Азбука любви

      «Уровень моря достиг критических пределов. Просьба подняться на более высокие этажи или возвышенности города. Повторяю: уровень моря…»       Усаги тяжело вздохнула, прислушиваясь к радио в соседней комнате. Это лето было слишком дождливым — и вот результат. Обычно наводнения грозили большими повреждениями лишь окраинам города, где в основном были частные дома. Но сейчас синоптики предупреждали, что волны могут захлестнуть даже Токио, где редко бывали высокие подъёмы воды.       Именно поэтому Рей и её дедушка предложили семье Цукино на время перебраться в храм Хикава — он находился гораздо выше их особняка. В городе была чрезвычайная ситуация, а потому Кенджи и Икуко дали своё согласие. Впрочем, вместе с ними в Хикава перебралась и Минако с родителями — по той же самой причине. Мако и Ами жили в высотках, поэтому им не нужно было искать место получше, но девочки всё равно решили перебраться к подругам: вместе веселее и не так страшно.       Из вещей было взято только самое необходимое: документы, деньги, запас продовольствия и лишь несколько пар сменной одежды.       — Надо было не спешить, а собраться получше, — ворчала Усаги, доставая из сумки серую футболку с надписью «Dream» — «Мечта», которую она никогда ещё не надевала.       Когда они шли к Рей, поливал дождь, и они промокли до нитки — даже зонтики не были спасением. По этой причине Усаги и искала себе подходящую одежду для переодевания, стоя около обогревателя в спортивных штанах и бюстгальтере.       — Вода прибывает! — закричал на улице Шинго, который до этого караулил у подножья лестницы.       Усаги вздрогнула и, поскорее нацепив на себя злосчастную футболку, поспешила выглянуть наружу. Дождь лил стеной, и ничего не было видно в радиусе пары шагов; лишь чьи-то разрозненные голоса доносились из этой непроглядной мглы. Из обрывков непонятных разговоров Усаги поняла только то, что в храме появятся ещё несколько вынужденных гостей: когда волны захлестнули улицу, они были как раз неподалёку от холма Сендай и не успели добраться до своих домов.       — Чёртов дождь!       С ворчанием из ливневой стены на Усаги налетела Рей. Дождевик громко шуршал, когда она порывисто поправляла капюшон, и, казалось, даже заглушал шум воды за спиной. Ничего не сказав подруге, Рей стала заглядывать в комнаты в поисках чего-то или кого-то.       — Совсем всё плохо? — спросила у неё Усаги и даже не узнала собственного голоса: он дрожал от страха как заячий хвост.       Прокашлявшись, Усаги повторила свой вопрос. Рей вздрогнула и подошла к ней; выглядела Хино не важно: волосы всклокочены, глаза лихорадочно блестели, а губы безмолвно шевелились. Усаги взяла её за дрожащие руки, стараясь придать уверенности.       — Надеюсь, всё будет хорошо, — робко сказала Усаги и даже попыталась улыбнуться.       Рей вздохнула.       — Вода всё ещё пребывает, — немного резко отозвалась она. — А мне нужно пристроить тех, кто поневоле оказался нашими вынужденными соседями, — криво усмехнулась Рей.       Усаги обернулась, оглядывая своё временное пристанище. Шинго был с родителями в соседней комнате — как раз три места, а вот у Усаги одно место пустовало. Ведомая лишь намерениями помочь, она уверенно посмотрела на Рей.       — У меня есть ещё одна кровать. Можно кого-нибудь…       — Я не уверена, что тебе понравится этот «гость», — перебила её Рей.       Усаги нахмурилась и отпустила её руки. Возмущение так и клокотало в горле, готовое выйти наружу. И Усаги позволила себе выплеснуть на подругу все своё недовольство.       — Сейчас такая непогода, а ты говоришь о каких-то пустяках? Люди страдают! А у нас есть возможность им помочь. Так почему же мы должны думать о чём-то личном? — возмущённо воскликнула она.       — Как знаешь, — покачала головой Рей, оценивающе глядя на Усаги. — Но я предупреждала.       Шурша дождевиком, она снова скрылась в пелене дождя. Усаги фыркнула и, закатив глаза, вернулась в комнату. Нужно было поскорее прибраться: не хотелось предстать перед незнакомым человеком в образе свинюшки, которая обожает раскидывать вещи. Усаги успела затолкать в сумку наспех захваченную из дома пижаму, как в дверь постучали.       — Да, да, входите!       Она все ещё возилась с замком, когда в комнату заглянула Рей.       — Проходи, — сказала она кому-то в темноту, что маячила за её спиной. — Надеюсь, не передерётесь. Будете плохо себя вести — в море выкину, благо далеко идти не надо, — горько усмехнулась Рей и ушла прочь, оставляя Усаги наедине с неизвестным ей человеком.       Или она всё-таки знала его, судя по поведению Рей?       Усаги хотела было обернуться, но прозвучавший голос заставил её замереть: он словно пригвоздил Усаги прямо к кровати, не давая обернуться или хоть как-нибудь пошевелиться. Голос, обладатель которого её неимоверно раздражал по жизни и вообще. Несомненно приятный, завораживающе чарующий, этот голос не должен был принадлежать этому человеку, нет, только не ему. Но увы, судьба распоряжалась иначе.       — Ужасная погода.       Именно это и сказал тот самый голос. Усаги глубоко вдохнула, со свистом выдохнула и резко обернулась — хвостики больно ударили её по бокам, но Усаги даже не обратила на них ни малейшего внимания. Глаза её сузились, стоило ей только посмотреть на Мамору.       — Ну, что ты выставилась на меня, как баран на новые ворота? — устало спросил он и, сделав пару шагов, буквально рухнул на вторую кровать. Небольшую сумку, что висела на плече, Мамору бросил на пол рядом, чтобы не мешала.       — Я не баран, — процедила Усаги, продолжая подозрительно поглядывать на него.       — Ты злой и жестокий кролик, — Мамору даже не удосужился открыть глаза. — Дай отдохнуть немного.       Он повернулся на бок, спиной к ней, и замер. Усаги возмущённо надулась, скрестив руки на груди. Это же надо: не только оскорбил, так теперь и в покое требует оставить. А как он любил над ней насмехаться, когда Усаги слёзно просила его заткнуться? Это не считается, нет?       Усаги хотела что-то сказать, но внезапно прикусила язык: одежда Мамору явно была слишком мокрой — одеяло под ним потемнело, а в воздухе отчётливо пахло дождём. Усаги покачала головой. Вот только теперь место ярости заняло сочувствие и желание снова помогать. Даже такому противному мальчишке, как Чиба Мамору.       — Ты уснул, что ли?       Но он не откликнулся. Тогда Усаги встала с места и подошла к Мамору, осторожно потрясла его за плечо. Пальцы обжег холод промокшей насквозь куртки, и это в очередной раз доказывало, что Усаги была обязана настоять на том, чтобы Мамору переоделся.       — Чиба, подъём, — сказала она уже несколько громче и сильнее потрясла его.       Мамору тяжело вздохнул и повернулся на спину, пристально глядя на Усаги, которая даже невольно поёжилась от такого внимания.       — Ну чего?       — Тебе переодеться бы надо — мокрый, как чёрт водяной.       На несколько секунд Мамору прикрыл глаза и дышал очень медленно и тихо. Усаги даже подумала, что он успел уснуть, и хотела снова прикоснуться к его плечу, как Чиба резко сел. С визгом Усаги от неожиданности отскочила на шаг.       — Что ты такой внезапный? — недовольно проворчала она.       — Ну простите, — съязвил Мамору, подняв на Усаги непереводимый взгляд. — Настроение сегодня паршивое, знаешь ли.       — А хорошим оно у тебя вообще бывает? — фыркнула она.       Помедлив, Усаги спросила:       — Есть у тебя, во что переодеться?       Мамору наклонил голову на бок, пытаясь сообразить, как это Усаги так резко перескочила с темы на тему. Но она сама была не рада, что посмела уколоть его — у Мамору явно что-то случилось, что напрямую связано с наводнением, а она ещё подтрунивает его. Нехорошо.       — Знаешь, — вдруг сконфуженно произнёс он и, наклонившись, поднял с пола сумку, внимательно оглядел её, — наверное, всё же нет.       Усаги неожиданно ощутила, как волна жалости к промокшему Мамору захлестывает её сознание. Он выглядел сейчас как одинокий, никому ненужный пёс, которого хозяева выставили за дверь, и он вмиг лишился самого важного, что есть в жизни: человеческого тепла. Может, Мамору потерял в этом наводнении кого-то действительно важного для него?       Она тихонечко выдохнула, пытаясь привести мысли в порядок. Не стоило думать о чём-то плохом, вполне возможно, что она просто накручивала себя.       — Ладно, тогда подожди пару минут, — протараторила, наконец, Усаги и быстренько юркнула за дверь.       Не прошло и четверти часа, как она вернулась со свёртком в руке. Мамору как сидел на кровати, так и продолжал там оставаться, кажется, он даже не пошевелился. Только куртку снял, а сейчас, наверное, подумывал, что было бы неплохо надеть обратно.       — Вот, это юката, — Усаги положила рядом с Мамору свёрток. — Может, не в твоём вкусе эта одежда, но по крайней мере сухая.       — Спасибо, — кивнул он и дрожащими от холода руками принялся стягивать с себя прилипшую к телу водолазку.       Усаги поскорее вышла из комнаты, чтобы не смущать ни себя, ни его. Вспоминая разбитое состояние Мамору, она невольно поёжилась, обхватила себя руками. Нет, точно произошло что-то нехорошее. Может, утонула его девушка или…? Она резко тряхнула головой. Прочь, прочь дурные мысли! И почему люди при любом «удобном» случае начинает думать о чём-то крайне нехорошем, прежде чем логически поразмышлять?       А дождь всё лил и лил, словно намеревался затопить всю Японию, даже гору Фудзияма, подняв уровень воды до самой вершины спящего вулкана. Усаги сделала маленький шаг вперёд и отрешённо смотрела на огромные лужи во дворе. Интересно, когда прибудут спасатели, если весь Токио затопит? Смогут ли они спасти всех? И прибудут ли вообще?       — Ой, ну хватит!       Усаги яростно затрясла головой, словно хотела вытолкнуть все дурные мысли прочь. Всё будет хорошо, непременно. Им нужно лишь переждать бурю, и вода уйдет. Может, там даже не настолько всё критично?       Ливень вгонял Усаги в уныние и тоску, а барабанящие по крыше капли только заставляли сильнее осознавать, как тут глухо, пусто и холодно. В комнате, по крайней мере, было сухо, тепло и светло.       — Ты всё? — не выдержала она и постучала.       Из-за двери напряжённо угукнули.       Усаги поскорее зашла внутрь, спрятавшись от дождя и холодного ветра. Свет ослепил её, но лишь на мгновение. Усаги смело шагнула к обогревателю и довольно коснулась его ладонями. Тепло, хорошо.       Она случайно бросила взор на Мамору, который непривычно тихо себя вёл, пытаясь привести одежду в мало-мальски нормальный вид.       — Ох, давай-ка сюда, — не выдержала Усаги и, приблизившись к нему, забрала водолазку из его рук.       Вскоре на обогревателе висели и мокрые джинсы; от них шёл еле заметный пар. Мамору, увидев это, усмехнулся. Усаги внутренне заликовала: хоть какое-то проявление эмоций на каменном, как маска, лице.       — Ты решила спалить мои штаны? — осведомился он, поглядывая на сидящую на своей постели Усаги.       Она фыркнула.       — Всего лишь высушить, — Усаги обворожительно улыбнулась Мамору. — Не бойся.       — Я и не боюсь, — откликнулся он.       Мамору устало облокотился спиной о стену и, прижавшись затылком к прохладной поверхности, крепко зажмурился. Усаги боялась и вздохнуть, глядя на его встревоженное лицо. Было непривычно видеть Мамору таким… таким убитым и подавленным. Это было странно, непривычно и даже больно — поэтому Усаги не смогла устоять перед своим внутренним порывом.       Она вскочила на ноги и снова приблизилась у нему. Мамору услышал шорох, а потому открыл глаза и внимательно посмотрел на Усаги.       — Что такое?       — Н-нет, ничего, — она смешалась, опустив взор, прикусила губу. — Просто…       Усаги подняла голову и сделала ещё один шаг вперёд. Ведомая внутренними непонятными для нее ощущениями, она села рядом с Мамору, прижавшись спиной к стене и подтянув колени к груди. Мамору повернулся к ней и изучающе разглядывал покрасневшее лицо Усаги. Она и сама не понимала, что именно двигало ею, но почему-то не хотелось оставлять Мамору одного наедине с его болью, какой бы она ни была.       — У тебя что-то случилось? — прошептала она, робко посматривая на него. Прогонит или нет?       Мамору долго глядел на Усаги, наверное, даже слишком долго. Потом, когда она была готова снова задать ему вопрос или извиниться за неуместные слова, вдруг усмехнулся и запустил в мокрые волосы ладонь, локтём облокотившись о колено. Он опустил голову и вздохнул.       — Ничего особенного, на самом-то деле, — Мамору поглядел на Усаги сквозь мокрые пряди, от чего ей показалось, что он даже лукаво смотрел на неё, если не насмешливо. — Я прозевал машину. Свою. И, кажется, мотоцикл тоже. Вода неумолима.       Усаги замерла, затаив дыхание. Конечно, это была тяжёлая утрата — многие уже потеряли практически всё из-за этой страшной непогоды. Но, чёрт возьми, так убиваться из-за какой-то техники, даже может и дорогой, которую всегда можно будет купить в любом магазине? Усаги этого не понимала и даже озвучила собственные мысли.       — Несмотря на цену — это то, что осталось от моих родителей, — Мамору выпрямился и серьёзно посмотрел на Усаги; на дне его красивых глаз плескалось огромное море печали и грусти. — Наследство, которое я пообещал сберечь. Но не смог, увы.       Он отвернулся от притихшей Усаги, которая мышкой сидела рядом с Мамору. Он вдруг показался таким далёким от неё — вполне вероятно, размышлял, как можно было бы найти пропажу, хоть частично.       — Ну, у тебя есть ещё квартира, — неуверенно сказала она, вспомнив слова Мотоки.       — С ней тоже непонятно что творится, — пожал плечами Мамору. — Кто знает, сколько еще будет идти этот чёртов дождь?

***

      Утром не случилось чуда, как надеялась Усаги: чтобы солнце выглянуло из-за туч и разогнало тяжёлые свинцовые облака. Капли всё так же барабанили по стеклу, вгоняя в тоску, а вот ветер немного затих. Да и Мамору несколько оживился, даже шутил над Усаги в своей обыкновенной манере, вгоняя её в краску негодования.       «Может, вчера он вообще притворялся?» — зло думала она, стоя перед зеркалом в их комнате и остервенело распутывая клоки волос.       Вчера Усаги забыла заплести банты в хвостики, чтобы так не трепались, и теперь пожинала плоды собственной лени.       Когда Мамору появился на горизонте, она расправлялась с последним особо вредным клоком. До слез в уголках глаз и проклятий на устах Усаги отчаянно дергала за непослушные пряди, ругаясь, на чём свет стоит.       — Что у тебя тут такое? — вскоре не выдержал Мамору и, отложив одолженную у дедушки Рей книгу в сторону, встал с кровати.       Он приблизился к Усаги и настойчиво отобрал у неё расчёску. Надувшись, Усаги скрестила руки на груди: неужели Мамору в самом деле думал, что мог расправиться с этим безобразием безболезненно? Или ему просто захотелось помучить её?       — Ну вот и всё, — довольный голос Мамору вывел Усаги из раздумий о насущном.       — Неужели? — она опасливо покосилась на свои волосы, придирчиво осматривая каждую прядь.       — Ужели, — кивнул Мамору, плохо стараясь скрыть усмешку.       Почему-то он не спешил уходить, лишь стоял рядом и странно посматривал на надпись на её футболке. Потом вдруг обернулся на неподалёку стоящий комод и, схватив с него маркер, быстро написал на ткани какие-то буквы. Отступив на шаг назад, Мамору довольно кивнул и вернулся на свою кровать.       Усаги же и слова не могла произнести, ошарашенная подобной выходкой. В безмолвном возмущении она развернулась к зеркалу и с неудовольствием отметила приписку «Mamoru's» сверху над надписью. «Мечта — сон? — Мамору». Чиба совсем рехнулся?       — Ненормальный! — выдохнула она почти на ультразвуке и, круто развернувшись на пятках, умчалась в ванную — смывать всё это безобразие. И чтобы Мамору не видел, как стремительно покраснели ее щёки, причем, вовсе не от злости.       Мамору только ухмыльнулся и снова уткнулся носом в книгу.       К вечеру всё-таки немного распогодилось, по крайней мере, дождь прекратился. Тучи все ещё висели над головами, давя на воспалённый разум, а где-то за горизонтом грохотала гроза, но смущённая Усаги не обращала на неё никакого внимания.       Красиво написанные рукой Мамору буквы ни в какую не желали отмываться: что Усаги только не перепробовала — все без толку. И сейчас она не хотела даже попадаться ему на глаза — внутри бушевал просто ураган эмоций. От негодования и ярости до тихого смущения и румянца на щёках. Простая шутка Мамору, какая-то банальная выходка затронули те струны души, о которых Усаги даже не подозревала. И теперь она не могла думать ни о чём, только об этих обычных, в сущности, словах. «Мечта Мамору» — она, Усаги Цукино. А было ли это правдой?       Она тихонечко выдохнула и сильнее сжала холодными пальцами металлические перила. Где-то далеко внизу плескалась вода, покрывая первые этажи многоэтажных домов. Усаги с грустью думала о своей милой комнатке, в спешке оставленной ею, и проклинала судьбу да небесную канцелярию, если она существовала, конечно.       Боковым зрением Усаги успела уловить чей-то приближающийся силуэт. Кто это мог быть? Папа, мама или кто-то из девочек? Она скосила глаза и с замиранием сердца узнала, кто это был. Одолженная у Рей юката ужасно хорошо сидело на Мамору, что Усаги внезапно осознала: ему категорически нельзя разгуливать в чём-то подобном. Иначе девичьи сердца — её уж точно — будут и дальше биться неровно и с перерывами.       — Оданго, тебе не холодно? — спросил Мамору, поравнявшись с Усаги. — Стоишь тут на ветру в тонком во всём…       — Мн-не н-нормально, — попыталась улыбнуться она и с ужасом поняла, как дрожал её голос. И вовсе не от пронизывающего кости холода.       — Да уж, я вижу, как нормально, — проворчал он, задержав быстрый взгляд на надписи на её футболке.       Улыбка тронула его губы: как солнце выглянуло, подумала Усаги. Она безропотно позволила Мамору укутать её в куртку, которая успела высохнуть после вчерашнего ливня. С наслаждением вдыхая еле уловимый аромат мужского одеколона, Усаги поняла, что готова была вот-вот сдасться на милость победителя. А когда Мамору крепко обнял её, прижимая к себе, то и вовсе позабыла, как дышать; все её ощущения устремились к сильным мужским рукам.       — Всё будет хорошо, — неожиданно даже для себя сказала Усаги.       Мамору вздрогнул и внимательно посмотрел на неё, когда она тоже повернула к нему голову и — внезапно — тепло улыбнулась.       — Ведь мы живы, — продолжала тем временем Усаги. — Значит, сможем сделать то, что можем и что должны.       — Действительно, — прошептал Мамору, не отрывая взора от её голубых глаз.       — Нужно только верить, — также тихо сказала Усаги и, не выдержав более этой сладостной пытки, закрыла глаза, сильнее прижалась к нему.       Она чувствовала, что и его объятья стали крепче, и внутренне ликовала, чувствуя необычайное тепло на сердце, которое принесло умиротворение в душу Усаги. Сейчас — здесь — ей было хорошо и даже очень. Хотелось продлить миг и как можно дольше оставаться в этом прекрасном видении.       Шорох заставил её открыть глаза. Усаги с удивлением смотрела, как Мамору, обломив невесть откуда взявшейся розе стебель, осторожно вставлял его в один из шариков оданго. Как только он снова обнял её, рука Усаги дёрнулась к голове. Тонкие пальчики ощутили нежные лепестки и парочку более плотных листьев.       — Откуда она была у тебя? — удивлённо выдохнула Усаги.       — Так, сорвал с куста, пока мимо шёл, — Мамору неопределённо пожал плечами. — Я подумал, что тебе может это… понравиться.       Он смущённо отвёл взгляд в сторону, но Усаги успела заметить еле заметный румянец на его щеках.       «Какая прелесть», — пронеслось у неё в голове.       Но Усаги не спешила что-либо говорить. Она лишь положила голову ему на грудь и наблюдала, как где-то вдалеке голубел маленький кусочек чистого неба. Может, всё-таки не зря случилась эта непогода, и чудо свершилось?