The Dust Storm

      День не задался с самого утра: в первую очередь из кассы пропала вся наличка. Невелика потеря, там было около двух сотен долларов, но, тем не менее, паскудно. Либо он не запер вчера бар, либо крошка, разделившая с ним довольно-таки бурную ночь и свалившая в неизвестном направлении на рассвете, посчитала, что ее вчерашние действия достойны большего, чем бутылка виски на двоих, и, что греха таить, запоминающегося оргазма.       Бармен хмыкнул и провел тряпкой по сияющей стойке: лесс оказалась горячей и нетерпеливой. То ли выпитое сыграло свою роль, то ли, действительно, оба были на пороге отчаяния, когда случайная ночь может решить многое или, хотя бы, поможет забыться, но факт остается фактом: она даже не дала ему выпутаться из рубашки, одним движением разорвав петлю и пуговицу, остальное было делом техники.       — Подожди, эй?       — Мне некогда ждать, и ты здесь не за этим, — ответила случайная знакомая, жарко облизнувшись и толкнувшись бедрами мужчине в пах. — Давай, шевелись.       Он не привык, чтобы его просили дважды. Кружевное белье оказалось не в пример прочнее его и без того разорванной клетчатой рубашки, а может, сказывались годы, проведенные на службе во флоте, когда он выучился одной рукой вязать узлы, а другой — их рвать? В тот момент бармену было не до размышлений о собственном прошлом, ладонь, скользнувшая по внутренней стороне бедра его случайной подружки, и пальцы, проникшие внутрь, определенно, знали свое дело лучше своего погрязшего в виски и муках совести хозяина.       Крошка закинула ногу ему на талию, облизнула его нижнюю губу и запрокинула голову назад, получив по носу армейским жетоном, болтавшимся на груди бармена.       — Сними это, мешает.       — Нет.       Что-то было в их помутившихся взглядах такое, что заставило замолчать и молча принять как данность: боль и одиночество, глухую тоску, от которой хотелось выть даже в такие ночи, как эта. Боль, которую не заглушить ни алкоголем, ни сексом.       Позже, когда пальцы бармена будут перебирать спутавшиеся пряди этой странной незнакомки, ему в ладонь скользнет ее подвеска в форме лебедя. Странная, облезлая с боков, она явно была куплена в какой-то забегаловке, стоявшей среди летящего вперед шоссе.       — Отдай. Не только у тебя есть прошлое. — со злостью отзовется женщина, вырывая подвеску.       — Может, все-таки, скажешь, как тебя зовут?       — Отвали. Ты сделал, что от тебя требовалось.       Она несла чушь, но он видел, что боль в ее взгляде никуда не делась, а желание, с которым она жалась к нему всего двадцать минут назад, говорило о том, что случайная ночь — это совсем не то, что ей хотелось получить.       — Останешься?       — Я не остаюсь до утра.       Ему хотелось зарыться носом в ее волосы, еще хранившие запах дорогого парфюма, и никуда не отпускать, но, кажется, здесь все его таланты Казановы оказались бессильны.       И она ушла, попутно собирая разбросанные по спальне вещи и избегая смотреть на мужчину, с которым только что провела случайную ночь. Он не был похож на других, казалось, что еще минута-две, и она примет его предложение остаться. Бармен так же, как и она сама, не искал секса с первой встречной, но алкоголь и прошлое провернули с ними хорошо известный фокус. «Имя — это уже близость, а она дает надежду», — крутилась в голове фраза, ставшая ее девизом за последние шесть месяцев, и она не собиралась этому правилу изменять. Все, что он о ней запомнил, был цветок лютика на запястье и глубокие зеленые глаза. Ах, да, еще спертая из кассы наличка.       Бармен криво усмехнулся, заправил за воротник выпавшие армейские жетоны, и поморщился, услышав, как снаружи прогремел гром и щедро полил ноябрьский дождь. Рука машинально елозила тряпкой по полкам, пока что-то не звякнуло об одно из его многочисленных колец, и на свет не появилась сумочка его новой знакомой, а в ней — документы, кошелек и украденная двухсотка. Уже прикидывая, как далеко ей удалось убраться, мужчина услышал, как звякнул замок на входной двери, и на пороге возникла промокшая до нитки и ужасно жалкая блондинка.       — Мгновенная карма, слышала о таком, лапушка? — усмехнулся бармен, перебрасывая сумочку из одной руки в другую.       — Я…. Ты…. Просто….       Алкоголь выветрился, ночь прошла, и бармен увидел перед собой брошенную маленькую девочку, которая все силится выйти на верную дорогу, а поток машин и людей преграждает ей путь и запутывает еще больше.       — Проходи, в полицию я на тебя точно не подам.       — Почему?       — А что с тебя взять? — поднял бровь мужчина, отбрасывая в сторону тряпку. — Кроме оргазма.       — То есть, будешь держать меня в рабстве, пока я не отработаю то, что украла?       — У меня есть идея получше.       — Какая?       — Закажем пиццу, выпьем кофе, и ты скажешь мне, наконец, свое имя. Заходи, слушай, не кисни на пороге, там холодно.       — Переживаешь за мое здоровье? — хмыкнула вошедшая.       — Нет, не люблю холод.       И она послушалась, прошла внутрь и обреченно встала у стойки. С нее ручьями стекала вода, ливень застал врасплох, «жук» заглох, и все произошедшее совсем недавно вдруг показалось еще одной ошибкой в бесконечном списке ее грехов.       — Я уж думал, что придется тебя по своим каналам разыскивать. — отозвался бармен, прижимая плечом телефон и пытаясь одновременно захватить из кухни дрова для камина. — Тебе какую пиццу?       — С ананасом. — безразлично отозвалась женщина, выжимая мокрую прядь на пол.       — Надо отучить тебя от извращенных пристрастий, лапочка.       — Как знать, может ты одно из них?       — Тогда у тебя хороший вкус. Знаешь, иди-ка сюда, не стой без дела.       Она вошла в кухню, где он тут же сгрузил на нее поднос с тарелками, приборами и банкой кофе.       — Вот, неси наверх. Дорогу, надеюсь, помнишь?       — Такое забудешь. А что, часто приходится ловить случайных подружек?       — Ты первая. И, слушай, прихвати спички для камина, прямо под стойкой.       — Дорогу помню.       — И еще….       — Да?       — Мне надоело называть тебя: «Слушай».       Женщина пожала плечами и пошла из кухни, но на пороге обернулась и окинула оценивающим взглядом повернувшегося к ней спиной бармена.       — Раздумываешь над тем, с какого ракурса я лучше, лапушка?       — Жду, когда ты повернешься ко мне не кормой.       — А чем плоха моя корма?       — Привыкла знакомиться с людьми, глядя в глаза.       — Ах, ну раз так….       Бармен отряхнул руки, сгрудил в кучку дрова и обернулся.       — Киллиан Джонс к вашим услугам, миледи.       — Эмма. Эмма Свон.