Вспомнить все или полюби меня снова

Неспешные поцелуи и хаотичные нежные касания продолжались до тех пор, пока горячие ладони внезапно не толкнули грудь, а их хозяйка поспешила ретироваться в соседнюю комнату, прикрывая ладошками лицо и шепча с горечью: — Я не могу… Джагхед посмотрел в пол, будто отвернулся от пощечины и вернулся к пустому порогу гостиной, откуда недавно вылетела пулей Бетти, оставляя после себя ядовитую тишину, которая нависла над Джонсом, грозясь обрушиться опасной лавиной из чувств в любой момент. Грудь тяжело вздымается от тяжелого вздоха и не менее тяжелого выдоха, отдаваясь колкой болью в районе сердца. Все затихает. Он хочет вырваться, пойти за ней, но тело слабнет, словно из него разом выкачали весь воздух. Голову кружит, а цвета становятся слишком резкими, плывучими. Словно пол исчезает из-под ног, он падает, ударяясь спиной об мягкую набивку дивана и рукой об тумбу. Джагхед точно слышит, как разбивается фарфор. маленькие кусочки невидимой вазы разлетаются по полу и звенят. Этот звук сковывает, кровь в жилах леденеет, пока в голове набатом бьют два слова, вылетевших из охрипшего и сломленного голоса Элизабет: Только ты. И он падает в небытие. Почему все так? Элизабет задается этим вопросом уже несколько часов, смотрит на время в телефоне и отбрасывает его на диван. Уже давно идет второй час ночи, а Джагхеда нет дома. Задерживается на работе. Она верила. Ей так хотелось верить, что он просто усердно работает, но такой мысли нет. Есть только одна. Навязчивая, убивающая, липкая и несуразная. Перед глазами до сих пор стоит он, сидящий за столиком и улыбающийся за витриной кафешки, но не ей, молодой девушке, которая сидела напротив и похлопывала по его лежащей рядом ладони. И Джонс не убрал руку, а лишь улыбался в ответ, не прекращая говорить. Хотелось забежать туда, устроить истерику и закатить настоящий скандал с вылитой водой на голову и выдранными клочками волос той шатенки. Элизабет отвернулась. Этот проскользнувший, случайно попавшийся момент в их отношениях дал почву для раздумий и одновременно ставил жирную точку после словосочетания «давай расстанемся». Он устал от нее? Нашел замену на стороне? Купер ринулась к календарю, который висел на холодильнике, и начала отсчитывать дни. Джагхед никогда не работал так допоздна, а когда все началось? Только месяц назад. Даже раньше? Парень вдруг ни с того ни с сего начал брать подработки. Элизабет искренне не понимала, для чего? Им всего хватало. Вдруг ей приходит в голову, что все то время, что он проводил с друзьями или Арчи, было ложное? Вранье. Он врал? Смотрел прямо в глаза и бессовестно врал, уходя на свидание с любовницей? Бетт всю затрусило, когда в коридоре послышался щелчок. Обычно с прорезающим тишину или звуки телевизора этот звук вливал в нее некую радость, а видя на пороге усталую улыбку, она подрывалась с места и обнимала его, даря самые нежные, наполненные любовью поцелуи, в то время как большие ладони прижимали к себе все ближе, а губы отвечали с большой отдачей. Сейчас это желание рухнуло куда-то вниз, опало и завяло, как забытый цветок на подоконнике, который совсем недавно тебе подарили. — Ты чего не спишь? — он обнимает с сзади и шепчет в шею, незамедлительно целуя в нежную кожу. Элизабет отворачивает голову. Не почувствовав привычного понимания и отдачи, Джагхед убирает руки и наблюдает в темноте, за ее недовольным лицом. — Что такое? Как же она боялась. Купер не была из тех людей, которые окунались с головой в отношения, тонули в чувствах. Она — трусиха, самая настоящая, что ни на есть трусиха. Элизабет готова простить что угодно, лишь бы не уходил, не оставлял одну. Как это низко, неправильно. Сильные чувства толкают человека на безрассудные поступки. Была ли их любовь такой безрассудной? С самого начала. Их отношения слишком долго зарождались, прощупывали под собой почву. В школьные времена было очень тяжело, а когда недоброжелатель стал проявлять совсем нездоровый интерес к ее застенчивой персоне, все выбилось из колеи. Первое, что посетило Бетти — недоверие. Она была уверенна, что Джонс просто глумился или поспорил со своими друзьями-придурками на нее, но потом, когда общение перевалило за несколько месяцев, а парень даже не собирался перепрыгивать за раз несколько ступенек в их шатких отношениях, вмиг все сомнения просто рухнули. А дальше — общий вечер, поцелуй в его постели и мягкие, очень-очень приятные объятья, Джагхед не давил на Купер и не подталкивал к интимной стороне, его действительно все устраивало. Комфорт и тепло затянулись на долгие три года. — Скажи правду, — девушка давит своим испытующим взглядом, а Джагхед просто не понимает, чего от него хотят добиться. — О чем ты? — Джонс хмурится, разжимает галстук на шее и идет в сторону гостиной, а за ним — она. — Я знаю! Джагхед останавливается у дивана и смотрит на нее. Еще немного и Купер будет рыдать в голос. — Да что с тобой?! — парень подрывается к ней и хватает за локти, до него никак не дойдет в чем смысл этих эмоциональных вспышек девушки. — Я знаю о вас. Просто признайся… — О ком о нас? — о чем она? — Сегодня. Кафе. Милая девушка, — говорит отрывками Бетти. Джонс долго молчит, а потом его пробивает. Он расслабленно выдыхает и открывает рот, чтобы… — Знаешь, Джагги, я любила тебя все эти три года, и если кто и сможет все закончить, то только ты! Только ты. — Что ты имеешь в виду? — Джагхед говорит уже совсем не то, внезапно к шее приливает злость, а на языке теплится неприятная горечь. Смысл, вложенный в ее слова, выбивает из него воздух. Да, просто как она… — Ты правильно понял, — заметив его отстраненность, Купер помрачнела. Она думала, что всегда любила больше, хотела больше, желала больше, но брала так мало. Джагхед полностью был с этим не согласен. — Ты сомневаешься во мне? — неприятный ком застревает в горле. Да как ты можешь думать о таком? — Нет, я… — Да, — кивает Джонс, расширяя глаза. — Именно это ты и сказала мне прямым текстом. Не зная ничего, ты обвиняешь меня, — он медленно приближается, а Купер отходит от него, что-то несвязно говоря, но Джагхед уже завелся и его не остановить. Была причина для такой злости? Была. У них было много ссор, но все они заканчивались благополучно, а сейчас их отношения видимо достигли своего апогея, высшей точки кипения. — Сколько раз я доказывал, что люблю тебя?! Почему я вообще это доказывал?! Разве отношения должны быть такими? Я устал, — говорит с искаженным лицом Джонс, именно сейчас в нем сошлись боль и разочарование, которое Купер, увы, не понять. — П-прости, я…я… — Хватит, просто достаточно, — парень выдерживает паузу, и только Бетти понимает, что Джагхед хочет уйти, хватает его за руку, но тот отмахивается так, что задевает фарфоровую вазу на тумбе, и под аккомпанемент напряженной тишины она разбивается, разлетается на осколки, которые невесомо режут их души, заставляют кровоточить. Джонс с минуту смотрит на куски фарфора и уходит, даже не понимает, когда в последний раз так бежал. Минуя лестницу, он не останавливается, разве что не прибавляет скорости. Сердце забилось в бешеном ритме, ему надо уйти, остыть, подумать, но только не причинить еще больше боли. И когда он останавливается на середине дороги, уже еле волоча ногами, на периферии Джонс слышит это усталое, выженное клеймом, а его сердце: Только ты. Это не просто ранит, а заставляет вывернуться наизнанку, все органы клокочут от содрогающихся нервов, поэтому стоит переждать и остыть, они же не расстались, нет… По другую сторону Купер думает совсем по-другому. Сидя на холодном полу, она жмется спиной к дивану и плачет взахлеб, будто это что-то изменит. Будто Джонс снова вернется к ней. Он не вернется. Я все испортила… Глоток воздуха, и Джагхед быстро моргает, пелена спала и в одно мгновенье все стало понятным. Все страхи и сомнения вылились на него одним разом, все то, что не давало спать по ночам, вдруг прояснилось, но одно оставалось неясным. О чем он хотел поговорить с ней в тот день, если бы не авария, остались бы они вместе? Или же расстались? Много вопросов, но разве это важно сейчас? Не помнит, ну и пусть… Джагхед даже будет рад, что последние воспоминания не вернутся. Пусть они сгорят и никогда больше не всплывут даже на задворках его памяти, потому что уже не важно. Он встает и идет пошатывающимися, но не менее уверенными шагами, направляется к ее комнате и слышит тихие всхлипы. Больше он не сможет терпеть. Ручка поддается напряжению, и он заходит. Сразу на него устремляется пара красных глаз и девушка мигом вытирает их, смотря в окно. Он идет неспешно, оттягивает время насколько возможно и садится рядом. Только Купер не стремится броситься к нему в объятья. Жаль. Вот он твой весь. Бери, не хочу. — Бетти… — надо было срочно разрушить эту угнетающую тишину, но слова будто застряли комом в горле и не спешили выходить из него. Много слов вертелось на языке, но ни одного подходящего. Джонс не умел говорить красиво. Может тот Джагхед Джонс и мог сразу утешить ее, а нынешний — нет. Ему были чужды все те утешения, что так красиво изрекали Арчи, Вероника и другие. Он не умел правдиво врать, говорить так, чтобы в его слова сразу хотелось верить, но одно он знает точно: — Ты мне нравишься. Три слова. Только три гребаных слова заставляют все сойтись на нет, утонуть в бездонных изумрудных глазах, и Джонс совсем не против такого сложения. Некрасиво, звучит легко и неразумно, но зато от самого сердца. Да, он влюблен в нее. Влюбился снова. Потому что отдаленно понимал, что Элизабет всегда была для него всем. Его солнцем. Его проблемой. Его счастьем. Его. Магическим образом в ней сошлось все, что ему нравилось, что он обожал, все ее привычки, стеснения, некая неуверенность, внезапные истерики. Он был просто не готов променять даже самую маленькую и незначительную черту в ней на что-то более высокое и прекрасное, потому что Купер и была тем высоким и прекрасным. Он притягивает за руку к себе и прижимает к плечу, обвивая руками подрагивающее тело. Бетти не скупится на слезы, плачет, пачкая нежно розовой помадой и тушью его рубашку, и жмется ближе, уже не в силах сопротивляться. — Все хорошо, хорошо, — Джонс участливо гладит ее по спине, и его не покидает чувство дежавю. Сколько раз они сидели вот так в кровати? Сколько раз он утешал ее вот так? Он понимал насколько может быть чувствительной Купер, даже в школьные годы когда над ней издевались, он помнил, как она гордо поднимала голову и уходила под злые смешки детей, а потом сидела в парке и протирала мокрые от слез очки. Он помнил все почти… — Джагхед, я… плохой человек, — Элизабет подняла на него голову и закусила подрагивающую губу. Что? Нет. Это совсем не так. — Не говори так. — Так. Я всегда боялась потерять тебя. Я — настоящая эгоистка. Ты просто не понимаешь, я пыталась… — А я не хочу чтобы ты пыталась, я хочу, чтобы моя девушка была рядом со мной, — Джонс отвел взгляд к окну, чувствуя, как шея покрылась испариной. — Т-ты будто, как он… — Как кто? — Как мой Джагхед. «Потому что я и есть твой Джагхед», — хотелось сказать Джонсу, но он прикусил до боли язык. — Тебя так сильно тревожит, что я вспомню? — Нет, — протянула Купер, неловко отсаживаясь от Джагхеда, но тот не дал. — Просто ты, не ты. — В смысле? — Сейчас ты говоришь так, а потом в один день тебе вернется память, ты уйдешь, а я снова останусь одна… — Элизабет закрывает лицо руками, а парень просто ошарашено смотрит на нее. — А что если память уже вернулась? — тихо спросил Джонс. Во тьме блеснули глаза, в которых читались страх и надежда. Надежда на лучшее. И в ее глазах Джонс видел себя точно таким же. Опустошенным, тихим, словно ему давали шанс, а потом вновь забирали и так раз за разом. — Не думаю, что тот Джагхед был готов отпустить тебя, а нынешний тем более. Джагхед укладывает девушку на свою подушку и нависает сверху, вглядываясь в ее глаза. Боже, какие они красивые. Джонс мог бы до бесконечности перечислять всевозможные синонимы, но давящее на грудь желание изводило до болезненных покалываний в пальцах. — Можно… — Джагхед устремил свой взгляд на ее губы, и ответ Бетти не заставил себя долго ждать. Она незаметно кивнула и тут же почувствовала мягкое прикосновение на своих губах. Джонс думал, что у него из глаз скоро искры посыплются. Он не помнил, когда еще ему хотелось расплакаться от радости и наслаждения, как сейчас. Надо держать себя в руках, но так тяжело. — Т-ты правда в-все вспомнил? — Купер мешкается и заглядывает в его глаза, в которых итак все понятно. Джонс прикрывает веки и целует в лоб. Уже давно ночь. Фонари один за другим гаснут на улицах, но в сердце Джонса происходит все да в точности наоборот. Он светится от счастья, от понимания. Последнее делает его еще счастливее. Джагхед зарывается пальцами в длинные локоны и накрывает рукой талию, прижимая тело к себе. Ему не надо ждать, когда она уснет, не надо прятаться и скрываться за ложными чувствами. И когда уже становится так тепло и уютно, на границе сна он думает: Я не уйду. Никогда. Девушка сонно прижимается к нему, а когда слышит сквозь вакум: — Я люблю тебя. Которое парень прошептал совсем неслышно, думая что она спит. Элизабет укуталась в одеяло по нос, скрывая довольную улыбку. Я тоже люблю тебя. Утром Джонс стоит напротив зеркала и поправляет рубашку, смотря в зеркало. За окном бил небольшой дождь, поэтому нужно было накинуть чего-нибудь еще сверху. Он открывает шкаф и вытаскивает куртку, сразу же натягивая на себя, а потом в какой-то момент он проводит по рукавам, расправляя складки и зарывается рукой в густые волосы. Эта куртка была на нем во время аварии. Джонса пробивает током, он кладет руки в карманы и не отводит с себя сосредоточенного и хмурого взгляда. — Бетти, давай встретимся, нам надо поговорить, — Джагхед стоит и смотрит на светофор, на котором отсчитываются красные цифры. — Г-где? — дрожащим голосом доносится с той стороны. Джагхед чувствует, как в душе его оседает до селе неприятное и граничащее с издевательством чувство, но он выдерживает умеренный тон и диктует адрес кафе. — Хорошо. Купер быстро сбрасывает, а Джонс долго смотрит на контакт, сжимает смартфон в руке и отчего-то улыбается, совсем искренне и радостно. Ей понравится. Он тянется к карману и сжимает сквозь плотную ткань кожи что-то твердое и маленькое. Зеленый свет загорается, как и желание в его груди. Он спешил, чуть ли не бегом достиг половины дороги, но была ли эта злая судьба? Или он просто попал в немилость богов? Из угла вылетела машина, она металась по дороге, и с каждым пройденным метром, Джонс ждал неизбежного. Светлая мечта и красивое будущее разбились на осколки, опали как карты на стол, а тело безвольно пало на грязный асфальт от сильного толчка. Джагхед попытался встать, но только от попытки поднять руку, в глазах все потемнело от боли. Он перевернулся на спину, чувствуя как по виску течет кровь. Как же он не хотел умирать. Не хотел… Он боялся, не за себя, за ту которая считает себя брошенной, никому не нужной. Джонс еще так много не сделал, а особенно не признался. Рука потянулась к карману, пальцы застыли над бархатной коробочкой. Парень сжал зубы, в глазах слезы. Соленая влага смешалась с кровью и неприятно щипала кожу, но перед ним словно проносились кадры, как в старом кино. Момент двухлетней давности, давно забытый Элизабет, но не им. Когда Джонс позволил себе непростительную близость, прильнул к ней и снял очки, тихо говоря: «Купим тебе линзы.» Эта смущенная улыбка сопровождала его несколько лет, но тогда она была такая мягкая и застенчивая. И в принципе ничего не изменилась. Говорят, первая любовь всегда причиняет боль. Есть много за, но больше против. Они столько ссорились, столько раз мирились, Джонс четко провел невидимую грань, не между ними, а вокруг них, чтобы никто не смог отнять, но видимо этого было мало. Все страхи Купер обнажились и ударили его внезапно, вот так вонзились Она просто боялась, что их любовь изживет себя. Он устанет, уйдет, а Элизабет просто не выдержит разрыва. Джагхеду же не давала покоя мысль о том, что девушка думает о таком, он винит себя, что не выглядит достаточно уверенным, раз она сомневается, и сегодня пришел тот день, чтобы положить точку, объявить официально и неожиданно поставить перед фактом, но видимо не судьба… Он так старался. Находил подработки, чтобы купить самое дорогое, самое красивое, достойное его ангела кольцо, которое приметил месяц назад на одной из витрин ювелирного. Он все распланировал, обратился к девушке из параллели, которая устраивала такие события, но все пошло не по плану… Просто рухнуло. Джагхед улыбается сквозь силу, в глазах темнеет, а рядом гремит сирена, пока в глазах размазываются красные и синие огни. Все. Больше нет сил терпеть. Веки тяжелеют. Прости. Джонс отшатывается. Рука судорожно сжимает бархатную коробочку. — Дурак, дурак, какой же я дурак, — парень упал на кровать и опустился локтями на колени, молитвенно сжимая ладони перед губами. Из ванны доносился тихий шелест воды, он посмотрел на дверь и вздохнул, вставая. Девушка неспешно вытирала волосы и смотрела куда-то вниз, отдаленно думая о своем, необъятном. От мягкого прикосновения она подняла голову и встретилась с взглядом. напряженным и испытующим. — Я все вспомнил. — Ты… — дергается девушка, но тут же слабнет под теплыми губами, которые мягко целуют в шею и успокаивающе гладят по талии. Парень обнимает ее сзади, и они подолгу стоят, смотря в зеркало. — Помнишь я звонил тебе? — водит по мокрой коже плеч Джонс и невесомо дотрагивается носом до ее щеки. Внутри что-то обрывается, она выжидает. Все, чего так боялось юное сердце, происходит прямо сейчас. Она закрывает глаза и ждет, как провинившийся выжидает своей казни. — Я тогда хотел тебе сказать, кое-что важно… Вот и все. — Выходи за меня… Все что угодно, но точно не эти слова… Элизабет открывает глаза и натыкается на добрую улыбку и руку, которая держит открытую бархатную коробочку. На глаза ложится плотная пелена, красивый камень на кольце расплывчато мерцает, а девушка просто не может отвести глаз от Джонса. Это правда не сон? — Прости, прости, — Джагхед прижимается губами к ее виску и натирает круги на спине, чтобы хоть как-то успокоить. — Мне надо было давно извиниться и объясниться. С той девушкой вышло все глупо… и вообще она просто организовывает праздники, ничего не было, я хотел чтобы… Не заканчивающийся поток слов резко прерывает поцелуй. Джонс теряется, а потом прикрывает глаза и наклоняется ближе, скользя по губам языком. — Я согласна, — шепчет Купер в самые губы, Джонс выхватывает кольцо из коробочки и подхватывает девушку за бедра, усаживая на машинке. Элизабет улыбается и тянет парня на себя, обнимая за шею. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — Джонс уже с большей страстью целует распухшие от нескольких поцелуев губы, и под аккомпанемент мимолетных вздохов берет девушку за руку и надевает кольцо на палец, та сжимает руку и улыбается. Джонс обнимает ее и поверить не может своему счастью, теперь он больше никогда не уйдет, даже если вновь потеряет память, он вспомнит ее. Восемнадцать или двадцать один, он всегда будет любить только ее. Они прошли нелегкий путь от недоверия, непонимания, расставаний до сегодняшнего дня. Но теперь все хорошо. Будущее не кажется таким смутным, а уверенность в их отношениях становится только крепче. Теперь все точно. Будет. Хорошо.