Часть 3
6 мая 2018 г. в 17:29
Эмма все-таки уехала. Не то чтобы ей было куда спешить или Киллиан потерпел сокрушительное поражение, пытаясь обаять неприступную красотку, проведшую с ним ночь, утро и полдень, просто Эмма не привыкла задерживаться на одном месте дольше, чем на месяц.
Коробки с нехитрыми пожитками, и те неделями стояли в коридорах ее бесконечных съемных квартир, пока их хозяйка вновь не срывалась с места и не уносилась в ночь. Эмма стремилась обогнать саму себя, потому гнала «жука» вперед, не задумываясь о цели путешествия и конечной остановке.
В Джерси она уже почти поверила, что ее гонка окончена, до того все казалось идиллически правильным: работа, уютный домик на побережье, запах соли, принесенный ветром с моря, блинчики по выходным и… Нил.
Воспоминание о парне, занимающее мысли Эммы последние полтора года, заставило сердце болезненно сжаться, а ладонь — машинально нащупать подвеску с лебедем, то и дело выскальзывающую из воротника клетчатой рубашки. Рубашка оказалась Эмме велика, оно и понятно, но другие ее вещи выглядели еще хуже: давно нестиранные, мятые, кое-как сгруженные в видавшую лучшие времена дорожную сумку. Пришлось довольствоваться тем, что есть. Рубашкой Киллиана.
Свон хмыкнула и покачала головой, досадуя на саму себя: еще сутки назад он был случайной связью на одну ночь, незнакомцем с умопомрачительным голосом, любовником, надо признать, весьма неплохим любовником, а теперь…. Она, что, скучает? Эмма сердито фыркнула и выругалась сквозь зубы. Еще чего!
В бардачке, среди завалов бумаг, чеков, потекшей косметики и таблеток от головы, лежала сунутая Киллианом на прощание двухсотка, оказавшаяся без налички Эмма была благодарна. Мелочь, случайный знак внимания, молчаливая просьба остаться. Вспомнилось, как он стоял в проеме, босой и с закатанными по локоть рукавами, а она мяла подол его рубашки.
— Оставайся. Куда ты сейчас?
— Не знаю. — пожала плечами Эмма. И она не врет в эти минуты.
— Раз не знаешь, значит, оставайся.
— И что?
— Будешь помогать мне в баре. А хочешь, поищем тебе работу. — неуверенно замялся Киллиан и нахмурился.
— Я разнесу твой бар за два вечера, я совершенно неприспособленна к хозяйству.
— Если я его не разнес за первый год, то ты справишься. — Джонс старался приободрить уже раздумывавщую Эмму. — Знаешь, после службы во флоте оказаться, вдруг, на суше…
Он замолк на полуслове, не желая копаться в прошлом. И Эмма благодарна. Они не были готовы. Оба. А вечер в компании пиццы и шуток за триста еще ни о чем не говорил, но ей было уютно. Сидеть вот так, закинув ноги Киллиану на колени, украсть у него последний кусок пиццы, смеяться над особо сальной шуткой и делать вид, что ей никуда не надо. Сделать вид.
Киллиан всучил ей на прощанье деньги и свою рубашку, в которую она и так нагло куталась почти двое суток. В кармане спрятался номер его телефона, а в глазах засквозила боль. Он ничего сказал и ни о чем не попросил, он слишком хорошо знал ее взгляд и эти ссутуленные плечи.
Потому-то сейчас Эмма скользит взглядом по залитой дождем трассе, забывая, что хотела уехать, придумывая причину вернуться. А город уже готовится к Рождеству, магазины украшают витрины, и этот дождь совсем ни к месту. И она чувствует свое одиночество острее, чем когда-либо.
В сумке, заброшенной на заднее сиденье, трезвонит телефон, вырывая Эмму из серых мыслей. И как раз вовремя: она чуть не врезается в бордюр, зазевавшись. Притормозив, Эмма проявляет чудеса акробатики, изгибаясь с водительского места, и подносит трубку к уху.
— Алло?
— Мисс Эмма Свон? — по-деловому сухо осведомляются на том конце провода.
— Да, а….
— Городская больница Сторибрука номер два, доктор Вейл. Киллиан Джонс доставлен к нам в учреждение с переломом и небольшим сотрясением.
— О, Господи, — шепчет Эмма. — Но почему вы звоните мне?
— Сегодня утром мистер Джонс указал вас своим контактным лицом.
— Как вас найти? — торопливо перебивает Эмма, пытаясь накарябать на чеке из забегаловки адрес больницы.
Через пять минут она уже разворачивает «жук», не заметив, что подобралась почти к самой городской черте, и несется обратно в Сторибрук.