Азбука любви

      Ветер слегка трепал верхушки деревьев, наполняя парк приятным для ушей шорохом листьев. Умиротворение, покой, благодатная тишина — это было как раз то, что нужно Мамору, чтобы окончательно разобраться с материалами по дипломной работе и понять, что от него требуется в итоге. Дома душная обстановка не располагала к потоку мыслей, поэтому Чиба в прекрасное майское воскресенье решил выбраться в ближайший парк и оккупировать любимую скамейку около небольшого, но красивого фонтанчика. Он обложился всеми необходимыми книгами, выключил звук на телефоне и погрузился в чтение, одновременно наслаждаясь тихим шуршанием воды.       Окончательно погрузившись в тему своей работы, Мамору не замечал ничего и никого вокруг — всё равно сюда мало кто захаживал в раннее утро выходного дня. В основном все спали, наслаждаясь законным отдыхом, и только редкие прохожие мелькали где-то вдалеке за прутьями забора. Многие в Токио сейчас медленно и лениво дремали… Многие, да не все.       Из-за огромного куста розмарина выглянула чья-то чересчур любопытная голова. Повертев носом в разные стороны, она разглядела на нужной скамье силуэт Мамору и довольно усмехнулась: всё пока что шло по намеченному ранее плану.       — Ну, хватит тебе уже, в самом деле, — прошипел чей-то голос.       Голова поспешила спрятаться обратно.       — И вовсе не хватит. Надо же мне как-то обратить на себя его внимание!       — Но не такими же способами, Металлия тебя подери. Почему ты не можешь сама подойти к нему в «Короне» и позвать на свидание? Сейчас многие девушки так делают…       — Я тебе что, одна из них, что ли? Да вовсе это не для свидания — просто чтобы обратил внимание! А то всё «Оданго да Оданго», как будто у меня никаких достоинств кроме хвостиков нет.       — Их и вправду нет…       — Цыц, Луна! Сегодня он падёт ниц перед моей красотой.       Кусты снова зашуршали, и из-за них на дорожку парка важно вышла Усаги. Луна же предпочла не высовываться и остаться на месте в ожидании, когда же её напарница прибежит расстроенная и обиженная на весь белый свет из-за неудачи.       Усаги деловито отряхнулась и поправила одно из самых любимых платьев. Чёрное, в небольшой редкий белый горошек, оно сидело на ней как влитое. Хоть и не доставал подол до колен, благодаря широкому покрою платье не смотрелось вульгарно или слишком пошло. Белые рукава фонарики выглядывающей из-под лифа рубашки придавали образу нежность и воздушность, хоть и звала Усаги его за глаза тяжёлой артиллерией.       Удостоверившись, что всё в полном порядке — волосы не торчали в разные стороны, и никакие колючки к ним не пристали, — Усаги медленно, не спеша пошла по направлению к скамье, на которой сидел Мамору. Погружённый в чтение, он не замечал ничего вокруг, и пока что это было на руку Усаги.       Мамору даже не подозревал о коварном плане Оданго — он и не представлял, что она вообще могла выйти на улицу так рано в выходной день. И было это, конечно же, зря. Иначе бы он точно остался дома, чтобы окончательно не сойти с ума.       Сначала Мамору не заметил ничего подозрительного, никакого подвоха. Он набрасывал мысли в блокнот, формировал новые идеи и представлял, как будет презентовать практическую часть — в общем и целом, занимался хоть и тяжёлой, но в то же время нужной работой. Правда, его синхронизация с головой, книгами и дипломом была нарушена из-за телефонного звонка. Звонили, конечно же, не Мамору, однако источник смутно знакомой музыки он всё же смог обнаружить. И с него едва ли не упали очки от того, что же он увидел.       Голову Мамору поднял чисто на автомате, и только чтобы рассеянным взором отыскать нарушителя спокойствия, а потом снова уткнуться в научные трактаты. Но картина, представшая перед его глазами, выбила практически всю почву из-под ног.       Прямо напротив него, около фонтана, стояла никто иная, как Усаги — маленькая Оданго-атама, которую ему нравилось дразнить и доводить до белого каления. Словно окутанная ореолом света и солнечных брызг, она сначала показалась Мамору самым настоящим ангелом, спустившимся с небес на землю.       «Чего только не привидится больному учёбой мозгу, — грустно подумал Мамору, с тоской переводя взгляд с Усаги на книги и обратно. — Разве она может быть тут? Скорее всего она спит дома — слишком рано для прогулок».       Он захлопнул увесистый томик и, потерев глаза, потянулся. Осмелившись снова посмотреть в сторону фонтана, Мамору понял, что ему в самом деле всё привиделось — никого в поле видимости не было.       — Это было бы слишком просто, — буркнул он, беря в руки блокнот с записями.       — Что просто?       От неожиданности Мамору вздрогнул и повернулся к источнику звука. На противоположном конце скамьи сидела Усаги в своём неподражаемом чёрном платье, которое только раззадоривало любопытство, и с интересом листала какую-то энциклопедию. Ветер трепал пышный подол, оголяя кожу больше положенного, и Мамору поспешил отвести взор от красивых ножек Оданго.       — Ничего, — отмахнулся Мамору и попытался вновь погрузиться в чтение, однако присутствие Усаги отбивало у него желание дальше работать над своим дипломом.       — А что это такое? — Усаги ткнула пальчиком в иллюстрацию в книге, рассматривая её со всех сторон.       Мамору вздохнул и поспешил отобрать у неё книгу. То, что Оданго не узнала, что та бяка была желудком в разрезе, ещё не означало, что она не поймёт, что там дальше нарисовано. А её хрупкую девичью психику лучше поберечь, иначе придётся потом ему нести на руках её бессознательное тело. Хотя мысль и была приятной: прикоснуться к Усаги хоть на мгновение, однако её нервные клетки не стоили чего-то подобного.       «А раньше меня не особо заботило это, — Мамору даже замер от собственных мыслей. — Что теперь вдруг изменилось? Я? Или…»       Он опасливо покосился в сторону Усаги, которая даже и не думала уходить и теперь задорно болтала длинными ножками. Только сейчас Мамору понял, что чаще всего видел её или в школьной форме, или в длинных юбках, которые не давали его фантазии разгуляться. Почему-то он всегда думал, что Усаги довольно пухленькая — с её-то любовью к сладкому и мучному! Но сейчас, в этом чёрном платье, Мамору, кажется, разглядел то, что она так тщательно скрывала под своими балахонами.       — Эй, Оданго, скажи, почему ты носишь школьную форму на два размера больше, чем следовало бы? — с любопытством поинтересовался он, поглядывая на Усаги.       Она почему-то вдруг сразу застеснялась и смущённо вцепилась в край подола, стала немного нервно его теребить.       — Ну, просто мне так комфортнее, — наконец, созналась Усаги, поднимая на Мамору глаза. — А когда холодно — можно под низ и маечку какую-нибудь надеть, и никто не заметит… Эй, ты чего смеёшься? — нахмурилась она, когда он дурашливо фыркнул.       — Прости, — добродушно усмехнулся Мамору, стараясь не слишком сильно улыбаться, чтобы — не дай бог — в очередной раз не напугать Оданго. — Ты просто такая миленькая, особенно когда говоришь такие... личные вещи, которые обычно и знакомым-то не озвучивают.       Усаги засмущалась ещё сильнее, чувствуя, как даже кончики ушей запылали. Услышать что-то подобное из уст Мамору — это так непривычно и необычно… Чёрт возьми, он в самом деле назвал её миленькой!       — Ты спросил — я и ответила, — буркнула она, надув губки. — Чего тебе ещё надо?       Мягко улыбнувшись, Мамору протянул к ней руку и осторожно поправил выбившуюся из причёски прядь волос. Он не знал, что побудило его это сделать, зато чётко осознавал, что в противном случае у него точно началась бы ломка или состояние, близкое к ней. Оданго, такая милая, такая манящая, была слишком близко — непозволительно близко к нему. Живая и яркая даже в этом чёрном в белую горошинку платье она казалась ему живым сгустком солнечного света и тепла. Интересно, если сделать шаг вперёд, обожжётся ли он об неё, или существует мизерный шанс на дальнейшую жизнь?       — Ты даже когда сердишься — тоже миленькая, — прошептал Мамору. Слова как будто бы застряли в горле и не желали проталкиваться наружу. Но иногда мир не должен знать то, что хотелось бы оставить между двумя людьми.       Всё ещё смущающаяся Усаги подняла на него глаза и неожиданно улыбнулась, хотя и хотелось спрятаться под одеялом от накативших на неё эмоций, таких странных, необычных, но неожиданно приятных.       — Тебе стоило бы говорить это почаще, — проговорила Усаги. Она как заворожённая смотрела в его тёмно-синие глаза и почему-то никак не могла отвести взора.       — Секреты так просто никому не рассказываются, — усмехнулся Мамору, зачарованно наблюдая, как Усаги спешно облизывала губы.       Тень сомнения промелькнула на её лице, и Усаги подозрительно покосилась на своё платье, подол которого всё ещё продолжала отчаянно теребить. Секундное замешательство — и вот, она снова смотрела на Мамору и хитро улыбалась.       — Кажется, я нашла ключик к твоей шкатулке с секретами.