Десятый проходит над радугой

Главным врагом сержанта Солохина были не зловещие звездорылые с Тау Кита, и не собственные раззявы-подчиненные, и даже не капитан Артемьев, занудством способный довести до обморока. И уж точно не сбалансированное питание крупами перловыми, гречневыми и прочими по списку. Главным врагом стали золотистые пышные метелки. От шалфейного запаха сохло в носу и зудела башка, как в славные курсантские времена, когда Серега Солохин на спор отбелился в домашних условиях. Солоха страдальчески сжал переносицу пальцами, потом яростно поскреб затылок и еще яростнее – за ушами. Под ногтями осталась пара чешуек. - Че ты скребешься, блохастый, – Кумыс хрупнул остатками леденца, переворачиваясь на живот. – Говорил тебе Зоран: не тронь, хуже будет. - Это моя голова, и я ее чешу когда мне хочется! – объявил Солохин и почесался снова. - Сирожа-Сирожа, – вздохнул Кумыс. – Вот из-за этого у тебя в отделении казенные "двоечки"-то и пропадают. - Я ща кому-то "двоечкой" прям между глаз вмажу, – пригрозил Солоха. Леха радостно захрюкал, разложился поудобнее и демонстративно сорвал желтую метелку, тут же сунув конец в зубы. Пушистая хрень замоталась, переживая движения крепких резцов. Солоха нахмурился и чудовищным усилием воли удержался от очередного почесывания. - О, "пингвин" ползет, – меланхолично удивился Лось, сдвигая берет к затылку. - Не ползет, а подпрыгнул и завис ненадолго, – поучительно сказал Кумыс. Сержанты сдержано гыгыкнули. Шуточка обросла бородой по самые яйца, но произносить ее полагалось всякий раз при виде платформы приемщика. Примета. - А что это он ползет, кстати? – Лось приподнялся на локтях. – Кого из звездорылых забыли? - Это не я, – тут же внес ясность Кумыс. – Я не брал. Не в курсе. Любовь сержанта Кумысника вносить ясность по риторическим вопросам плохо поддавалась логике. Вторым именем Лехи давно стало "Когда я пришел, все так и было", особенно раздражавшее комвзвода. Солоха почесался еще раз и сел. Солнце порядком припекало живот и шпарило в глаз. Можно было напялить "Агаву" и отсечь поляризованным стеклом лишнее, но из чувства противоречия Солоха ограничился приставлением ладони ко лбу. Черно-белая громада "пингвина" в пиксельной маскировке медленно барражировала по небу. Коротенькие стабилизаторы поля подергивались: и впрямь пингвин лег на пузо и гребет, отталкиваясь куцыми крылышками. Туша поворачивала, целясь на линию дальнего взлета. Если присмотреться, становилось понятно, как быстро неповоротливый с виду корабль покрывает воздушные расстояния. Беззвучно и, как выразился бы Сеня Лапин, "экологичненько". - Он же сейчас над нами пойдет, – скривился Кумыс. – Фу ты блин, не могли по другому коридору проползти. Мать их! "Пингвин" добрался до сержантской дислокации. Холодная тень навалилась и придавила идущими сверху потоками воздуха. Метелки истерически зашебуршали, качнулись рыжие сосны и брызнули градом мягких иголочек. - Вали, вали отсюда, – Лось помахал растопыренной пятерней. – Не мешай людям загорать и наслаждаться светской жизнью! Пока опять по сопкам прыгать не заставили. Туша покорно поползла дальше, окутываясь мерцанием раскочегаривающихся стабилайзеров. - О, о, тепленькая пошла, – обрадовался Кумыс. Тень соскользнула, солнце снова набросилось на метелки, мелкие водоемы-лужи, водопады и трех сержантов, укрывшихся в зарослях черничника от исполнения долга перед Родиной и инвентарной комиссией. Солоха лег на спину, все-таки опустил визор и выкрутил максимальную поляризацию. Пластик добросовестно потемнел, и яркое солнце превратилось в чуть косматый кружок темно-желтого цвета. Солохин лениво прикрыл глаза. Кумыс с Лосем не менее лениво дискутировали на тему возможных личностей звездорылых, а "пингвин" уже наверняка пошел на стартовое кольцо, готовясь принять плюхающийся из стратосферы "молоток". На Лизетту, по соглашению союзных сторон, десантными кораблями не высаживались. Среди десятка-другого подходящих планет Лизетта давно использовалась в качестве общепризнанного полигона. Если пошерстить новостные ленты за последние двадцать лет, то в одном человеческом секторе можно было найти около сорока заметок. Самым привлекательным показателем служил удивительно высокий уровень нейтрализации: загрязнения разного класса бесследно исчезали с лица планеты лет за пять. Одно время ходили слухи, что на Лизетте хотят устроить всегалактическую свалку тяжелых отходов, но ленты пошелестели и свернулись. Таким же фиаско обернулись призывы "зеленых" присвоить планете статус заповедника. Заложив руки за голову, Солоха мимолетно пожалел, что не может тоже пожевать метелку. Острый вкус свежесорванного колоска наверняка помог бы изгнать воспоминания об "эффективном методе транспортировки", который восхвалял капитан Артемьев. Впрочем, зеленевший, как и прочие на борту "молотка". Степень капитанского позеленения слегка утешала готовых наблевать "избранных для исполнения долга лучшим образом". Говаривали, прорву лет назад к учениям подходили серьезно: высылали элитные части, брали лучшее вооружение и передовую технику. Очень быстро, вместе с финансовыми ревизиями, наступила ясность, что на хер никому учения не упали, и участвовать в них надо только чтобы кое-как поддерживать реноме союзного, открытого и прозрачного государства. Постепенно перестали выдавать понтовую снарягу, затем свернули особую элитность частей, а теперь и вовсе посылали тех, кто под руку попался. Солоха подписался лишь ради полагавшегося на учениях индивидуального питания, послабления режима и премиальных, компенсирующих риск загнуться от межгалактического поноса или лихорадки местного типа. Чтобы подотчетные бойцы не передохли, элоботов во всех напихали изрядно – до того, что первые два дня в туалет сходить нечем было. Потом, когда наномашины разобрались и перестали радовать хозяев крапивницей и прочими насморками, режим устаканился. В виде редких посещений очка с непредставительским результатом. Технику, впрочем, дали неплохую. Вместо типичных "Бекасов" полагались "Агавы" и даже усовершенствованные "Беркуты" для ночных выездов; полевой комплект полагался не из тяжелой полубрезентки, а из легких "паутинок"; загнанные под кожу ретрансляторы били до двадцати метров без усилков и переводили с шести основных языков в полном синхроне. Древние коллиматорные прицелы на огнестрелах заменили на объемный срез, вместо планок вкрутили модульные элементы. Необходимый минимум, чтобы не ударить в грязь лицом перед звездорылыми. Правда, у некоторых и рыл-то не было в прямом смысле слова, но раз они участвовали в учениях, значит, пыль в присоски надо было пустить и им. Заодно, по слухам, тут же обкатывали новые ходовухи легкой техники. Кумыс донес, что обновили парк "Дозоров", и втирал про модификации "Гризли", но в такой шик Солоха уже не особо верил. - Есть хочу! Вопль Лося выдернул Солохина из размышлений о величии земной армии на фоне всяких жабродышащих и фасетчатоглазых. - Сирожа-а, – страшным голосом продолжил Лось. – Сироженька, я есть хочу-у. Балабаса бы навернуть. - Ну сходи в чипок или до ближайшего фермхоза, – язвительно сказал Солоха. – Че уж там, нальют, небось, и молока, и сметанки, и шашлычок предложат, а как же. - Сержант Солохин, сделайте что-нибудь, – противным голосом протянул Лось. - Почему я? Лось подполз ближе, перевалился на локти и навис над Солохой баскетбольными сантиметрами и невинными голубыми глазами. - Ты ж ведьма, – вкрадчиво сказал он. Солоха ударил коротко и без замаха. Лось уклонился и, демонически хохоча, растянулся на своем месте. - Подлец ты, Сереженька, – подлил масла Кумыс. – Вот отощает Лосяра, и покинет на носилках ряды особого девятого сводного батальона имени Фуке де Бель-Ильб Шарль-Луи-Огюста... - И какой дурак такое обозначение придумал, – тоскливо вздохнул Солоха. – В жизни не запомню. Еще и девятый! - Сереженька у нас свинья, – с удовольствием ужалил Лось. – Не чтит великие имена. Солоха заворчал. Лось был прав: жрать хотелось. Кормить кормили, но строго по нормативам. А растущие организмы требовали дополнительных калорий, выраженных в нз-шных протеинах или хотя бы низменных пельменях. Однако смазать лыжи в Сочи до ближайших хозяйств не получалось. Особым пиететом к фермхозу Солоха не страдал, но беда в том, что ни фермхозов, ни полей, ни каких-нибудь сердобольных общинников на Лизетте не водилось. Аборигенов, с которыми можно поторговать гигиеническими портянками, тоже не развилось. - Слу-ушайте, – протянул Кумыс. – А может мы из-за этих неожиданно прибывших задниц тут дурью маемся вторую неделю? Типа, ждали почетных гостей? - Не дурью, а повышением навыков и улучшением уровня общевойсковой подготовки, – наставительно сказал Лось. - А-а, отъебись. Уровень он улучшает. Пузо ты улучшаешь? Лось фыркнул, надвинул на рожу берет и надул живот, выставляя его под сентябрьское солнце. Большинством голосов нынешние погоды приняли считать ранней осенью: тепло, в середине дня даже жарко, но по ночам подмораживает, ледком прихватывает лужи и кроет инеем золотистые метелки. Золота на Лизетте хватало: все отливало им, медью, бронзой, и лишь изредка просверкивало фиолетовым, подтверждая, что фотосинтез есть, и люди после парочки противоаллергических прививок дышать могут спокойно. От сезона к сезону количество пыльцы увеличивалось, но по осени сходило к научно высчитанному минимуму. Солоха представил, что тут творится в период цветения, и со сладострастным мазохизмом почесался снова. - Ладно, я пошел добывать рыбу, – объявил Кумыс. – Она здесь точно есть, говорю вам. Лось презрительно фыркнул и повернулся набок. Берет свалился. Солоха машинально скользнул взглядом по длинному узору татуировки и поднялся до самого сивого затылка. Узор острием разделял по-уставному короткие волосы и заканчивался ровно где позвоночник входит в черепушку. - Потом будете валяться у меня в ногах и рыдать, но будет поздно! – добавил Леха. Идея-фикс отыскать в безжизненных водах Лизетты что-нибудь живое не отпускала Кумыса с момента посадки. Официально прописанную стерильность планеты он считал дезой и заговором. - Слышь, Лось, – протянул Солоха. – А ломик у тебя в спине урановый или графитовый? Лось всхрапнул, вернул берет на место и грозно пошевелил пяткой, намекая, что борода у этой шутки начала потихоньку загнивать. Солоха вздохнул и прикрыл глаза. Кумыс возился, топтал метелки, и все резче начинало пахнуть шалфеем. Солоха терпел добрых полминуты, а потом злобно чихнул. - Леха! Ты или вали рыбу рожать, или ляжь! Все посевы перетоптал, слоняра хренов! - Молчи, ведьма, – гордо произнес Кумыс. Сержант Солохин зарычал. Лось заерзал и сел. Сдвинул берет к затылку, потянулся и смачно сплюнул в сторону. - Достал ты своей рыбой. Я вот сейчас немного отдохну, потом встану, пойду и буду купаться. А ты можешь тщетно упражняться в ловле мифических съедобных организмов. - Когда я начну не мифически набивать ими брюхо, посмотрим, как ты запоешь. Лось вновь издал презрительное фырканье. Потянулся еще раз, проверил длину щетины на бритой башке, почесал задницу и плюхнулся на спину. Солоха поежился. Если валяться в метелках, то припекало до испарины за ушами. Стоило сесть, как еле заметный ветерок тут же остужал. Первые несколько минут было приятно, потом хотелось накинуть футболку. Кумыс попрыгал на месте, сорвал метелку, сунул в зубы, злобно хихикнул под нос и устремился к лужам. Солоха приставил ладонь ко лбу, надеясь, что по пути Кумыс застрянет пальцем в какой-нибудь расщелине и навернется на радость товарищу. Однако Леха проскакал полагающиеся метры бодро и без задержек. Попрыгал на пологом берегу, обтирая одну ногу о другую, разбежался и с воплем ухнул в лужу. Громовой всплеск ударился об известняковые камни, затерялся в лабиринте и стих. - Дурак и не лечится, – прокомментировал Лось. – Всю рыбу распугал. - Какая рыба, – Солоха перевернулся на спину. – Он там разве пару инфузорий подхватит. - А это заразно? – с подозрением уточнил Лось. Солоха заржал себе под нос. Совместное учение сил Симмахии проходило вяло, как попытки секса после химиотерапии. Разновидовцы ходили друг перед другом гоголем, демонстрируя ништяки. Периодически совершались совместные забеги по местным говнам, но не более. Того и гляди, могло дойти до торжественных парадов. - Слуш, а ты видал, какие у халик броники стеклянные? – словно подслушал Лось. – До сих пор перед глазами стоят. Смешно! - Ага, очень смешно было, когда я в такой врезался, – заворчал Солоха. – На это намекаешь? - Да не, – Лось махнул рукой, покрутил запястьем и попробовал цапнуть проплывающую по сиреневому небосводу тучку. – Просто вспомнил. С виду – пробирка как есть, а на деле крутая штука, аж зависть берет. - Угу. Разных приблуд и типов брони они перевидали в огромном количестве. Некоторые больше напоминали художественные штучки, чем реальную броню. Халик смутно походили на кавалерию императора, базирующуюся в британском Союзе. Там в последние годы мода на монархию расцвела с новой силой. В основном ради привлечения туристов на затухающие территории. Поговаривали, что униформа гвардейцев позаимствована с каких-то средневековых карнавалов, проводившихся в племенах Рио и Жанейро. Во всяком случае, ничем иным, кроме первобытного строя, перья в жопе и султан из перьев же на башке объяснить было нельзя. Халик в прозрачных декорированных брониках выглядели несколько элегантнее. Георг Шестой, монарх всея Британского Союза, наверное, удавился бы от зависти, увидь их на расстоянии вытянутой руки. Солоха же имел честь познакомиться с доспехами лично. Сержант Солохин пилил на "Дозоре", когда впереди оказалась высокая стройная фигура. Если совсем честно, Солохе очень захотелось слегка поддать бампером под жопу, видневшуюся из-под шикарного плюмажа, спускающегося от "шлема" вдоль спины. И он поддал. Бампер погнулся, сержант прикусил язык, а потом еще неделю Ким-Кимен выдавал ему подсрачников по малейшему поводу. Для халик в официальном извинении набрехали, что у союзников по вечерней темноте развивается куриная слепота. Подбитый бампером проявил снисхождение и пожелал оплатить ремонт покореженного обвеса, но тут взыграла гордость человечества, и армейцы отказались, невзирая на протесты Солохина. Теперь стоимость бампера нудно вычиталась из ежедневных командировочных. Иногда Солоха задумывался, на кой хер он вообще поперся служить Отечеству в рядах доблестных вооруженных сил. Потом вспоминал о карьерных перспективах в родном сельхозрегионе, и все сомнения тут же рассеивались. - Я к ним подкатывать пытался, а они интеллигентные такие, вежливые, пидорасы, – пожаловался Лось. – Ни в какую не соглашаются. - Так я не понял, ты к ним за броней подкатывал или чтоб за ляжки пощупать? - Параллельно, – выпятил грудь Лось. Солоха сдавленно заржал. Сержант Рогачев заработал кличку не только в честь фамилии, но и из-за неуемного желания вступать в сношения с любым одушевленным и более-менее разумным предметом. Хотя насчет последнего Солоха не был уверен. Бойцов из подразделения Рогачева он бы разумными не назвал. Лось перекатился поближе, сощурился и уставился на товарища. Солоха осклабился еще шире и показал ему средний палец. - Сирожа, а Сирожа, – вкрадчиво сказал Лось. – А ты какой ориентации, Сирожа? - Не подходи, убью. - Да ладно, я разочек, – змеиным голосом прошелестел Лось. - Из дружеских побуждений не даю! - Целомудрие – самое неестественное сексуальное извращение! Офицер-девственник не способен вникать в нюансы службы! - Хрена себе как заговорил! – возопил Солоха. – Лосяра! - Лось – нежное животное! - У этого животного хер до колена! Отвали, дурак озабоченный! Лось загоготал и полез товарища валтузить. Под сосредоточенное пыхтение и хрипы Солоха пару раз проехался башкой по метелкам, раздавил их пуще прежнего и пал жертвой собственных чихов. Лось навалился сверху, торжествующе хрюкая, блокировал коленом сопротивление и жамкнул товарища за задницу. Солоха проглотил очередной чих, замычал и замотал головой, отчаянно жмурясь. Лось скатился в сторону, оперся на локоть и жамкнул снова, но уже за ляжку. - Лось, отстань, – прогундосил Солоха. – Это не по уставу. - А может, я проверяю товарищеский боевой дух, – гыгыкнул Рогачев, но руку убрал. - Что ж тебе неймется. – Солоха нашарил берет и водрузил себе на нос, отгораживаясь от солнца поверх "Агавы". – Тебе полроты дает на регулярной основе. Что еще надо? - А почему все время я работаю? – патетически вопросил Рогачев. – Может, у меня мечта – лежать, ничего не делать и получать заслуженные оргазмы по выслуге лет. - Иди в пень. В лужах забултыхались. - Че вы там треплетесь? – крикнул ловящий мифическую рыбу Кумыс. - Сержант Рогачев меня насилует! – проорал Солоха. - Да неужто! – радостно заголосил Кумыс. – Мои пятьсот кровных терриков! - Какие еще, блядь, кровные, сволочи?! – ответно заорал Солоха, отбиваясь от Лося ногой: Рогачев применил запрещенную внутренними конвенциями щекотку. – Да еще в устаревшей криптовалюте! - Пари, – кокетливо объяснил Лось, слегка отступая. – Ставки на сержанта Солохина. Солоха зарычал. Полгода назад произошли душераздирающие события: Кумыс внезапно свернул фитилек, и они с Лосем сошлись, как два атомохода в узкой протоке. Пару месяцев бушевали страсти, Солоха регулярно оказывался в эпицентре военных действий, неоднократно призывался в свидетели, секунданты, адвокаты и просто так, на всякий случай. Потом взаимодействие сержантов пошло на спад, и Солоха вздохнул с облегчением. Сейчас он уже не мог с уверенностью сказать, сохранилось ли между этими двумя что-нибудь больше дружеских отношений. Но из вредности до сих пор периодически изрекал "Мы с Лосярой ходим парой", в ответ на что Лось затягивал нравоучительную речь о вреде ревности, а Кумыс многозначительно ухмылялся. - Ради моей финансовой состоятельности! – страстно сказал Лось, вытягивая губы трубочкой. - Подите на хер, я вас не знаю! – взвыл Солоха. - Опять пытается принудить к рабскому труду хером?! – радостно заржал Кумыс. – О! Поймал! Айбля! Кусается, сука! - Бросай эту гадость! – заорал Лось во всю мощь легких. – Если за хер укусила, точно отвалится! А в альтернативных случаях посинеет и пройдет! - Тебя там ничто кусать не может, кроме твоей совести! – добавил Солоха. Якобы укушенный Кумыс, матерясь и проклиная всю Симмахию разом, полез на камни. Лось перестал домогаться чужих ляжек, сел и с интересом уставился на представление. Изрыгая ненависть, Леха преодолел барьер в виде скользких камней и взгромоздился на желтую глыбу. - Охренеть! – объявил он. - Хер цел? – осведомился Лось. - Палец! Она цапнула меня за палец! Кумыс выставил указательный палец, словно флаг полка. Издалека ни черта не было видно - Сегодня же попрошу Газуфа сетку сплести! И завтра вернусь сюда со страшной местью! Членистоногие, мать их! - Да ты о камни оцарапался, – хмыкнул Солоха. - Иди сюда, поцелую, – предложил Лось. – Старинные методики лечения любой херни. - Ага, как же, – снизив тон до нормального, отозвался Кумыс. – Сереженька тебе не поддался, и ты теперь ко мне шпалочки выкладываешь? - Сереженька своего счастья не понимает, – протянул Лось и глянул через плечо. - Сереженька прямо всю жизнь мечтал под оком "стервятников" нести службу кверху жопой, – передразнил его интонации Солоха. – Чтоб они всего меня картографировали, ага. - Между прочим, в древних воинских образованиях... - Да твою же мать! – возопил Кумыс, перебивая речь Рогачева. – Блядь! Солоха мигом сел. Вопил Кумыс искренне, будто с ним происходило неприятное. Лось перестал корчить знатока древних обычаев и пружинисто вскочил на ноги. - Чертов гель! – оповестил товарищей Кумыс. – Током бьется, зараза! Солоха только хотел облегченно вздохнуть, как резко и сильно запахло озоном. Смешиваясь с шалфейными ароматами, запах ударил в ноздри. Солоха вдохнул, поперхнулся, затаил дыхание и зажмурился в отчаянной попытке взять нос под контроль. Но не выдержал. Богатырский чих грянул на всю округу. - Дебилы! – вновь дал знать о себе Кумыс. Солоха задрал голову. Чертов "пингвин" шел на посадку, по обыкновению вынырнув из ниоткуда. Воздушных волн и сотрясений тропосферы не возникало, но побочка от структурирования заряжала пространство колючим электричеством. Кумыс, со своей любовью к двойным гель-браслетам, получил веселых ощущений на грузовой борт и маленький контейнер в придачу. На этот раз "пингвин" бесшумно прошел стороной. Солоха искренне порадовался: на минуту-другую попасть под брюхо идущего на посадку приемщика ничем не грозило, но волосы электризовались даже в носу. - Слышал я от Роже, что не хватало нам какого-то особого отряда для полного равновесия, – поделился Лось. – Если это они прилетели, то плакали наши халявные сверхурочные. - Зато, глядишь, пожрать будут давать побольше, – в противовес обрадовался Солоха. – Боец должен быть каким? - Художник должен быть голодным! – проорал Кумыс, преодолевая россыпь оранжево-желтого щебня. – Бля! Ай! И эти колются, мать их! - С идеальным соответствием роста весу, физически закаленным и постоянно готовым к приему пищи, – продекламировал Солоха, подняв руку с невидимой поварешкой и важно дуя щеки. Лось захмыкал. Солоха, чуя, что пародия на батальонного повара удалась, осклабился. Кумыс добрался до них и плюхнулся мокрым задом прямиком на казенную форму. - Что за жопа, – мрачно сказал он и выплюнул изжеванный колосок. – До сих пор дергает. - Так как насчет целительных поцелуев? – жизнерадостно предложил Лось. - В столь сложной политической обстановке я вынужден воздержаться, – строго возразил Кумыс, оглядывая палец со всех ракурсов. - Я молодой растущий организм, мне по квоте положено! – возмутился Лось. Кумыс замахал на него свободной рукой и предупреждающе выставил пятку. Трубно вздохнув, Рогачев потянулся и взял его за запястье. Кумыс почти обиженно выпятил губу. Лось внимательно осмотрел и предъявленный палец, и сидящий на кисти двойной контур умного геля, а потом хмыкнул. Солоха тоже хмыкнул. Лось обладал дивным даром утихомиривать самых буйных. Ему давались в руки все подряд, наверное, дался бы даже капитан Артемьев, если бы Лось вздумал посягать на командование. Однако сержант Рогачев свято блюл иерархию. - Так у тебя ж гель отбойные частоты ловит, – Лось потыкал для наглядности. – Два сразу нацепил, конечно, пробивать будет. Во ты дубина. Усилок где? - Понятия не имею! Это не моё, я не брал. Туша "пингвина" плавно и беззвучно пошла на посадку. Сержанты проводили ее уважительными взглядами. Выглядело, будто "пингвин" творит чертову магию. - Давайте хоть поспорим, кто прилетает? – предложил Кумыс, пытаясь отнять руку. – На тушенку! - Какую тушенку? – с подозрением протянул Лось. - Ты что, закрысил НЗ от товарищей? – поддержал Солоха. - Че сразу закрысил? – надулся Кумыс. – Сказано же: неприкосновенный! На случай полного пиздеца. Сосны зловеще зашуршали. Солоха метнул на них взгляд, полный служебной бдительности. Враг в соснах не обнаружился. "Дозор" стоял мирно, едва заметно посверкивая неуместной маскировочной зеленью сквозь сетку. Рулоны золото-медной сетки выдавал прапорщик Гаспилс, стеная от невыносимой жадности, душившей его за каждый погонный метр. Если вслушиваться, можно было решить, что Гаспилс лично сусалил и золотил километры сетки, вкладываясь последними штанами и немножко правой почкой. Под беретом, мирно лежавшим на сброшенной куртке, неожиданно скрипнуло. Солоха прищурился и осторожно положил ладонь на тулью. Кумыс перестал бухтеть насчет якобы укушенных пальцев и чуть сдвинулся в сторону. Лось вытянул шею. Животных, змей, насекомых и прочей гадости на Лизетте замечено не было. Периодически Солоха со скуки пускался в рассуждения, куда подевалась жизнь, которая должна кипеть на планете в соответствующую геологическую эпоху. Скрипнуло опять, а потом Кумыс зашипел и задергал запястьем. - Так это ж рацуха! – опомнился Лось. – Ну вы дебилы! - Че сказал? - Одного током бьет, у другого гарнитура заходится, а они сидят и дрочат тут на солнышке, – суммировал Лось. – Ну и лохи! Солоха ткнул ногой, однако Лось уклонился. Чужого пальца он не отпустил, и Леха с грязными выражениями почти шлепнулся на него, сбалансировав в последний момент свободной рукой. - Вот видишь, Сереженька, как ко мне падают в объятия, – намекнул Рогачев. – Бери пример! Солоха отмахнулся и поднял берет. Легкую гарнитуру-усилок он запихнул внутрь, чтобы не отвлекаться от медитации на метелки. Конструкция привычно поддалась под пальцами и жестко застыла. Сломать такую "умную" дугу не получалось даже у Лося, хотя он и старался изо всех сил. На спор с лейтенантом Ким-Кименом. Не сломал, и был нещадно лейтенантом осмеян прилюдно. Нахлобучив гарнитуру, Солоха прокашлялся, сделал страшные глаза и щелкнул пальцами возле уха. - База, Хомяк-один на связи, - сурово доложил он. Сержанты дружно закатили глаза и осклабились. У подполковника Ротманна было отвратное чувство юмора, с которым он поименовал все войсковые единицы, устроив на базе сущий зоопарк. - Хомяки хуевы! – поприветствовал знакомый голос в ухе. – Сержант Солохин! Где увольнительная записка? - Так нет увольнения же, тащ Ким-Кимен! – возмутился Солоха, вытряхивая из кармана кубик громкой связи. - В Сочи сгонять решили? – грозно уточнил Ким-Кимен. – Самоволочка! - Никак нет, тащ лейтенант! – Солоха ткнул в кубик. – В рамках ведения разведдеятельности выдвинулся на позиции в места предполагаемого столкновения с противником! Ким-Кимен захмыкал. - А остальные где? – неожиданно поинтересовался он. - Посторонних не присутствует! – отрапортовал Солоха. Кумыс закатил глаза еще сильнее и начал корчить рожи, даже не думая покидать дружеские объятия Лося. Солоха погрозил ему кулаком. - Да уж конечно, – почти хрюкнул Ким-Кимен. – Самоволка на подотчетном БРМ, да еще и с привлечением посторонних лиц! Сер-ржанты. Особенно этого жирного! - Това-арищ лейтенант! – басом взревел Лось. - Ага! – радостно закричал Ким-Кимен. – Прокололся! Кумыс извернулся и с размаху отвесил Лосю подзатыльник. Рогачев обиженно заморгал и выпятил губу. - Я не жирный, товарищ лейтенант, – прогундел он. – Это масса! - В жопе у тебя масса, – безжалостно сказал Ким-Кимен. – Каловая. Живо дуйте обратно, пока Ар-ртемиев не устроил общий сбор. Я никого прикрывать не собираюсь. - А что случилось-то, тащ лейтенант? – не выдержал Солоха. - Наприлетали тут, – буркнул тот. – Ох и придется всем Родину защищать. - Тащ лейтенант, а какую из? – запаясничал Кумыс, наконец-то выбравшись из хватки приятеля. – Вы за Владивосток или за Амур? Или за Камчатский конклав? - Я ща устрою кому-то Фукусиму! – заорал Ким-Кимен. Солоха представил, как маленький жилистый потомок то ли японцев, то ли алмазных кланов Якутска краснеет пятнами. – Мухой назад! Если я вынужден буду отлавливать вас лично, то это будет поездка по вашим телам на БТР с мелкими гусеницами, чтобы было больнее! - Так точно! – хором гаркнули все трое. Связь оборвалась. Метелки шуршали, в районе луж негромко булькали гейзерные ключи. Невыловленная рыба пряталась в неизвестности. - Допрыгались, – резюмировал Кумыс. - Вот это я называю пиздец, – сказал Лось. – Доставай тушенку! * * * "Дозор" уверенно пер сквозь метелки, мягко качаясь на буграх. Раскатывающие по Лизетте части и полки за полторы недели так и не смогли выдолбить ни одной колеи. Даже супертяжелая техника, пройдя по равнине, не оставляла следов. Вездесущие метелки терпеливо пережидали угнетение, чтобы расправиться и заколоситься как ни в чем не бывало. Саня Лапин успел пофилософствовать в зловещем ключе, мол, планета только и ждет, чтобы сожрать всех вторгшихся – потому-то ей и не нужны никакие собственные организмы – и затереть улики. Сегодня тут была шагающая крепость баскийцев, а завтра уже растет сосна и парочка черничников. Лось мурлыкал под нос, выдавая особо мелодичные рулады на кочках. Кумыс держался за страховку и с детским восторгом старательно подпрыгивал всякий раз, когда срабатывали рессоры. Солоха старался держать себя в руках, тем более, ему достались джойстики управления, но то и дело накатывало искреннее восхищение. "Дозоры" поставили на поток недавно, едва за месяц до того, как на горизонте замаячили перспективы совместных учений. В сравнении с рабочими лошадками трехсотого года выпуска БРМ выглядел как коллекционный штурмовой слон при дворе британского императора: мощь, энергоемкость и даже чуточку комфорта. Помимо прочего, БРМ почти умел летать. Мощно толкнуться отстрелочными бустерами и преодолеть расщелину до двадцати метров был способен без проблем, если верить ТТХ. Правда, только один раз. - Интересно, что пожрать дадут, – сказал Лось, переставая мурлыкать. Солоха покосился в обзорник. За спиной остались лужи – Кумыс упорно кликал их мамонтовыми – и над ними отчетливо курился золотистый пар. Потом он покосился на товарищей, осмотрел собственные руки и убедился, что нежный загар пленкой лег на всех троих. Еще пару недель, и можно запрашивать статус лизеттианских аборигенов. - Хорошо бы бифштекс, – мечтательно вздохнул Лось. – Знаете, из того сорта говядины, как там его... "критский бык", мраморная, во. Лопаточная часть, м-м – пальчики оближешь! - Кумыс, дай ему уже тушенки, – посоветовал Солоха, всматриваясь в туманную даль. – Иначе я сам ему лопаточную часть выгрызу и скажу, что так и было. - Я подтвержу, – согласился Кумыс, шаря под сиденьем. – Вот я мирно купался, а когда пришел – сержант Рогачев уже обгрызенный по периметру. Я не участвовал. - Юмористы хреновы, – презрительно сказал Лось. – Где моя тушенка? Купола базы проступали сквозь сиреневую дымку на горизонте. "Дозор" пожирал километры. По правую руку рельеф резко пошел вниз, и ленивая река, берущая начало чуть выше мамонтовых луж, разлилась жидким золотом. Солоха опустил "Агаву", отгораживаясь от металлического свечения. Кумыс вытащил из бардачка визор и лихо нахлобучил поверх берета. Лось упорствовал в нелюбви к технике: расковыряв пакет с тушенкой, он болтал там ложкой, бормоча неприятное о службе продуктового обеспечения. По мнению Лося, в тушенке было слишком мало настоящего мяса и слишком много подозрительных составляющих. - Чтоб я тебе еще раз дал! – не выдержал Кумыс. Лось поднял голову и посмотрел на него одним глазом. Солоха громко хмыкнул и шевельнул джойстиком, огибая группку сосен, зацепившихся за глыбы песчаника. - Это я про тушенку, – уточнил Кумыс. Лось хрюкнул и вернулся к поискам истины в генных модификациях. Солоха, давя ухмылку, начал посвистывать. Вопрос питания явно заботил Лося куда больше собственной карьеры. Благополучно сбежав из-под родительской опеки Александр Рогачев, по его же выражению, собирался точить казенный харч, таскать казенное барахло и сдавать нормативы из казенного оружия, пока не надоест. А за званиями пускай другие охотятся. Пять минут спустя "Дозор" вынырнул на облагороженную территорию. В силу предписаний экологического комитета, поступить любимым армейским способом – выжечь и забетонировать – не удалось, и место базирования напоминало шабаш в летнем поле. Повсюду нахально торчали метелки, стенд с отличниками подготовки приютился под разлапистой сосной, а в зарослях черничника сидел прапорщик Гаспилс. - Не подходите, ироды! – заунывно восклицал прапорщик. - А отчетность-то вот она! – торжествовал председатель инвентарной комиссии. – Вашу бабулю, Гаспилс, сколько раз говорено? За каждый винтик – жопу в скипидар! А потом скипидаром в жопу! Члены комиссии охотно поддерживали идеи наскипидаривания прапорской задницы. - Ого, – Лось оперативно пихнул тушенку под сиденье. – Страшные дела творятся. Я думал, они еще с утра свернулись. - Это ж Самрятин, – откликнулся Кумыс, съезжая по сиденью и натягивая берет на нос. – Зверь-машина. Небось опять Адриенце нажаловался, что носовых платков и кокард не додают. Кому эти платки носовые нужны? Солоха откашлялся и грозно чихнул. - Мне нужны, – сказал он, аккуратно уводя БРМ в сторону. - Ага! – вскричал Гаспилс. – Вот они, голубчики! Вот на кого я трачу лучшие погонные метры подотчетного инвентаря! С них и спрашивайте! Солоха махнул ладонью, и стекло послушно поехало вниз. - Че ты гонишь, Гас! – завопил он, вываливаясь в окно. – Я за каждый поганый сантиметр расписывался! - Погонный! – взвыл Гаспилс, от избытка чувств пытаясь выпрыгнуть из черничника. Только того и ждавший Самрятин сграбастал прапорщика за хлястик и затряс, словно терьер, изловивший крысу. Под вопли погибающего начальника обеспечительной части БРМ покатил дальше. - Так, а это что такое? – неожиданно встрепенулся Лось и тоже махнул рукой, приказывая своему окну открыться. По левому борту из-за группы сосен посыпались рядовые шестого подразделения с вакуумными уловителями в руках. Узрев командира, свесившегося из транспортного средства, рядовые построились, убрали инвентарь внутрь строя и попытались с залихватской песней убраться подальше. Судя по виду, подразделение квасило нещадно. Рожи пылали, глаза блуждали, вакуумные уловители норовили занять положение табельного оружия. - Ага! – заорал Лось. – Стоять! Еще не все иголки собраны! Рядовой Зорба! Доклад! БРМ плавно снизил скорость, остановившись на пути планирующих бегство павлинов. - Тащ сержант, работы по уборке территории проведены в полном объеме! – принялся докладывать чернявый Зорба. – Однако из-за явления пиздоры... ой, то есть, сил союзников все эти сраные... то есть, местные сосны осыпались вторично! - Каких союзников? – прищурился Лось и свесился еще сильнее. - Яуты, – охотно пояснил рядовой, явно используя любую возможность притормозить уборку иголок. - Ух ты ж епт, – задумчиво протянул Кумыс. – Вот теперь точно несладко придется. - Товарищ Рогачев, втяните корпус в служебный автомобиль, – кисло сказал Солоха. – Кажется мне, что возьмут нас вскорости за белые ягодицы и начнут орать диким голосом. Предлагаю всем в срочном порядке разойтись по подразделениям, чтоб там с невероятным энтузиазмом провести краткий курс молодого бойца. Зорба тянул шею, пытаясь рассмотреть говорившего, и когда Лось зловеще откашлялся, едва не присел на месте. - Иголки отставить, – скомандовал Лось. – Построение через пятнадцать минут. И чтоб я запаха ни от кого не чуял! Спирт вас иссушает, а вы не мелиораторы, и здесь воинская часть, а не каспийские болота! - Так точно, тащ сержант! – заорали бойцы, деликатно стараясь дышать в сторону от БРМ. Лось махнул рукой и втянулся обратно. - А я только-только у Газуфа сеточку хотел попросить, – грустно сказал Кумыс. Достал из кармана очередную метелку и сунул в зубы. - Ничего, завалишь пару союзников, срежешь с них трофейные трусы в сеточку – и будет тебе снасть для рыбалки, – утешил Солоха. Лось загоготал и полез обратно за тушенкой. Закатив "Дозор" на площадку ТО, сержанты вытряхнулись, и Лось с Солохой тут же закурили. Кумыс презрительно достал портсигар, барским жестом извлек из него оранжево-голубой леденец и щелчком отправил в рот. Лось чередовал затяжки с заглядыванием в пакет из-под тушенки, словно там могла зародиться очередная порция. Солоха ждал, пока группа осмотра закончит с первичной проверкой казенного транспорта, и переминался с ноги на ногу: в ботинок закралась иголка и нещадно там кололась. Ангар техосмотра стоял на все тех же метелках, и пушистые колоски пробивались даже сквозь плотную ткань. Техотделению светило долго выковыривать упорную растительность из оборудования. - Опять по лужам ездили, – обвиняюще сказал Зельман, наблюдая за действиями техников. – Вон, вон, все колеса засрали. - Брат, да ты что, это боевая машина, ей ли не быть засранной, – отмахнулся Кумыс. - Вот я выпишу разрешение, и тогда, – торжественно сказал Зельман, – тогда я заставлю вас языками вылизывать подотчетную технику! Молоточки технического подразделения у него на погонах грозно блеснули. - Чисто, – отрапортовал главный среди маслопупых. - Боже! – искренне вскричал Солоха и кинулся в теплые недра БРМ. - Гондоны ищет? – уточнил Зельман снаружи. - А как же, – охотно согласился Лось. – Ебать мозги подчиненным без защиты – дело гиблое, можно таких паразитов нахвататься... Сержант Солохин яростно колотил сдернутым ботинком по рулевой колонке. - Сдрисни оттуда, мозговой паразит! – велел Зельман. – Мы встаем на подзарядку! Расписавшись в путевых листах, Солоха небрежно отдал честь и первым проследовал к выходу. Лось с Кумысом потащились следом, энергично переругиваясь насчет запасов НЗ и возможности его прожирания в свободное от воинской обязанности время. У входа затаился Ким-Кимен. - Ага! – поприветствовал он любимых подчиненных. - Бойцы, назад! – трагически сказал Солоха. – Отступаем! - Поздно, вы окр-ружены! Ким-Кимен громогласно захохотал. Как столько смешливости и громкости умещалось в одном маленьком сушеном якуте, Солоха сказать затруднялся. Комвзвода одновременно ухитрялся материализоваться в нескольких местах и повсюду сеял дисциплину и воспитательные меры, не забывая при этом развлекаться. - Долго я смотрел сквозь пальцы на поведение вверенных мне подразделений, – торжественно сказал Ким-Кимен. – Но теперь мое терпение закончилось. Приходит время платить по счетам. Стоять, жирный! - Товарищ лейтенант! – обиженно забасил Лось, занимая позицию "смирно". - Жирный-жирный! Ким-Кимен оббежал его дважды, размахнулся и дал тычка локтем в бок. Лось демонстративно надул щеки, но даже не пошевелился. - Опа! Ким-Кимен пробил прямой левый. Лось выкатил глаза, покраснел, однако по-прежнему делал вид, что его это не касается. В глубине ангара злобно посмеивался Зельман. - У, подушка какая, весь удар гасит, – позлобствовал Ким-Кимен. - Товарищ лейтенант, это пресс! – возмутился Лось. - Да знаю, знаю, не мычи! Ким-Кимен хлопнул его уже по плечу, для чего пришлось подпрыгнуть, заложил руки за спину и откашлялся. - Итак! Р-равнение на меня! Не слышу единого щелчка при повороте голов! Сержанты выстроились и поравнялись. - Текущая обстановка такова, – Ким-Кимен принялся раскачиваться с носка на пятку. – Шестнадцатого условного сентября две тысячи четыреста пятого года в тринадцать ноль-ноль группа войск предполагаемого противника, они же союзники, совершила успешное приземление на Лизетту. В связи с чем ленивые жопы переводятся в авральный боевой режим, и как только союзники объявят о готовности, будет развернуто массовое тактическое мероприятие под названием... Выразительная пауза зависла в золотистом воздухе. - Совместные учения сил Симмахии! – пролаяли сержанты в унисон. - Вер-рно! Ким-Кимен еще несколько секунд раскачивался, оглядывая подчиненных, а затем остановился и кивнул. - Вольно! Разойтись. И вымойтесь уже, товарищи сержанты. Это что за золотые инкрустации? Кумыс, на которого неинтеллигентно указал пальцем лейтенант, тут же с преувеличенным вниманием начал себя оглядывать. Солоха потер нос. - А планы-то будут? – подал голос Лось. - Будут вам и планы, и ордена, и трофеи на капот, – проворчал Ким-Кимен. - Ну хоть предварительно? – заскулил Лось. Сержант Рогачев непредвиденные ситуации терпеть не мог, а местами даже ненавидел. Кумыс регулярно подкалывал, мол, у Лося мышление квадратно-гнездовое и покрашенное. Лось отбрыкивался, что он, как грамотный руководитель, хочет заранее расстелить страхующие маты везде, где возможно, и если на каком-то месте, куда упадет он и вверенное ему подразделение, матов не окажется, то Лось, как ответственный руководитель, будет крайне огорчен. И не поздоровится никому. К концу речи Кумыс обычно начинал зевать во всю пасть. Солоха, выступая слушателем подобных речей, презрительно улыбался, поскольку натура Лося всякий раз перебивала рациональный разум и втравливала Рогачева в немыслимые идиотские происшествия. - Предварительно все будут в мыле носиться по сопкам и показывать чудеса пальбы по передвижным мишеням, – разъяснил Ким-Кимен. - Бронебиатлон, что ли? – изумился Кумыс. - Война план покажет, – неопределенно откликнулся лейтенант. – Ладно, топайте, пока сакура моего гнева не опала на ваши головы лепестками проклятий. Дружно хрюкая, сержанты немедленно потопали в указанном лейтенантом направлении. Направление было строго на полевую кухню. - Лось, а ты куда собрался? – на ходу Солоха хлопнул того по плечу. – У тебя ж через пару минут построение. - Че? - Склеротик, – с удовольствием сказал Кумыс. Метелки издевательски шуршали под ногами. Лось разинул рот, потом вдарил по лбу и тут же полез за гарнитурой. Кое-как зацепив ее за уши, откашлялся и пощелкал пальцами возле мочки. - Э! Зорба, слышь, ты? Ага. Это, скажи зелени, я сегодня неимоверно добр, построение отменяется! Потеряйтесь куда-нибудь, но если Ким-Кимен или Адриенце вас запалит на делах, несовместимых с честью избранных воинов, я вас прикрывать не буду! Че? Ага... Лось на ходу покивал, буркнул что-то одобрительное и снова щелкнул пальцами. - Охреневшие, – пожаловался он. – Нет бы десантуру одну отправить, на кой черт всю эту карусель затевать надо было? Мои фазаны по полтора года едва-едва оттянули, и вот теперь бегай за ними, оберегай, чтоб иголка инопланетная в жопу не впилась. - Кому как, а я за командировочными, – внес ясность Кумыс. – У меня подразделение прекрасное. Все дисциплинированы по самое не могу. Это у тебя вечно кто-нибудь или напьется, или халик с бабой перепутает. Лось, сжавший было кулак, просветлел лицом и ухмыльнулся. Солоха обошел торчащий по дороге пенек – из центра уже упруго и независимо пробивался первый росток будущей сосны – и тоже заухмылялся. - Хали-ик, – мечтательно закатил глаза Лось. – А я бы попробовал. - Кто б сомневался, – ядовито сказал Кумыс. На подходе к столовой слышался шум молодых здоровых организмов из второй смены, потребляющих сбалансированный рацион. Эмилио, как обычно, громыхал на всю кухню, жалуясь на скудность рациона, свою горькую судьбу батальонной стряпухи и неблагодарных прожирателей его кулинарного таланта. У входа втихаря покуривал санитарный врач, при виде сержантов прикрывшийся было ладонью, но тут же расслабившийся. Неблагодарные прожиратели гомонили на пару десятков голосов. Среди прочих особенно выделялась десантура. Солоха прислушался и скривился. "Воздушные коровы" полностью захватили весь фронт деятельности и с первого дня активно тренировались. От бесконечных прыжков с параглайдом даже у Лося кружилась непрошибаемая голова, а Гаспилс бросил считать метры страховки уже на второй день, грустно призвав громы и молнии на неспокойные десантные задницы. Капитан Юкич громогласно требовал от Гаспилса не ссать и обещал ему внеочередное повышение, если "ержов скряга" подсуетится и выделит еще кое-каких веселых расходников. Десантура гоняла над базой, утихомириваясь только на время проходки "пингвина" и не стесняясь потягаться с прочим птичником. Солоха готов был поклясться на магнитке "Дозора", что не угомонялись проклятые рожи даже по темноте. Как минимум раз за ночь он просыпался не от того, что кто-то в соседней ячейке портит атмосферу, а из-за молодцеватых воплей, проносящихся высоко над куполами лагеря. На Лизетте конкуренцию десантникам составляли разве что пресловутые халик. Солоха подслушал, как Адриенце и Ким-Кимен зарубились, кто кого перелетает. Но до сих пор заруба не разошлась в силу ослиного упорства всех участников полетов. Сам Солоха высоту не любил и на уровне парашютного прыжка начинал блевать, поэтому десантников рассматривал как вредителей и потенциальный источник падающих на голову неприятностей. - ...А они такие заходят на посадку, в смысле прям с "пингвина" – опа! Поскакали блохами! Возбужденный бас ударил по ушам, едва троица просочилась в гостеприимно открытые двери. Рассказывал младший сержант с непроизносимой фамилией. То ли Швальцермахер, то ли Румпельштильцхен. Имя у него было лучше всякой кликухи, поэтому все его знали как Ганса. Проходя сквозь завесу стерилизатора, Солоха зажмурился. Эффективные средства гигиены по старой доброй армейской традиции выполняли свою функцию сурово и решительно. Слезы текли градом, если не прижмуриться. За спиной заворчал Кумыс, а потом громко затопал Лось, решительно обгоняя обоих. Заложив элегантную петлю к раздатчику, он подхватил первый попавшийся поднос. - Нормативы! – зарокотал Эмилио. Лось отмахнулся, отцепил с пояса мультитул и решительно устремился к сержантскому столу, где Ганс в красках расписывал явление последних участников учений. Помимо десантного подразделения людей на Лизетте любителями сигануть прямо с "пингвина" могли оказаться представители одного-единственного вида. По характерному описанию вроде "голожопые" и "с волосней" Солоха сразу воочию вообразил яутов. - Нормативы! – грозно объявил Эмилио, ложась обширной грудью на витрину раздачи. Солоха вздохнул и коснулся нашивки на рубашке. По витрине скользнули теги сканирования, и высветилась оптимальная карта белков-жиров-углеводов. Эмилио чуть повернул голову, искоса изучил меню и удовлетворенно кивнул. К столу Солоха успел к самому интересному. Неугомонный Лось, презрев традиционные границы между "пехтурой-десантурой", наседал на Ганса с требованием рассказать, а лучше показать, что происходило на "пингвине". - Да не снимал я роликов! – отбивался Ганс. Рослый детина разговоров с "мотокопытными", в отличие от остальных, не чурался. За это его и только его торжественно не звали "пердолетчиком" и вообще уважали. - А может ты запомнил, какое оружие было? – не сдавался Лось. - Языки длинные, – насмешливо протянул один из синеберетчиков, постукивая мультитулом по краю подноса. Тот, уже опустошенный, медленно съеживался в утилизируемую форму. Лось не удостоил реплику со стороны даже взглядом. Солоха присел на свободное место. - Всем приятного аппетита, товарищи. Сержанты отозвались вразнобой, но с одинаковыми "спасибами" и ответными пожеланиями. - Какие новости? – все так же нахально поинтересовался Лось. – Когда начнем топтать врагов в чистом поле и какать им на головы с высоты реактивного дриста? Смешливый побагровел и привстал, но Ганс предупреждающе поднял ладонь. Синеберетчик плюхнулся на место. Остальные делали вид, что разговор им неинтересен. - Опять сплошная клетчатка, – громко пожаловался Кумыс, подруливая к столу. – Здравия, товарищи! Сержанты опять нестройно откликнулись. - Эмилио лечит тебя от запоров, – наставительно сказал Солоха, разглядывая собственный поднос. К счастью, мерзкого кальмарного филе там не оказалось. - Сам ты запор, – Кумыс с досадой постучал ложкой по подносу. – Блин, засада, Эмилио, жмот несчастный! - Я все слышу! – откликнулся шеф-повар. Кумыс втянул голову в плечи и мрачно ковырнул содержимое подноса. Вынул из-за пазухи колосок, осмотрел его и мрачно упрятал обратно. Солоха кинул взгляд вскользь – на подносе красовалось что-то вроде мандаринов и авокадо. Клетчатка, чтоб ее. Синеберетчик, сидевший по левую сторону, вытянул шею и заглянул в чужой поднос. Гулко кашлянул и аккуратно пихнул Кумыса локтем. Прежде чем Леха успел вспылить, десантник подтолкнул к нему свой поднос и, отчетливо кося взглядом в сторону раздаточной витрины, постучал мультитулом о край. Кумыс сунулся на чужую территорию длинным носом, проинспектировал содержимое и яростно закивал. Обмен жратвой произошел мгновенно. Солоха хмыкнул и заработал ложкой, свободной рукой почесываясь за ухом. Лось наконец-то отлип от Ганса и тоже погрузился в жратву. Строевым шагом ввалились в столовую бойцы из четвертого подразделения, возглавляемые Сеней Лапиным. Тут же стало в два раза теснее и шумнее, и орать традиционное "Весла на воду!" Сене пришлось через усилок. Строгий казарменный устав на внеземных территориях отменяли: считалось, что в незнакомой обстановке слишком жесткий прессинг ведет к неврозам. Подразделения перманентно пребывали в состоянии "вольно", а порядок возникал сам собой: из отсутствия окружения вроде милого сердцу магазина-чипка, фермхозов и поселков с веселыми девицами. К концу приема полезной пищи на браслет упал пакет инструкций. Солоха чуть покосился по сторонам и убедился, что рассылку сделали всем: тускло помаргивали огоньки в гелях. - Ну, потанцуем, – сказал смешливый синеберетчик. Ганс согласно хмыкнул и хрустнул пудовыми кулачищами, усыпанными бледными веснушками. Кумыс с такой поспешностью впихнул в себя остатки котлеты, что подавился, и брат по обмену тут же похлопал его меж лопаток. Кумыс выпучил глаза и едва не выблевал с трудом проглоченное. Отдышался, благодарно помахал и принялся жадно запивать неудачу. Облизав ложку, Солоха поболтал мультитул в воронке мини-дезинфектора, придирчиво осмотрел результат, повесил прибор на пояс и взялся за инструкции. Нейротексты здравому смыслу не поддавались, но стоило расслабить мозг, и поток информации начинал плавно заполнять отведенные емкости, по полочкам раскладывая грядущее. Солоха поймал себя на механических кивках и нахмурился. Смешливый синеберетчик пристально пялился на него, и уголки губ подрагивали, точно десантник собирался осклабиться. Но все-таки держался. - Что план грядущий нам готовит? – осведомился Лось. – Нетерпеливый ты, Сереженька. - Готовит он нам массу прыжков по болотам и сопкам. - Обожаю болота, – сказал смешливый. - Сверху падать из крутого пике? – наивно уточнил Лось. Десантник сцепил кулаки перед собой и уставился на Лося людоедским взглядом. Рогачев сохранял младенчески невинное выражение лица. - Продемонстрировать навыки командной работы и захватить точку Бэ, – обрисовал Солоха. – Условного противника условно пустить на условный фарш. - В смысле захватить? – встрепенулся Кумыс. – Это недипломатично! Я думал, мы тут максимум перьями в жопе похвастаемся! Солоха пожал плечами. На передатчик уже свалилось послание от старпома подразделения, в котором старшой пространно жаловался на явный недостаток вооружений, полагавшихся согласно такому грандиозному плану. Кому пришло в голову все переиграть, Солоха не знал. Но почему – это к прогнозисту не ходи. Все из-за яутов. Клыкастые лацертиды существовали словно ради того, чтобы поставить под сомнение воинственность человеческой расы. Неуживчивые, со скверным характером и целым набором идиотских правил, они активно влезали во все союзные начинания. Оптимисты видели в этом стремление любого вида к сотрудничеству. Солоха видел в этом паранойю и попытки контролировать слишком близкие дружеские отношения, внося в них привкус распрей и идиотизма. Яуты мастерски могли поссорить договаривающиеся стороны, как бы ненароком спровоцировав скандал на ровном месте, а потом топорщили клыки и лицемерно удивлялись, как глупо и склочно поступают разумные, казалось бы, создания. Люди вычислили их очень быстро. В основном потому, что на Терре сами находились в постоянном маневрировании и перезаключении выгодных союзов с непременным сраньем на голову предыдущим друзьям. Из-за этого яуты относились к людям настороженно и с большим неудовольствием вступали в контакты. Например, Солоха в жизни с ними не сталкивался вообще. Разве что замечал клыкастые рожи в трансляциях по общему медиа-пространству. Клыкастые вписались в вооруженные учения, и командование явно имело на этот случай план Хэ. - Ну, надо хоть пожрать, прежде чем шуршать заставят, – с тоской сказал Лось. – Интересно, а если котлету положить в нагрудный карман, ее можно будет выдать за сердце, сочащееся любовью к Родине? Десантники загоготали. Свалившиеся инфопакеты заметно охладили настрой в пищеблоке: бойцы сосредоточеннее застучали ложками, где-то пару раз матюгнулись, а Эмилио втянулся в подсобку, и секунду спустя оттуда деловито зарокотал утилизатор. Следом подключилось тонкое мелодичное блиньканье конвертера. Звук, хоть и приятный, наводил тоску зубовную: означал он изготовление высококонцентрированного пайка. Солоха нервно почесался опять. Паек выдавался на крайний случай. По правилам ежедневная готовка должна производиться на месте с учетом обстановки, иммунологических поправок и общего состояния окружающей среды. Например, на Лизетте Эмилио щедро подсыпал всем противоаллергены – с полного одобрения эскулапов. По их общему мнению, особо полезного в золотистой пыльце не было, а казенные солдатские печенки-селезенки подлежали строгой санитарной отчетности. Солоха немедленно почувствовал на языке привкус медицины и схватился за "болтушку". Острые шипучие струйки побежали по языку, приятно смывая мерзкие галлюцинации. Добулькивая питье, Солоха ощутил, как становится намного лучше по всем параметрам: и физически, и патриотически. Хоть сейчас вперед на баррикады, не дожидаясь техосмотра транспорта. * * * Запах шалфея, текущий с улицы, прочно засел в ноздрях. Кто-то наполовину свернул на окне гибкую поляризованную "линзу", открыв доступ звукам и ночной прохладе. Солоха прислушался. Очень далеко, а может и высоко слышалось, как балагурит десантура. Слов было не разобрать, фильтр на окне исправно превращал шумы в невнятное усыпляющее бормотание, но голоса Солоха узнал. Ганса так точно. Повозив головой по подушке, он постарался думать о хорошем. Например, как завтра они нещадно надерут задницы всем участникам мероприятия. И будь то халик в порнографической броне или баскийцы, погруженные в танки, – всем придется несладко. Всех подобьют и подведут к неутешительному итогу бойцы сводного девятого батальона имени Фуке-как-там-его. И можно будет в письме домой отметиться – вот, еще раз проявил себя и был обласкан вниманием командования. Так и до контрактных предложений недалеко. Рука зачесалась открыть приложение и начать выписывать слова приветствия, но Солоха сдержался. Вторая неделя добровольной изоляции от инфополя близилась к концу, и он собирался поставить рекорд. А там и десантники угомонились. Явившийся на утренний развод капитан Артемьев зачел кратенькую лекцию – не больше десяти минут, что для него было несвойственно, – насыщенную разнообразными остроумно-оскорбительными замечаниями в адрес любимого батальона. Солоха обонял острые, по случаю утренней поры, ароматы шалфея и любовался едва заметными золотистыми завитками в утреннем воздухе, окутывающими капитана нежными мазками. С таким задником вопли капитана приобретали тональность приятного журчания. - И попрошу отдельно взятых за яйца руководителей подразделений не чихать! – закончил Артемьев. – Всем ясно? - Так точно! – проорало больше сотни глоток. - Ремизов! – гаркнул капитан. – Я вас не слышал! Ремизов страдальчески замычал. - Почему молчим?! Где ваше умное лицо?! - Не могу ничего обещать, товарищ капитан, – с мукой и скорбью ответил Ремизов. - Не может он. Бабам своим говорить будешь, что не можешь, – с удовлетворением произнес Артемьев. – Товарищи бойцы! По местам! - Тащ капитан! Вопль Лося нарушил единение рядового и командного состава в стремлении начать действовать. Лося пронзили десятком недовольных взглядов. - Говорите, Рогачев, – разрешил старший чин, грозно шевеля носом. - А это самое, матриархи яутские будут? – деловито осведомился Лось. - Рогаче-ев! Вы бы так планы обучения выполняли, как хер в штанах держать не можете! – забушевал Артемьев. – Матриархов ему, руки в брюки, хер в карман! Вон отсюда! - Так точно! – вновь проорали бойцы и дисциплинированно разделились на группы. Топая во главе своего подразделения к "Гризли", Солоха размышлял, что по большому счету капитан – мужик неплохой. Слегка отягощенный семейными узами в лице жены, требующей шубу, и детей, требующих ремня. Эти душещипательные подробности принес Ким-Кимен, допущенный вместе с Адриенце и прочими офицерами к капитанским чертогам. От Ким-Кимена можно было ожидать, что как истинный сукин сын из страны то ли восходящего, то ли заходящего Солнца, он будет сдержан и переполнен секретами. На деле лейтенант растрепывал информацию со скоростью промышленного миксера. Выдержанность его была столь же фальшивой, как и попытки выдавать себя за потомка самураев. Поэтому про жену, шубу и детей с ремнем знали все, и в глубине души капитану периодически сочувствовали. Пока он не начинал требовать что-нибудь покрасить для повышения боевого духа. Хапатов за спиной у Солохи едва не повизгивал от предвкушения. Пулеметчик застоялся до того, что пробовал втихую стрелять по соснам. Вследствие чего был призван к ответу и к наряду, а Солоха, краснея и потея, отдувался перед Ким-Кименом за недостаточную дисциплинированность в рядах славной армии. - Щас выдвинемся, жопы всем надерем наконец-то, – вслух мечтал Гвоздь. – Тащ сержант, надерем же, а? - А потом догоним и еще раз надерем, – веско сказал Солоха. Ревниво приглядывая за последними приготовлениями "Гризли", Солоха развернул карт-линк, и экран с территорией учений тут же заиграл красками условных обозначений. Далеко впереди маячили отчетные точки, расположенные в районе действий противника. Хапатов, презрев гнев обслуживающей техбригады, полез внутрь, сюсюкаться с "Бадиком". Чуть в стороне Сеня Лапин с группой выехал из условного ангара и тут же не условно поломался. Сержантский мат и проклятья огласили территорию лагеря, а следом полились душераздирающие вопли техников, на которых Сеня вылез всей своей застокилограммовой разъяренной массой. Звено, обслуживающее "девятку" Солохи, удвоило усердия. Солоха похмыкал, привалился к теплому борту и полез за сигареткой. В последнее время целлюлозно-табачные версии снова вошли в моду, но стоили как половина обновленного "Гризли", и Солоха пытался перейти на правильный образ жизни. Но на Лизетте было до того скучно, что дурная и дорогая привычка начала стремительно возвращаться. Гвоздь тут же закрутился рядом, бросая преисполненные тоски и намеков взгляды, но Солоха сделал вид, что к невербальным сигналам туп. Гвоздь повздыхал, поправил традиционно сплющившийся берет – уж сколько взысканий было на его счету за неподобающий вид, но все без толку – и тоже полез на борт. Техники не возражали – они делали контрольный круг, подбадриваемые стонами и рыданиями от "семерки" Лапина. Солоха докурил и с наслаждением задержал дыхание, машинально почесывая за ухом. Последние капли стимуляторов всосались в легкие, и он медленно выдохнул. - Да спокойно, мужики, – сказал он. – Лист давайте – и мы поехали. Лапин устраивал третий акт трагедии из пяти. Солоха подробно ознакомился со всеми пунктами отправного листа, но к чему придраться не нашел. Приложил палец, одетый в контур, и лист мигнул зеленью, свернулся в конверт и порскнул в электронные архивы технического взвода. Забравшись в уютные бэховские недра, знакомо попахивающие озоном и силиконовой смазкой, Солоха по-хозяйски осмотрелся. Наверху Хапатов изливал душу пулемету, и, судя по звукам, чмокал того в турель. Гвоздь уже закрепился в кресле, и по затылку его было видно, что вколочен он намертво и из кресла не вылезет, пока не будет достигнута первая точка отметки и регистрации. Остальные деловито занимали сиденья. Леван нежно протирал ствол "Сумрака" и пересчитывал заряды, явно любуясь острыми серебряными кончиками. Солоха помахал ладонью, уменьшая контрастность маячивших перед носом изображений, и пролез на командирское место. Едва сержантская задница опустилась на упругую пластиковую подушку, на приборной панели вспыхнули огоньки, и Гвоздь торжественно перевел тумблер герметизации в положение "включено". Створ люка захлопнулся, отрезав переходный монолог Лапина, находящегося между третьим и четвертым актами. До развязки было далеко – что-то сломалось по-крупному. - Итак, кто первый выезжает, тот и ордена получает, – продекламировал Солоха. - Тьфу, сплюнь, – хором отчеканило подразделение. Солоха сплюнул, дунул, постучал и повелительно хлопнул Гвоздя по плечу. - Ну, поехали! Пушистые метелки ложились под брюхо БМП с упругой покорностью. Тяжелая машина продавливала путь в золотистых зарослях, и те упорно вставали за кормой, вновь возвращая степи колыхание живого золота. Трансляция шла на все четыре экрана, и, если прикрыть глаза, бэха казалась наполовину прозрачной, словно открытый кабриолет. Мерещился запах шалфея и горячей золотой пыли. Движок работал еле слышно, звук быстро переставал восприниматься, и через пять минут поездки, сопровождаемой плавным колыханием на рессорах, уже ощущалось, что они мчатся в тишине. Гвоздь негромко мурлыкал что-то диалектное, непереводимое. У него в запасе на любой случай имелась песня от бабушки или прабабушки. Солоха держал себя в руках: сурово хмурил лоб и созерцал раскраску карты. Медленно двигался ландшафт, и резко отчерченная граница подползала все ближе. В реальности – череда холмов. Эхосканер вовсю прощупывал приближающееся образование, искал вкрапления металлов и пластиков, пытался вынюхать затаившегося врага. Тщетно. На границе словно залповыми всё слизало: только камень да вездесущие сосны. На этот раз корявые, чуть ли не ползучие. - Гвоздь, тормозни, – велел Солоха. - Че? Тащ командир! - Тормози-тормози, не чекай мне тут, шпунтик без винтика! Гвоздь досадливо пробубнил что-то и плавно убрал обороты движка. БМП по инерции прокатился еще пару сотен метров – Гвоздь экономил на тормозах – и остановился. - Четвертый, пятый, шестой – на выход, – негромко скомандовал Солоха. – Взять "лягушек", разместить по точкам. Он коснулся экрана. Перед бойцами сейчас должны были засветиться экранчики с маркерами. - А че это мы? – выразил общественное недоумение шестой, он же Вова, он же Муха. - Граница, – терпеливо напомнил Солоха. – Элитное подразделение, мать вашу. Я что, объяснять должен? - Ну так это, – кашлянул Муха. – Вроде ж игровая карта расчерчена. Едем куда надо, хвастаемся блеском брони, напрягаем мускулы показательно... Не? - Вова, помолчи ты таки уже, – с нарочитым акцентом посоветовал Зерахин. – Раз тащ сержант велел подложить какашку, значит, подложим какашку. Кто к нам за чем придет, тот уйдет обосрамшись. - Хоть кто-то верно мыслит, – с удовлетворением сказал Солоха. - Ну раз на-адо, – протянул Муха. – Сделаем, тащ сержант! Паук носа не подточит! - Комар, Вова, комар, – вздохнул Зерахин. – Темнота. Четвертый номер уже деловито грохотал контейнером с "лягушками" и примерялся лезть наружу. Леван, прикрыв глаза, поглаживал цевье снайперки. - Хапатов, – предупредил Солоха. - Да слежу я, слежу, – почти обиженно отозвался тот. – Вот как тормозить начали, так я глаз не свожу. Только дай в жопу кому-нибудь стрельнуть! - Следи-следи, – уже одобрительно сказал Солоха. – Чтобы в случае коварных вражьих замыслов против честных и благородных нас... ну ты понял. Пулеметчик радостно заржал. Избранные номера ссыпались наружу, и Солохин вытащил на экран съемку с боковой. Троица быстро и без лишней пыли заминировала удобное для продвижения место. Метелки словно нарочно расступались, напоминая проложенную колею. Мало бы кто купился на такую выглаженную дорожку, но Солоха не любил игнорировать возможности, будь они хоть самыми мизерными. Не сработавших "лягух" можно было забрать на обратном пути. Пихаясь локтями и сбивая друг с друга золотую пыльцу, бойцы полезли на борт. Солоха осторожно принюхался, убедился, что в шалфейном запахе нет вкрадчивых ноток, вызывавших у него судорожный чих, и одобрительно покивал. - Двигай, – велел он. – Харэ торчать, как фурункул на головке. - До леса мигом домчу, – разулыбался Гвоздь. Солоха не стал подавать очевидных комментариев насчет осторожности. Дураков на Лизку не посылали. Валять дурака – это бойцы могли. Но мозги у всех стояли на месте. - Сам не подорвись, – все-таки не стерпел на верхотуре Хапатов. Гвоздь презрительно хрюкнул. - Не ссыте, друзья, – захихикал Муха. – Дедушка уже обо всем позаботился. - Че ты там затеял, энтузиаст? – опасливо поинтересовался Юрченко, выныривая из объемных наушников. Усиленный мониторинг доступных частот вряд ли приносил пользу: разные системы связи почти не пересекались, а если и входили в соприкосновение, то шифровались. Но в экипаже полагался наводчик-шифровальщик, поэтому Юрченко с умным видом прислушивался к музыке сфер, выставив свободное ухо в сторону интересного. - Ниче особенного, – протянул Муха. – Так... датчики подкрутил, чтоб наша броня была бронее всех других, – и вновь захихикал. – Гусеница носа не подточит! - Комар, Вова, комар, – страдальчески исправил Зерахин. Муха нетерпеливо отмахнулся. - Правила нарушаешь? – возмутился Юрченко, косясь на командира. - В войне все средства хороши, – поднял палец Муха. Гвоздь еле заметно шевельнул джойстиками, бэха чуть рыскнула, и Муха с недовольным возгласом взмахнул руками. - Че такое? Из зависти меня уронить пытался, дюбель хренов? - Движение впереди, – неожиданно сухо сказал Хапатов. Юрченко мигом нахлобучил наушники обратно. Муха метнулся к расчетному месту, за ним неслышными тенями скользнули Зерахин и Скворцов. Солоха молча подкрутил резкость, и брови сами собой поползли вверх. - А вот это неожиданно, – в такт ему изумился Гвоздь. – Тащ сержант, что делать будем? Объедем или на гусеницы намотаем? - Вы гляньте, выперся рубежи защищать! – тут же возмутился Муха. - Нарочно нас друг другу на клык надэвают, – медленно выговорил Леван. – Замэтьте, не с тильками и кильками столкнули, а с этими дыкобразиями. Муха поперхнулся и фыркнул. Солоха ухмыльнулся краем рта. Дикобразие в фигуре, нарисованной датчиками, и правда было. Жесткие то ли косицы, то ли щупальца, а может и вовсе специальные кожаные перья, росшие из башки изогнутым каскадом. Казалось, тряхни яут головой, и богатство разлетится поражающими дротиками. Остальное скрывала броня: вызывающе яркая, цвета артериальной крови, блестящая под солнцем. - Гони, – велел Солоха. – Сам отпрыгнет, или мы перемахнем, так и быть, не гордые. - Есть, шеф! Солоха покачал головой. Гвоздь любил поизучать историческую литературу и то и дело срывался на архаичные формы вместо раз и навсегда записанных в уставе. Ким-Кимен уже устраивал на эту тему воспитательные вопли на весь лагерь с лишением призового сухпайка. Но Гвоздю было хоть шляпку на голове полируй. - А стрельнуть в него из "Бадика" можно будет? – почти нежно уточнил Хапатов. - Я кому-то постреляю, – пообещал Солохин. – Руки оторву и другим концом в задницу запихаю! - Глубокая смычка командования и рядового состава, – торжественно-подхалимски продекламировал Юрченко. - А че он в нас целится? – возмутился Хапатов. – Вон, вон, из пукалки своей метит! А, гад, стреляет еще! На карте возникла красная точка. Условный заряд условного противника условно размазался по броне впустую. - Не зря модифицировал, – удовлетворенно резюмировал Муха. - Нет, тащ сержант, он же опять! - Игнорируем, – велел Солоха. – Гвоздь, гони. Гвоздь не по-уставному гикнул и погнал. Бэха отозвалась радостным басовитым рокотом и прянула вперед, разгоняя метелки ударной волной из-под дисков компенсации. Качка тотчас же исчезла, машина словно превратилась в торпеду. Яут причинил БМП несколько булавочных уколов, повесил пукалку на бок и развернул два наплечных орудия. Сдвоенный бабах, классифицированный системой обмена ударами как два плазменных заряда, точно так же бесполезно растекся по броне. - Ну дайте я его подстрелю! – застонал Хапатов. - Мы выехали точку занимать, а не из пушки по воробьям щелкать, – неумолимо отказал Солохин. – Не помню, чтоб в планах стоял лобовой удар с одиночкой! Гвоздь! - Не, этот не уйдет! – проорал Гвоздь. – Даю прыжок через сто метров! Яут, будто услышав, присел. На секунду Солохе почудилось, что он обхватил себя за колени, сжимаясь в трусливый комок, но потом высоченная гривастая фигура в красной броне медленно выпрямилась. Солоха разглядел что-то несуразно огромное, чуть ли не больше самого яута. В кабине заверещал сигнал тревоги. Экран сопряжения зашелся в панике, определяя бандуру как дейзи-генератор. - Твою ж мать! - Бля! - Пиздец! Под хоровой вопль Гвоздь газанул еще сильнее, одновременно перекидывая бустерные рычажки под угол атаки. Движок взревел, перекрывая матюги экипажа, и мощная техника сиганула с места вверх по дуге. Экраны услужливо продемонстрировали, как в пусковом жерле дейзи-генератора расцветает голубое облако, а потом "маргаритка" жахнула. - Еба-ать! Орал Гвоздь так, словно всерьез готовился отдать концы. Солоха успел вспомнить курсы повышения квалификации и краткую характеристику квантового преобразователя: дейзи-генератор распыляет на атомы. О том, что у некоторых сучьих детей могут найтись компактные генераторы, позволяющие стрелять с рук, на курсах не рассказывали. Система оповещения раскрасила экраны в недвусмысленный багровый. Процент поражения мигом перескочил на девяносто пять. Под затяжной мат водителя "Гризли" закончил полет и хлопнулся далеко за яутской спиной. Подушка скомпенсировала удар. Тяжелая машина прошла еще десяток метров и остановилась. Гвоздь громко выдохнул. В кузове повисла напряженная тишина. - Хорошый выстрэл, – наконец разбил ее Леван. – Мощно. - Вот блядища! – прорвало Хапатова. – Сука! Дайте я в него боевыми стрельну! - Стрельнет он, как же! – Солоха сорвал берет, утер вспотевший лоб и с досадой хряпнул беретку об пол. – Блядь! Позорище! Куда вы смотрели, олени?! Бойцы молчали, но осуждения в этом хватило бы на трех капитанов Артемьевых. - У-у, бля... – Солоха взялся за загривок и яростно поскреб за ухом. – Ладно, бля. Все, считайте, транспорта у нас нет, сдвухсотился! Выгружаемся! - А "Бадик"? – взвыл Хапатов. - Кого первым условно подстрелят, тот с "Бадиком" на Вадике домой поедет, – едва сдерживаясь, сказал Солоха. – Руки в ноги, обезьяны! Командный рев оказал волшебное действие. Подразделение подхватилось и в считаные зачетные секунды разобрало оружие и обвес. Солоха окинул прощальным взглядом уютные кресла, хлопнул по панели гашения и махнул рукой, веля десантироваться. Сканер, перешедший к Юрченко, показывал чистую область. Яут не двигался с места.