Если мы начинаем ломать это, выбирая обособленно маленькие части, мы рискуем потерять из виду то, что является самым важным. Что же, тем не менее, является ‘целым’, сутью поездки на лошади? Очень просто это – общение и баланс.
– Ну и кто испортил погоду? – Джейс стряхнул с волос капли воды, недовольно поджал губы и сел рядом с во всю зевающим Алеком. Алек проснулся ни свет ни заря от грома, прозвучавшего у него почти над самым ухом. Нет, гром звучал на улице, но казалось, что уже проник в комнату маленьким взрывом, срикошетил от поверхности стен и попал в спящих. Алек и Лидия подскочили одновременно и, не сговариваясь, начали одеваться. Часы на тумбочке показывали пять утра. Вспышка молнии озарила спальню, и они, не мешкая, выбежали за дверь. Когда добрались до конюшни, Люк уже был там – мягко разговаривал с лошадьми и старался их успокоить. Казалось бы, путешествуя с цирковой труппой по всему миру и оказываясь в совершенно разных погодных условиях, лошади должны были ко всему привыкнуть. Но каждую грозу всё равно кто-то начинал нервничать, это состояние подхватывали другие, и вот уже в каждом из денников раздавалось жалобное ржание и шелестение сена под копытами. – Алек, иди к Римлоку, иначе он или вышибет дверь, или покалечится! – в голосе Люка слышалась тревога. – Лидия, а ты возьми вилы, надо сгрести сено подальше от входа. Лидия бросилась выполнять свою часть работы, а Алек направился в денник Римлока, откуда доносилось нервное фырканье. Жеребец переступал с ноги на ногу, лихорадочно махал хвостом и настороженно вёл ушами. – Нужна помощь? – громкий голос Макса разнёсся по конюшне, и в следующее же мгновение дверь денника Рима содрогнулась от удара копыт сильных ног. Напуганный Рим не смог совладать с желанием выбраться из тесного помещения. – Макс! – прошипел сквозь зубы Алек, обернувшись к брату. – Сколько раз тебе говорить, что нужно быть тише? – Прости, я не хотел, – уже почти шёпотом извинился он. – Макс, Рэмбрандт и Адмирал на тебе, – Люк раздавал указания без лишних слов, а сам переместился ближе к Пилигримму и Макмиллану. Рэмбрандт и престарелый Адмирал относились к грозе спокойнее остальных, но и им иногда передавалось волнение от других лошадей. Алек откинул со лба мокрую челку и сосредоточился на Риме. Успокоить его сейчас было главной задачей. – Приятель, – почти шёпотом позвал он, подходя вплотную к деннику. – Хей, я тут. Римлок остановился, заинтересованно повёл ушами и посмотрел в сторону двери. – Ты же такой сильный мальчик, тебя не должен пугать какой-то дождик, – продолжил Алек вкрадчивым тоном. – Всё хорошо, я рядом. Рим переступил с ноги на ногу, но тут с неба снова раздался грохочущий звук, и он, приподнявшись на задних ногах, громко заржал. Ему было страшно. В соседних денниках подхватили ржание. Алек решил войти. Да, закрыться в замкнутом помещении с беспокойной возбуждённой лошадью было не самой лучшей его идеей, но другой не было. Всё же он делал это не первый раз. – Хей, Рим, я вхожу. Постарайся не убить меня, – Алек отодвинул засов. Переступил порог и сразу же закрыл за собой дверь. Лишил Рима возможности выбежать. Лишил себя возможности уйти без травм в случае непредвиденной ситуации. Рим лихорадочно передвигался по деннику – то пятился, то делал несколько быстрых шагов вперёд, то почти отпрыгивал в сторону. Но стоило войти Алеку, как он замер. – Ну же, малыш. Тише, – Алек выставил вперёд две раскрытые ладони и медленно шагнул вперёд. – Тише. Большие карие глаза недоверчиво взглянули на него из-под пушистых ресниц. – Это же я. Всё хорошо, видишь? – Алек сделал ещё один шаг. Рим прекратил дёргать хвостом, а потом нерешительно пошёл навстречу. – Молодец, Рим. Молодец, – он подошёл почти вплотную и коснулся ладонью тёплого носа, покрытого жесткой короткой шерстью. Как только ладонь легла Риму на нос, он успокоился. Почувствовал, убедил охваченное страхом сознание в том, что перед ним стоял действительно Алек. Римлок склонил голову и позволил себя обнять. – Хей, ты всё ещё спишь? – голос Джейса вытянул Алека из воспоминаний, и он несколько раз моргнул, возвращаясь на манеж. – Всё утро успокаивал лошадей, – объяснил он и сдержал очередной зевок. – С Лидией и Максом, – покосился на готовящуюся приступить к разминке Лидию. На идеальную, бодрую, улыбающуюся Лидию. Сколько ей вообще требовалось времени на сон? – Твоя невеста явно обладает скрытыми способностями, – озвучил Джейс летающую в воздухе мысль. – Почему вы ещё не там? – Саймон в тренировочной форме плюхнулся рядом и закинул ногу на ногу, кивнув головой на центр манежа. Джейс сразу же начал зевать. Очень широко и очень наигранно: – У нас недосып. Саймон смерил его скептическим взглядом. – Ну-ну, и с каких это пор недосып передаётся воздушно-капельным путём? С этим-то всё понятно, – он кинул взгляд на Алека. – А вы с Клэри только полчаса как из постели вылезли. – Мальчики! – Лидия махнула им рукой. – Хватит сплетничать, мы начинаем. Все трое протяжно застонали. – Кстати, а где Иззи? – спросил Алек. Саймон нервно дёрнул край растянутой футболки, а Джейс улыбнулся: – Она со своими. Сказала, что Магнус, Рагнор и Рафаэль вчера приехали поздно, и только последний из них не был пьян. Сейчас они с Рафаэлем приводят тех двоих в чувство, – Джейс быстро переключил внимание на Саймона. – А ты как будто и не рад, что Иззи вернулась. Да, Джейс явно родился без такого важного чувства, как «такт». – Почему это? – Саймон насупился и сложил руки на груди. – Может, потому что ты на неё даже не смотришь и вообще предпочитаешь избегать? – в голосе Джейса проскользнули серьёзные нотки. Он не пытался оскорбить, скорее волновался за сестру. Но тут же снова изобразил улыбку. – Ты же всегда по ней сох. – Раньше, – отрезал Саймон. – А потом она ушла. – И что, разлюбил? – Мальчики, ну же! У вас уже дополнительный круг за задержку. Вопрос Джейса и резкий окрик Лидии раздались одновременно. И этим очень выручили Саймона, избавив его от необходимости отвечать. Он прошёл мимо, но в последний момент обернулся. – В том-то и дело. Вашу сестру невозможно не любить, – и перешёл на легкий бег, вливаясь в толпу цирковых.***
– Доброе утро. Кто вообще назвал утро добрым? Кто придумал поместить эти два слова в одну плоскость, когда их место вообще в разных галактиках? Надо оставить слово «утро» в Млечном пути, а слово «добрый» отправить от него подальше. Малое Магелланово облако вполне подойдет. А потом пусть преодолевают световые годы, чтобы найти друг друга. И до их встречи никто не посмеет разбудить Магнуса радостным (в гробу он видал эту радость) пожеланием «доброго утра». – Пора встречать новый день! Хотя Изабель достала бы эти слова и с разных частей Вселенной. – Из, поверь, я тебя очень люблю. Но распилю пополам, и не в переносном смысле этого слова, если ты не исчезнешь, – Магнус понадеялся, что слова прозвучали разборчиво, и уткнулся носом в… кажется, это была подмышка Рагнора. Почему он с Рагнором в одной постели? – Когда у тебя похмелье, ты такой бука, – Изабель не была настроена дать ему ещё немного поспать. Он почувствовал, как кровать прогнулась под тяжестью её тела. – А если учесть, что ты спишь на моём месте, тебе вообще следовало бы держать язык за зубами и выпускать его только для того, чтобы воспевать оды моей доброте. – Слишком многого хочешь, – раздался ещё один голос. На этот раз, наверное, Рафаэля. Магнус застонал и накрылся одеялом с головой, закрывая заодно и Рагнора. Он действительно не помнил, что они вытворяли и почему заняли кровать Изабель. И самое главное – как она это разрешила? Последнее, что всплывало в памяти, – какой-то небольшой бар в Бруклине. А потом, кажется, был ещё один… Давно он так хорошо не выпивал. И век пить не будет. Виски загудели сильнее, и он пожалел, что был ненастоящим магом. Как было бы удобно – сварить какое-нибудь зелье или решить эту проблему одним взмахом волшебной палочки. Чёртова реальность. – А ты вообще молчи, – продолжила Изабель. Обычно она восхищала Магнуса, но в такие моменты хотелось запустить в неё подушкой. И он бы исполнил своё намерение, если бы мог поднять руку. – Ты что делал с этими двумя? Не мог проследить, чтобы они остановились, до того, как у них перед глазами затанцевали лягушки? Магнус вспомнил. Лягушек, то есть. Лягушки и правда были: большие, разноцветные, красивые. Кажется, они танцевали канкан. – Ты думаешь, я не пытался? – обиженно протянул Рафаэль. Его голос стал громче. Наверное, соизволил оторвать свою спину от любимого дверного косяка – Магнус был готов поспорить на что угодно, что он стоял там – и подойти ближе к кровати. – Первые минут сорок. А потом Магнус заявил, что хочет, чтобы его лапал Александр, а не этот противный старикашка, и я бросил это неблагодарное занятие. – Он действительно так сказал? Он действительно так сказал?! Это до такого можно допиться за сорок минут? Как хорошо, что мозг услужливо стёр этот эпизод из памяти. – Что у вас там вообще произошло вчера? Рафаэль глубоко вздохнул. Магнус тоже вздохнул и со стоном выглянул из-под одеяла. Спящий Рагнор сладко всхрапнул. Все в этой комнате знали, что он обладал удивительной способностью после любой вечеринки или попойки спать, как убитый, и просыпаться отдохнувшим и счастливым. Магнус его за это ненавидел. Но пить всё равно было больше не с кем – ни чопорный Рафаэль, ни даже Изабель не поддерживали его так часто. Он поудобнее устроился на плече Рагнора. – Ничего особенного, – и тут же скривился от своего скрипучего голоса. – Твоё «ничего особенного» означает, что ваш праздник организовался спонтанно или вы слишком легко о нём договорились? Магнус решил сделать единственно правильную вещь. Вновь накрылся одеялом с головой. Перед мысленным взором пронеслись картинки вчерашнего дня и сложились в странную мелодраму далеко не лучшего качества. В кино он на такое точно бы не пошёл. – Мы не дошли вчера до администрации, – Рафаэль сложил руки на груди под внимательным взглядом Изабель. – Ну, точнее дошли. Но к мистеру Беккету так и не попали. – Из-за его противнейшего помощника, – подал голос Магнус. – Он не пустил нас, представляешь? И только и делал, что тянул ко мне свои свинюшечьи ручонки. От сального взгляда, которым его полдня пожирали в холле администрации, Магнуса передёргивало. После такого он обязан был напиться. – Свинюшечьи? – Изабель приподняла бровь. – Магнус, ты не мог ему поулыбаться и включить обаяние, чтобы попасть к этому Беккету? Магнус фыркнул и отвернулся. Нет, он всегда был готов пострадать за правое дело. Но не в тот момент. Перед глазами всё ещё стояла круглая физиономия и маленькие глазки, выглядывающие из-под нависших век. Он никогда не скрывал свою любовь к прекрасному и искал его во всём. В себе, в окружающем его мире, в людях. А тот мистер, телосложением напоминающий приземистый комод на ножках, явно не имел ничего общего с прекрасным. И его грязные словечки тоже. – Если ты так этого хочешь, то иди и сама этим занимайся, – Магнус нахмурил брови. Изабель глубоко вздохнула. – Я могу съездить с тобой в следующий раз. Помощника Беккета беру на себя, а уж с ним самим договариваться будешь ты. Магнус одарил Изабель долгим взглядом. – Хорошо, – наконец пробормотал он, понимая, что ради того, чтобы из её глаз пропала эта глухая решимость, он готов терпеть свинюшечьи руки хоть целый день. Она просияла широкой улыбкой. – Спасибо, Магс. – В качестве благодарности можешь оставить меня в покое, – Магнус снова повернулся на бок и недовольно ткнул Рагнора в бок. Почему вообще тот мог спать, а он нет? Изабель улыбнулась. – У меня есть идея получше. Только для этого тебе придётся встать. Вообще-то, эта улыбка не сулила ничего хорошего, но вместе с тем интриговала. Изабель встала с кровати и отошла к столу, а затем вернулась с большим стаканом воды и таблеткой в руках: – Выпей и пойдём, – нетерпящим возражения тоном скомандовала она и, удостоверившись, что Магнус положил таблетку на язык и запил водой, направилась к двери. – Жду тебя на манеже. Как только дверь за ней закрылась, Магнус обречённо откинул от себя одеяло. Лучше было послушаться, иначе Изабель могла вернуться, и тогда опрокинутый за шиворот стакан холодной воды – самое безобидное, что его ожидало. – До сих пор не понимаю, почему держу её у себя, – Магнус сокрушённо уставился на Рафаэля, ища у друга ответ. Но тот лишь скривил губы в усмешке: – Врёшь, Бейн. Она тебе нравится. – Нравится… Но иногда я её ненавижу.***
Дорога до манежа заняла в три раза меньше времени, чем попытки привести себя в состояние, хотя бы отдалённо напоминающее приличное. Из зеркала на него смотрело осунувшееся лицо с мешками под глазами, и даже контрастный душ не спас дело. На выручку, как всегда, пришли его любимые перламутровые блестки, консилер и подводка для глаз. Впрочем, цирковым «Феерии», которых Магнус встретил по пути, было вообще плевать на его круги под глазами и на не совсем идеальную укладку. Они улыбались ему и приветственно махали руками. Шапитмейстер Дэвид заключил его в объятия, при этом сдавив грудную клетку большими ладонями. А старик Боб, наплевав на преклонный возраст, быстро засеменил к нему с другого конца поля. Магнус даже ни чуточки не возражал, потому что ему это понравилось. Рафаэль, Рагнор и даже Иззи были его семьёй, но «Феерия»… В «Феерии» всё было по-другому, и он хотел почувствовать себя частью этого. – Ну, Иззи, я пришёл, – Магнус раздвинул полотно шатра и вошёл внутрь. – Сейчас ты кое-что увидишь, – интригующе улыбнулась она и повернулась обратно к манежу. В шатре они были не одни. На первых рядах отдыхали Саймон, Джейс, Клэри и Лидия. Макс стоял рядом с кулисами с другой стороны, и даже с такого расстояния было видно, как он сосредоточен и собран. Сами же Магнус и Изабель оказались слегка в тени между рядами сидений. И тут заиграла музыка. Первые аккорды разлились по манежу, наполнили каждый уголок волшебной мелодией, а воображение тут же нарисовало картинки из каких-то фантастических фильмов. Магнус непонимающе нахмурился, но Изабель, не отрываясь, следила за центром манежа. И спустя несколько мгновений он понял, почему. Форганг, рядом с которым стоял Макс, шелохнулся. На манеж выбежал Алек. Магнус втянул воздух сквозь сжатые зубы. Алек был полуобнажён – в одних свободных чёрных брюках. Босиком и без рубашки, лишь плечи и предплечья опоясывали тоненькие кожаные ремешки. На поясе болталась чёрная кожаная сумочка. И это было волшебно. Потому что в этот момент Алек очень напоминал эльфа. Высокий, статный, гибкий, невероятно красивый. Слишком чужой и отстранённый для таких простых смертных, как Магнус. На его светлой груди и руках ярко виднелись татуировки. Руны, как их все здесь называли. Он вспомнил, как когда-то проводил языком по этим чёрным узорам. В груди затрепетало. Изабель почувствовала его настроение. – Просто смотри, – почти умоляюще прошептала она. – Потом скажешь спасибо. И Магнус смотрел. Старался не обращать внимания на то, что ему хотелось сбежать оттуда и оказаться где-нибудь в центре Аляски рядом с белыми медведями. Да где угодно, лишь бы не здесь. Старался не думать о бухающем в клетке рёбер сердце. Видеть Алека изо дня в день, с каждым разом пропуская всё глубже и глубже в себя, становилось всё невыносимее. Он забирался под кожу и в кровь Магнуса. Под рёбра. Рядом с сердцем. Это было похоже на помешательство. И лишь один вопрос: почему? Почему именно этот мальчишка? Ведь были же связи и до него, и после. Так почему, черт побери, воспоминания об этих ореховых глазах преследовали его уже больше полутора лет? Магнус тряхнул головой. Он взрослый мужчина, он должен собраться. Он сможет. Это всего лишь номер. Кулисы распахнулись, и оттуда выбежал серый в яблоко конь. Его грива свободно спадала, слегка развеваясь на ветру. Он сделал два круга по манежу, закручивая стоявшего в центре Алека в дикую воронку, а потом подбежал к своему дрессировщику и остановился. Алек вытащил из привязанной к ремню сумки что-то маленькое и протянул лошади. Та обхватила угощение пухлыми губами и быстро прожевала. То, что творилось на манеже дальше, нельзя было описать каким-то одним словом. Вряд ли оно вообще существовало, учитывая скудность языка. Алек одним лёгким движением запрыгнул на спину жеребца, раскинул руки в стороны и ослепительно улыбнулся, как будто и не замечая, что конь под ним несётся галопом по кругу манежа. Наверное, так выглядит ветер в степи. Наивный Магнус Бейн. Простодушно решил, что рассмотрел всю красоту Алека той ночью в Индианаполисе. Как же давно это было. Но вот сегодня, в момент, когда тот сидел на спине дикого, ослепительного животного, Магнусу показалось, что биение его сердца прервалось. Конь и его всадник остановились, Алек спрыгнул со спины жеребца и, сделав какой-то едва уловимый жест рукой, заставил его подняться на задних ногах, опуститься и обойти Алека вокруг, поочерёдно поднимая ноги. Магнус называл себя магом. Ему нравилась сама мысль о том, что он дарил волшебство давно окаменевшим людским душам. Магнус называл себя магом, но настоящее чудо увидел только сейчас. Казалось, что лошадь читала мысли Алека. Выполняла любое его желание ещё раньше, чем ей давали указание. Как можно было заставить повиноваться себе одним жестом, взглядом или легкой улыбкой? Лошадь, всадник, музыка – всё уже давно сплелось в один пульсирующий комок, который проник в сознание Магнуса и заполонил его. Выжег всё остальное на своем пути. Почти всё. Оставил только боль. Вокруг этой красоты и великолепия Магнусу было больно. Одна мысль билась в голове, пульсировала, обжигала: он не должен восхищаться этим человеком. Алек улыбнулся, открыто, довольно, ярко, и эта мысль потухла, утекая, словно песок сквозь пальцы. – Алек с детства понимал язык лошадей, как мы понимаем речь или различаем цвета, – шёпот Изабель проник в сознание Магнуса лёгким ветерком. – Он любит и читает их души. И знает, что лошади тоже любят его. Магнус не ответил. Наверное, не смог бы ответить даже под дулом пистолета. Потому что в этот момент на манеж выбежали ещё два жеребца. Чёрных, как сама ночь. Одинаково бесподобных. Магнус больше не мог этого вынести. Не мог смотреть на развивающееся на манеже сказочное действо, не мог впускать в себя Алека. Ему надо было уйти. Он постарался оторвать от земли вдруг окаменевшие ноги. У него получилось только с третьего раза. А потом, не оглядываясь, сбежал по ступенькам к ближним кулисам и нырнул в спасительную прохладу пасмурного дня. Свежий воздух ворвался в лёгкие и обдал холодом реальности. – Магнус, – на плечо опустилась лёгкая ладонь. – Ты как? – Эта программа… С ней «Феерия» явно привлечёт к себе новых зрителей, – ответил Магнус, стараясь не выдать то, что крутилось в голове на самом деле. Он думал только о благополучии цирка. Разумеется. Не получилось. Изабель была слишком проницательной. Но ещё она была его подругой, поэтому лишь покачала головой: – Это старые трюки… Новые он никому не показывает. В шатёр не разрешается никому входить, пока Алек тренируется. Ну, никому, кроме Люка. Старые? Алек хотел придумать что-то ещё более прекрасное? – А вообще, – продолжила Изабель. – Я хотела поговорить не об этом. Не для этого тебя позвала. А для чего? Посмотреть, что с ним станет, когда он это увидит? Не произнёс вслух. Но взгляд иногда красноречивее слов. – Ты видел Алека на манеже. Каким он был? Каким показался тебе? Невозможным. Красивым. Великолепным. Ни с чем не сравнимым. Опасным. – Свободным, – тихо прошептал он. – Там он был настоящим. Магнус запутался. Разобраться, когда Алек показывал себя настоящего, было труднее, чем в себе. Всё, что он знал – Алек ушёл, не позвонив. Просто пропал из его жизни. Ах да, ещё он знал, что сейчас у Алека была невеста. И, как он сам сказал, была в его жизни и полтора года назад. – Смерть отца сломила его. Смерть отца? Роберт умер именно тогда? Магнус втянул воздух сквозь зубы. – Я не знал. – Конечно, не знал, – Изабель постаралась улыбнуться, но получилось слишком потерянно и грустно. – Он погиб на следующий день после того, как вы встретились. Так всегда бывает. После бури наступает затишье. Чаще всего – перед очередной бурей. И после слов Изабель наступила тишина. Даже гонимые ветром тучи перестали плыть по небу, чтобы не нарушать эту хрупкость осознания. Алек мог не позвонить из-за этого. У него погиб отец. Почему он не сказал? Это не отменяло тот факт, что у него была Лидия. – Я не стану лезть в ваши отношения, – Изабель не ждала ответа. – Алек меня убьёт и за то, что я уже рассказала. Но просто подумай. Мой брат не такой бесчувственный чурбан, каким хочет казаться или каким ты его считаешь. Да, он редко совершал правильные поступки, но это не со зла. Просто считал, что так будет лучше. Слова Изабель, словно туман, заволокли его разум. – Просто поговори с ним. Вы задолжали друг другу нормальный разговор.