[She Wants Revenge – Tear You Apart]
Тёмные плотные шторы не пропускали лунный свет. Небольшую комнатку освещало лишь кроваво-красное освещение неоновой вывески "WHY ARE WE NOT HAVING SEX RIGHT NOW?", что висела над кроватью. Комната насквозь пропахла табачным дымом и похотью. Каждый метр заполняла вязкая, липкая атмосфера желания, порочности и толика неправильности происходящего. Тонкие пальцы туго привязали жилистое запястье мужчины к кованой чёрной решетке кровати. Он нетерпеливо поёрзал, из-за чего атласные ленты ещё больше впились ему в руки. Глаза были завязаны его же шарфом. Неизвестность пленила и всегда щедро награждала острыми ощущениями. В конце концов, он сюда за этим и пришел. В конце концов, он всегда за этим сюда и приходил. Кошачьей поступью девушка, чьё изящное тело украшала лишь кожаная портупея, подошла к будуару и присела на пуф. Из ящика были достаны зеркало, с уже заготовленной горкой белого порошка, кредиткой и купюрой. Пара дорожек, скрученный доллар, жжение слизистой носа — маленький ритуал в случае насыщенного рабочего дня. Маленький допинг, чтобы заместить давно утраченное умение чувствовать. Мужчина снова заёрзал, намекая, что пора бы приступить. Виллем, как и всегда, нетерпелив. Он ходил к ней уже на протяжении двух лет, что позволило изучить его досконально. Виллем — работник посольства, был достаточно состоятельным, раз мог позволить себе пару часов её времени. Он приходил стабильно, раз в неделю по пятницам. Всегда приносил небольшой букет тюльпанов, которые она ненавидела. Всегда снимал кольцо, перед тем, как зайти в здание (как-будто кольцо могло её смутить), но забывал вынуть из кармана брюк потёртую фотографию худощавой неказистой жены. Бедная женщина знала и ничего не могла ничего сделать, лишь однажды выследила девушку, чтобы понять почему её муж так тянется в квартал Де Валлен. И так почти каждый посетитель скрывал какие-то грешки и тайны разного пошиба. Она знала их все. При большом желании, она даже бы могла работать на разведку. Только смысла не было. В этом проклятом городе желаний и свобод можно было получить всё. — Я плачу деньги не за ожидание, милая, — мягко намекнул Виллем. Любое резкое движение и высказывание в этой комнате могло навсегда закрыть туда путь. Все знали о нраве этой жрицы любви. Кнопка маленькой колонки прогнулась, впустив в пространство тёмный, глубокий, пульсирующий ритм. Она молча, медленно, подошла к широкой кровати, где на шёлковых простынях лежал связанный мужчина. Такой властный на работе и дома, но такой беспомощный здесь. Виллем почувствовал, как девушка оказалась на кровати, села в позу наездницы и легонько коснулась пухлыми губами кожи за ухом. Тело пробило как от удара током. Ее длинные каштановые волосы щекотали рёбра. Такие мягкие и такие дорогие губы, облачённые в кроваво-красную помаду, прокладывали дорожку от шеи до пупка, медленно изводя мужчину. Он дёрнул рукой, но она была привязана на славу. К ней хотелось прижаться, разорвать её на куски, ровно настолько, насколько он хотел упиваться своей безоружностью. С каждым её поцелуем член наливался всё больше и мозг готов был вот-вот взорваться. Виллен с радостью отдал бы последние деньги, продал бы всё имущество, только бы вновь ощутить её. Ни одна проститутка не дарила такого кайфа. Не будь она проституткой, он бы развёлся ради неё. Он предлагал. Предлагал закрыть глаза на её прошлое, обеспечить достойную жизнь. Ей это было не нужно. Девушка только звонко рассмеялась ему в лицо на такое заявление. Больше эта тема не поднималась. — Софи, умоляю, — дрожащим голосом, простонал мужчина. На лице его проступила испарина. Он шевельнул бёдрами, призывая к действию. — Прошу, сделай это. Я сейчас взорвусь. Софи молчала. Она только ухмылялась голубыми глазами, зрачки которых были до неприличия расширены. Девушка, слегка схватив его за горло одной рукой и упираясь другой в рельефную грудь, медленно стала насаживаться на пульсирующую плоть. Из груди Виллема вырвался рваный и протяжный, рычащий стон. Медленные движения бёдрами в такт музыки заставляли мужчину мурлыкать подобно котёнку. Не прекращая движений, София склонилась к нему и кончиком языка провела по искусанной нижней губе. Виллем задрожал, как от холода, потянулся за полноценным поцелуем, но обнаружил, что девушка отстранилась. Она никогда и никому не позволяла себя целовать. Это знал каждый её посетитель. Софи задвигалась глубже, одурманенным взглядом глядя куда-то сквозь стену. Она не стонала, лишь глубоко и томно дышала. Она не обязана получать удовольствие от работы, главное — удовольствие клиента. Ей нужно только убедительно сыграть. Виллем еле контролировал себя. Хотелось вырваться, схватить её. Ноги безудержно дрожали. Голова шла кругом. От удовольствия, её кожи, её запаха. — Софи, боже, я сейчас... Он не договорил, голос сорвался. Девушка едва успела выпустить его член перед тем, как он излился горячими каплями себе на живот. Софи немедля слезла с кровати, укуталась в длинный чёрный шифоновый халат и развязала мужчину. Встретясь с его восхищённым взглядом, она не испытала совершенно никаких эмоций. Разве что немного жалости к нему где-то в глубине души. Музыка затихла, уступив место тяжёлой тишине. В этой тишине, не нарушая её, Виллем, тяжело дыша, поднялся и направился в ванную. В борделе "Тайные желания" было предусмотрено всё для дорогих клиентов. Уже сидя у своего будуара, София сделала пару глотков воды, достала кожаный портсигар. Обхватив фильтр сигареты губами, глядя на ненавистные тюльпаны, она щёлкнула колёсиком зажигалки и сделала первую затяжку. — Закрой глаза и выдохни, девочка, твой рабочий день окончен, — шёпотом произнесла она своему отражению, растирая пальцами левой руки переносицу. Очередная струйка дыма отправилась в пространство комнаты. Софи работала в этом борделе около десяти лет и по праву считалась жемчужиной квартала Де Валлен — крупнейшего и наиболее известного из кварталов красных фонарей в Амстердаме. Попав в Нидерланды в возрасте четырнадцати лет, сбежавшей из родной страны и находящейся далеко от дома девочке-подростку, брошенной и никому не нужной, оставалось два пути: воровство и бродяжничество или панель. Она выбрала более лёгкий и легальный, обеспечивший ей небольшую квартирку и неплохой, стабильный достаток, ради которого пришлось попотеть. Адаптироваться в совершенно чужой стране без знания языка и копейки денег было тяжело. Попав к мадам Де Смет в "Тайные желания", тогда ещё только начинающий бордель, она обрела кров, достаток и своеобразную семью. Софи давно перестало казаться аморальным то, что она делает. Теперь это её хлеб. В Нидерландах за это не осуждают. Погрузившись в свои мысли она не заметила, как Виллем вышел из душевой и оделся. Его руки мягко легли на понурые плечи Софи. Склонившись, мужчина припал к её макушке губами и ненадолго зарылся носом в её волосы, которые всегда пахли полевыми цветами. Она потушила сигарету в пепельнице и обратила вопросительный взгляд на его отражение в зеркале, встречаясь с ним глазами. — Ты — богиня, Софи. Здесь уже ни для кого это не секрет. Слово "проститутка" для тебя оскорбительно, — Виллем мягко улыбнулся девушке. Она всё так же вопросительно, слегка рассеянно смотрела на его отражение в овальном зеркале. Мужчина достал из дипломата аккуратную пачку денег и положил на столик около её руки. Здесь было больше, чем обычно. Следом за деньгами, он положил небольшую красную коробочку. Софи обернулась. В глазах Виллема играли непонятные ей искорки безумия в переплетении со страхом. Доля этого непонятного страха заразила и девушку, как чума. Недоумение на её красивом, островатом личике сменилось испугом. Софи было сложно удивить или напугать. Она слишком много повидала для своих двадцати четырёх. Но сейчас, пресловутая женская интуиция подсказывала, что происходит что-то важное, что грядут перемены. Девушка успокоила себя тем, что просто себя накрутила. — Я не беру чаевые, я не дешёвая оконная шлюха, — нахмурив брови, обратилась к посетителю София. Мужчина снова улыбнулся. На этот раз, его улыбка выражала безысходность, горечь и усталость. — Это не чаевые, — со стальной серьёзностью в голосе уверил Виллем. — Да, здесь больше, чем обычно. Мы видимся в последний раз, милая Софи. Я хочу хоть чем-то тебе запомниться, хоть это практически невозможно. У меня будет небольшая просьба к тебе. Я не требую давать слово, но, пожалуйста, умоляю, сохрани этот подарок. Это очень важно. — Если это так важно, то почему не отдашь коробку своей родне? — вполне резонный вопрос. Мужчина помрачнел. — У них они будут искать её в первую очередь. Это были последние слова, которые она услышала. Виллем осторожно попытался обнять девушку. София позволила ему это сделать. Не потому что хотела, а потому, что это было необходимо ему. Клиент всегда должен оставаться довольным. За мужчиной захлопнулась дверь. Девушка принялась переодеваться и собираться домой. София заплела длинные локоны в небрежную косу, надела бельё, бесформенную майку, тёмно-синие узкие джинсы с завышенной талией и принялась смывать макияж. Вне работы она практически не пользовалась косметикой. Взгляд упал на маленькую коробочку. Любопытство взяло верх, заставив Софию потянуться к подарку. Внутри оказалось простое серебренное колечко с тремя маленькими камушками. Девушка, как и большинство представительниц прекрасного пола, питала сильные чувства к ювелирным изделиям. Как она сама утверждала: "Ничто человеческое проституткам не чуждо". Это кольцо покорило её своей простотой и изящностью. Что ж, как и хотел Виллем, он ей запомнится, несмотря на то, что кроме равнодушия и капельки жалости, София к мужчине не испытывала. Единственный её клиент, которого с большой натяжкой можно было назвать постоянным, всегда был в её памяти. Его она всегда была рада принимать, но умело скрывала. Она тоже, своего рода, актриса. К ней приходили по разным причинам. По велению похоти, просто потому, что пользовалась спросом и позволить её услуги мог далеко не каждый. Кто-то приходила за этаким утешением, а кто-то просто за тем, чтобы его выслушали. София и славилась тем, что может удовлетворить не только потребности плоти. Попытка вытащить кольцо из коробки открыла небольшой секрет — второе дно. Там лежала маленькая белая флэшка с крохотной надписью, написанной на неизвестном ей языке. На душе отчего-то стало жутко. У них они будут искать её в первую очередь. Кто такие "они"? Почему именно ей? Если это так важно, зачем подвергать её жизнь опасности? Куча вопросов и ни одного ответа. Софи решила от греха подальше убрать коробку в сумку. Небрежным движением смахнув закрытую коробочку в свой ридикюль, девушка отправила её прямиком на самое дно к своим поддельным документам. — Ну, что, дорогая Эшер, порадуй меня. В последнее время только ты меня и радуешь. Предварительно постучав, с этими словами в обитель вошла мадам Де Смет, владелица борделя, которой София Эшер обязана практически всем. В том числе и своим именем. От старого пришлось избавиться, чтобы её не искали. Софи сама этого хотела. Женщина на вид лет сорока семи присела на кровать. Гертруда, или же как её любяще называли "мамочка Гера", всегда выглядела свежо и аккуратно. Эту милейшую женщину в белом сложно было представить владелицей такого рода места. И только работницы борделя знали, какова она может быть в гневе. Гертруда Де Смет создавала это место с нуля на протяжении пятнадцати лет. У вдовы мелкого и печально известного вора-домушника не было детей. Бордель — её единственное детище. Она вложила сюда душу, кучу нервов и средств. Большинство девушек — её воспитанницы, подобранные с улицы. Сиротки, беженки, простые потерявшиеся по жизни девушки из обычных семей. В борделе "Тайные желания" удовлетворяли практически любые капризы. Здесь было одно табу — никто не смеет портить товарный вид проституток и принуждать её к тому, что не является её направлением. Сюда не пускали проходимцев и бедняков с улицы, для такой категории людей — была куча оконных* ночных бабочек, которые преимущественно населяли квартал Де Валлен. Заведений, подобных борделю мадам Де Смет, было всего три в этом квартале. "Тайные желания" являлся элитным борделем. Для людей невысокого, но чуть выше среднего достатка, всегда можно было подобрать кого-нибудь из новеньких. Для людей с большим достатком работали дамы поопытнее. Для любителей группового, лесбийского секса или и того, и того — близняшки-японки Акура и Ячи Накамото. Для поклонников BDSM — русская Карина и испанская красавица Сара. Для любителей экзотики — негритянка Зулус, которая только притворяется, что не говорит на нидерландском. Для мужчин с нетрадиционной ориентацией работал третий этаж. Кое-кто из правительства частенько захаживал к итальянцу Мигелю, нахваливая его оральные способности. Как говорила сама Де Смет: "Нет таких людей, вкусы которых нельзя удовлетворить. Есть неразборчивые в себе и невежественные идиоты". София была любимицей Геры. Каждый свой выход девушка приносила добротную прибыль при том, что отдавала Де Смет только тридцать процентов выручки. Таков был их уговор. Всего двум девушкам были позволены такие вольготные условия: Софии и латиноамериканке Роуз. — Вот твоя часть, Гера, будешь пересчитывать? — София протянула женщине пачку купюр. Та охотно приняла их в свои морщинистые, увешанные перстнями руки. — Что ты, милая, я тебе доверяю, — охнула женщина. Они, действительно, заручились доверием друг к другу за десять лет совместной работы. Они знали слишком много тайн друг друга. Де Смет единственная, кто знал о происхождении Софии Эшер, которую сама создала. Знала её настоящее имя. Знала о том, что девушка не коренная жительница страны. Эшер, в свою очередь, хранила секрет настоящей причины гибели мужа Де Смет. Гертруда Де Смет всегда понимала её лучше родной матери, лицо которой стало стираться в памяти Эшер. — Тут больше, чем обычно, — женщина не была удивлена. Просто лёгкое недоумение. — Кто-то сегодня был так щедр? — Дипломат, что раз в неделю ко мне захаживает, — девушка больше ничего не сказала. Ей не хотелось развивать эту тему. Ей до сих пор не были понятны ни мотивы Виллема, ни его непонятное прощание. Де Смет понимающе, без лишних вопросов, распрощалась с Софией, заботливо пожелав ей хорошенько выспаться и постараться больше не употреблять ничего в течении последующих выходных. София лишь хмыкнула и пожала плечами ей в след, мол кто знает, как жизнь повернётся. Втиснув уставшие ноги в кеды и накинув пальто, Эшер поспешила удалится. На часах высвечивалось около пяти утра и ей, правда, не мешало бы привести себя в божеский вид и хоть немного поспать. Почти дошедшая до лестницы на выход Софи встретила в холе Роуз. Уроженка Рио была прекрасна. Её аппетитные формы привлекали не меньше худобы Эшер. Чёрные вьющиеся неизменно струились по плечам, а карие глаза прожигали насквозь любого, кто осмелится в них заглянуть. — Тяжёлая ночка выдалась, одного придурка Тоби пришлось выгонять взашей, — мулатка обращалась к Софии. — Домой спешишь, Эшер? Несмотря на грубоватый осевший голос, девушка обращалась по-доброму. Не все девушки и не всегда могли это понять, что порой приводило к конфликтам между "жрицами". Роуз бежала из Бразилии, как только ей стукнуло восемнадцать. Она бежала от навязанного родителями жениха туда, где никто не указажет, кого любить, как она думала.В итоге кривая дорожка привела её к мдам Де Смет. В отличии от Софи, Роуз не имела своего угла в Амстердаме и жила там же, где и работала. Таких тут было подавляющее большинство. Большую часть откладываемых денег латиноамериканка тратила на шмотки, поездки по стране, куда Гертруда неохотно, но всё же отпускала её, и продаваемые в соседнем кафе косячки марихуаны. — Да. Выпросила у мамочки Геры на выходной побольше и ближайшие три дня не вылезу из дома. Буду прозябать среди книг, кофе и телевизора — не жизнь, а сказка, — Роуз звучно рассмеялась на её слова, Софи ответила ей скромной улыбкой. Красотка из Рио помахала на прощанье и вернулась восвояси. На первом этаже, подобно каменному изваянию, стоял коренастый начальник охраны. Суровый на вид, но в глубине души очень отзывчивый для узкого круга людей, коротко стриженный афроамериканец Тоби стоял на страже покоя ночных бабочек почти каждый день. Де Смет также когда-то дала дом и работу охраннику из США , который оказался не в то время и не в том месте. — Не угостишь сигаретой? — пробасил Тоби, стоило Софии спуститься на первый этаж. Девушка спешно достала из кармана портсигар и протянула сигарету Тоби. Он благодарно кивнул и предложил покурить у входа вместе. Эшер молча кивнула. На улице светало и пахло непередаваемой весенней свежестью. Красная подсветка каждого окна улицы беспрестанно освещала тротуар и всё вокруг. Именно из-за этого кроваво-красного неона квартал и назывался "красным". Это было визитной карточкой Амстердама. Даже сейчас зеваки-туристы шныряли и пялились вокруг. Тоби и Софи одновременно закурили. Завязалась простая приятельская беседа ни о чём. Тоби рассказал о неадекватном клиенте Роуз, который пытался её задушить, об очередном приступе мигрени мадам, о том, как поживает его бабушка, здоровьем которой София любезно поинтересовалась. Она редко была добра к кому-то. Только лишь к Де Смет и Тоби. София с подросткового возраста усвоила один простой урок — нельзя никого подпускать к тому, что бьётся под рёбрами. К счастью, сердца у неё давно не было. — Совсем забыл, — Тоби достал из левого кармана небольшую бумажку и протянул её девушке. — Вчера ещё просили передать. Мужчина. Тоби, в совей манере, немногословен. Эшер поблагодарила его и поспешила сесть в такси. Она не придала записке значения, подумав, что её мог оставить Виллем или ещё кто-нибудь из постоянных. Лишь только тогда, когда водитель тронулся, Софи снисходительно решила прочитать послание. Как же она ошибалась. Стоило ей развернуть листок, её руки тут же затряслись, пульс участился, а дыхание стало неровным. Всего одно предложение, выведенное кроваво-красными чернилами."Завтра в 01:00"
Ни подписи, ни даты, ни адреса. Но она это итак знала. Девушка смяла записку, убрала её в карман, откинулась на сиденье и устало прикрыла глаза. Блаженная улыбка мимолётно коснулась её губ. Выходные обещали быть насыщенными.