Азбука любви

      Мамору медленно брёл по переполненным людьми вечерним улицам Токио. Освободившись на два часа позже положенного времени, с гудящей от нудной работы головой, он рассеянно разглядывал светящиеся, как светлячки, витрины, и думал… Собственно, практически ни о чём он и не думал. Усталость брала своё, и Мамору хотелось поскорее добраться до дома, чтобы наконец-то забыться коротким, но крепким здоровым сном перед очередным трудовым днём. Однако он почему-то свернул с привычного маршрута и вместо родной многоэтажки теперь лицезрел гудящую толпу, мерцающие магазины и появляющиеся с попеременным успехом то с одной, то с другой стороны палатки со всякой ерундой.       — Фестиваль, что ли, какой-то? — задумчиво протянул он, глядя, как около этих самых палаток носилась ватага каких-то девчонок.       — Ага! Надо же веселиться иногда, а не работать как прокажённому! — раздался над ухом звонкий девичий голос, но когда Мамору обернулся, то никого не увидел — лишь пыль столбом вилась.       — Да-да, как же, как же, — фыркнул он и устало протёр глаза. — Померещилось, что ли?       Очередная компания подростков буквально захватила Мамору в свои сети, проносясь мимо него. Тщетно пытаясь вырваться из всей этой кучи малы, он активно работал руками и ногами, а заодно припоминал правила поведения в толпе. Но, кажется, здесь ничего бы из этого не сработало: даже пресловутого фонаря, на который он мог бы забраться — чисто гипотетически, конечно же, он ведь не рыцарь, швыряющийся розами — и того не было в поле зрения.       — Надо было сразу идти домой, а не шататься невесть где! — раздражённо выплюнул Мамору, когда всё-таки смог отвязаться от детворы.       Отряхнувшись, он огляделся и понял, что его оттащило куда-то вглубь этого фестиваля, который скорее напоминал какую-то дешёвую ярмарку. Всё было заставлено палатками, шатрами, а почти прямо перед его носом возвышалось нечто тёмное и огромное, теряющееся на фоне стремительно чернеющего неба.       — Фокусники, что ли, пожаловали?       Мамору скептически поглядел на переливающуюся ткань мрачного фиолетового шатра, а огромная надпись над входом «Великий экстрасенс» только подтверждала его худшие опасения. Чуть ниже, сбоку, расположилась табличка «Гадаю на судьбу», к которой на кнопку была прицеплена «Совершенно бесплатно. Имеются противопоказания, перед гаданием предоставьте справку от специалиста».       — Тоже мне, чародеи чёртовы, — закатил глаза Мамору.       Оглянувшись, он секунды две колебался, а потом, плюнув на всё, шагнул в темноту таинственной обители «великого экстрасенса».       В шатре было достаточно темно, чтобы с первого взгляда рассмотреть каждую деталь. Первое, что сразу же ощущалось — запах благовоний, немного приторный, щекочущий ноздри, но в целом не особо надоедливый. Ловец ветра тоненько запел, уведомляя о приходе посетителя.       — Добрый вечер, молодой человек, — раздался почему-то смутно знакомый голос. — Не стойте столбом, проходите, садитесь — погадаю вам на будущее али просто судьбу поведаю.       Одновременно с этим вспыхнули свечи, озаряя небольшую часть замкнутого пространства, и Мамору увидел укутанную в чёрный плащ гадалку. Он знал, что в Японии цыганок, которые чаще дурят, чем говорят правду, практически не было, а потому не мог точно сказать, ждать ли ему подвоха или нет.       «Раз уж бесплатно — почему бы и нет? — усмехнулся Мамору про себя, усаживаясь на стул перед небольшим столиком. — Вреда точно никакого не будет».       Глаза цыганки вспыхнули чёрным цветом, когда она протянула руки — на запястьях её болтались тонкие золотые браслеты — к хрустальному шару, чтобы начать гадание. Аромат благовоний слегка туманил разум — веки тяжело опускались, а в голове приятно шумело. Захотелось прилечь и подремать, однако Мамору усилием воли подавил в себе это желание.       — Вижу твой нелёгкий тернистый путь, — бормотала гадалка, совершая какие-то невероятные пассы руками над шаром, в центре которого что-то светилось и пульсировало. — Череда взлётов и падений, но ты всегда выходил победителем, преодолевал все препятствия. Без родных кровей живёшь, один на всём белом свете.       — Это я и без вас знаю, — зевнул Мамору, старательно прикрывая рот ладонью. Говорить о нелёгком детстве с незнакомым человеком не слишком хотелось. — Вы лучше расскажите, что в будущем-то видите. И видите ли вообще, — добавил он негромким шёпотом куда-то в сторону.       Гадалка резко выпрямилась, глаза её засияли голубоватым светом, от чего Мамору даже слегка отпрянул: никогда не видел чего-то подобного. Если только в химии — очень походило на свечение фосфора, честно признаться.       — Я вижу дальше, чем ты себе представляешь, дитя, — заговорила гадалка властным голосом. — Не смей сомневаться в моих способностях.       Она снова сгорбилась и с ожесточением заводила руками над поверхностью мерцающего шара, который ответил гораздо более сильной пульсацией, словно чьё-то сердце быстро-быстро забилось в клетке из стекла.       — Твоё счастье ходит совсем близко — в ореоле золота и розовых лепестков, но ты вечно его упускаешь. Иногда стоит пойти на попятную, усмирить гордость. Запомни, мальчик мой: не всегда нужно выпускать колючки, когда тебя хотят приласкать…       — Знаете что? — нахмурился Мамору и резко поднялся с места, сверля нерадивую гадалку тяжёлым взглядом. — Не вам мне указывать, как жить и вести себя. Прощайте.       И, не сказав более ни слова, он вышел прочь из палатки — только ткань входа в шатёр чёрными крыльями взметнулась в воздухе. Стараясь гнать прочь из мыслей слова старухи — или это была совсем молоденькая гадалка? — Мамору быстрым шагом прокладывал себе путь среди веселящейся толпы. Он не хотел грубить, однако тяжёлый день и усталость взяли верх над благоразумием и вежливостью.       Мамору остановился только на мосту, где было немногим тише, хоть и располагались палатки по обе стороны реки. Облокотившись о перила, Мамору, хмурясь, смотрел на своё мутное отражение в воде и звёзды, мерцающие по обе стороны от горизонта.       — Да что она о себе возомнила? — буркнул он, прикрыв глаза. — Я знаю, что я делаю. Ей будет гораздо лучше с тем, кто действительно сможет сделать её счастливым. Не со мной. Что я могу ей дать?..       — Эй, ты с кем там разговариваешь?       Знакомый до чёртиков звонкий голос вывел Мамору из состояния самобичевания да заставил резко встрепенуться и обернуться на его обладательницу. Усаги стояла всего в паре метров от него и, покачиваясь с пяточки на носочек, внимательно наблюдала за ним.       — О, привет, Оданго, — грустно усмехнулся Мамору и усилием воли заставил себя отвернуться. — Тоже, как погляжу, на этот сбор клоунов пришла?       — Ты даже не знаешь, что здесь делается, а уже называешь это балаганом, — покачала Усаги головой и подошла ещё чуть ближе, коснулась перил рукой, на которой мелодично позвякивали тонкие браслетики.       — То, что я видел — уже достаточно, чтобы я так говорил.       — А что ты видел? — не отступала от своего Усаги.       Она сделала ещё пару коротких шагов по направлению к Мамору, и он мог ощутить лёгкий запах её духов. Кажется, это были горькие розы — аромат, который всегда напрочь сносил Чиба голову, стоило только Оданго оказаться в полуметре от него.       — Не советую ходить к местной гадалке — чепуху порет ту ещё, — фыркнул Мамору, пряча улыбку: Усаги забавно наморщила носик на это его заявление.       — А мне она удачу в любви и учёбе напророчила, — она пихнула его локтём в бок. — Не вижу причин не верить ей.       — Ну да, тебе в учёбе только цыганки одни и могут помочь, — Мамору хитро покосился на Усаги, ожидая её реакции, которая, впрочем, не заставила себя долго ждать.       — Дурак ты, — беззлобно выпалила она и показала ему язык. — Надежда умирает последней, а я хоть на что-то могу надеяться.       На сей раз Мамору не удержался и, согнувшись пополам, сдавленно рассмеялся. Обиженная Усаги скрестила руки на груди и недовольно выпятила нижнюю губу. Она могла бы ещё притопнуть для вида, но отчего-то передумала это делать.       — Ты оптимист до глубины души, — выпрямившись, Мамору неожиданно ей улыбнулся. — Никогда не меняйся, Оданго.       Он протянул руку и ласково потрепал её по волосам, надеясь, что не получит поток ругани в свой адрес. И Усаги в очередной раз умудрилась поразить его. Вздохнув, она сняла ладонь Мамору со своей головы и серьёзно на него посмотрела:       — А ты закоренелый пессимист, бака. Нельзя же вечно быть таким, завёрнутым в свою колючую раковину.       Мамору ещё успел подумать, что уже где-то слышал про колючки в свой адрес, прежде чем лёгкий — как прикосновение крыльев бабочки — поцелуй коснулся его губ. Ошарашенный таким неожиданным поведением, он широко распахнул глаза, но Усаги уже просто стояла рядом и, смущённо краснея, чётко проговорила:       — Но иногда ведь нужно меняться, правда?       А потом она убежала, оставив Мамору одного на мосту, растерянного и ничего не понимающего. Он долго ещё смотрел вслед золотистым хвостикам, а аромат роз до сих пор кружил перед ним. Слова гадалки про улетающее счастье — была ли то вообще настоящая гадалка, а не замаскировавшаяся одангоголовая старшеклассница — как раз кстати всплыли в мыслях, и Мамору, рванув с высокого старта, сломя голову понёсся сквозь толпу, надеясь, что его Оданго ещё не успела скрыться далеко и надолго.       В этот раз Мамору точно не упустит своего счастья.