Beyond the point of no return

Октябрь 2016

Не потрудившись включить свет, я сделала пару шагов вглубь гримерной, хоть и понимала, что Энди здесь нет. Жалость к себе самой разъедала мое измученное сознание. Зачем нужно было гнать меня сюда посреди ночи, опустошенную, умирающую? Ладонь слепо шарила в пространстве, пока не нащупала край столешницы. Я оперлась на него, чтобы не упасть, а затем и присела. Меньше двух месяцев назад Билл целовал меня здесь, на этом самом месте. Мы были счастливы, влюблены. У боли должен быть предел. Щекой к холодной гладкой поверхности. Молча смотреть в темноту. Разве существует такая штука, как время? Быть может, я здесь всего десять минут, а может, и десять часов. Возможно, мы были вместе совсем недолго; а может, прошла вечность с тех пор, как я рисовала на Билловом лице улыбку суперстойкой помадой. Скоро он уедет от меня, от нас; и никогда не узнает, что я принадлежу только ему, вся без остатка, как он того и хотел. Бессмысленные слова, еще недавно казавшиеся такими важными, не могут передать и сотой доли моих чувств к этому человеку. Я сама оттолкнула его однажды. А теперь навсегда отпустила. Нечем дышать. Видит Бог, я не могу оставаться здесь ни секундой дольше. Выползти наружу… Скорее… — Энди, я уезжаю. — Подожди, Чикбоунс, — удивилась трубка. — Ты одна? Где ты? — Я уже на парковке. Больше не могу. Прости. — Стой-стой-стой-стой! Оставайся на площадке, хорошо? Я перезвоню тебе буквально через пару минут. Нырнула в машину и обмякла на сидении. Кого я обманываю? Куда бы я ни бежала, боль следует за мной по пятам. Я таскаю Билла в себе. Во всех смыслах. Пара минут, пара часов, бесконечно долго… — Энди, я… — Я еду, слышишь? Просто дождись меня. — Ничего не понимаю… — Я сам ничего не понимаю. Но выясню. Эмма, я скоро. Умоляю, потерпи. Да… Потерпи — это мой крест. Я потерплю. Однажды все пройдет. У меня будет ребенок. Все непременно пройдет, а малыш — останется. Навсегда останется моим. Возможно, он будет похож на папу. Вот бы у нашего ребенка были его глаза… Шум подъезжающего авто, Энди в зеркале заднего вида. Я открыла дверцу и выбралась из машины. — Что происходит, что ты… Энди… Все, что я успела увидеть перед тем, как утонула в огромных руках — лицо: белое, искаженное, едва узнаваемое. Энди трясло. Я слышала его дыхание: прерывистое, будто он до смерти озяб. Он дрожал, страх его был почти осязаем и заразил меня немедленно. Закружилась голова. Предчувствие. — Энди, пожалуйста, ты меня пугаешь! Явным услилием воли он медленно разомкнул сдавившие меня объятия, но тут же схватил за плечи. — Поехали, — надломленным голосом. — Куда? Что произошло? — Куда-нибудь. — Я поведу, ты не в себе… — Нет. Что-то случилось. Что-то очень плохое. Ладони инстинктивно легли на живот, защищая. Легкие смерзлись, я не могла вздохнуть поглубже, хоть и старалась. — Открой окно, пожалуйста, мне нужен воздух… Энди? Он меня не слушает. Или не слышит. Боже, пусть закончится эта проклятая ночь. Мы ехали в абсолютной тишине. Энди внимательно следил за дорогой: застывший взгляд бледного лица прикован к серому полотну. Как будто чего-то ждет. Но чего? Дорога, соединяющая площадку с городом - пустынна: никакого движения, единственная заправка, чахлый кустарник. Сердце ухнуло вниз, когда свет фар выхватил впереди кареты скорой помощи, людей в форме, ленточное оцепление. Энди пришлось снизить скорость, объезжая место аварии, и я хорошо рассмотрела покосившийся электрический столб недалеко от заправки, и краешек черного смятого авто. Его авто. — Это машина Билла… Это его машина! Энди, почему там его машина? Энди! — Ты ничего не сможешь сделать. Ужас сковал нутро. Руки бессмысленно, неуклюже заскребли ремень безопасности. — Остановись. Сейчас же остановись! — Эмма, ты ничего не сможешь сделать! И я не смогу. Никто… Господи. Все это происходит не со мной. Не более, чем ночной кошмар, я вижу себя со стороны. Вот я бьюсь в истерике, сдерживаемая только ремнем; зову Билла по имени так отчаянно, будто от этого зависит моя жизнь; умоляю остановить машину, готовая рвануть ему на помощь. Вот Энди упрямо смотрит на дорогу. По щекам его катятся слезы, но он увозит меня все дальше и дальше. Бессмыслица. Во-первых, Энди никогда не плачет. Во-вторых, послезавтра Билл должен явиться на переозвучку. И он придет. Он обязательно придет и заговорит стремным Пеннивайзовским голосом, оттопырит губу и будет смеяться, как ненормальный. Билл придет.