План архимага

      Июль 1993 года. Великобритания, Уэльс, национальный парк Сноудония.       Человек сидел в кресле-качалке и смотрел в открытое окно. Оттуда веял прохладой ветерок и доносились негромкие звуки вечернего леса. При такой уютной обстановке человека упорно клонило в сон, но спать он пока что не собирался – ждал важного гостя.       Когда за окном послышались шаги, хозяин дома встрепенулся, покрутил головой и встал с кресла.       В дверь постучали – и он, не утруждая себя чем-то вроде отпирания замков, впустил гостя в дом.       – Римус, – слегка наклонил голову Альбус Дамблдор.       – Директор, – таким же кивком поприветствовал его Римус Люпин. – Рад вас видеть.       Это было скорее данью вежливости, нежели истиной. Люпин испытывал очень неоднозначные чувства по поводу сегодняшнего визита, и радость среди них не являлась определяющим. Суммарную эмоцию можно было охарактеризовать как настороженное ожидание перемен – те явно находились не за горами.       – Замечательная погода, Римус, не правда ли? – светским тоном осведомился гость, вешая шляпу на крючок. – Не слишком жарко, не слишком холодно...       – Полностью согласен, – кивнул волшебник, жестом приглашая Дамблдора в гостиную.       ...Первое письмо от Директора Хогвартса Римус Люпин получил ещё неделю назад. Оное представляло типичный образчик эпистолярного жанра: Дамблдор интересовался состоянием дел своего бывшего ученика, участливо спрашивал, не нужна ли тому какая-нибудь помощь, упоминал про сына Джеймса Поттера – юного Гарри... и где-то под самый конец, как бы невзначай, писал о вакантной должности в Хогвартсе. Мол, так получилось, Римус, не хотите ли подумать о возможности... примерно в таких выражениях.       Люпин не считал себя умнее прочих людей. В школе он учился весьма недурно, да – но таков был отнюдь не он один. Хватало и других, взять того же Снейпа, к примеру.       Однако, как выяснилось с годами, хорошей учёбы было мало. Чтобы достигать в жизни успехов, требовались и иные навыки. Например, умение работать с людьми – разговаривать с ними, понимать их, понимать, чего они хотят и чего хочешь ты. И это совсем не так просто, как может показаться.       На самом деле. Люди склонны лгать себе и не замечать очевидного, а разбираться в хитросплетениях чужого разума, не поняв своего собственного, дело безнадёжное. А понять-то не так просто: обратить внимание на работу своего сознания и затем проанализировать её, отрефлексировать, способны далеко не все.       Но Римус Люпин, в общем, был способен. Вероятно, не самым лучшим образом; однако он всё же отдавал себе отчёт в своих действиях... и мог предсказывать действия других людей.       Да. Многие, очень многие любят представлять себя уникальными и неповторимыми, но это, мягко говоря, не так. Существует довольно ограниченный набор базовых лекал, шаблонов, по которым строится наше мышление, и человеческая личность является сочетанием элементов этого набора. Одни из получившихся типажей будут более распространёнными, другие – менее, третьи вообще будут попадаться довольно редко; но тот, кто разобрался в системе, разберётся и в конкретном случае.       Подобным, например, и занимаются психологи.       Люпин мог разбирать по полочкам других – маглов и магов, – но человек, сидевший в кресле против него, без всякой легилименции мысленно разбирал по полочкам уже самого Люпина, и Римус хорошо понимал это.       А вот в обратную сторону получалось хуже. Альбус Дамблдор являлся личностью не самой простой и очень закрытой, так что определить можно было далеко не всё. Каждое действие Директора Хогвартса преследовало сразу несколько целей – и цели те тоже были сложными, далекоидущими. А масштаб поставленных им перед собою задач был таков, что Люпин его и вообразить-то мог с трудом.       Но возвращаясь к письму. Было совершенно очевидно, что самой важной его частью являлось именно предложение стать профессором в Хогвартсе. Любой нормальный человек бы ухватился за такую возможность руками и ногами – ещё бы, это ж престижная работа с хорошей зарплатой!       Римус Люпин, конечно, отказался. Написал ответное письмо – тоже большое и обстоятельное, с красивыми завитушками... и буквально в постскриптуме ответил отказом. Я, как бы, и не против, но, Директор, вы же понимаете – у меня не получится по, так сказать, причинам физиологического характера.       Люпин был полностью нормальным... но не полностью человеком. Дети ни в коем случае не должны были пострадать по его вине – и отказ являлся единственным возможным вариантом.       Ну конечно, Дамблдор такой ответ предвидел. Потому прислал второе письмо, в котором сообщил, что эту проблему вполне можно решить, и предложил встретиться лично.       И вот теперь Директор Хогвартса сидел здесь, в не очень большой, но уютной гостиной, потягивал чай с вареньем и слушал хозяина дома. Люпин рассказывал о своей жизни, припоминал интересные случаи – хотя по большей части просто травил различные байки, каких он по долгу работы знал немало. Туристам такое нравилось.       Атмосферности добавляли висевшие на стене головы зверей – олень, лось, волк, кабан... Чучело медведя в углу, стоявшее на задних лапах.       На удивление маленького медведя – чучело было ниже самого Дамблдора сантиметров на пятнадцать.       Старый волшебник вежливо поднял руку, прерывая рассказ Люпина.       – Это всё очень занимательно, Римус. Однако... – он указал на охотничьи экспонаты, – медведь? Кабан? Я понимаю ещё оленя – хотя он здесь всё равно не водится... Но волков-то в Англии уже лет двести точно нет.       – Планируют, кстати, восстановить популяцию, – заметил, не смутившись, Люпин. – А это всё от предыдущего владельца осталось... и смотрится недурно. Должен сказать, что удивлён вашими познаниями – к сожалению, фауной нашей страны интересуются далеко не все из приезжающих.       – Тёмные люди пошли, – с нарочито серьёзным видом кивнул Дамблдор, – необразованные. Головы-то из папье-маше сделаны?       – Из поролона, – столь же серьёзно ответил Римус. – И каркас проволочный. Ещё чаю?..       – Нет-нет, спасибо, – Директор поставил на низенький столик пустую чашку с блюдцем. – Лучше перейдём к делу. Вы, Римус, конечно, догадываетесь, что я вам хочу предложить.       «Вы», «хочу вам предложить»... он едва не улыбнулся. Он помнил свою первую встречу с Дамблдором: они ели конфеты, весело смеялись и играли в плюй-камни... к концу игры у старого волшебника вся борода была испачкана в этой вонючей жидкости. Да, детство, хорошая пора; тогда Директор Хогвартса представлялся обычным добрым дедушкой, с которым можно было вот так запросто радоваться жизни и хорошо проводить время.       Но прошли годы; Римус разменял свой четвёртый десяток и повзрослел. А его бывший учитель ничуть не изменился – ну разве что добавилось несколько морщин. И вот теперь он приходит к одному из своих первых учеников и делает предложение – из тех, в которых не отказывают.       И образ доброго дедушки в голове причудливо мешался с образом дальновидного и мудрого политика. Это ведь не Дамблдор изменился, а восприятие его Люпином. Насколько же интересно бывает сравнить себя прошлого и себя нынешнего...       – Догадываюсь, – спокойно кивнул Люпин.       – В таком случае смотрите, – произнёс Директор. – Я, разумеется, придаю безопасности учеников первостепенное значение. Однако возможность всё равно есть. Вы, думаю, слышали про Волчье противоядие.       Люпин-то слышал, ибо оно к нему, в конце концов, имело первостепенное отношение. Но пробовать не доводилось – зелье не самое простое, ингредиенты не самые распространённые, а в зельеварении он никогда не блистал.       – В Хогвартсе работает высококлассный зельевар, который сможет вам готовить противоядие каждый месяц, – пояснил Дамблдор. – Так что на этот счёт волноваться не следует.       Это обнадёживало. Откровенно говоря, это было шикарным предложением, и делалось оно явно неспроста. Вряд ли Директор Хогвартса лично приезжает в гости к каждому кандидату в преподаватели. И вряд ли на эту должность не нашлось других претендентов, кроме оборотня-ликантропа. Было что-то ещё...       – Мне следует знать ещё о чём-то? – спросил Люпин.       – Пожалуй, – легко согласился Дамблдор. – Я приглашаю вас, Римус, не только за ваши таланты в сфере защиты от Тёмных сил. Меня больше волнует процесс воспитания юного Гарри Поттера, и я надеюсь, что вы сможете на него повлиять.       Волшебник поднял брови, молчаливо задавая вопрос. Становилось интересно.       – Однажды Волдеморт вернётся, – буднично сказал Директор, так, словно речь шла о чём-то совершенно обыденном, – и тогда Гарри Поттер окажется в большой опасности. И именно Гарри Поттеру придётся однажды сразиться с ним. Очень важно, чтобы мальчик был к этому готов.       – Откуда вы знаете? – почти невольно вырвалось у Люпина. Среди магического сообщества ходило множество слухов на тему Волдеморта и Гарри Поттера. Многие считали, что Тёмный Лорд на самом деле не умер – несмотря на то что его тело было всё-таки найдено и сожжено. Многие считали, что он когда-нибудь вернётся – сроки этого «когда-нибудь» разнились, но чаще всего называли двухтысячный год, как начало нового миллениума.       Римус в таких случаях обычно вспоминал, что люди вообще очень любят предсказывать плохое. Вон, конец света предсказывали и к тысячному году, и к тысяча четыреста девяносто второму, и к тысяча девятьсот восьмидесятому... в общем, кто во что горазд. Оснований доверять таким заявлениям не имелось ни малейших – тем более что и миллениум-то не начинается, а кончается в 2000 году.       Да, у волшебников свои суеверия и свои тараканы, но менее тараканистыми они от этого не становились. Гарри Поттера обычно тоже как-то запихивали в эти предсказания, причём роль его там колебалась... ну, сильно колебалась.       И вот теперь выясняется, что доля истины во всех этих пророчествах всё-таки была. Раз уж сам Дамблдор говорит...       – Опустим пока этот вопрос, – мягко произнёс тот. – Я знаю. Мальчику нужен кто-то, кому он сможет доверять. Кто-то, кто сможет рассказать ему об отце, сможет предостеречь от излишне... опрометчивых поступков.       Джеймс... да. Опрометчивые поступки. Люпин чувствовал себя, что ли, ответственным перед старым другом.       – Воспитание – это дело тонкое, – как бы задумчиво отозвался волшебник. – В целом я не имею ничего против... но мне нужно подумать над вашим предложением.       – Конечно, Римус, – улыбнулся Дамблдор. – Я не тороплю... однако неплохо бы получить от вас сову к концу месяца.       – Обязательно, – серьёзно сказал Люпин. – Директор, давайте я вам ещё варенья подложу.       И тот, конечно, согласился. Великий волшебник любил малиновое варенье.       ...С того разговора прошла пара недель. Июль потихоньку подходил к концу. По ту сторону озера Креол наконец-то доделал своё коцебу, окончательно переоборудовав бывшую Визжащую хижину, и собирался отправляться со дня на день. Дамблдор заходил к нему пару раз – да, объём проделанных работ впечатлял. Трансфигурация огромного диска чёрной бронзы, установка магических кристаллов дальнего боя, создание генератора невидимости, наложение защитных экранов... маг работал на совесть.       И это не говоря уже о сделанном многочисленными эльфами-домовиками. Теперь дом не напоминал разваливающуюся от старости лачугу – это было добротное, крепкое жилище с водопроводом (вода поступала из немаленьких размеров бака), электричеством и отоплением (тоже, правда, чародейским).       В последнее время шумерский чародей работал над каким-то особо сложным артефактом, не отвлекаясь на посторонние дела. Подробностей он не сообщал, пока держа свою деятельность в секрете.       Дамблдор же сейчас сидел в собственном кабинете и не без интереса читал очередной выпуск «Трансфигурации сегодня». Рассматривались любопытные вопросы: достижения маглов в сфере физики и химии за последнее столетие не могли не отразиться на Искусстве трансфигурации. Взять хотя бы такую глобальную вещь, как расщепление атома. Волшебники умели расщеплять его в алхимических колбах со времён Ньютона – но до открытия Лизы Мейтнер никто и не подозревал, что подобная реакция может служить источником колоссальных объёмов энергии. Потом-то, конечно, начались исследования, проверки, разработка новых заклинаний... в конечном итоге это привело к довольно громкому – во всех смыслах – финалу.       Маглы называли тот случай инцидентом Вела.       Вот и в этой статье автор писал о физике частиц; обращая внимание на то, что вся нынешняя магия – имелась в виду именно трансфигурация и алхимия – работает с веществом исключительно на уровне атомов и молекул, задавался вопросом: нельзя ли проникнуть глубже? Составить заклинания, перекраивающие материю на субъядерном уровне? Не превращать вино в воду, не создавать золото из свинца и ртути и не придумывать новые модификации алкагеста, нет. Сотворить совершенно новое, неизведанное доселе вещество – одно из тех, которые маглы могут изобразить лишь на языке формул! Антиматерия, нейтроний, вакуум с отрицательной плотностью... сколько всего неизведанного есть в природе!..       Директор Хогвартса хмыкнул. Идея, конечно, была занимательной; но слишком увлёкшись теорией, автор как-то позабыл о вопросах более насущных. Перспективы практического использования здесь были весьма туманны, в то время как получение подобных... подобного «вещества» обещало стать задачей очень непростой. Дамблдор даже на минуту задумался: а захоти он, сумел бы сам осилить нечто подобное?..       Но тут мелко задребезжал звонок, прерывая стройный ход его мыслей. Звонил... нет, не телефон, но функции у этого приспособления были те же.       Для связи волшебники обычно используют специально натренированных сов – по сравнению с тем же телефоном они не столь быстры, но у них есть свои достоинства. Во-первых, они могут найти адресата даже в другой стране, не зная о нём ничего кроме имени; во-вторых, совы кроме писем способны носить ещё и бандероли.       Бывает, однако, так, что связаться с кем-то нужно быстро – действительно быстро, а каминная связь по тем или иным причинам затруднительна. Тогда на сцену выходили Протеевы чары, позволяющие объединить в одну систему несколько объектов. Чёрные Метки последователей Волдеморта, Сквозные зеркала – они все были основаны на одном и том же принципе (маглы бы назвали его квантовой телепортацией), только воплощённом несколько по-разному.       А в кабинетах министра магии и Альбуса Дамблдора стояло вот по такому артефакту. Директор склонился над толстым пергаментом, намертво приклеенным тыльной стороной к квадратному листу латуни. Справа на том листе был выгравирован недлинный списочек, состоящий из различных имён и должностей.       Сегодня ночью... побег из Азкабана... Сириус Блэк... Дамблдор читал и хмурился всё сильнее. Да, тут требовалось его вмешательство. Дела принимали интересный оборот.       Волшебник повёл ладонью над пергаментом, и чернила на нём расплылись и исчезли в глубине листка... чтобы через секунду всплыть, образовав новые слова. Затем Дамблдор на секунду коснулся пальцем одной из строчек, выгравированных справа, и артефакт издал короткий мелодичный звук.       Сообщение было отправлено.       Сыро и слякотно. Если бы Уигберта попросили охарактеризовать его место работы двумя словами, он бы так и сказал – сыро и слякотно. Серые тучи над головой, серые волны вокруг, промозглый ветер зимой... да и летом не так чтобы очень жарко. Никаких развлечений, никакой радости в жизни – одна унылая работа, с утра до вечера и с вечера до утра, если не повезло с вахтой.       Ну а чего вы хотите; всё-таки, Азкабан, режимный объект, понимать надо. Уигберт, в общем, понимал и на жизнь особо не жаловался – тем более что и платили за такую работу весьма недурно.       Он занимал здесь пост заместителя начальника тюрьмы... хотя официально должность называлась, конечно, по-другому. Для начала, не тюрьма, а исправительное учреждение строгого режима "Азкабан"... но всем, в общем, было плевать. Шишки из Министерства тут появлялись в лучшем случае раз в десятилетие, позволяя безымянному островку в Северном море жить своей обособленной жизнью.       Жизнью стабильной и скучной. Иногда прибывали новые осуждённые в сопровождении мракоборцев. Иногда они, наоборот, отбывали, отсидев положенное. Время от времени сюда присылали свежих сотрудников, привлечённых большими деньгами – большинство из них выдерживало очень недолго. Здесь нужен был особый характер, специфические личные качества... и некоторые не слишком популярные магические умения. Шеф Уигберта, главный по всей тюрьме, например, являлся патентованным некромантом из Дурмстранга, и общий язык с дементорами он находил легко.       Вот только сейчас этот долбаный некромант был в отпуске! Уигберт скрипнул зубами. Уехал дня четыре назад, никому не сказав куда, и теперь валялся, небось, где-нибудь на курорте, попивая холодную пина коладу! А тут все сотрудники на ушах стоят, и сам он, как заместитель, стоит больше прочих!       Вот же сволочь-то, а!       А началось всё с того, что Корнелиусу Фаджу – британскому министру магии – с чего-то вдруг приспичило провести личное инспектирование Азкабана. Какая вожжа ему под хвост попала, было решительно непонятно: за сотни лет своего существования тюрьма никак не менялась. Чего тут инспектировать, спрашивается?       Но приказы не обсуждают; несмотря на то что в Азкабане принимали преступников со всей Европы, он оставался в непосредственном подчинении именно Министерства Великобритании. Фаджа встретили, устроили экскурсию, дали поглядеть на заключённых. Он задал пару вопросов... тем, кто оставался в, что называется, «здравом уме и твёрдой памяти». Одним из таких заключённых и был Сириус Блэк.       Блэк – случай нетипичный. Осуждённый за массовое убийство, он пребывал в тюрьме уже двенадцатый год. В одиночной камере, без какой-либо надежды на освобождение... обычно в такой обстановке сходят с ума. В Азкабане вообще большинство заключённых быстро сходят с ума – воздействию дементоров противостоять очень непросто. Для этого надо иметь недюжинную силу воли и неслабые магические способности, но даже с учётом этого сохранять рассудок на протяжении более чем десятка лет...       В общем, министр с заключённым побеседовал и оставил на память газетку. А на следующую ночь Блэк исчез. То есть просто исчез, будто аппарировал.       Пришлось писать в Министерство; там, кстати, среагировали на удивление быстро. Уже через несколько часов, не успело взойти солнце, примчалась куча специалистов, дознавателей, мракоборцев... кого только не было. Во главе, разумеется, с самим Корнелиусом Фаджем.       Столько людей этот островок никогда не видел. И никогда ещё у Уигберта не было такого паршивого дня. Вторые сутки на ногах, только пару часов сна и ухватил. Расспросы, ругательства, обвинения... всё сыпалось на его несчастную голову. Можно подумать, это он виноват в том, что Блэк сбежал!       Сейчас хмурый волшебник, слегка покачиваясь на ногах, стоял у большого портального круга – это был единственный способ быстро попасть на остров – и ждал кого-то очень важного. Рядом находился сам министр, нервно ходивший туда-сюда; чуть правее хрипло сипел дементор.       Уигберт кисло поглядел на него: дементор не посылал никаких эмоций, но волшебник достаточно знал всю их братию и без труда различал в его сипении сарказм и насмешку. Ну да, что ему вся эта суета смертных; им, демонам, Сириус Блэк без разницы. Лишились одной батарейки, да – ну так их в Азкабане ещё полно, всем хватит...       Но тут портальный круг предупреждающе вспыхнул, и в его центре появилась высокая худая фигура, облачённая в фиолетового цвета мантию. На остров ступил сам Альбус Дамблдор.       И дементор поневоле отшатнулся, что не ускользнуло от взгляда Уигберта. Дементоры не боялись волшебников, так как те, как правило, не могли ничего противопоставить бессмертным полуматериальным стражам Азкабана. Каким бы ты хорошим аврором ни был, какими бы чарами ни владел – они не убоятся твоих атак и не остановятся перед твоими экранами. Дыхание демона лишит тебя воли к жизни и уничтожит желание сопротивляться, и никто не сможет этому противостоять.       Почти никто. Ибо Великому волшебнику Дамблдору были подвластны силы, могущие отправить в небытие любого из дементоров. Сверкающая аура белого чародея отпугивала нечисть и вгоняла в страх Тёмных созданий. Никогда доселе он не появлялся здесь – и никогда доселе демоны не видели его вживую.       А сейчас вот довелось. Уигберт хмыкнул и вяло поздоровался с вновь прибывшим. Дамблдор величественно кивнул в ответ, и все трое (четверо, если считать дементора) направились в мрачную башню Азкабана, к пустой камере Блэка.       – Послушайте, Альбус, это нонсенс! – быстро говорил Фадж, пока они шли. – Чрезвычайное происшествие! Мало того, что опасный преступник оказался на свободе, так ещё и теперь все узнают, что из Азкабана можно сбежать! Мы всегда обеспечивали...       Голос министра сливался в монотонный гул. Уигберт слабо морщился и больше всего на свете сейчас желал оказаться у себя дома, в тёплой постели. Это дементорам хоть бы хны, а он человек, и ему надо спать. Ещё и Дамблдор зачем-то припёрся – чего этому старику в Хогвартсе не сиделось? Волшебник бросил на того быстрый взгляд – Дамблдор кивал в такт словам Фаджа, и по его лицу решительно ничего нельзя было понять.       – Тех, кто может сбежать из Азкабана, в Азкабан просто не сажают, – неожиданно сказал старец, обрывая очередную сентенцию министра. – Существуют и более надёжные темницы.       – Да, но Сириус Блэк не относился... – Фадж на секунду остановился. – Вы тоже думаете, что ему помог кто-то снаружи?       Опять началось. Уигберт скривился, почти не пытаясь скрыть своё недовольство. Не в меру ретивые авроры допросили его уже раза три – у кое-кого даже хватило ума угрожать ему.       Идиоты, что с них взять. Ну разгонит Министерство нынешний состав охраны, а дальше-то что? Откуда новому-то взяться? Они и так уже в Азкабане работают – дальше их уже не сошлют. Некуда.       – Корнелиус, я всего лишь хотел сказать, что Азкабан – это не та тюрьма, из которой невозможно сбежать. Однако лично... но кажется, мы пришли.       Внутри башни был магический подъёмник, с помощью которого поднимали грузы; но опустевшая камера находилась не так высоко, и можно было дойти по лестницам. Тусклые светильники, висящие по стенам, со своей задачей справлялись плохо – и будь на то воля дементоров, никаких светильников тут не было бы вовсе.       Да, именно дементоров. Весь Азкабан, вся эта башня принадлежала им – они патрулировали коридоры, они приносили еду узникам, они, наконец, жили здесь. Питались тёмной ба-хионью, вытягиваемой из заключённых; вызывали у них страдания и наслаждались негативными эмоциями. Уигберт и сам не всегда мог сказать, чего он и его подчинённые здесь делают: за заключёнными они следят или за дементорами.       Пожалуй, верными были оба предположения, но второе всё-таки было чуть более правильным. О сидящих в камерах демоны могли позаботиться и сами. В Азкабане не могло быть бунтов или забастовок, не происходило нарушений дисциплины и никто не сбегал... до сегодняшнего дня.       Уигберт полагал, что это всё-таки исключение из правила. Единственный побег за сотни лет... ну, иногда система даёт сбой. Бывает. Но в целом о сопротивлении тут никто и не думает – дементоры надёжно и быстро отбивают любую охоту спорить.       Многие в буквальном смысле превращаются в ходячие овощи.       – Но это нелогично, Альбус, – не успокаивался министр Фадж. – Если Блэк мог сбежать, то он сбежал бы давно; не в камере же он магии учился! Ему кто-то должен был помочь...       Да какой помощник будет ждать двенадцать лет? Уигберт едва не сказал это вслух и мысленно сплюнул. Дементоры ему помогли, что ли? Или кто-то из его людей? Так тут нету новых сотрудников, все проверенные. Ротация на острове медленная...       – Вы правы, Корнелиус, – произнёс Дамблдор. Они наконец-то дошли до камеры Блэка. – Но только при одном условии: если он мыслил так же, как и вы.       – Что вы этим хотите сказать? – не понял министр.       – Если Сириус находился, гм-м... не в своём уме, тогда это приобретает смысл.       Фадж нахмурился.       – Если, Альбус. Я беседовал с ним – и он произвёл впечатление совершенно нормального человека. Настолько нормального, насколько это вообще возможно для Азкабана. Безумием легко можно объяснить что угодно... но стоит поискать и более правдоподобное объяснение.       – Полностью с вами согласен, – легко произнёс Дамблдор.       Отвечая министру, старый волшебник времени зря не терял: разглядывал камеру, искал следы, зачем-то опустился на колени и потрогал пол...       – Я так понимаю, криминалисты тут уже всё осмотрели? – спросил он.       Уигберт вяло кивнул, всем своим видом показывая, насколько ему на всё наплевать.       – И ничего не нашли?       Он кивнул ещё раз. Затем хмуро добавил:       – Аура тут хреновая – ни хрена не поймёшь. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Дементоры говорят, мол, самый обычный был заключённый, потихоньку сходил с ума, как все. Только утром еду принесли – а его уже и нет. Куда делся, непонятно.       Дамблдор, всё ещё сидя на корточках, задумчиво посмотрел на сопровождающего дементора – и Уигберт вновь буквально кожей ощутил явное беспокойство демона.       – Как будто бы временами сходил с ума? Иногда наступали, м-м... временные помутнения сознания, так?       Дементоры не умели говорить – они общались телепатически. У них не было многих органов, привычных людям; не было языка, не было ушей, не было глаз. И слова они тоже воспринимали не так, как воспринимаем их мы, но, тем не менее, всё-таки воспринимали.       И могли отвечать.       В голове у Дамблдора появились странные, нечеловеческие мыслеобразы, подтверждающие его слова; появились эмоции согласия и удивления. Он задумчиво кивнул и восстановил ментальную защиту.       – Вы что-то поняли, Альбус? – нетерпеливо спросил Фадж.       Тот, не отвечая, дотронулся до двери, и будто бы подцепил ногтем какой-то волосок. Зачем-то понюхал его... затем отряхнул руки и выпрямился.       – Думаю, да. Но я всё ещё не понимаю, почему он сбежал... Корнелиус, а о чём вы с ним говорили во время вашего визита сюда?       – А, вот это-то самое интересное!.. – оживился министр и рассказал, уложившись в пару минут. Уигберт украдкой зевнул – эти факты в различном изложении он слышал уже добрый десяток раз.       – Газета, значит. Я так понимаю, вы её уже забрали?       – Внизу лежит, – нехотя ответил Уигберт. – Её там чуть ли не через лупу рассматривают.       – Тогда пойдём вниз, – принял решение Дамблдор. – Сомневаюсь, что мы ещё что-нибудь здесь узнаем.       На обратной дороге Фадж, всё не желавший успокоиться, горячо что-то доказывал старому волшебнику. Уигберт, преодолевая себя, постарался всё-таки обратить внимание на этот разговор.       – ...безответственно. А если ещё кто-нибудь так же сбежит? Альбус, нам надо знать, что же вам удалось выяснить. Наши лучшие...       – Послушайте, Корнелиус, тот способ, которым воспользовался Сириус Блэк – если он действительно им воспользовался, а я в этом не уверен – подходит только для Сириуса Блэка. Никто другой повторить его путь не сможет.       Фадж хотел ещё что-то добавить, и тогда Дамблдор не терпящим возражений тоном сказал:       – Я прямо сейчас могу назвать пять способов побега из Азкабана. Все они подошли бы мне – но не подойдут ни одному из сидящих здесь, потому что они не знают нужных магических приёмов. А если бы знали, то сидели бы не здесь, а в Нурменгарде.       Да, Нурменгард – это серьёзно, мысленно покачал головой Уигберт. В Азкабане были толстые, плохо поддающиеся чарам стены и стационарное антиаппарационное заклинание, наложенное на весь остров. А поскольку большинство волшебников не могли сделать многого без палочки, то и о побегах речи не шло. Плюс ещё дементоры, нагоняющие беспросветную тоску и отчаяние, отбивающие всякое желание бежать уже через несколько недель.       Как видно, система надёжная, но только до определённого уровня. Нурменгард же, выстроенный в начале двадцатого века, мог удерживать и по-настоящему могучих чародеев. Таких, которые в состоянии были взмахом руки пробить стены Азкабана.       Эта тюрьма располагалась в горах и полностью лишала своих узников магии. Уигберт точно не знал, как именно: то ли кандалы из хладного железа там использовали, то ли просто мощнейшую антимагию. Но колдовать там было нельзя. Совсем.       Недаром именно в Нурменгарде и сидел сильнейший чёрный маг столетия, сам Геллерт Гриндельвальд... если ещё был жив. Уигберт нахмурился, пытаясь вспомнить... но тут они вышли на улицу и направились к группе приехавших экспертов и следователей.       Волшебники расположились не без комфорта: возвели здесь немаленьких размеров палатку, больше напоминавшую шатёр. Внутри сидело несколько человек, которые при виде начальства принялись изображать бурную деятельность.       Именно изображать – делать, по факту, было уже нечего. Всё, что могли, они уже сделали – и сейчас окончательное решение оставалось за министром. Что он прикажет?       А министр смотрел на Дамблдора, коий, в свою очередь, внимательно рассматривал газетную страницу. «Ежедневный пророк» был сложен таким образом, что наверху оказалась статья, рассказывающая про удачное завершение всей этой эпопеи с василиском. В центре же было колдофото с двумя мальчиками-героями – Гарри Поттером и Роном Уизли. Точнее, два колдофото: их снимали не вместе, и репортёры явно взяли уже готовые изображения.       – Это не мы её так свернули, – на всякий случай уточнил Уигберт. – Это Блэк читал статью.       – И это ещё не всё, – заметил Фадж. – Повторите то, что вы говорили мне.       Уигберт пожал плечами:       – Блэк во сне постоянно повторял, что, мол, он в Хогвартсе. Кто этот "он" – непонятно.       – Не знаю, кому тут чего непонятно, – министр покосился на Уигберта, – но для здравомыслящих людей всё очевидно. Как известно, именно Сириус Блэк предал Поттеров, подставив их под гнев Того-Кого-Нельзя-Называть. И теперь он хочет закончить дело!       – Гм... – в замешательстве протянул Дамблдор. – То есть вы полагаете, что Блэк был не в курсе того, что Гарри Поттер выжил после встречи с Волдемортом?       – Судя по всему, – согласился Фадж. – Кто бы ему об этом сообщил? Таким образом, он узнаёт, каким-то образом сбегает... и сейчас хочет добраться до мальчика.       Уигберт флегматично пожал плечами. Ребус, действительно, был несложен, но ему просто в упор не хотелось соглашаться с Фаджем. Не нравился заместителю начальника стражи Азкабана британский министр магии.       – Вопросы вызывает только момент побега, – продолжал тем временем оный министр. – Но если вы утверждаете, что Блэк каким-то образом ухитрился сбежать самостоятельно... – в голосе ясно прозвучало недовольство, – то, значит, его сообщников можно не искать.       – Я в этом совершенно убеждён, – кивнул Дамблдор. – Самостоятельно и без помощи извне.       – По-прежнему, правда, непонятно, почему он всё-таки не сбежал раньше, если мог... но ладно, спишем это на безумие. Значение имеет лишь то, что рано или поздно преступник явится за Гарри Поттером, – закончил министр. – Следовательно, нам нужно защитить его.       Директор Хогвартса снова кивнул, но Уигберту показалось, как будто он отчасти погружён в свои мысли, так, словно здесь было что-то более сложное, нежели побег спятившего маньяка из тюрьмы.       – Думаю, я сумею этим заняться, Корнелиус, – сказал наконец Дамблдор. – Задействую... свои ресурсы.       – Не стоит, Альбус, я и сам смогу об этом позаботиться, – Фадж всем своим видом показывал, как ему приятно такое внимание к проблемам Министерства. – Хотя лишним, конечно, не будет...       – В таком случае разрешите откланяться, – спокойно произнёс старый волшебник. – О, и да, могу ли я прихватить с собой газетку?       Дамблдор держал в руках тот самый номер «Пророка», взятый из камеры Блэка. Фадж оглянулся на прочих здесь присутствующих.       – Да, конечно, – отозвался кто-то из волшебников. – Мы с ней уже закончили.       – Благодарю, – кивнул Дамблдор. – До свидания, господа.       Он вышел из палатки. Корнелиус Фадж, чуть помедлив, отправился следом. Его дела здесь также были закончены. Сейчас министру, для обеспечения скорейшей поимки Сириуса Блэка, следовало предупредить магловское правительство – ситуация была очень серьёзной, и никакими возможностями пренебрегать не следовало...       Альбус Дамблдор сидел в своём кабинете, откинувшись на спинку удобного кресла, смотрел на лежащую перед ним газету и думал.       Дело Сириуса Блэка в своё время наделало много шума. Член Ордена Феникса, блестяще учился в Хогвартсе, способный волшебник и наследник знаменитого рода Блэков... и тут такой неожиданный инцидент уже после, технически, падения Тёмного Лорда. Вскрывшееся предательство, массовое убийство... в это сложно было поверить.       Но тем не менее. Все улики указывали на Сириуса Блэка. Суда, как такового, над ним не было, следствие особо тоже не проводилось. Времена тогда были суровые, и несгибаемый Бартемиус Крауч железной рукой правил отлаженной машиной Министерства. Хоть сам Волдеморт к тому моменту уже исчез, все сторонники его по-прежнему находились на свободе, так что никаких проволочек с абсолютно ясным делом быть не могло.       Альбус Дамблдор в виновность одного из лучших своих воспитанников верить, конечно, не хотел. Правосудие правосудием, но, будь он уверен, что Сириус непричастен ко всем этим убийствам, он бы вытащил его из тюрьмы. В те годы авторитет Директора Хогвартса находился на высоте, и даже Крауч ничего не сумел бы сделать против него. Но...       Но только ни в чём быть уверенным Дамблдор не мог – он знал, что Блэк способен на убийство, и он был в курсе относительно всех фактов этого дела. А факты – вещь весьма упрямая.       Сириус Блэк был Хранителем Тайны Поттеров – Поттеры оказались мертвы. Петтигрю бросил ему в лицо обвинение в предательстве – Петтигрю был убит на месте... и двенадцать человек были убиты вместе с ним.       Дамблдору хотелось думать, что он всё-таки разбирается в людях, а потому он полагал, что всему этому есть какое-то нормальное объяснение. Можно ещё было предположить, почему Сириус устроил взрыв в центре города, но зачем бы ему потребовалось раскрывать Тёмному Лорду местонахождение Поттеров? При всей их многолетней и крепкой дружбе?       Однако всё это были вопросы теоретические и, в целом, несущественные, не требующие немедленного разрешения. Тогда у Дамблдора хватало забот и без них – смерть Тёмного Лорда принесла с собой массу проблем, требующих внимания. Оставшийся без родителей Гарри Поттер, двойной агент Северус Снейп, грядущее собрание Международной Конфедерации – там пришлось разбираться с изрядными нарушениями Статута о секретности... На Сириуса Блэка времени не оставалось – Директор выдвинул пару вполне вероятных гипотез, объясняющих его предательство, и на том успокоился, не став докапываться до истины.       А зря. Сейчас Дамблдор мрачно думал, что всё-таки стоило тогда встретиться со своим бывшим воспитанником. По крайней мере, обстоятельства этого побега были бы в таком случае более понятны. А теперь...       Это было странно. Там, в Азкабане, Дамблдору не составило труда установить, как именно был осуществлён побег – потому что он знал, куда следует смотреть. К двери камеры прилипло несколько волосков собачьей шерсти, которую оставил беглец-анимаг. Причём оставил совсем недавно, именно в ночь побега – это легко было определить по ауре.       ...Да, разумеется, Директор Хогвартса знал про то, что Сириус Блэк, равно как и его хогвартсовские друзья, был анимагом. Не мог не знать. Оборудуя для Римуса Люпина Визжащую хижину, Дамблдор оставил для себя возможность наблюдать, что в этой хижине происходит. В конце концов, если бы оборотень захотел вырваться на волю, его следовало бы остановить как можно быстрее.       Конечно, прошло несколько лет, и Директор уже не проводил каждое полнолуние в наблюдениях за трансформирующимся Люпином, но время от времени всё-таки посматривал в ту сторону. И ничего удивительного, что в один прекрасный день Дамблдор обнаружил рядом с оборотнем ещё троих анимагов, полагавших, что о них никто не знает.       Ну он, понятное дело, разочаровывать их не стал.       Так что тут всё было ясно. Тюрьма для анимагов требовала особого подхода, та камера в Азкабане для них приспособлена не была: неудивительно, что Блэк выскользнул.       Но почему он ждал двенадцать лет? Почему не сбежал раньше? Версия о сумасшествии... Дамблдор направил Фаджа по этой дороге, но лично его столь лёгкий ответ всё же не устраивал. Если Сириус Блэк впечатления психически больного не производил, то, скорее всего, им и не был. Что косвенно подтверждалось показаниями дементора.       И вопрос этот имел первостепенное значение. Поскольку, если посмотреть на ситуацию трезво, выходило, что Сириус Блэк сидел в тюрьме абсолютно добровольно. Вывод странный, вывод парадоксальный, но единственно возможный. Как говорил Шерлок Холмс – отбросьте всё невозможное, и оставшееся будет ответом, сколь бы невероятным он ни казался.       Зачем бы психически здоровому человеку обрекать себя на двенадцать лет Азкабана? Дамблдор мог дать только один ответ на этот вопрос: Сириус Блэк раскаивался за совершённое им и считал своё заключение полностью заслуженным. В общем-то, вариант вполне логичный, согласующийся с характером Блэка (и с теми гипотезами, которые Дамблдор выдвигал ранее).       Однако почему узник решил прервать своё добровольное наказание?..       Фадж вместе со своими министерскими сотрудниками мог сколько угодно полагать, что целью Блэка является Гарри Поттер. Но – нет. Как было доподлинно известно Дамблдору, Блэк прекрасно знал о том, что маленький Гарри в ту ночь остался жив и даже имел представление о том, где тот живёт. Ему это в ту самую ночь рассказал Хагрид, отвозивший ребёнка к Дурслям. И если Сириус Блэк не сошёл-таки с ума, то должен был прекрасно понимать, что Гарри учится в Хогвартсе. Где ему ещё-то быть?       То есть целью его было явно не убийство юного Поттера. Но тогда что?..       Тут поди разберись. Дамблдор с усилием потёр переносицу. Озаботься он двенадцать лет назад этим вопросом – и не пришлось бы сейчас ломать голову, рассматривая различные варианты.       Впрочем, оставалась ещё газетная статья. Директор Хогвартса поднёс газету к глазам, повертел туда-сюда, настроил резкость в очках и поглядел бумагу на просвет... Перечитал в энный раз статью, оценил готический печатный шрифт, вгляделся в лица двух юных героев Хогвартса...       Ничего. Ровным счётом ничего. Ну не Рональд же Уизли так заинтересовал Сириуса? Это уж совсем глупое предположение.       Дамблдор снял очки, отложил газету и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. Всё это, в конце концов, теоретические умствования, всё это можно отложить на потом. А что с конкретными выводами?       А конкретный вывод был таков: с возвращением Блэка за решётку надо погодить, пока он во всём этом не разберётся. И если выяснится, что тот и вправду раскаивался или даже, паче чаяния, был изначально невиновен, то...       И кстати. Какие бы цели ни преследовал Блэк, можно было предположить, что к Гарри Поттеру, своему крестнику, он всё же заглянет. И безопасностью в таком случае пренебрегать было нельзя. Следовало предупредить наблюдателей на Тисовой улице и обновить защитно-следящие заклинания на доме Дурслей. Настроить их, так сказать, на поиск больших чёрных псов, которые чисто случайно могут оказаться в округе. Министерство не знало о фельги – анимагической форме – Блэка, а вот Дамблдору этим козырем пренебрегать не следовало.       Директор Хогвартса подхватил шляпу. Что ж, для начала неплохо было бы заглянуть к старому другу Дедалусу...       – К сожалению, Альбус, – доверительно сказал Корнелиус Фадж. – Все наши поиски успехом не увенчались. Блэк словно сквозь землю провалился.       – Это, конечно, нехорошо, – согласился Дамблдор. – Однако при чём здесь я?       Министр нахмурился.       – Меньше чем через десять дней начинается учебный год. Пока Блэк может не знать, где искать Гарри Поттера – но когда он окажется в Хогвартсе, найти его будет гораздо проще. Поэтому именно там мы должны поймать Блэка.       – «Мы» – это в смысле я должен его поймать, Корнелиус? – вкрадчиво осведомился Директор. – Тогда могу только постараться оправдать такое доверие!       – Нет-нет, – не принял шутливый тон Фадж. – Я о другом. Министерство в лице меня хочет попросить вас, Дамблдор, дать разрешение на пребывание в Хогвартсе ограниченного контингента дементоров...       Дамблдор резко перестал улыбаться себе под нос. Дементоры ему не нравились настолько, насколько ему вообще что-либо могло не нравиться, и Корнелиус Фадж это знал.       – Я против, – твёрдо сказал он.       – К сожалению, мы не можем выделить достаточное число авроров, – покачал головой Фадж. – А для дементоров это, в некотором роде, личный вопрос – от них ещё никто не сбегал. Альбус, нам нужно поймать Сириуса Блэка!       – Дементоры в Хогвартсе – это чересчур, – произнёс что-то обдумывающий Дамблдор. – Хотя...       – Если они будут наблюдать за учениками, Блэк никогда не сможет подобраться к ним незамеченным, – министр, увидев колебания Директора, ещё надавил. – Расставим дементоров в Хогсмиде – и Блэку будет негде прятаться. Они хорошо его знают, так что даже среди...       – Корнелиус, вы же их видели, – негромко сказал Дамблдор. – Если бы Блэк планировал пробраться сюда, как бы вы отреагировали на предложение расставить дементоров в здании Министерства?       – Я понимаю, что это непростое и неприятное решение, – рассудительно кивнул Фадж. – Но безопасность превыше всего. Учитывая прошлогодний, гм, инцидент, будет разумным принять соответствующие меры заранее... чтобы потом не пришлось жалеть. Блэк – это даже не василиск...       – О дементорах внутри Хогвартса не может быть и речи, – отрезал Дамблдор. – Это полностью сорвёт весь учебный процесс. Разве только если поставить их около входа на территорию школы...       – Около всех входов, – быстро произнёс Фадж. – И ещё патрули в Хогсмиде.       – Вы сколько их хотите ко мне отправить? – поднял брови Дамблдор. – Сотню? Две?       – Один сбежавший узник опаснее, чем девяносто девять оставшихся, – развёл руками министр. – Здесь нельзя мелочиться.       Волшебник нахмурился, но ничего не сказал.       – Мне нужно будет уточнить кое-какие моменты на втором уровне... но я вам потом пришлю сову с более подробным описанием – количество дементоров, месторасположение... Главное, что вы всё-таки согласились!       Министр с облегчением быстро улыбнулся Дамблдору. Тот вежливо поднял уголки губ и слегка кивнул, поднимаясь со стула.       – Всего хорошего, – попрощался он, выходя из кабинета министра магии. На этом, самом важном из уровней Министерства, действовали антиаппарационные заклинания, так что ему нужно было выйти на поверхность. И уже оттуда – телепортироваться.       Впрочем, возвращаться в Хогвартс волшебник не спешил. Подставив лицо тёплому августовскому солнцу, он размышлял о выпавшей возможности прогуляться по Лондону. Прямо сейчас никаких неотложных дел у него не было, а потому следовало пользоваться моментом. Когда в следующий раз...       И тут пришёл вызов. Телепатический вызов. Кто-то настойчиво пытался достучаться до сознания Дамблдора. Волшебник вздохнул и, сняв часть ментальных защит, позволил установить связь.       Ты сейчас в Хогвартсе? – донеслась мысль кого-то знакомого.       Креол? Нет, не в Хогвартсе. Что случилось?       Возвращайся как можно быстрее, – мысли Креола явно выдавали его нетерпение. – Нужно поговорить.       Дамблдор развернулся вокруг своей оси: мантия взметнулась вверх, и он исчез.       ...Шумерский маг улетел ещё в первой половине августа. Без помпы, без прощаний – просто Директор, однажды утром навестивший Хогсмид, обнаружил, что Визжащая хижина пропала, оставив лишь плоский круглый котлован. Дамблдор не знал, с какой скоростью мог двигаться этот летающий дом, но подозревал, что не с очень большой – всяко медленнее метлы. Потому на путешествие Креола в Канаду должно было уйти некоторое время... хотя тот справился всё-таки довольно быстро. Волшебник не ожидал увидеть его раньше начала сентября.       Что ж. Сегодня Дамблдор наконец-то должен был поговорить с шумерским архимагом по душам, должен был узнать всю правду... по крайней мере, какой её видел Креол.       Ради этого стоило прервать так и не начавшуюся прогулку по Лондону.       ...Креол быстрым шагом зашёл в кабинет Директора и уселся на стул. По его самодовольному виду было понятно, что полёт на другой континент прошёл не зря. Ученица мага – мисс Фарлей – следовала за ним, и на лице её было написано лёгкое смущение: она ещё не вполне привыкла к бесцеремонной манере Креола входить без стука.       Дамблдор выжидательно перевёл взгляд с учителя на ученицу и обратно.       – У тебя рукав порван, – заметил он.       Маг ругнулся и поддёрнул мантию. Об этом досадном недоразумении он совершенно забыл.       – Столкнулся я там с одним ийром, – недовольно пояснил Креол. – Кабин га хобб...       Дамблдор с понимающим видом кивнул. Он не имел ни малейшего представления о том, кем был этот «ийр».       – Но всё прошло хорошо? – вежливо уточнил он.       – Разумеется! – усмехнулся маг. – Сейчас у меня есть подтверждение своих слов!       Краем глаза Дамблдор отметил, что недавняя выпускница Хогвартса тоже подобралась и навострила уши – она явно была не в курсе планов своего учителя.       – Ты говорил про Ониксовый Замок, – задумчиво сказал шумер и откинулся на своём стуле. – Что тебе известно про него?       – Не так много, – чуть качнул головой Директор, не собиравшийся подробно рассказывать Креолу про свои источники информации. – Кое-какие слухи, легенды... хотя правды в них, думаю, немного.       Он не обманывал. Дамблдор на самом деле не думал, что аль-Хазред, живший тысячу двести лет назад, хорошо разбирался в том, что происходило за несколько тысячелетий до его рождения. А Креол хронологически был гораздо ближе к тем событиям.       – Тогда слушай, – деловито произнёс архимаг. К этому разговору он тщательно подготовился заранее, поскольку его исход был весьма важен для... собственно, для всех его дальнейших планов. – Задолго до моего рождения, около шести с половиной тысяч лет назад, у демонов Лэнга была на Земле колония. Колония огромных размеров, возникшая ещё за тысячу лет до того из-за Чёрного Чародея Азаг-Тота...       В этот день Креол многое рассказал Дамблдору. Про Азаг-Тота, который некогда был Верховным Магом Шумера и который, возжаждав власти, отворил дверь демонам в свою страну. Про Мардука, чародея величайшего из великих, столь неизмеримо могущественного, что сами Светлые боги поразились его силе и приняли его как равного. Именно Мардук сокрушил хтоническое чудовище Тиамат и военачальника её Кингу, именно он объединил всех волшебников планеты в Ковенант и повёл его против демонов и Тёмных богов Лэнга.       И он победил. Бессмертный воин-маг рассёк Двуглавым Топором архидемонов Хетшу и Р'еену, Кутулу, Ноденса и Йсехироросетха, заточил На-Хага и развоплотил повелителя Лэнга Азаг-Тота. Он вошёл в самое сердце Тьмы, Кадаф – и вышел из него богом невероятной мощи! Затем на схватку с ним явился сам Ктулху Ужас Глубин – и Ктулху Ужас Глубин был повержен и погрузился в сон на многие тысячелетия! После того Мардук закрыл все проходы в Лэнг, наложив нерушимые Печати – ни один демон не мог теперь покинуть этот Тёмный мир по своей воле.       Теоретически.       Во-первых, запреты можно было обойти – и демоны изо всех сил старались искать лазейки, ибо они были демонами. Во-вторых, сила Печатей со временем ослабевает – и сейчас, спустя шестьдесят пять веков, они почти совершенно выдохлись. В-третьих, достаточно сильный бог мог эти Печати попросту сломать. Но Саккакх сбежал ещё до битвы под Кадафом, Ктулху спит, а С'ньяк... ну, тоже можно сказать, что спит. Разницы, во всяком случае, никакой.       Сам же Креол пять тысяч лет назад погрузился в длительный сон не только ради того, чтобы избавиться от неосмотрительного договора, не только ради обретения бессмертия. За эти пять тысячелетий запечатанный Лэнг должен был порядком ослабеть... и дать шанс Креолу закончить то, что начал некогда Мардук.       А именно – разрушить мир демонов до основания.       – Понятно, почему ты решил, что я тебя не послушаю, – негромко произнёс Дамблдор на этом месте. – Не могу сказать, что мне такая затея нравится.       – Я ещё не закончил, – раздражённо сказал архимаг. – Слушай дальше.       Мардуку в той его войне – по крайней мере, в той её части, что происходила на Земле – помогали боги Девяти Небес. Без их поддержки такая идея была осуществимой, разумеется, едва ли. Шамаш и Энлиль, Инанна и Забаба, Нергал... ну, этот просто не стал мешать, что было уже немало.       У Креола тоже была такая поддержка. Ему покровительствовала Прекраснейшая Инанна, владычица Третьего Неба и...       И всё. Впрочем, её помощь была уже заметной – именно она убедила Верховного Мага воспользоваться древним ритуалом и таким образом обмануть демонов, именно она предложила ему пройти дорогой Мардука. Креол должен был встретиться с ней после своего пробуждения – и он намеревался сделать это сразу после того, как закончит свои дела в Хогвартсе.       Так что предприятие всё-таки было не совсем безнадёжным.       – Давай подытожим, – рассудительно начал Дамблдор. – Ты хочешь захватить Лэнг. Тебе нужна армия, волшебники и оружие против, как ты сказал, «сильнейших иерархов мира Бездны». Ты полагаешь, что с армией и, отчасти, с оружием – тем, что ты назвал Крестом Стихий – тебе поможет Инанна. А от меня тебе нужны демонологи, и поэтому ты весь прошлый год учил студентов именно демонологии.       – Да, – невозмутимо кивнул Креол.       Джемма Фарлей, съёжившаяся на стуле, уже давно потеряла свою обычную флегматичность, и довольно ошарашенно переводила взгляд с одного чародея на другого. Всё это звучало как миф – боги, демоны, иные измерения, древние маги... Креол на своих занятиях, конечно, кое-что рассказывал; но рассказывал исключительно с практической точки зрения, и потому о многом упоминал очень вскользь. А вот теперь... теперь седые легенды вправду оживали.       Дамблдор незаметно глянул на мисс Фарлей. Ей, пожалуй, вообще не стоило присутствовать при этом разговоре, хотя... а, чего уж там. Сейчас о такой мелочи заботиться было не время.       К тому же сия особа отличалась несколькими очень полезными качествами, которые Дамблдор в людях ценил. В частности, она умела слушать, молча и внимательно (что и демонстрировала прямо сейчас), и не особенно любила болтать. Едва ли она стала бы рассказывать об этой беседе направо и налево.       – Но пока у тебя нет ни армии, ни оружия, – тем же тоном продолжил Директор. – Твоя... Прекраснейшая тебе то ли поможет, то ли нет. К тому же она всего одна, а в Лэнге, как ты говорил, живёт аж шестеро богов. Плюс архидемоны, которых тоже крайне сложно победить. А ты, при всей своей силе, далеко не Мардук. И всё же приходишь и просишь меня тебе помочь. Однако зачем мне это делать?       – Прошу?.. – Креол растянул губы в улыбке. – Я не прошу. Я предупреждаю. Печати слабеют и магический сон Ктулху подходит к концу. Ты ведь слышал это два месяца назад, Альбус? Ты не мог не услышать. Знаешь, что это было? Это Ужас Глубин шевелится на дне океана Лэнга, в Р'льиехе. Он просыпается. И знаешь, куда он посмотрит после того, как проснётся? На Землю.       Потому что Земля – это первая из целей Лэнга! Земля – их давняя мечта, место, откуда их изгнали и куда они придут первыми. Если не помешать этому сейчас, второго шанса не будет! А ты задолжал мне, Альбус, помнишь это? Так верни долг!       – Ты вообще понимаешь, чего хочешь? – поднял бровь Дамблдор. – Где я тебе найду волшебников, которые согласятся переквалифицироваться в демонологов и пойти с тобой в другой мир? И демонологами дело, наверное, не ограничится – вряд ли тебе не потребуется магия других направлений. Я, выходит, должен предоставить тебе ни много ни мало целый чародейский полк, а то и два. Каким-то образом уговорить тысячи чародеев принять участие в межмировой войне, в которой без тяжёлых потерь не обойтись.       В любом случае, для подобного я не обладаю должной властью. Никто не обладает, в Британии политическая система так устроена. Чтобы собрать армию волшебников, придётся действовать через Международную Конфедерацию. То есть объясняться с другими Министерствами, рассказывать про грозящую опасность, уговаривать их всех объединиться и работать вместе. В стороне не останется никто. И я ещё раз спрашиваю тебя: ты вообще понимаешь, чего хочешь? То, в чём ты мне помог, таких усилий совершенно точно не стоит.       Креол, во время всего этого монолога медленно черневший лицом, сжал кулаки.       – Хватит играть со мной, – процедил он. – Не делай вид, что ты понял это только сейчас. Политика мешает, ха! Не знаю, чего тебе уже было известно до сего дня, но главного ты не мог не знать. Ты знал, что я задумал – и ты всё уже решил заранее. Месяц назад? Два? Три? Прекращай кривляться, Альбус. Я знаю, что ты уже сделал выбор.       – Знаешь?.. – поднял брови Дамблдор.       – Не считай себя самым умным, – маг недобро оскалился. – Если бы ты не хотел ввязываться, ты бы вёл себя по-другому. Я хорошо разобрался в тебе за эти два года.       Директор вздохнул и снова посмотрел на Фарлей. Но нет, та определённо не поняла смысл последних пассажей Креола.       – Почему ты? – в лоб спросил он о главном. – Почему твоя богиня выбрала тебя?       – Потому что я архимаг-демонолог, – сквозь зубы сказал Креол. – Думаешь, таких много?       – Хватало, думаю, – Дамблдор холодно глядел на него поверх очков. – Твой дед, например.       – Дед так и не стал Верховным. Он был слабее.       – Шесть с половиной тысяч лет, – Директор не отводил взгляд. – Шесть с половиной тысяч лет прошло с тех пор, как Лэнг был повержен в той битве. Хочешь сказать, что за всё это время не нашлось кого-то, подходящего больше тебя на роль ставленника Девяти Небес? Во всех странах и в других мирах? Почему ты, Креол Урский? Почему не кто-то иной?       С Креола бы, конечно, сталось объявить себя самым сильным демонологом во всех окрестных мирах за последние шестьдесят пять веков, но по взгляду Дамблдора было заметно, что такой ответ он не примет. Маг прищурился.       – Свет Зари, – спокойно бросил он. – Потому что Свет Зари.       – Я весь внимание, – улыбнулся Дамблдор. Фарлей, кажется, даже перестала дышать.       – Это мой Шедевр, за который мне присудили мастера. Моё коронное заклинание, обращающее Свет в Тьму и Тьму в Свет.       С Дамблдора чуть не свалились его вечные очки-половинки.       – Почему-то его не может повторить никто другой, – маг насмешливо хмыкнул. – И Прекраснейшую очень интересует это моё умение... и Лэнг, я полагаю, тоже. Доволен?       – О, более чем, – медленно ответил Дамблдор, поправляя очки и с видимым усилием вновь беря себя в руки. – Ты ведь понимаешь, почему его никто не может повторить?       – Потому что они идиоты, – раздражённо сказал Креол. – У меня вот Диадема Воли никогда не получалась. Такое бывает.       Дамблдор покачал головой.       – Да нет, тут посложнее. Я даже не знаю, почему это заклинание у тебя вообще работает, но... Думаю, тебе известно, что ни один маг не может владеть одновременно магией Тьмы и магией Света?       – Конечно, – пожал плечами Креол. – Это все... погоди-ка! Ты хочешь сказать, что я могу?..       – Твоё заклинание использует обе первостихии, – кивнул волшебник. – Я их изучал в своё время. Ты – можешь.       – Чрево Тиамат! – потрясённо вымолвил маг, и брови его взлетели до самого лба. Это было очевидно, но никогда не приходило ему в голову, потому что это было невозможно. – Да это же...       Фарлей, которая молчала весь разговор, неожиданно подала голос:       – Извините, – с вежливым недоумением начала она, – но что здесь такого? Если нельзя творить чары напрямую, то можно воспользоваться артефактами или двойниками... верно?       – Можно, – согласился Дамблдор. – Конечно. Вы не понимаете, мисс, потому что в Хогвартсе этого не изучают...       – Короче, – перебил его маг. – Сам по себе, без этого всего, сочетать Тьму и Свет не может никто!.. как я раньше думал. Даже боги такого не могут! Понятно?       Едва ли Фарлей было всё понятно, но продолжать она не стала, ограничилась кивком. Ей и без того в этот диалог влезать не следовало.       Дамблдор побарабанил пальцами по столу и сменил тему, пока Креол не успел вернуться к своему вопросу.       – Покажешь то, за чем летал в Канаду?       И архимаг с торжествующим видом жестом фокусника выудил из воздуха изогнутую саблю с клинком сиреневого цвета. Лезвие её было столь остро, что зримо разрезало даже воздух, касавшийся острия. Креол держал оружие с величайшей осторожностью, опасаясь случайного взмаха – и не зря, ибо эта сабля могла ранить даже на расстоянии.       – Адамант... – медленно вымолвил Дамблдор. – Не думал, что когда-нибудь увижу его...       – Полагаю, это было последнее месторождение на Земле, – сообщил маг, придирчиво осматривая свою саблю. – Впрочем, весьма богатое – остался ещё довольно большой кусок...       Да, то был адамант. Металл богов и бог среди металлов. Неуничтожимый, почти не поддающийся никакому внешнему воздействию материал. Сделанное из него оружие могло разрезать практически всё, но самое главное – оно могло убивать даже богов.       Только вот одного адаманта мало, чтобы сражаться с богом на равных. Они почти всезнающи и почти всемогущи – просто так смертным с ними не тягаться. Поэтому великий Мардук и создал заклинание, Длань, позже названную в его честь. Длань Мардука давала возможность поражать бессмертных, на считаные минуты низводя тех до уровня людей.       К сожалению, как признался Креол, не всё было так просто. Для этой Длани требовались некоторые совершенно особые условия, соблюсти которые было весьма сложно. А пока он применить её не мог.       Хотя и это уже было немало. По крайней мере, вся эта затея шумерского архимага уже не казалась совсем безумным прожектом.       – Это... весомый аргумент, – признал Дамблдор. – Что ж, по крайней мере, шансы на успех не равны нулю.       Он посмотрел шумеру прямо в глаза.       – Так или иначе, я помогу. Но в ближайшее время многого не жди. Такие вопросы в одночасье не решаются. Прийти к соглашению с Конфедерацией, надавить на Министерство... Всё это совсем не так просто.       Креол хмыкнул.       – Ты же президент этой Конфедерации, нет? Можешь просто приказать.       – Ты был Верховным в своей Гильдии, – в тон ему ответил Дамблдор. – Чего ты ей на войну пойти не приказал? Думаешь, мне сильно проще будет?       Креол помрачнел, но спорить не стал. Всё верно – каким бы ты архимагом ни был, но от союзников, которых ты можешь погнать на войну приказом, толку немного. Тут надо уметь договариваться и идти на уступки...       Дамблдор задумчиво огладил бороду.       – Хотя если, как ты говоришь, у нас есть ещё лет десять...       – Десять лет – это слишком долго! – отрезал Креол. – Я не знаю, когда проснётся Ктулху – может быть, что и раньше. Времени у нас не так много, чтобы отвлекаться на всякие мелочи!       – Я тебя понял, – серьёзно произнёс Дамблдор и ещё раз взглянул на подвешенную адамантовую саблю. – А адамант может разрезать адамант?       – Он может разрезать... – Креол резко остановился. – Э... а Мардук его знает?..       И правда. Оружие из неразрушимого металла могло прорезать всё... но если бы оно столкнулось с таким же неразрушимым щитом? Ещё в Шумере Креол очень интересовался адамантом – его свойствами, происхождением, разыскивал все упоминания о нём... но до того, как он прилетел в Канаду, держать адамантовое оружие в руках ему не доводилось. Соответственно, нельзя было и проверить, что же всё-таки у адаманта абсолютней – острота или прочность.       А вот сейчас такая возможность появилась. Архимаг бережно вытащил из пространственного кармана слиток металла фиолетового цвета – то, что осталось после изготовления сабли – и положил его на стол. Дотронулся изогнутым клинком до слитка...       Раздался едва слышный металлический звон. Слиток выглядел целым, не спешил разваливаться на две половинки.       – Не режет, – констатировал Креол.       – Разреши мне, – попросил Дамблдор, аккуратно берясь двумя руками за рукоять сабли. – Ну-ка...       Он резко выдохнул и с совершенно нестариковской силой рубанул адамантовым клинком сверху вниз. Снова раздался звон.       Только на этот раз сабля ушла вглубь слитка на добрую ладонь.       – Всё-таки режет, – сказал волшебник и ещё надавил на рукоять. Лезвие послушно пошло дальше... последнее усилие – и на стол упал небольшой кусочек металла. Сантиметров десять в длину, не больше.       – Я позаимствую его на время? – Дамблдор осторожно подхватил адамант. – Хочется... поэкспериментировать.       – Бери, – разрешил Креол. Из оставшегося слитка можно было отковать ещё три-четыре таких же сабли – один маленький кусочек большой роли не играл. – Но учти, Альбус: я на тебя рассчитываю.       – Сделаю, что смогу, – наклонил голову Директор. – Ты скоро отправляешься на Девять Небес?       – Завтра с утра, – коротко ответил маг.       Когда Креол вместе с ученицей ушёл, Дамблдор перестал улыбаться и явственно посмурнел. Как ни странно, но мысли о грядущем вторжении демонов его заботили меньше всего. Ему довольно давно пришлось услышать это предсказание... а в прошлом году он ознакомился с главным творением Безумного Араба, поэтому слова Креола для него, действительно, откровением не стали.       Но он по-прежнему сильно сомневался в целесообразности этой затеи. Целесообразности войны с Тёмным миром.       В войне нет ничего хорошего. Война – это всегда плохо. Но иногда – иногда без неё не обойтись. Вот только тот ли сейчас случай?..       Дамблдор приподнял очки и потёр глаза. Он не был уверен, что имеет право принимать такие решения. Откровенно говоря, он не был уверен, что кто-либо вообще имеет право принимать такие решения. Были, знаете, попытки...       Однако здесь в любом случае риски слишком велики, шанс неудачи большой, а выгода весьма сомнительна. Креол-то понятно отчего всё это начал... понимает ли он сам это, интересно? А что за радость самому Дамблдору ввязываться в такую авантюру?..       Он, Альбус Дамблдор, привык быть игроком. К его словам прислушивались министры и аристократы, он говорил с президентами и генеральными секретарями. Принятые им решения меняли мировой геополитический расклад... не в режиме нон-стоп, конечно. Но, знаете, бывало, бывало...       Директор Хогвартса имел в жизни цель, к которой шёл не первое столетие – небыстро, но уверенно. В этом ему помогала громадная магическая сила, огромный жизненный опыт, накопленный за десятилетия, цепкая память и острый ум. И ещё мудрость, пришедшая с годами.       Директор Хогвартса знал, что тут равных ему нет. Были люди и постарше его, были и поумнее, и поосведомлённее в иных аспектах волшебства... но других с таким же сочетанием не было. Никто лучше него не умел играть в эту игру.       ...По крайней мере здесь, на Земле-1993.       Но в сферах вышних, недоступных человеку, жили существа, чей опыт измерялся тысячелетиями, возможно – десятками тысячелетий. Существа, которые могли уничтожать и творить планеты, возможно – целые звёздные системы. Существа, которые стократ превосходили человека и обладали возможностями, стоящими далеко за пределами человеческого понимания. Существа, испокон веку определявшие судьбы целых миров. Боги. Могущественные демоны. Хтонические чудовища. Какое дерзновение, какая отвага требовалась для того, чтобы вступить с ними в борьбу?!       Дамблдору вспомнилась клубящаяся белая туча, заслонившая небеса; вспомнился двухсотметровый пламенный колосс, мечущий огонь страшной силы... и вспомнилось то чрезвычайно неприятное ощущение собственной ничтожности. Если бы какая-нибудь из сторон тогда решила обратить внимание на него... Что бы он смог сделать? Сбежать оттуда поскорей?       Да, это было давно, с тех пор Дамблдор стал старше и намного сильней, и у него появились свои козыри, однако всё-таки, всё-таки...       А, может быть, для противостояния бессмертным нужна не отвага, но безрассудная самоуверенность и безмерная глупость?       Инанна. Иштар, Афродита, Венера... ну и ещё с полдюжины имён можно было перечислить. Богиня, которая должна была, по словам Креола, помочь ему. Маг то ли и впрямь не понимал, то ли упорно не хотел понимать, кто кому на самом деле будет там помогать. А вот Дамблдор ясно видел, что шумерский архимаг был лишь фигурой на шахматной доске богов.       Значимой, конечно, фигурой. Не пешкой – скорее уж ферзём. Но точно не игроком.       Да, не игроком, невесело подумал старый волшебник. Всё теперь с тобой понятно, архимаг Креол из древнего града Ура. Рождённый быть великим, ты с самого младенчества стоял между Светом и Тьмой, и рано или поздно это должно было сказаться. На твоём пути к величию две стороны боролись за тебя – и борются сейчас, – но основная битва должна, как всегда, произойти в человеческом сердце...       Дамблдор грустно засмеялся. Нет, излишних аналогий тут проводить не следовало, хотя они просились. Разные люди, разные ситуации, разные последствия.       И самое главное – разный масштаб. Масштаб действия.       У него, Дамблдора, знакомых богов ведь нет. Он сам по себе, он всегда был сам по себе. И как один-единственный смертный – пусть даже могущественный смертный, пусть даже он, Альбус Дамблдор! – может рассчитывать на победу в великой игре миров?!       Но коль скоро судьба бросает ему такой вызов, как может он его отвергнуть? Как может он отказаться, не узнав, насколько глубока эта кроличья нора?..       ...Директор Хогвартса стоял у окна, расставив ноги и сложив руки за спиной, и невидяще глядел в серо-голубое небо Шотландии. Перед взглядом его мелькали картины свершившегося прошлого и возможного будущего, когда он напряжённо подсчитывал вероятности и размышлял о разнообразных опасностях войны с могущественными иномирными сущностями. И даже не в Большой Игре дело: планы планами, но этих сущностей и без того стоит опасаться. Да, Креол показал, что способы справиться с ними у него есть – однако стоит ли ожидать, что они действительно окажутся столь эффективны?       Дамблдор не глядя протянул руку – и в неё влетел маленький кусочек адаманта; его хватило бы разве что на лезвие ножа. Волшебник взвесил его на ладони и еле заметно улыбнулся. В конце концов...       В конце концов, разве он имеет право отступить? Когда судьба подбрасывает человеку такой шанс, отринуть его будет просто верхом глупости. Если не ухватиться сейчас, второй раз такого случая уже не представится.       Что ж, готовьтесь, бессмертные! Альбус Дамблдор выводит свою Игру на новый, межмировой уровень!..       Спустя секунду волшебник вдруг перестал улыбаться и мысленно дал себе пощёчину. Нет, сейчас потакать своему самолюбию и думать подобным образом было нельзя. В этот раз это было равносильно поражению.       Бессмертные – они на то и бессмертные, чтобы продумывать всё заранее, мысля в непредставимых для обычных людей масштабах. Прекраснейшая Иштар, разумеется, знала, когда должен проснуться её ставленник-архимаг. Знали это и её враги – Дамблдор тут уверенным быть не мог, но привычно исходил из худшего варианта. А это значит, что никому из них не представляло труда предсказать сегодняшний разговор, равно как и его исход... причём лет этак за пятьдесят до этого дня. Он ещё не был президентом Конфедерации и Директором Хогвартса, не знал о существовании архимага Креола и богов Лэнга – но где-то там, наверху, его уже взяли на карандаш и отвели для него роль в заранее написанном сценарии...       Альбус Дамблдор резко выдохнул сквозь сжатые зубы. Меньше всего он хотел быть предсказуемой пешкой. Сейчас ему требовалось всё обдумать, всё очень хорошо обдумать...       И кстати, насчёт Креола и его несколько... нестандартного пробуждения. Вопрос «как так вышло?» он неоднократно задавал как самому себе, так и шумерскому архимагу. Но до сих пор наилучший ответ, который он получил, заключался в том, что всё это получилось само собой, путём какой-то загадочной магической флюктуации.       Что ж, сейчас Дамблдор с небывалой чёткостью осознал, что у флюктуации имелось весьма конкретное имя... и весьма определённая цель.       ...Да, эта кроличья нора была очень глубока.