Когда Гарри поднялся в директорский кабинет, разговор там уже перешёл на повышенные тона.
– Я не могу это сделать, основываясь на словах сумасшедшего из Азкабана и этого мальчишки!
– А на моих словах? – отвечал Дамблдор.
– На ваших? Дамблдор, а кто Империус на Крауча наложил? Почему вы его не задержали? Бартемиусу теперь в Мунго не одну неделю лежать!
– Трой – не ваша проблема и не главная угроза, – Дамблдор тоже, чувствовалось, был на взводе. – С ним я разберусь. Ваше дело – Волдеморт!
– Извините, – Гарри постучался в дверной косяк.
– А, Гарри Поттер, – министр магии Фадж развернулся к нему. – Это ты хочешь уверить Министерство в том, что Тот-Кого-Нельзя-Называть возродился?
– Чего? – пробормотал Гарри, который не хотел никого ни в чём убеждать и вообще плохо понимал, что происходит. – Кого?
– Фадж, – голубые глаза Дамблдора сверкали, – я последний раз вас предупреждаю. Примите меры. Оповестите людей. Начните, наконец, действовать!
– Это невозможно, – покачал головой Фадж. – Вы хотите посеять панику и ввести в стране военное положение, исходя из... из...
– По крайней мере, не из собственных карьерных интересов, – негромко проговорил Директор, и Фадж надулся и покраснел.
– Это сумасшествие!
Гарри счёл за лучшее отойти в сторону и не задавать вопросов. Дамблдор, задумчиво глядя на министра, нахмурился и постучал пальцами по столу.
– Я этого не хотел и не хочу сейчас, – медленно начал он. – Однако. Корнелиус Фадж, как президент Международной Конфедерации я объявляю о своём праве власти. И вы будете делать то, что я говорю.
– Нет! – воскликнул Фадж. – Нет, вы не можете! Без согласия Синклита – всего Синклита! – вы никак не можете объявить себя диктатором! Ваши слова не стоят!..
– У меня есть согласие всего Синклита, – холодно изрёк Дамблдор, демонстрируя тому лист пергамента с девятью переливающимися подписями. – Я могу.
Фадж открыл и закрыл рот. Это было почти невозможно – получить общее согласие Синклита. Общее согласие Великих волшебников со всего света. За триста лет существования МКМ такое не случалось ни разу, и вероятность этого всегда была очень гипотетической.
Но теперь это случилось. Великие дали своё разрешение одному из них, признавая его право на власть, и теперь Альбус Дамблдор мог приказывать любому чародею Магической Британии. Теперь он был выше Визенгамота и Министерства.
Диктатор. В Древнем Риме так называли человека, в чьи руки сенат передавал всю власть в случае какой-либо чрезвычайной ситуации. Войны, как правило.
– Дело, конечно, не в Волдеморте, – сказал Дамблдор. – Наш мир в ближайшие несколько лет ожидают очень серьёзные изменения. Очень-очень серьёзные, и о них, Корнелиус, вам сообщат не далее чем через месяц. Волдеморт на фоне всего этого – незначительная деталь, о которой, однако, стоит позаботиться заблаговременно. Перед лицом шторма мы должны быть едины.
И министр магии Корнелиус Фадж как-то враз осел и сделался очень грустным.
– Какого шторма? – спросил он.
– Войны, Корнелиус. Такой войны, какой наш мир не знал тысячелетиями.
Министр магии смотрел прямо на Дамблдора, но Дамблдора, казалось, не видел. Перед его взором маячило лишь одно – зачарованный пергамент с чёрным готическим шрифтом и росписями внизу.
Приказ Синклита. Абсолютный аргумент, придававший необычайный вес словам Дамблдора. Великие волшебники не согласились бы подписать его просто так. Даже из-за возвращения Волдеморта не согласились бы.
Но всё же отчего-то подписали.
– Пойду я, Дамблдор, – тускло произнёс Фадж. – Давать, э-э, объявление в «Пророк».
Проходя мимо Гарри, он всё так же безучастно вручил тому тяжёленький мешочек и, не говоря ни слова, удалился.
– Садись, Гарри, – предложил старый волшебник. Тон его стал заметно добрее.
Тот, слегка ошеломлённый, сел, неловко крутя в руках мешок с галлеонами. Карманы мантии были большими, но мешок туда всё равно не залезал.
– Вчера мы не сумели поговорить серьёзно, – сказал Дамблдор. – Гарри, ты можешь рассказать о том, что произошло? По возможности подробно и по порядку.
Гарри рассказал, по возможности подробно и по порядку. И про ритуал Лорда, и про то, что он сумел обойти защиту крови, и про Троя, и про непонятный золотой луч, из которого появились призраки родителей. Крепкий дневной сон чуть притупил эмоции и было странно: Гарри казалось, что он рассказывает не произошедшее с ним, а словно бы сюжет просмотренного кино.
Единственное, он умолчал про некоторые слова Волдеморта, потому что... ну зачем про это упоминать? Во-первых, говорить такое Дамблдору было как-то невежливо. А во-вторых...
А во-вторых, ему не удавалось отделаться от какого-то подспудного ощущения неправильности, неясности. В итоге он промолчал, сам плохо понимая, почему.
Дамблдор, заполняя паузы после его немых вопросов, поведал в ответ про сродство волшебных палочек – остролистовой и тисовой; про эффект обратного вызова заклинаний; про судьбу двух Краучей – отца и сына – и домового эльфа Винки; про, наконец, грядущее возвращение Волдеморта, к которому надо быть готовым.
– Только я вот чего не понимаю, сэр, – спросил Гарри. – Почему у меня получилось победить его в этом поединке? То есть это был не магический поединок, скорее, битва воль или что-то такое – но почему всё-таки мне удалось направить этот луч от себя к нему?
– Вопрос очень хороший, – кивнул Дамблдор. – Действительно, волшебник, подобный Волдеморту, должен иметь очень сильную волю, всяко не слабее твоей. Но тут, понимаешь ли, случай особый.
Он чуть-чуть помолчал, в задумчивости соединяя кончики пальцев.
– Не буду говорить, что мне всё здесь понятно, – признался старый волшебник. – Но всё же. Волдеморт впустил в себя часть тебя и таким образом оказался для тебя уязвим. Ты знаешь, что такое симпатическая магия?
– Энвольтация, – умно сказал Гарри, слышавший где-то это слово. – Тёмные искусства.
– Отчасти верно, – с некоторым удивлением подтвердил Дамблдор. – Энвольтация – это Тёмный раздел симпатической магии. Вообще же она построена на принципе подобия и сходства – можно сделать куклу человека и убить его, а можно прилепить себе на спину птичьи перья и полететь. В Хогвартсе это не изучают, а вот в Уагаду... впрочем, неважно. Важно, что между тобой и Томом Реддлом как раз установилась такая связь. Понимаешь?
Гарри вроде бы понимал.
– То есть если на основе моей крови сделать куклу вуду, то она подействует на Волдеморта?
– Прежде всего она подействует на тебя, – резонно заметил Дамблдор. – Не о том думаешь, Гарри. Вас связала кровь: благодаря этой связи он сумел обойти защиту твоей матери и благодаря ей же стал уязвим. У тебя теперь есть... ну, назовём это чёрным ходом к сущности Волдеморта.
– То есть я вроде как живая кукла вуду? – уточнил Гарри. Дамблдор вздохнул.
– Ну если тебе хочется так это называть...
– Нет, погодите, сэр, – вдруг спохватился гриффиндорец. – А он сам, что, этого не понимал? Тёмный Лорд, в смысле?
– Тоже хороший вопрос. Я думаю, он просто рассчитывал убить тебя на месте, так что это не должно было сыграть никакой роли. А может быть, у него не имелось большого выбора. Смерть победить непросто, знаешь ли. Тем более вернуть всю свою прежнюю силу.
– Но он не очень-то хотел меня убивать...
– Может быть, потому и не хотел, – кивнул Дамблдор. – Не хотел, потому что знал об этой связи и боялся, что твоя смерть может отразиться на нём.
Гарри пожал плечами.
– ...Ну и потом я схватился за Кубок, и тот перенёс меня назад, – закончил он. – А дальше вы знаете...
– Знаю, – согласился Дамблдор. – Что ж, должно быть, ты устал и голоден. Если поторопишься, можешь ещё успеть на ужин...
Гарри Поттер понял, что он действительно хочет есть и что не отказался бы поспать ещё часа три. Но тут у него в голове что-то щёлкнуло, и он мгновенно забыл об этом.
Потому что он наконец-то ухватил за хвост мысль, не дававшую ему покоя со вчера. Мысль была очень простой. Почти очевидной, если вдуматься.
А почему Кубок, собственно, перенёс его назад?
То есть да, Крауч-младший превратил его в портал – но даже Гарри знал, что порталы «по умолчанию» делаются односторонними. Вот как летом, когда они прибыли на Чемпионат по квиддичу. А настраивать их на туда-обратно... это, во-первых, сложно, а во-вторых, зачем? А если бы он сразу после приземления на кладбище снова за Кубок бы схватился? Всё, прощай возрождение Тёмного Лорда?
В принципе, учитывая, что на кладбище он должен был умереть, Волдеморт мог запланировать возвращение его мёртвого тела. Тогда всё ещё сильнее походило бы на несчастный случай, смерть в лабиринте. Но то-то и оно, что в лабиринте – а Гарри-то вынесло прямо к трибунам!
То есть это было явно не в интересах Волдеморта и, следовательно, Крауча-младшего. Но если не они – то кто? И зачем?
И, глядя в честные голубые глаза Альбуса Дамблдора, Гарри вдруг понял и уверился в одной вещи. И он очень надеялся, что Дамблдор не сумел по его лицу этого заметить.
– Я... пойду, – проговорил он и встал, чуть не запутавшись в собственных ногах. – До свидания.
...На ужине Гарри быстро закинул в рот что-то безвкусное и молча сидел, глядя в стол. Вокруг шептались, но не подходили: однокурсники, наверное, думали, что он всё не может отойти после случившегося. Обычно подобная зона отчуждения раздражала, однако сейчас Гарри был ей почти что рад. Разговор бы только отвлёк его от мыслей.
Дамблдор. Директор Хогвартса Альбус Дамблдор. Неужели он?..
Но тогда выходит, что Волдеморт был прав. Волдеморт, преступник и убийца, способный на всякую ложь, вообще на всякий поступок! Как он мог быть хоть в чём-то правым?
Однако Волдеморт ведь не кто-то там. Не просто рядовой чёрный маг. Он могучий волшебник, который старше, умнее и способнее многих. Волдеморт должен знать Дамблдора гораздо лучше, чем он, Гарри Поттер.
Гарри вспоминал второй курс, третий, четвёртый. Вспоминал дошкольную жизнь. Вспоминал всё, что с ним происходило, от дома Дурслей на Тисовой улице до возрождения Тёмного Лорда, и думал, насколько к этому мог быть причастен Дамблдор. Насколько были верны обвинения Того-Кого-Нельзя-Называть.
Мог ли Дамблдор сделать из Кубка портал, да так, чтобы этого не заметил Крауч-младший? Наверное. Но зачем бы ему потребовалось вообще возрождать Волдеморта? Зачем готовить его, Гарри, на роль убийцы Лорда, если тот и так был без малого мёртв? Зачем, зачем... этих зачем было много, целая куча.
Но Гарри уже не сомневался в том, что хотя бы отчасти Волдеморт был прав. Многое не укладывалось в его слова, но кое-что укладывалось настолько хорошо, что брала дрожь. Уроки Люпина, Тайная комната, теперь вот Кубок-портал... и, самое главное, этот разговор про куклу вуду и симпатическую связь!
А вот как велика часть его правоты... на этот вопрос, пожалуй, смогли бы ответить только двое – сам Волдеморт и Дамблдор. Ну, может, ещё кто-то, кого Гарри не знал.
На миг появилось детское желание подойти к Дамблдору и всё выложить – так и так, я, мол, всё про вас знаю!
Ага. И Дамблдор такой: и что же ты, мальчик мой, знаешь? Расскажи.
Ну он расскажет. Дамблдор на него посмотрит очень вежливо, покивает и скажет: ну и что теперь?
И, действительно, что? Дамблдор так-то законов не нарушает, власть не захватывает, людей не убивает и вообще занимается только тем, чем и должен заниматься – воспитанием своих подопечных. В чём его обвинять-то?
Ведь если подумать, ни в Тайную комнату к василиску, ни на занятия к Креолу и Люпину его никто силком не тянул. И не будь этого разговора на кладбище, догадаться о чём-то было бы вовсе невозможно. Ты свободен, Гарри Поттер, настолько, насколько может быть свободен любой школьник твоих лет.
Ну да, вроде так. Только вот как-то получается, что Альбус Дамблдор в любом случае стоит над твоей свободой, предвидит всё и знает всё. И что бы ты ни делал, делать ты в любом случае будешь то, что нужно ему.
И у Гарри от осознания этого к горлу подступала дурная желчь. Никто не должен меня контролировать! – думал он, стискивая кулаки. – Никто! Не! Должен!
...Шрам снова напомнил о себе противной пульсирующей болью, и на Гарри будто вылили ушат холодной воды. Его же не в первый раз посещают такие мысли!
Сириус. Снейп. Дважды он позволил себе поддаться этим ощущениям и дважды пытался после этого убить человека. Что будет, если он поддастся им сейчас? Попытается убить Дамблдора?..
Нет, мысленно сказал он себе, нет! Он должен контролировать Тьму внутри, и она им не завладеет. Тьма – это путь к безумию и жестокости. Он не хочет стать вторым Волдемортом! Не будет им!
Будь Гарри сейчас немного в другом состоянии, наверное, задумался бы, о какой войне говорил Дамблдор и почему министр послушался его слов. Наверное, даже смог бы о многом догадаться. Однако в данный момент он думал только об одном.
О своей собственной судьбе. И о том, насколько он над ней властен.
По всему выходило, что не властен ни хрена.
С одной стороны – Дамблдор с его хитрыми планами, прикрывающийся идеями Света. С другой – Тьма внутри, превратившая Волдеморта в чудовище. Нет, Гарри Поттер не хотел быть ни на стороне Света, ни на стороне Тьмы.
Лишь на своей собственной.
– Я должен сам принимать свои решения, – прошептал Гарри, – должен сам управлять своей жизнью. И для этого мне не нужно ничьё разрешение!..
Да, вот именно! Он слабо усмехнулся.
Не надо быть тем, кем тебя хотят видеть. Надо быть самим собой, не опираясь и не завися от точки зрения других, от мнения Дамблдора, Волдеморта и кого бы то ни было ещё. Какое ему дело до их взглядов, до путей Света или Тьмы? Почему он должен беспокоиться о них?! У него есть свои взгляды, свой выбор, и он будет следовать ему, чего бы там ни думали другие!
...Мысли крутились в голове, мысли всякие, разумные и недобрые, рассудительные и отчаянные. Гарри Поттер неосознанно тёр лоб – шрам всё ещё слегка тянуло.
Конец июля 1995 года. США, Нью-Йорк, район Манхэттен, штаб-квартира ООН.
Организация Объединённых Наций – это не клуб по интересам. Это международная структура, созданная, прежде всего, для поддержания мира и безопасности на всей планете.
А самым важным органом этой структуры является Совет Безопасности ООН. Не Генеральная Ассамблея, а именно Совет Безопасности, потому что только его решения обязательны для выполнения всеми государствами – членами ООН.
То есть по факту просто всеми государствами.
Как записано в Уставе ООН, Совет Безопасности определяет существование любой угрозы миру и решает, какие меры следует предпринять для поддержания либо восстановления международной безопасности. Совет Безопасности уполномочен предпринять такие действия всеми видами войск, какие окажутся необходимыми для оного восстановления. Мало того, все члены ООН обязаны по требованию Совета Безопасности предоставить в его распоряжение свои вооружённые силы.
Совет Безопасности обладает широчайшими полномочиями. По крайней мере, теоретически.
И без его участия никак нельзя отменить Статут о секретности. Нельзя изменить текущий мировой порядок.
Хотя отмена Статута обещала стать едва ли не наименьшим из изменений.
...Бронированный чёрный «Бентли» остановился у входа в конференц-центр. Деннитсон не без удовольствия отметил плавность хода машины. Он сам не ездил на «Бентли» уже очень давно, предпочитал спорткары, но спорткар, увы, автомобиль не совсем представительский.
А вот водитель мог бы быть и получше. Нет, он был хорош – на подобной работе других не держали, – просто с Деннитсоном ему было не тягаться. Впрочем, с ним было не тягаться никому.
– Томас, – Уэстон чуть наклонился к нему, – сколько на ваших часах? Мне кажется, мои чуть-чуть отстают.
– Двадцать семь минут двенадцатого, – ответил Деннитсон. Джон Уэстон кивнул, глядя на запястье.
Они поднялись по ступенькам, миновали пост охраны, поднялись ещё по нескольким широким лестницам с ковровыми дорожками. Был и лифт, но Уэстон хотел пешком.
Волнуется, подумал Деннитсон, видя, как политик в третий раз за последние десять минут поправляет узел галстука и смотрит на часы. Впрочем, кто бы на его месте не волновался?
Сам Деннитсон не волновался ничуть, но у него и задача была другая. Обычно он не принимал решения, а отвечал за их выполнение. Сегодня же его роль и вовсе сводилась к молчаливому бодигарду.
Зал заседаний был здесь. Уэстон открыл дверь – и за полсекунды до того Деннитсон понял, кого он увидит внутри. Только один человек вызывал у него такое характерное чувство. Вроде как сидишь, защищённый, в танке, а тут датчик загорается и оповещает, что на машину навелись противотанковые комплексы.
Полковник. Конечно, он был там. Стоял у стены и даже не смотрел на дверь, но Деннитсон знал, что полковник почувствовал его ровно в тот же самый момент. В любой другой день Деннитсон не подошёл бы к нему и на десять метров.
В любой другой день, но не сегодня.
Найдя его взглядом, агент улыбнулся и приложил два пальца к виску. Полковник едва заметно наклонил голову, и длинный свёрток, торчащий у него из-за спины, чуть качнулся.
Не то чтобы Томас Деннитсон не любил этого человека. Просто он знал, что без него мир стал бы чуточку лучше.
К сожалению, сам полковник знал нечто совсем обратное.
– Мистер Лавров! – Уэстон шагал вперёд, к своему русскому коллеге. – Рад вас видеть. Как дела?
Мистер Лавров, поднявшись со своего кресла, что-то отвечал; Деннитсона этот политес интересовал мало. Волшебники, из-за которых он и присутствовал сегодня здесь, в зале ещё не появились.
...Конференц-центр ООН был одним из главных зданий штаб-квартиры. Именно в нём располагался зал Совета Безопасности, где круглый год под взорами телекамер собирались представители разных стран мира.
Но реальная политика не делается под взорами телекамер. Рядом с основным залом располагался ещё один, поменьше и не такой известный. Именно там Деннитсон сейчас и находился.
В этот зал заседаний не допускались ни пресса, ни другие члены ООН, и открытых собраний там никогда не было. Всё проходило за закрытыми дверями: никто не произносил громкие театральные речи, никто не публиковал и даже не составлял отчётов о прошедших здесь переговорах. Они даже именовались не заседаниями, а неофициальными консультациями – но в год их проводилось на порядок больше, чем открытых заседаний. И стоит ли говорить, что на этих открытых заседаниях в основном лишь ратифицировались решения, принятые здесь?
А сегодня в зале собирались и вовсе только представители постоянных членов Совета. Пять человек, посланные пятью ведущими мировыми державами. Мистер Лавров, мистер Уэстон и мистер Мериме были уже здесь; мистер Цинь и миссис Олбрайт чуть-чуть задерживались.
Россия, Великобритания, Франция, Китай и США – страны, выигравшие Вторую мировую войну. Постоянные члены СБ ООН, обладающие правом вето, которое позволяло любому из них заблокировать любой проект Совета Безопасности, сколько бы голосов ни было отдано за него.
Нечестно? Может быть. Но военно-экономическая мощь и количество ядерного оружия у каждой из этих стран делали подобную меру необходимой. Это какую-нибудь Норвегию можно иметь, и она ничего не сделает, а вот Китай или Россия...
Не будут голосовать кнопками – будут голосовать ракетами.
...Дверь отворилась вновь; в зал вошли волшебники. Мистер Дамблдор, мистер Креол, мистер Олби, мисс Линарес, мистер Феррер и мистер Акинбаде. Шестеро. Деннитсон по долгу службы знал в лицо всех их.
Хотя нет, всё-таки пятеро. Испанский священник явно собирался здесь представлять свою собственную сторону.
Вслед за волшебниками появился ещё наблюдатель от Организации и, наконец-то, два запаздывающих делегата.
Обменявшись приветствиями, стороны расположились напротив друг друга. Пять кресел с одной стороны, пять – с другой. Волшебники – и обычные люди.
Клирик Ватикана и представитель Организации сели сбоку, подчёркивая свой статус третейских судей; Деннитсон с полковником продолжали стоять у стены.
У противоположных стен.
– Международный Статут о секретности, принятый чуть более трёх веков назад, – звучно начал Альбус Дамблдор. – Триста лет, с тысяча шестьсот восемьдесят девятого года, этот закон способствовал развитию обоих наших миров и предотвращал конфликты. Но время изменилось. Сейчас, перед лицом невиданной ранее угрозы, нам надо объединяться.
В зале была мёртвая тишина. Дамблдор откашлялся.
– Ну, не будем делать вид, что я произнёс большую новость. Вы все знали об этом заранее, и я понимаю, что эта идея обсуждалась в ваших правительствах. Да, мы должны принять решение, которое кардинально изменит судьбу мира. Но это ведь наша работа – принимать такие решения.
– Мы против, – резко сказала Олбрайт. – Эта угроза никогда не станет реальной, и все здесь прекрасно это знают! Есть правила, которые нельзя нарушать! Вы просто хотите вывести своё общество из тени – и пожалуйста, не прикрывайте это словами о угрозе вторжения демонов.
– Рано или поздно проблему всё равно придётся решать, – негромко заметил французский постпред. – Нельзя вечно существовать порознь.
Остальные выжидательно промолчали.
– Мой коллега Креол скажет об этом лучше меня, – Дамблдор сделал жест в сторону архимага, – но даже я знаю, что правила эти не абсолютны, и многие хотят и обходят их. Вы все ведь знаете, что произошло с Плонетом.
– На примере вашего Плонета видно обратное, – парировала Олбрайт. – Те, кто лезут куда не надо, рискуют тем, что залезут уже к ним.
Креол стукнул посохом о пол и встал, свирепо оглядывая зал.
– Ты не знаешь, о чём говоришь! Никто из вас не знает!.. да и вас тоже, – добавил он, поворачиваясь к волшебникам. – Никто из вас не знает, что такое демон, а в особенности – архидемон Лэнга. Никто из вас не говорил с ними, тем более не видел вживую, на расстоянии вытянутой руки!
Доктор Олби прищурился, но не сказал ни слова.
– А я занимаюсь ими всю жизнь. Я знаю их очень хорошо. Демонам нужен лишь человек, достаточно глупый, чтобы пустить их в свой мир. Демонам достаточно приоткрытой щели! Они используют любые лазейки и их не останавливают правила! Так было на Земле шесть с половиной тысяч лет назад, так было на Плонете, так было во многих мирах! И так будет, если вы сейчас не послушаете меня!
– Мы и правда их не видели, – всё тем же задумчивым тихим голосом сказал французский постпред, Жан-Бернар Мериме. – Кое-что слышали, но это звучит довольно... невероятно. Мы не собираемся подвергать ваши слова сомнению, но, как говорится, лучше один раз увидеть. У вас, я знаю, есть способы показать...
– Что, даже дементоров не видели? – поднял брови маг. – Хотя показать могу, это несложно...
Он вгляделся в набалдашник посоха. Там замерцало красное, и прямо из обсидиана потёк вверх ручеёк крови. Деннитсон напрягся.
– Мне кажется, это лишнее, – обеспокоенно заметил Дамблдор. – Мы можем предоставить вам записи или, если хотите, устроить экскурсию в Азкабан, но здесь демонов вызывать не надо. Креол?
– Мы будем вам признательны, – кивнул француз. Креол неохотно убрал посох назад, в пространственную складку.
– Вернёмся к теме, – ворчливо напомнила миссис Олбрайт. – Никто же не будет спорить, что, занимаясь такими приготовлениями, мы лишь повышаем вероятность нападения? Опасность есть всегда, да, но всегда есть и те, кто защищают нас от этой опасности. Если мы захотим защищаться сами... вы уверены, что не случится то же, что с Плонетом?
– Я не хочу влезать в ваш спор, – сказал чернокожий метаморф Акинбаде. И добавил с вредной улыбочкой: – Но влезу. Вы, американцы, переселяясь на свой континент, уничтожили множество проживающих там коренных народов. Государств. Убили десятки миллионов. Такое случается время от времени – исторический процесс, что поделать. Но вы не боитесь, что такое же произойдёт с вами?
Миссис Олбрайт нехорошо посмотрела на него.
– Вы что имеете в виду?
– Наш волшебный коллега имеет в виду, что правила распространяются не на всех, – чётко проговорил представитель Китая. – Мы знаем, что там, в иных мирах, есть демоны и боги. Мы это знаем, потому что нам всем в определённый момент нашей карьеры были представлены убедительные доказательства господами из Организации. Мы знаем ещё, что эти существа придерживаются определённых правил, так что они не могут влиять на нас напрямую.
Но мы также знаем, что в иных мирах есть не только демоны и боги. Там есть иные планеты с цивилизациями, похожие и непохожие на нашу Землю. Одни из них не знают, что такое плуг, другие давным-давно покорили космос. И мы знаем, что если к нам из иных миров или с иных звёзд придут похожие на нас конкистадоры, к правилам апеллировать будет бессмысленно. Они их не придерживаются.
– Вы серьёзно? – усмехнулась Олбрайт. – Вы говорите, что боитесь нападения инопланетян? Вторжение демонов, которые мы здесь обсуждаем, и без того достаточно эфемерная угроза, но это...
– Вам виднее, – пожал плечами Цинь Хуа Сун. – Это не мы с пятидесятых разрабатываем планы на случай войны с инопланетянами. Я могу только повторить ваш аргумент: технологии Плонета позволят нам повысить вероятность... успешного завершения такой войны. И я считаю это очень веским аргументом.
Деннитсон, стоявший сзади, в тени, еле заметно улыбнулся. Обороноспособность планеты как таковая тревожила всех не в первую очередь. Америка, единственная сверхдержава после окончания Холодной войны, была заинтересована в сохранении статуса-кво, а контакт с Плонетом его мог нарушить самым грубым образом. Китай, набирающий всё большую мощь, наоборот, готов был приветствовать то, что может подвинуть его на первый план. Остальные... колебались, но, конечно, были готовы половить рыбу в мутной воде. Всем важно было благополучие их стран, а планета...
Ну что планета? Планета тоже важна, но если выбирать между планетой и своей страной, нормальный политик выберет страну.
Да и волшебники отнюдь не были едины. Доктора Олби не беспокоило ничто кроме исследования и внедрения технологий Плонета; Креолу нужна была война, чтобы обрести ещё большую мощь; Дамблдор, как всегда, преследовал свои сложные полумистические цели. Вот разве что Иоланта Линарес – она, учитывая её способности, и впрямь могла серьёзно переживать за судьбу мира.
– Если предположить – только предположить, – что мы все согласились с вашим предложением... – начал француз, – то на чьей территории разместить эту... армию? Под чьим контролем строить базу, на которой разместятся волшебники, иномиряне и наши собственные... сотрудники?
– Разумеется, она будет находиться под управлением ООН, – российский политик сдвинул чёрные брови. – Так же, как и это здание.
– Я спрашивал не совсем о том, – уточнил мистер Мериме.
Креол смотрел равнодушно – такими вопросами он никогда не задавался. И не только он – остальные чародеи тоже не слишком волновались по этому поводу.
Кроме, вдруг понял Деннитсон, Дамблдора. Вот его это волновало.
– Давайте прямо, – произнёс молчавший прежде Джон Уэстон. – Кто станет контролировать и снабжать армию – вопрос, на мой взгляд, второстепенный. Если мы захотим, мы его решим. Исходить надо из другого: что будет с обществом после того, как мы отменим Статут?
– Ну нет, – не согласился француз. – Это как раз не так важно. На первое время всё можно засекретить, потом – потихоньку сливать информацию, готовя людей к... соединению.
– Как вы предлагаете «потихоньку сливать»? – не понял английский представитель. – Мы десятилетиями говорили людям, что инопланетян нет, а магия – выдумка. И мы добились значительных успехов – чего стоит хотя бы этот... читал же новость не так давно... фонд Рэнди. Общественное мнение – за исключением некоторых маргинальных групп – давно сформировано. Осведомлены даже отнюдь не все наши коллеги. Любой «неофициальный слив» примут за очередную газетную утку.
– Нет, я тоже считаю, что беспокоиться надо не об этом, – покачал головой Лавров, русский. – Люди не реагируют на слова. Вот когда это всё начнёт проникать в их жизнь, можно будет ожидать всякого. Что произойдёт с нашими научно-исследовательскими центрами, если мы пригласим учёных из мира, обогнавшего нас на пару сотен лет? Что произойдёт с производителями техники, которая устареет сразу и безнадёжно? При наличии компактных реакторов холодного термоядерного синтеза не понадобится углеводородное топливо; при наличии силовых полей наши ядерные арсеналы становятся почти бесполезными. И это только Плонет, а про волшебников вы и так всё знаете не хуже меня. Всё это, конечно, растянется на года, мы можем это как-то сгладить, самые ответственные отрасли взять под ручное управление, но проблемы будут огромные. Стоит ли оно того?
– Да-да, – кивнул француз. – Именно. А демоны? Вы понимаете, что начнётся, если мы в самом деле объявим о войне с демонами? Хотя бы с...
– Об этом постараемся позаботиться мы, – мягко сказал Феррер, поправляя крест на груди. – Демоны и души людей – это ведь наша вотчина.
Останется ли мир прежним или уже никогда не будет им, подумал Деннитсон. Останется или нет – вот в чём вопрос. Как будет лучше?
Томас Деннитсон, коммандер запаса Королевского ВМФ, этого не знал. Но его никто и не спрашивал.
– Смею сказать, – как бы невзначай обронил в тишине Доктор Олби, – что все вышеупомянутые проблемы тоже решаемы. Просто придётся... хорошо постараться.
На нём скрестились взгляды. Деннитсон вновь, незаметно для всех, улыбнулся. Да, вот кто-кто, а повёрнутый на своей работе техномаг здесь проблем точно не видел.
Их с Доктором Олби даже можно было назвать приятелями. Деннитсон порой захаживал к нему, заказывал всякое, беседовал о том о сём. Очень полезное знакомство было.
– Вам легко говорить, – проворчал Джон Уэстон, – вам отвечать за куда меньшее число людей.
Доктор Олби сделал неясный жест и хотел что-то ответить, но его перебили.
– Повторюсь, мы – против, – отчеканила Олбрайт. Слова её были резки и отрывисты. – Эта авантюра может привести к мировой катастрофе, и никому здесь не надо объяснять – почему! Статут должен быть сохранён, контакты с иными мирами – сведены к нулю!
– Тогда мы – за, – отозвался представитель Китая. – Нельзя вечно жить в колыбели разума, однажды придётся из неё выходить. И лучше, чтобы это происходило по нашей воле и под нашим контролем, чем по причине сугубых внешних обстоятельств.
– Мы здесь не голосуем, а приходим к компромиссу, – напомнил русский. – Мы не сможем убедить остальной мир, если среди нас не будет согласия. Решение должно быть общим.
– Как долго вы приходили к компромиссу? – спросил волшебников Джон Уэстон.
– Несколько дней, – ответил Дамблдор. – Долго тянуть с этим нельзя, вопрос с Плонетом необходимо решать как можно быстрее. У них возрождение будет идти либо с нашей помощью... либо без нас.
– Нам придётся согласиться, – как бы для себя сказал француз, но его услышали все. – Мир меняется слишком быстро.
На него посмотрели с некоторым недоумением. Фраза была сколь общей, столь же и бесполезной.
– Будем решать, будем договариваться, – тяжело произнёс Лавров, поворачиваясь в кресле. – Господа волшебники, вы должны были над этим думать. Итак, где вы предлагаете разместить вашу... иномирянскую базу?
Вопрос прозвучал уже во второй раз: уйти от него так и не получилось. И сейчас он произвёл куда больший эффект – тишина буквально упала откуда-то сверху и была поистине глубочайшей. Казалось, было слышно даже дыхание собравшихся здесь людей.
– Мы думали, – Дамблдор обводил всех взглядом поверх очков. – Мы предлагаем – в Сибири.
– Будьте добры, поясните, – очень ровным голосом потребовала мадам Олбрайт.
– Нам нужно место, с одной стороны, достаточно удалённое от цивилизации, с другой стороны, всё же достаточно доступное и пригодное для жизни и работы тысяч человек. Оно должно иметь немалую площадь, более-менее подходящий климат и не требовать экстраординарных логистических решений. К тому же если разместить базу на территории стороннего, не входящего в Совет Безопасности государства, станет намного сложнее обеспечивать режим секретности. Не подойдёт ни пустыня Африки, ни далёкий остров в Тихом океане.
– Я бы не сказала, что в Сибири приятный климат. Почему бы не Канада, к примеру?
– Сибирь – она большая, – пояснил русский постпред с очень серьёзным видом. – Там всякий климат есть.
– Есть ещё факторы, – согласился Дамблдор. – К примеру, мой друг Креол говорит, что в тех местах есть залежи некоторых ценных металлов, в том числе с магическими свойствами.
Деннитсон в политике разбирался чуть лучше чем никак, однако он слишком долго вертелся в таких высоких кругах, чтобы не понимать очевидного. Волшебники не хотели отдавать плонетские технологии в руки тех, кто мог слишком сильно наложить на них лапу. Америка и Китай могли. Охваченная хаосом Россия, развалившаяся сверхдержава, не могла. Англия и Франция... вот они точно не подходили по географическим критериям. Слишком маленькие.
И все постпреды, конечно, тоже это понимали.
– Решать придётся, – Джон Уэстон скрестил руки на груди. – Конечно. Мистер Ньюмэн, вы говорили о решении наших проблем. Позвольте узнать, что конкретно вы предлагаете? Каковы ваши возможности?
– О! – патетически воскликнул Доктор Олби, не обратив даже внимания на то, что его назвали по фамилии, а не второму имени. – Я предлагаю многое!..
...Когда Деннитсон вышел из зала, внезапно оказалось, что наступил уже глубокий вечер. Послы расходились по зданию, волшебники исчезали. Прошагал мимо Дамблдор, кивнув и бросив ему вежливое «Томас». Дамблдору было не до него – он оживлённо спорил с мистером Креолом. Куда-то испарился полковник, умевший пропадать совершенно незаметно.
Прелиминарии, конечно, на том не кончились. Высокие договаривающиеся стороны соберутся здесь ещё завтра, с самого утра, и послезавтра, и до тех пор, пока решение не будет принято. Такой компромисс, какой окажется наименее неприятен для всех.
Мир меняется, подумал Деннитсон, рефлекторным движением проверяя подмышечную кобуру. Он менялся многажды и вот сейчас меняется в очередной раз. И я, как всегда, на острие этих изменений, потому что умею хорошо стрелять, а стрелять в скором времени придётся много и часто.
Томас Деннитсон стряхнул невидимую пылинку с лацкана и чуть оправил свой как всегда идеальный костюм.
– Хорошо бы, – сказал он сам себе, – это скорое время наступило всё же не завтра.
...Тяжёлая металлическая дверь скрывала за собой одну из квартир дорогого апарт-отеля, находившегося меньше чем в полукилометре от штаб-квартиры ООН. Дамблдор придавил кнопку звонка, и изнутри послышалась негромкая трель.
Раздался щелчок, дверь открылась. За ней никого не было. Дамблдор вошёл, и дверь плавно закрылась за ним.
– Я слушаю, – раздался голос, безличный и идущий из ниоткуда. – Извините, я сейчас в ванной.
– Я хотел поговорить о проклятии на школе Хогвартс, – медленно сказал волшебник, усаживаясь в одно из кресел. – Я снова прошу вас снять это проклятие.
– Я снова отказываюсь. Подобные проклятия снимаются непросто.
– Мне это известно, – сухо сообщил Дамблдор. – Но мисс Линарес, вы ведь помогли Рейгану.
– Его семья дала мне пятнадцать миллионов долларов, – бесстрастно пояснил голос, производимый не человеческой гортанью, но механическими колебаниями воздуха в комнате. – У вас столько нет, да мне сейчас и не нужны деньги. Вы знаете, что мне нужно.
Старый волшебник неслышно вздохнул. Он не хотел этого делать, но он бы не пришёл сюда, если б не собирался сделать это.
– Хорошо. Если вы снимете проклятие с Хогвартса, я отдам скрижаль в ваше безраздельное пользование, без права передачи.
Рядом послышался шорох; Дамблдор повернул голову и увидел, как стена напротив него рассыпается ровными кубиками. Словно бы ребёнок сложил её из конструктора, и теперь она рушилась от малейшего толчка.
А в проёме была ванна, доверху наполненная водой и пеной. И из ванны сейчас поднималась Иоланта Линарес.
Она не делала никаких движений. Просто подниматься вдруг начала вся водная масса, переходя из горизонтального в вертикальное положение. Как если бы кто-то поднимал её за один конец.
И выглядело это очень странно, ибо жидкости не должны себя так вести. Они должны течь – пусть вверх, пусть медленно, пусть ещё как, но не быть подобны твёрдому телу.
Дамблдор восхищённо покачал головой. Конечно, он тоже мог сделать так, но ему для того пришлось бы прикладывать усилия, и со стороны всё казалось бы глупым вычурным пижонством. Да в общем-то и было бы им. Но Иоланта...
О, Иоланта была совершенно другим делом!
Её магия была чудесна. Её невероятное умение контролировать реальность вокруг себя вызывало зависть и восхищение других волшебников. Мир подле неё действовал так, как нужно было ей, и то было не пижонство, но образ жизни.
– Вы уверены? – полушёпотом спросила она, избегая смотреть на Дамблдора. – Со скрижалью я стану сильнейшей в мире.
– Отчаянные времена, отчаянные меры, – спокойно ответил тот. – В иной ситуации, разумеется, я бы так не сделал никогда.
– Договорились, – проговорила Иоланта Линарес и с трудом заставила себя взглянуть в лицо Дамблдора. Уголки её губ дёрнулись, лицо исказилось в лёгкой гримасе – казалось, что она хотела сказать ещё что-то, но передумала.
Вода опустилась вниз; рассыпанные кубики из гипсокартона вновь стали стеной – время как будто чуть отмотали назад. Дверь отворилась, и Дамблдор вышел.
– Н-да, – тихо протянул он себе под нос. – Что-то слишком много сильнейших чародеев развелось в последнее время...
Июль 1995 года. Великобритания, графство Уилтшир, поместье Малфоев.
– ...А мне ведь совсем немного осталось!..
– Ага, – не без насмешки сказал Волдеморт. – Уверен, что архимаг Шамшуддин тебе поверил. Дурмстранг он собирался штурмовать, как же.
Трой заскрипел зубами. Его бывший ученик так-то был прав – проблема была вовсе не в том, что к нему пришли эти двое. Их визит был не проблемой, а, скорее, последним гвоздем в крышку гроба.
Проникнуть в Дурмстранг было не очень сложно – по крайней мере для него, архимага. Но что делать после? Да, Креол был там, в этой скандинавской школе волшебства, это Трой выяснил ещё довольно давно... но выяснил он также и много прочего. Про Конфедерацию, обучение демонологов, готовящийся контакт с миром Плонет...
Однако, несмотря на пару сотен расквартированных в Дурмстранге боевых чародеев, убить Креола теоретически было возможно. А вот остаться незамеченным после такого – нет. Трой всё же пытался найти способ, изначально понимая, что найдёт вряд ли... но надежда всё же имелась.
Имелась до тех пор, пока к нему не пришли и прямо не сказали бросить это всё.
А он, Трой – не Гриндельвальд, у него нет за спиной ни армии, ни страны. Да и Гриндельвальд-то не справился. Всё, на что он может рассчитывать в конфликте с Конфедерацией – это один непутёвый ученик, который к тому же не жаждет ему помогать.
Трой хотел убить своего дядю – но он не хотел делать это ценой собственной жизни или свободы.
– Так ты будешь пытаться? – нетерпеливо спросил Волдеморт.
– Это бесполезно, – зло произнёс маг. – Будь у тебя в десять раз больше Пожирателей, привлеки ты на свою сторону всех великанов, троллей и дементоров – даже тогда это было бы бесполезно. Против нас – все.
– И всё же ты не спешишь убегать из страны, – ответил Волдеморт. Они сидели в креслах у камина – обычного, не магического – и напряжённо смотрели друг на друга. Трой был больше взбешён, Волдеморт выглядел почти спокойным.
– К чему и куда мне убегать?! – процедил маг. – Они всё равно меня и пальцем тронуть не посмеют. До тех пор, пока я снова не сделаю что-то не то. А я не сделаю, потому что, клянусь Нергалом, я совершенно не представляю, что я могу такого сделать! И ты тоже не знаешь! Попробуй только начни то, что делал – и тебя раздавят без церемоний, сразу!
– О, у меня есть идея, над которой я думаю уже не первый месяц, – тонко прошелестел Волдеморт, раздвигая губы в змеиной ухмылке. – Согласен ли ты с тем, что враг твоего врага – твой друг?
Трой понял сразу. Сразу и всё.
– Лэнг, – протянул он. – Это плохая идея.
– Единственно возможная.
– Очень плохая. Демоны – не те, кого можно использовать. Не те, кого можно контролировать. Если ты позовёшь их, сам станешь первой их добычей.
– Единственно возможная, – повторил Волдеморт. – Или у тебя есть идеи получше?
– Я не хочу разрушать мир, в котором живу, – ответил Трой. – Мне нравится моя жизнь, нравится богатство и роскошь. Если позвать демонов, от этого всего останется лишь прах и пепел.
– А я хочу власти, – зловеще сказал волшебник. – Я хочу быть самым главным. Мир, во главе которого не стою или никогда не смогу стать я, бессмысленен и ненужен. Как по мне, лучше уничтожить его, чем отдать кому-то другому.
Трой молча и неприязненно смотрел на него.
Сзади щёлкнула дверь. В комнату, стараясь ступать как можно тише, вошла Нарцисса Малфой.
– Господин... – она запнулась. – Господа, обед готов.
– Другой возможности отомстить Креолу у тебя нет, – очень тихо произнёс Волдеморт, не обращая внимания на Нарциссу. – И ты это знаешь.
– Есть, – неожиданно ответил маг. – Как считаешь, над чем я размышлял все эти дни? Я не хотел говорить об этом, но раз ты сам начал о демонах...
Он небрежным движением притянул из угла самый обычный на вид чемодан. Поколдовав с замками, он достал оттуда небольшой сундучок почти квадратной формы.
– Выйди, – не глядя бросил он замершей Нарциссе, положив ладонь на крышку сундучка.
Та чуть поклонилась.
– Любопытно, – Волдеморт сощурил и без того узкие глаза. – Кажется, я его уже видел...
Крышка откинулась. В сундучке был идеально-чёрный шар размером с человеческую голову. Трой аккуратно взял его, повертел туда-сюда в ладони.
– Абсолютное оружие, – буднично сказал он. – Забросить на Авалон – уничтожит Авалон, направить на Хогвартс – уничтожит Хогвартс.
– Сущность Тьмы, – медленно проговорил Тёмный Лорд. – Это же Сущность Тьмы.
Трой вздохнул.
– Но я жить хочу, Марволо. И жить хорошо, в том-то и дело. Да, после Сущности Тьмы или твоего вторжения демонов с Креолом будет покончено... и то не факт, потому что отдельно взятый архимаг от этого спастись может. Но вот нам с тобой после такого жизни точно не дадут!
– Это если мы проиграем, – безучастно заметил Волдеморт.
– А если мы выиграем, то нас сожрут нами же вызванные демоны! – рявкнул Трой. – Это ты готов быть хоть на пепелище, но первым! А я – нет!!
– Единственная возможность. Я снова спрошу: у тебя есть идеи получше?
Этот вопрос он задавал ему и вчера, и позавчера, и ещё раньше. Ответ был всегда один и тот же. У Троя идей не было, и его бывший ученик прекрасно о том знал.
– А ты ещё всегда можешь сбежать в другой мир, – напомнил Волдеморт, продолжая дожимать. – Ты же это умеешь. Ты бывал там, в этих мирах. Ты бессмертен, тебе спешить некуда...
Голос его был вкрадчивым и совершенно змеиным. Трой колебался.
– Я здесь живу двести лет, – нехотя ответил он. – Я привык к Земле.
– Когда не стало Шумера, ты привык к тому, что пришло ему на смену. Если не станет Земли, ты сумеешь привыкнуть к другому миру. Единственная возможность, Трой.
Трой молчал, но Волдеморт видел, что тот уже почти согласился.
– У тебя хоть план есть? – утомлённо спросил маг, пряча чёрный шар обратно в сундучок. – Как ты себе всё это представляешь? Будем демонов прямо здесь призывать? Сейчас или хоть после обеда?
Волдеморт улыбнулся пугающей улыбкой; насмешки Троя не смутили его ничуть.
– Я же говорю, я думал не один месяц, – прошелестел он. – Само собой разумеется, у меня есть подробный план.
– Как с Турниром?
– Нет, лучше, – тихо сказал Тёмный Лорд. – Я сделаю то, что не сделал Гриндельвальд, с тобой, Трой Йолангский, или без тебя. И когда я приведу свой план в исполнение, этот мир, не желавший принять меня, будет гореть. Ибо я Тёмный Лорд Волдеморт. Я – сама Тьма.
I don't agree
To your ancient and your pathetic point of view.
I just don't see
That I cannot be much better than all of you.
Sometimes I think I'll falter, but I will never fall.
And I know, that I'd rather should
For a greater good!
It's all your belief
Your trust in this childish spirituality.
You will be deceived,
But don't you dare to question my purity.
I know that I may falter, but I'm not afraid to fall.
There is no way even if I could
For a greater good!
But yes I know
In your eyes there is always hope for me.
It's time to go
Your lost ones found a way to live free.
Sometimes I think I'll falter, but I'm not afraid to fall.
And I know, that I'd rather should
For a greater good!
Neuroticfish – "A Greater Good"
Конец второй части
