Город должен выжить.

      Ледяной свет палит в глаза. Но этого ведь не может быть? Если что-то яркое, значит, тёплое. Мне нужно просто подобраться ближе, окунуться с головой в спасительное сияние, всё изменится. Это единственный выход, но почему он заперт? Несмотря на мои усилия, тело как вмерзло в снежную природу. Движение ничуть не приближает к цели, даже если я потрачу все силы на отчаянный рывок, моя судьба предрешена. Но какой дурак верит в судьбу? Разве можно поверить в то, что твоя жизнь определена ещё с рождения? Что ты не можешь на неё повлиять? Даже если будешь лезть из кожи вон, вести вечную борьбу? Получается, всё, что сделал, не имеет смысла, время приведет тебя к единственному логическому разрешению? Но вдруг именно результат стараний и устанавливает итог? Может, это и есть судьба, а люди решили, будто после прыжка в воду их обязательно вынесет на берег? Стремлюсь огорчить, но река давно замёрзла. Оказался под коркой? Руби лёд. — Эй, не суй руки в огонь!       Знакомый голос как удар обухом что-то перевернул в восприятии. Я зажмурился и осознал, что обнимаю горящую бочку, в то время как лицо уже лижут спасительные языки пламени. Так я всё-таки добрался? Странно. Отчетливо помню, как упал. Напарник-смертник прошептал: — Ты просто зверь... Эээ, как тебя там...       Кенни потерял былую уверенность вместе с выполнением поставленной себе задачи. У его меховой обуви лежал свернувшийся человек, которого даже сейчас чрезвычайно просто спутать с сугробом. Снег медленно, крайне медленно стекал с плотной на вид одежды, очевидно, не защитившей носителя в непогоду. Пока я неаккуратно отогревал промерзшие конечности, из-под белой пленки стали выступать тонкие черты, свойственные лишь представителям женского пола. Чрезвычайно бледное, посиневшее лицо, впрочем, не лишившееся цвета на небольших, алых губах. Длинные ресницы выглядывали из шерстяной шапки, тёмные волосы слиплись и комком лежали на впалой щеке. Совершенно не в моём вкусе, к тому же девчушка слишком молода по всем стандартам. Даже не понятно, по каким расчётам её зачислили во "взрослых", а не в "детей", и отправили рубить лес в аномальный холод. — Город в пятидесяти метрах отсюда, — я с силой оторвался от намагниченной бочки и почувствовал, как руки тут же заныли из-за нехватки тепла. — Теперь тащи ты. — Хорошо.       Паренек с заметным трудом взвалил на плечи заметно уменьшившийся груз и поволок своё тело в сторону Генератора, дым которого пробивался сквозь пургу и служил ориентиром для блуждающих. Тут уже нет огромных заслонов снега, путь по проложенной дороге чем-то напоминал Лондонскую прогулку. Я поднял голову к небу и обратил взор на звёзды. Всё ещё мерцают, словно апокалипсис и не начинался. И будут мерцать, даже когда город окажется погребен под снегом. Большие и маленькие, всегда на одном месте, но это не вызывает привыкания. Скорее, наоборот гордишься — хоть что-то способно ежедневно, без нытья и отговорок, делать требуемое, следовать единственной роли — быть тусклым путеводным маркером в беспросветной пустоши. Очередной выхлоп Генератора отрезал мой взгляд от небес. Ничего, наверное, когда-нибудь это кончится, замерзнет и он. Но вряд ли тогда получится пронаблюдать за звездами. Но я уж сам решу, умирать мне с Генератором или нет.       Вот и "город". Между рослыми палатками то и дело снует люд, что-то кричит друг другу, таскает стройматериалы по поручениям Капитана и готовится к предстоящей охоте. Нас мало, но многочисленное вялое жилье плотно окружает Генератор. Внутри отапливаемого кольца кипит жизнь, дальше же не встретить ни души. Впрочем, несмотря на пар, дышится здесь относительно свободно. Тяжело сказать, что за аромат исходит от Нового Дома. В Англии всегда можно было понять, где именно ты находишься, лишь поведя носом по ветру. Запах навоза, пота и сельских животных всегда были свойственны провинциальной деревушке. Для городских массивов же привычны помои, смрад канав и перенасыщение помпезными духами. У нас же ничего этого нет — лишь тонкое, будоражащее легкие влечение, какое часто бывало после грозы на свежую погоду. Забавно, конечно, что даже спустя неделю тяжело найти хоть какой-нибудь мусор на улице. Будто всех внезапно осенило.       Снег здесь отсутствует — стоящий в центре поселения десятиметровый Генератор исправно пульсирует, выбрызгивая вместе с паром тонны тепла. Каждый цилиндр, каждый поршень гигантской машины без устали двигаются в такт вращения огненного ядра, уголь тоннами уходит в утробу и поглощается без следа. Это и есть величайшее изобретение человеческого ума. Созданное по принципу и подобию, грязное и ненасытное, но в отчаянной ситуации способное твердо стоять на ногах ради грандиозной цели. — Дотащили...       Кенни вывалил девчушку рядом с Генератором и тут же начал растирать её бледную кожу своим блеклым шарфом. — Да куда ты лезешь, недоносок, — я за шкирку оттеснил энтузиаста от окоченевшего тела, после чего отодвинул девушку от пылающей машины. При обморожении последнее, за что тебя поблагодарит ледяной труп — перегрев и жара. — У тебя есть ещё кто-то дома? — Да, но причём тут это?       Глаза Кенни затуманились. Я тихо вздохнул и снял шапку, которая стала здорово припекать голову. — На семьи из более двух человек выделяется упаковка чая на неделю. Или ты решил отпаивать юную леди кипятком? — А-а, точно... — паренек хлопнул рваной варежкой по лбу и ретировался в неизвестном направлении, тут же скрывшись в умеренном гвалте города.       Оставшись один, я мысленно усмехнулся по поводу политики Капитана в отношении распределения складских запасов. Старается таким образом сохранить некие семейные традиции, вечерние посиделки у камина вместе с чашкой чего-то тёплого. Наивно. Но кто я, чтобы решать судьбу города? Впрочем, Капитан пообещал, что в скором времени будут построены теплицы, и тогда каждый житель сможет насладиться ароматом чая в своей рваной палатке. Посмотрим.       Параллельно размышлениям, я проверил пульс на шее девчушки, что стоило сделать раньше. Живая. Значит, можно не волноваться. Не знаю, будут ли что-то ампутировать, но пока можешь дышать, потеря конечности не страшна. Может, ей повезет, и она перестанет работать. Калеки получают абсолютно такой же талон на еду, как и рабочие, инженеры, дети. Гуманно, ничего не скажешь.       Я сдернул с себя пальто и поправил тёмный свитер. К телу тут же приступила приятная прохлада, кожа возобновила контакт с окружающей средой и задышала. Даже в сложившейся ситуации можно позволить себе подобное удовольствие. Пожалуй, не будь у жителей возможности снять осточертевшую верхнюю одежду хотя бы раз в сутки, никто бы и не стремился пахать на благо выживания. Должен же быть минимальный уровень удобства, самая малость, отголосок былого, который напоминал бы о беззаботном прошлом, которое ещё не поздно вернуть.       Мой взгляд привлекла пара коротышек, с ног до головы увязанных в тряпье. Тот, что повыше, тащил за собой тяжелые сани, нагруженные дровами. Лямка здорово впилась в коричневую кофту, мальчик пыхтел, с трудом впечатывая каждый шаг в землю. Вторая фигура, очевидно, сестра, пилила глазами пол и сжимала в красных ладонях голую куклу. Я нахмурился: — Где ваши родители?       Девочка испуганно закашлялась и спряталась за спину брата. Мальчонка же остановился, после чего с облегчением вытер капли пота с широкого лба и уставился на меня честными, зелёными глазами. — Мама в Лондоне осталась, папа пару километров не дошёл до сюда, Сэр.       Я замолчал, не зная, что ответить на подобное заявление. Тяжело верится в сказанное, разве может пара детей выжить в одиночку? Но… Похоже, он не врёт, впрочем, дети искусные лжецы, хотя бы потому что не знают, что такое правда. — Какого чёрта ты тогда тащишь древесину, если не для отцовских нужд? — О чём вы, Сэр? — он вскинул бровь и окинул меня взглядом, способным убедить почти любого взрослого в собственной тупости. — Сегодня утром был принят закон, приказывающий детям работать наравне с взрослыми. Мэри пока слишком маленькая, к тому же, приболела слегка.       Малой потрепал сестру по светлой голове и лучезарно улыбнулся. Я потёр переносицу, постепенно осознавая, что Капитан решился на радикальные меры, и дела у нас гораздо хуже, чем могло показаться. Кусок британского фольклора всплыл в голове: — О Мэри, скажи мне... С какой целью ты тогда таскаешься за братом в такую температуру?       Мальчик смутился и тут же возразил: — Она не моя сестра! Просто... Тоже одна осталась. Ни с кем не разговаривает, никто её не приютил. Но со мной развязалась, и теперь не отходит ни на шаг. Это при вас она стесняется, а так не умолкает никогда. В лес сегодня пошла за мной. Пытался её дома оставить, впустую. Все равно обратно тянется, Сэр.       Я вздохнул и ничего не стал говорить. Это их дело и мне нет смысла мешать, да и зачем? Они выглядят довольными сложившейся ситуацией. Мальчишка держится крепче многих взрослых. Жизнь сложилась явно не лучшим образом, но он духом не упал и даже нашёл силы поддерживать ещё одно беззащитное существо помимо себя. — А тебя-то как зовут, рыцарь? — Манфред, Сэр!       Мальчишка гордо выпрямился и многозначительно окинул меня взглядом. Я усмехнулся. Да уж, настоящий граф. — Берегите себя. — И вы тоже, Сэр!       Импровизированные родственники быстро скрылись из виду, оставив позади лишь борозду от саней. Я присвистнул, обдумывая причину нашей встречи. Интересно, а на шахтах дети тоже работают? Может, охотятся? И что будет, если нарушат приказ? Не дадут еды? Из дома выгонят? В чём смысл этого закона? Идейные ребята вроде Манфреда сами бы помогали взрослым на работе, в противном случае это просто опасно для ребятни. — Эй! Я принёс.       Я не заметил возвращения Кенни. В руках он держал склянку с колыхающейся от бега бесцветной жидкостью. — Чай, да?       Юнец проигнорировал мой язвительный вопрос и начал ухаживать за уже слегка дергающимся и пришедшим в себя "трупом". Кенни стал вливать самогон полуоткрытые губы девушки, придерживая её голову свободной рукой. Тонкая струйка потекла из-за уголка её рта, жертва быстро пришла в себя до такой степени, что начала плеваться и брызгать алкоголем в лицо спасителя. Её карие глаза с трудом распахнулись и стали анализировать происходящее. Через несколько секунд она поднесла руку к своему лицу и будто попыталась что-то нащупать, но лишь убрала влажный локон чёрных волос. Затем её взгляд сфокусировался на Кенни. — В-вы... — её голос дрожит и сбивается, это видно даже по столь короткому слову. — В-вы спасли меня? — Ой, да что вы, — Кенни мгновенно покраснел, будто сам отведал самогона, и стал надвигать шапку на глаза, хотя по лбу стекал пот, — это вовсе не моя заслуга! — Я... Я... Я обязана вам до конца своих дней! — Совершенно не стоит, правда! Вам нужен отдых и лечение!       Вот люди нынче пошли. Столько благородства и жертвенности в этом наборе из сотни человек, что хватило бы на целую британскую колонию. Так стремятся помочь друг другу, будто уверены, что дело выгорит. Что забота вернётся в ответ, или что получится её вернуть в полной мере. Это так не работает, а если бы работало, то было бы распространено ещё до моего рождения. Сейчас поздно менять устои общества. С другой стороны... Нет незаменимой системы. И чем меньше деталей, тем легче её переделать. Но любой сложный механизм требует точной работы. Является ли Капитан искусным часовым? Судя по закону о детском труду, возрождения средневековых идеалов чести ждать не стоит.       Пока я сидел на земле в позе Сократа, Кенни неуверенно знакомился с девчушкой. Они обменялись именами, отсюда я узнал, что спасенную зовут Джулией. Несмотря на заметную дрожь, её речь очень чиста и даже в какой-то степени мила. Впрочем, я слушал в половину уха, пока не вспомнил про завалявшийся в кармане талон. Даже мыслителям надо иногда питаться, желательно раз в день и в какую-то часть суток, в которую мозгу необходимо отдохнуть от вечных размышлений. Голова немного трещит, чёрт, как же тяжело обладать разумом! Единственный, кому можно было выплеснуть эту боль, и тот в Лондоне остался. Оливер, несмотря на техническое образование, перестал верить в прогресс, думал, что с Генератором не существует будущего. И если в мире существует хоть один человек, из-за которого я бы остался в том аду, так это брат. Но мне уж не по вкусу сидеть, сложа руки. Интересно, жив ли он сейчас?.. — Развлекайся, Кенни.       Я поднялся и махнул рукой коллеге. Джулия, не перестававшая рассыпаться в благодарностях, похоже, впервые обратила на меня внимания. Я скорчил неприветливую улыбку, развернулся и сунул руки в карманы. Кенни что-то пробормотал, но перегнал меня и протянул ладонь ко мне. — Эй!.. Да, ты почему-то не говоришь своё имя, но было действительно приятно познакомиться. — Допустим.       Я снял перчатку и пожал его тёплую ладонь. Он же, в свою очередь поморщился от мороза моих пальцев. Но руку продолжал держать. Интересно, и так по-детски. — И почему не отпустишь? — ирония с примесью недоумения. — Любишь холод? — Ну... — Кенни почесал лоб через варежку левой руки. — Нет конечно. Никто его не любит. Просто тебе же тоже холодно.       Я завис. Заранее придуманный колкий ответ к ситуации не подходил. Он действительно словно переросший ребёнок, который любит спрашивать что-то глупое, на что даже ученый не сможет дать ответ. Но в случае Кенни это не вопрос. Но что тогда? — Понял тебя, — я выдернул ладонь и посмотрел в его искренние глаза. — Ты болен, Кенни.       Он звонко рассмеялся. — Бешенство помогает в драке. Тогда моя болезнь помогает в этом аду.       Я оставил его у Генератора, свернув к кухне, где и обменял талон на необходимый паёк. Снова мясо неизвестного животного. Даже не знаю, что способно выживать в такие температуры. Я не биолог и даже не лесник. Моё образование оказалось настолько бесполезным, что приходится рубить лес наравне с бывшими грузчиками и строителями. Капитан ничерта не понимает. Но рано или поздно я ему покажу "лженауку".       Под эти мысли я вцепился в жёсткую пищу по пути к палатке. Народ уже прекратил шастать на улицах и скрылся по домам. Пора последовать их примеру. Внутри натянутого на несколько шестов гигантского тканевого платка кое-как ютятся десять человек. За счёт вездесущего Генератора свет проникает внутрь и позволяет наблюдать за происходящим. Здесь довольно тесно, но у каждого есть свой уголок. Приятная теплота не позволит заболеть даже доходяге. Отряхнув ладони от остатков пищи, я подошёл к своей лежанке и свалил на неё пальто. Оно ещё послужит одеялом. Имея свою постель, хоть какой-то кров над головой... Можно хотя бы на ночь почувствовать себя как дома. Это даёт людям надежду. Но всё не может быть так радужно, верно?       Сейчас сюда придёт член шайки-лейки и начнёт "брать в долг" талоны у жильцов. Я не знаю, почему Капитан не разберётся с этим жалким подобием преступности, видимо, у него нет подходящих органов власти, чтобы расправиться с проблемой. Или же органа. Люди тоже не спешат объединяться, видимо, их всё устраивает. Факт один — парочка накаченных упырей докучает людям и отбирает их припасы. Отвратительно, но что поделать? Единственный выход — не оставлять талоны на руках. Останешься голодным, да ещё и изобьют и обворуют. — Талон одолжи.       Первая жертва безропотно отдаёт дрожащими руками деревянную карточку с печатью амбалу в незамысловатой маске на лице. Я отвернулся и стал считать, сколько раз будет произнесена эта заветная фраза. Два, три, четыре... Сегодня их аппетит не так уж и велик. Видимо, им уже хватило на всё необходимое. Пищевой талон легко можно обменять на любую услугу уже у простых жителей. Получить древесину, уголь, медицинское обслуживание в первых рядах... Никто не откажется от дополнительной порции еды.       Но один из бандитов добрался и до меня. Он окинул меня раскосым взглядом, после чего задал немой вопрос. Я пожал плечами и одарил его самой глупой улыбкой, на которую способен: — Извини, сам на мели.       Амбал хмыкнул и отвернулся от меня. Видимо, пронесло? Не всегда получается мирно отвязаться от вымогательства, и моё состояние явно не предполагает драки с кем-то кто выше меня раза в четыре. Бандит пошёл дальше по кругу, я проследил за ним взглядом и натолкнулся на... Джулию? Она куталась в тонкое одеяло и всем видом пыталась изображать пустое место, но не смогла укрыться от чутких глаз гиены. Упырь в развалку направился в её сторону и хрипло потребовал: — Талон одолжи.       Я рефлекторно сунул руку в карман в поисках чего-то. Не талона.