой сухой, саркастичной и смешной шуткой за день. А тут… – Я люблю тебя, дружочек, – Рон с нежностью похлопал Хьюго по плечу. – Ты уже попробовал сосиски в тесте? Пока Хьюго с Роном составляли подробнейший рейтинг каждого продукта в обеденном меню того дня, Гарри снова привлек внимание Джинни к морю. Альбус со Скорпиусом теперь устроились на надувном матрасе Розы – сама она примостилась на самом краю и вид при этом имела раздраженный, но все взрослые могли догадаться, что на самом деле она втайне получает удовольствие от происходящего (потому что в детстве они много раз видели такое же выражение на лице Гермионы). Также от внимания Джинни не ускользнуло, что ее сын и Скорпиус практически лежали друг на друге, хотя места с обеих сторон было предостаточно. К группе взрослых присоединились Анджелина и Одри. – Гарри… – Анджелина слегка нахмурилась. – Извини, если я не права, мне просто любопытно. Альбус – он что… со Скорпиусом? В смысле, они бойфренды? – Пока нет, – хором ответили Гарри и Джинни. – Это самое милое, что я видела за весь день. Посмотрите, какие они счастливые. Я уже несколько лет не видела Альбуса таким счастливым, – улыбнулась Одри. – Кто бы мог предположить, что твоего ребенка сделает счастливым Малфой, а, Джинни? – ввернул реплику вернувшийся Джордж – и лихо ей подмигнул. – Люблю вселенную – она сама устраивает для меня шутки. Столько нового материала уже на мази. – Не надо только дразнить его этим, Джордж, – строго приказала Анджелина. – Он имеет право на мирную жизнь без твоих шуток. – С чего это? Не имеет. Он мой племянник. У него не было такого права с тех пор, как он родился в этой семье. Да он сам во мне разочаруется, если я не отпущу хотя бы одну шутку… – Ничего подобного. И ты не станешь этого делать. – Взгляды Анджелины и Джорджа пересеклись. Что-то явно было передано без слов – и Джордж быстро кивнул. – Я бы не стал приписывать мальчику романтические чувства, – с важным видом вступил в беседу Перси. – Лично мне кажется, что Альбусу отчаянно был нужен друг – и он его наконец нашел. – Только потому, что ты и твой лучший приятель Оливер Вуд так же мило ладили друг с другом, не значит, что большинство приятелей таращатся друг на друга с умиленными улыбками и подавленными… Перси, покраснев, быстро прервал Джорджа: – Ты прекрасно знаешь, Джордж, что у нас с Оливером никогда ничего такого… – Возможно, ничего такого, в чем он мог бы признаться перед Одри, – прошипел Джордж себе под нос. Чарли, который сидел чуть поодаль и тихо обсуждал с Флер достоинства различных огнеупорных тканей, посмотрел в их сторону. – Что вы обсуждаете? – спросил он. Флер кивнула в сторону воды. – Они гадают, вместе ли Альбус и малфоевский мальчик. Чарли, который теперь тоже смотрел на море, впервые поделился своим мнением по этому поводу: – Ну да, Альбус – гей. – Он удивленно сморгнул и оглядел группу сидевших на пляже. – А что, никто не знал об этом? Они все пораженно уставились на Чарли и постепенно начали смеяться. Джордж громко захохотал, Рон выглядел слегка озадаченно, а Джинни улыбнулась. – Можешь присоединиться к нашим пари, – оживленно предложил Джордж. – Я поспорил с Лили на сто галлеонов, что… – Джордж! Хватит спорить с моей дочерью на деньги! – упрекнула его Джинни. – Последнее, что ей нужно, – это поощрение. – Она сделала паузу и добавила: – И вообще, нечего спорить на личную жизнь моих детей! Джордж ее проигнорировал. – У меня есть пятьсот галлеонов, поставленных на то, что Альбус сделает первый шаг, шестьсот – на то, что это будет Скорпиус, и неожиданные сто двадцать пять на то, что Роза разъяснит мальчикам, что они чувствуют друг к другу. Ах, да, и еще Перси поставил двадцать пять на то, что они «просто друзья», но это глупо, так что не считается. – Эй! – возмущенно воскликнул Перси. Джинни была в шоке. – Это… – Она быстро посчитала в уме. – Вы все вместе вложили тысячу двести семьдесят галлеонов на личную жизнь Альбуса. И кто же из вас делал ставки?! Она оглядела окружающую ее родню. Все выглядели в какой-то степени виноватыми, кроме Гермионы. – А знаете, что было самым удивительным? – продолжил Джордж. – То, что папа поставил двести на Альбуса. – Папа? – изумленно воскликнула Джинни. С другого конца пляжа к ней повернулся Артур. – Да, Джинни? – проорал он в ответ. – Нет-нет, ничего, – смущенно крикнула она. – Вам всем должно быть стыдно, – заявил Гарри, переводя взгляд на всех собравшихся по очереди. – Делать ставки на счастье нашего ребенка. Это просто некрасиво. Они переглянулись с Джинни. Некрасиво… но ужасно забавно – и, по сути, совершенно безобидно. – Но мы поставим пятьсот на то, что Альбус сделает первый шаг. Мы знаем нашего сына, - сказала Джинни. – Джинни! Гарри! – осуждающе воскликнула Гермиона. – А что? – Гарри уже размашисто писал свое имя в списке, который подсунул ему Джордж. – Если мы выиграем, мы отдадим деньги Альбусу. Перси поджал губы. – Неужели война настолько на вас повлияла? Полностью лишила вас морали? Несмотря на популярное мнение, нет никакой серой зоны. Есть белое, есть черное – и все. – Перс, а разве ты сам не поставил двадцать пять галлеонов? – поинтересовался Рон. – И ты, конечно, все знаешь о том, чего лишила нас война… Перси-лучше-поздно-чем-никогда-Уизли, – высказался Чарли. Щеки Перси вспыхнули. И хотя Джинни и Джордж вяло встали на его защиту, он больше не выступал с лицемерными комментариями. *** Взрослые давно уже закончили есть, когда подростки наконец выбрались на берег. Учитывая то, что они до этого плотно перекусили, обедать им захотелось далеко не сразу. Джинни присмотрела за тем, чтобы Лили не наложила себе на тарелку слишком много еды (она до сих пор имела склонность переоценивать количество, которое могла съесть, а Джинни терпеть не могла выбрасывать еду), помогла Альбусу и Скорпиусу перенести все их бесконечные тарелки и чашки на пляжные подстилки Поттеров – и села рядом с ними. – Ну что, как водичка? – начала она, осматривая их обожженные солнцем плечи, обсыпанные песком конечности и просоленные волосы и делая вывод, что им несомненно понадобится охлаждающее заклинание и душ. – После еды надо вас заново намазать солнцезащитным кремом. Альбус беспечно махнул рукой. – Все классно! И вода не такая холодная, как я думал. – А я, кажется, дотронулся до акулы! – добавил Скорпиус. Джинни бросила на мальчиков скептический взгляд. – До акулы? Ты уверен? – А может, это был дельфин, – сообщил Альбус. Джинни с внезапной тревогой уставилась на море, откуда выбирались Рон с Гермионой. – Только посмотрите на вас! – обеспокоенно воскликнула появившаяся позади мальчиков Молли. – Сгорели! Красные, как омары! Джинни, ты должна была мазать их кремом каждые тридцать минут! Джинни, которая вообще никогда в жизни не пользовалась маггловским кремом вместо нормального зелья, ощетинилась. – Не уверена, что вообще кто-нибудь может запомнить или найти время на то, чтобы заниматься этим каждые полчаса. Такого просто не может быть. – Гермиона прекрасно нашла на это время. Посмотри на Розу и Хьюго. Они не сгорели. И Перси тоже все сделал как надо – Молли и Люси в полном порядке. – Ну, мы все не можем быть Гермионами и Перси. Э… А это еще что такое? Что ты с ними делаешь? Ее мама щедро выдавливала из тюбика на плечи мальчиков какой-то ярко-зеленый гель. Скорпиус испуганно подскочил. Альбус вскрикнул и зашипел: «Холодно! Холодно, ба!» Джеймс невозмутимо продолжил жевать бутерброд, а Лили подскочила и убежала от Молли. – Лили! А ну-ка вернись немедленно! – завизжала Молли. – Нет! Гадость какая! Он мне в волосы попадет! Пока Лили пряталась за спиной дедушки, Молли начала размазывать гель по плечам Альбуса. – О, я понял! От него кожа перестает жечься! – дошло до Альбуса. Молли передвинулась к Скорпиусу. Тот просиял. – Ух ты! Маггловская магия! Спасибо, миссис Уизли! Джинни не поверила своим глазам: Молли переместилась к ней и Гарри. – Я не сгорела! – запротестовала было она, но посмотрела на свои плечи и нахмурилась Веснушки ее побелели на фоне ярко-красной кожи. – Ох ты ж… Наверное, все-таки сгорела. Она подскочила, когда мама без особых церемоний выдавила на нее гель. Втирая его в ожог, она принялась читать дочери нотации: - …лучи очень опасны, и магглы прекрасно об этом знают, поэтому и изобрели солнцезащитный крем, который убережет твою кожу от приобретения цвета волос… Джинни обернулась, ища глазами Гарри. Тот играл в гляделки с Лили, которая все еще пряталась за Артуром. – А ну-ка быстро сюда, – сказал он ей одними губами. Лили неохотно подошла к ним, но вид у нее при этом был недовольный. Она устроила целый спектакль, дергаясь, как сумасшедшая, от каждого прикосновения геля к коже. – Ха-ха, – солнечно улыбаясь, сказал Скорпиус Альбусу и провел пальцем по его ключице. – Ты зеленый. – Не зеленее тебя! – отозвался Альбус и поднял руку, чтобы провести такую же линию на коже Скорпиуса. – Смотри – С! В честь меня. – Скорпиус опустил руку и теперь с гордостью рассматривал нарисованную на коже Альбуса букву «С». Альбус покраснел. Когда он встретился взглядом со Скорпиусом, тот тоже вспыхнул. Это сделало их обгоревшую кожу еще краснее. – У вас лица тоже сгорели? Ну-ка посмотрите на меня! – Мама Джинни снова направила свое внимание на мальчиков. – Мам, оставь ты их в покое! – попросила Джинни. – Все это смоется, как только они вернутся в воду. Молли неохотно согласилась повременить со своими хлопотами до момента, когда они вернутся в лагерь (после того как Джинни поклялась ей, что будет наносить на детей крем по инструкции), и дети снова принялись за обед. Джинни не заметила, как это произошло, но, когда мальчики побежали обратно к воде, на плече Скорпиуса красовалась слегка размазанная буква «А». – Ну, уже недолго осталось, – прокомментировала она, наблюдая за тем, как они окунали друг друга в волны. – Кто-то из них скоро не выдержит. Интересно только, узнаем ли мы – кто это будет и когда. Расскажет ли нам Ал? – Вот уж надеюсь, – нахмурился Гарри. – Как же мы иначе узнаем, кто выиграл? Джинни закатила глаза, но потом все-таки взглянула на Гарри – и обнаружила, что он порозовел от солнца. Она прижала палец к его щеке, от чего кожа ненадолго побелела, после чего вернулась к красному оттенку. – Надо тебя, пожалуй, кремом намазать… – Она нерешительно приподняла его очки и рассмеялась. – О Мерлин. У тебя полоска от очков образовалась. – Что? Джинни стянула очки с его носа, сложила их и отложила в сторону, после чего поцеловала белую полосу, оставленную мостом его очков. – Не переживай, тебе идет. Вид у Гарри был скептический. – Ты то же самое говоришь о моих шрамах. – И это правда – каждый раз, когда я об этом говорю. – Она потянула его за руку. – Пойдем, посмотрим, насколько вода холодная. Ты же все равно не будешь купаться в очках. – А ты будешь меня направлять? Не дашь мне наступить на детей и крабов? – Обещаю. Они направились к воде, и Джинни специально провела Гарри по кучке влажных полотенец, которые почти наверняка выглядели для него слегка похожими на силуэт ребенка. – Упс! – закричала она. – А вот и ребенок! Ты его раздавил! Гарри испуганно подпрыгнул. Только после быстрого прикосновения ногой к полотенцам он понял, что это на самом деле такое. – Просто понятия не имею, почему я до сих пор попадаюсь… Ведь знаю, что ты выкинешь что-то подобное, и все равно… ________________________________________ Джинни слишком много времени провела в воде и теперь вся дрожала. Она передвинула их с Гарри полотенца так, чтобы они лежали прямо на солнце, надеясь, что слабые лучи быстро ее согреют. Гарри лежал в полудреме справа от нее, так и не надев обратно очки. Кожа его была горячей и присыпанной песком. Она неохотно оторвала взгляд от этого мирного зрелища и сосредоточилась на страницах своего дневника: с редактированием присланных по почте статей было уже покончено, и теперь она набрасывала собственную. Небольшой футбольный матч между детьми, состоявшийся ранее прямо на берегу, вызвал у нее прилив вдохновения. Она заново перечитала начало статьи. Несмотря на отсутствие воздушного элемента, завораживающих снитчей и столь любимого нами риска для жизни, в маггловском футболе царит атмосфера, не слишком отличающаяся от квиддичной: эта игра основывается на внутрикомандной слаженности. Ее успех зависит от грамотного распределения ролей, и в то же время она дает каждому участнику возможность проявить себя. Когда мой сын, Альбус, забил десятый гол, я вспомнила невероятную череду голов, забитых Уилдой Гриффинс в матче 2001 года между… – Мам! – плюхнулся на одеяло запыхавшийся Альбус. Волосы его прилипли ко лбу. – Мы устраиваем грандиозный футбольный матч после ужина. Ты будешь играть? Команды уже формируются. Джинни перевела взгляд на группу собравшихся неподалеку людей. Скорпиус, размахивая руками, что-то оживленно рассказывал Джорджу. Ей удалось разобрать суть разговора: они с Альбусом будут в зеленой команде. Джинни посмотрела на сына. – Сколько игроков будет в каждой команде? – Хьюго, говорит, что как минимум должно быть семь – но нам можно собирать команду до одиннадцати. – Ну и отлично. Если другие взрослые тоже будут играть, тогда запиши меня в зеленую команду. Альбус просиял. – В зеленую? Уверена? Джеймс и Лили записались в красную. – На сто процентов. Я видела, как ты играл, и ни в коем случае не хочу с тобой соревноваться. Кроме того, я привыкла играть в зеленом… – Она осеклась, чувствуя, как ее захлестывает внезапная волна ностальгии. Прекрати, укорила она себя. Эти дни остались давно позади. – Мне кажется, тебя зовет Скорпиус, Ал, – кивнула она в сторону группы. Альбус повернулся и увидел Скорпиуса, который прыгал и кричал: «Альбус! Альбус Поттер!» – А папа? – нетерпеливо спросил Альбус, с каждым словом двигаясь в сторону Скорпиуса. – Запиши его в красную. Люблю его побеждать. – Я все слышал, – пробормотал Гарри в полотенце. – Хорошо, спасибо! – И Альбус припустил к Скорпиусу. Джинни обернулась на Гарри, внезапно обеспокоившись, что тот мог обладать тайным талантом к футболу – и она в итоге только что назначила себе серьезного соперника. – Ты… э… ты не особо хорош в футболе, а? – Нет. У меня никогда не было друзей в маггловском мире, с которыми я мог бы в него играть. Ты не передашь мне крем? Полчаса ведь уже прошло? – Вообще-то уже прошло два часа. Ну, чего уж там. Вот – лежи, я сама. – Ты же статью писала? – Да, но теперь я хочу сначала сама сыграть в этот спорт, а потом уже буду ее дописывать. Она заново намазала Гарри солнцезащитным кремом, после чего прекратила шумную ссору Лили и Хьюго (которая чуть было не завершилась ударом кулака Лили в лицо двоюродного брата), после чего снова уселась с дневником на коленях. Она пролистала целую череду недописанных статей, забытых писем, списков и настоящих дневниковых записей, пока не нашла почти полностью чистую страницу. – Так, ладно, я собираюсь писать ответ Дину. Просвети меня по поводу ситуации с Джеймсом, – попросила она Гарри. Но не успела она написать и половину, как к их подстилке, пошатываясь, приблизился Джеймс и обессиленно рухнул рядом. – Тяжелый день? – спросила Джинни. – Мы тренировались. Красная команда. А ты где был, пап? Гарри издал не слишком убедительный всхрап, на что Джеймс закатил глаза. Улегшись на живот, он с любопытством заглянул в дневник к Джинни. – А что ты делаешь? Она прикрыла страницу ладонью. – Что я тебе говорила насчет чтения через плечо? – Что это невежливо. У тебя там было написано «Дорогой Дин»? Голос его мгновенно из утомленного стал испуганным. – Зачем ты пишешь папе Норы?! – Ничего подобного я не делаю. Я пишу в дневник – вот видишь, дневник! – Она помахала им перед носом сына. – Ты в своем дневнике что только не делаешь! Мам, зачем ты ему пишешь?! – умоляюще вопросил Джеймс. – Это мое наказание, да?! – Нет, Джеймс. Твое наказание заключалось в том, что ты гадал, какое у тебя будет наказание. Уверена, ты всю ночь не спал, перебирая все возможные вещи, которые могли бы сделать мы с папой – и надеюсь, что ты запомнил худший сценарий из всех, что ты навоображал, и подумаешь про него в следующий раз, когда соберешься выкинуть какую-нибудь глупость. Она снова положила дневник к себе на колени и вернулась к странице с письмом. – Но… но у тебя там написано «Дорогой Дин». Я видел. Так что, если только твой дневник не называется «Дин», что, на мой взгляд, было бы неуместно, ты пишешь письмо Нориному папе! – Я пишу ему, чтобы сообщить, что уже занялась организацией свадебных торжеств, – с серьезным видом разъяснила она. Джеймс провел пару мгновений в нерешительности, после чего перегнулся через Джинни и похлопал Гарри по спине. – Папа! Пап! Я знаю, что ты не спишь. Мама пишет Дину! Своему бывшему бойфренду! – Передавай Дину привет, – попросил Гарри. – Конечно, Гарри, – согласилась Джинни. Но наконец она сжалилась над своим первенцом: – Джеймс, я просто отвечаю на письмо, которое он мне написал. Заверяю его в том, что вы с Норой не собираетесь заключать тайный брак до окончания школы. – А! – Джеймс расслабленно пристроил подбородок на подстилку. – Да, мы планируем устроить объединенную вечеринку – по поводу выпуска и свадьбы. Было бы скучно жениться, пока мы не окончим седьмой курс. Гарри повернул лицо набок и обменялся с Джинни скептическим взглядом. После этого они оба посмотрели на Джеймса. – Ну, главное – чтобы ты сначала доучился, а так мы эту идею поддерживаем. Ты знаешь, что мы любим Нору. – Ага, – с гордостью откликнулся Джеймс и просиял широкой улыбкой. – А Дин и Шеймус любят меня. – Ну конечно, – ответила Джинни. – С чего бы им тебя не любить. Их разговор прервал Тедди. – Джинни, зеленые тренируются. Джинни захлопнула дневник. – Отлично. – Она подсунула его Гарри под грудь, в ответ на что тот издал еле разборчивое ворчание. – Проследи, чтобы он не попал в руки к Джеймсу. – Но я хочу знать, что ты там обо мне пишешь! – Я, знаешь ли, не только о детях в дневнике пишу. Уж поверь мне – если ты его прочитаешь, ты получишь информацию о множестве вещей, о которых тебе на самом деле не хочется знать. А все, что я написала здесь о тебе, я тебе уже говорила лично. Никаких тайн. – Ну как же никаких – вот только что новая появилась… – Его карие глаза устремились в то место, откуда исчез дневник. – И что же там может быть такого загадочного? – Джеймс, оставь это, – твердо сказал Гарри. – Ладно, но только если вы пообещаете, что не скрываете от меня в этом дневнике захватывающие истории об Армии Дамблдора. – Совершенно определенно – это не они. – Тогда вы правы. Я, наверное, и правда не хочу об этом знать. ________________________________________ Когда Джинни вошла на отгороженный для тренировок участок на дальней стороне пляжа, она удивилась: прямо перед ней, на мягкой земле, боролись друг с другом Альбус и Скорпиус, весело при этом хихикая. Джинни остановилась. – Э… Это что, входит в футбольные правила? – прошипела она в сторону Хьюго. – Технически – нет. Наверное, они борются за мяч? Джинни заметила краем глаза белое пятно. – Да нет, мяч вон там лежит. Хьюго повернулся и тоже его увидел. – Ну, тогда я вообще понятия не имею, что здесь происходит. – Он подул в свисток. – Малфой, Поттер, прекращайте! Это вам не рестлинг! Вы перепутали маггловский спорт! Скорпиус скатился с Альбуса, задыхаясь от смеха. Альбус приподнялся на локтях. Он весь раскраснелся и все еще хохотал, вторя Скорпиусу. Джинни заметила, из-за чего они предположительно боролись: последнюю бутылку домашнего сливочного пива. Теперь она лежала на земле, позабытая обоими и покрытая пылью. – Ал! – окликнула его Джинни. Тот быстро поднял взгляд. Вид у него был испуганный: судя по всему, из-за того, что она только что застала его за возней на земле с парнем, в которого он влюблен. А может, конечно, он думал, что она ужасна в футболе и испортит им командную игру… Если дело было в последнем, Джинни определенно собиралась доказать, что он не прав. – И все это из-за сливочного пива? – Что? Какого сливо… ах, ну да. Да. Это последняя бутылка. – Бери, – немедленно предложил Скорпиус и с сияющей улыбкой уселся на землю. – Нет, бери ты, – начал спорить Альбус. – Я даже не… – Он не договорил и вспыхнул так ярко, что одиннадцатилетняя Джинни Уизли и рядом не стояла. – А может, отдадим ее Лили? И она согласится нам зачесть ее как наш долг? – предложил Скорпиус. Он начал отряхивать грязь с плавок, а после секундного раздумья потянулся, чтобы почистить плечи Альбуса. Но мальчики были такими влажными – то ли от пота, то ли от морской воды, – что грязь не счищалась. Скорпиус, похоже, осознал это после десятой попытки и с покрасневшим лицом отнял руку. – Да. Конечно, хорошая идея, – чуть ли не пискнул Альбус. Он быстро вскочил на ноги. – Давайте… играть в футбол! – Отлично, – откликнулся Хьюго. – Собираемся, зеленая команда. Добро пожаловать в Теорию футбола. Первым делом мы быстро обсудим историю игры, потом механику – и наконец поставим вас на позиции… Пока Хьюго читал лекцию, Альбус и Скорпиус вполголоса переговаривались о том, как они разгромят Лили и Джеймса. Вид у них при этом был весьма решительный. Джинни же не могла не думать, что, возможно, эта игра станет катализатором, на который они все так надеялись… – Тетя Джинни! – возопил Хьюго. – Вы меня вообще слушаете? – Хммм… Да? Что? – И у кого же самая важная позиция? – У Охотника? Только… ну… в футбольной вариации? Он осуждающе на нее уставился. – Тетя Джинни. Я, знаете ли, говорю не для того, чтобы послушать звук своего голоса. Она почувствовала себя искренне пристыженной. – Прости, Хью. Продолжай. У тебя отлично получается. Я буду слушать, обещаю. – Итак, – энергично продолжил он, – голкипер – это, в общем, упрощенно то же самое, что Вратарь в квиддиче, но есть определенные тонкости… К моменту, когда он закончил читать лекцию, время приближалось к ужину – и Джинни узнала больше, чем достаточно, чтобы позже дописать статью. Она твердо вознамерилась победить. Не потому, что она хотела выиграть у Гарри, не потому, что ее очень сильно волновал футбол, и не потому, что она в принципе терпеть не могла проигрывать. Она хотела победить, потому что это казалось действительно важным для Альбуса. Его глаза горели решительностью, которую она редко в них подмечала – и которую она так хорошо знала (потому что много, много раз видела в глазах его отца). Она не могла с уверенностью сказать, что происходило в голове Альбуса, но, по какой бы то ни было причине, исход игры был для него принципиален. И Джинни не собиралась больше его подводить.