[Δ Ø Ø Ӎ — P A T R I Ø T]
Тучи затягивали воздушное пространство над Амстердамом. Сегодня заметно похолодало. Такси мчалось в направлении квартала Де Валлен. Мужчина за рулём посмотрел в зеркало заднего вида. Пассажирка на заднем сиденье заметно нервничала. Первым выходным Эшер наслаждалась не долго. Её разбудил назойливый звонок мобильного. Нехотя нащупав телефон на прикроватной тумбе, София ответила на входящий. Голос Де Смет на том конце звучал очень потеряно. Женщина просила срочно приехать. Случилось что-то важное, иначе она бы не стала беспокоить Софи. Эшер посмотрела в окно машины. Люди кучковались, неслись куда подальше от надвигающейся грозы. Чувство тревоги не покидало её уже на протяжении суток, начиная со странного поведения постоянного клиента. Что-то не так. Что-то идёт не так. Как только такси подъехало к пункту назначения, сердце Эшер ушло в пятки. Девушка быстро расплатилась и вышла из машины. За толпой зевак можно было разглядеть три полицейские машины и карету скорой помощи. София резко рванула с места к зданию. — Туда нельзя, мисс! — молодой полицейский преградил путь, схватив Софи за плечи. — Сейчас же пропусти меня, — угрожающе прошипела девушка, яростно вырываясь из цепких лап сержанта. Откуда-то со стороны ему приказали пропустить Эшер. Парень мгновенно отступил. — Урод. Бросив напоследок оскорбление в адрес молодого сержанта, София побежала внутрь, на ходу поправляя бежевый кардиган. Внутри, начиная с первого этажа, толпилась куча людей. Она, не оборачиваясь по сторонам, пропуская ступеньки, долетела до третьего этажа, откуда доносилось больше всего шума. В холе, прижавшись к стене, на полу сидела Роуз. Латиноамериканка прикрывала лицо руками и, судя по её вздрагивающим плечам, плакала. — Роуз, что произошло? — громко спросила Эшер, наклоняясь к ней. Роуз молчала. София оглянулась. У комнаты Мигеля стояли два полицейских и три проститутки, смотрящие в распахнутые двери. Софи присела на колени перед Роуз. — Он, — всё, что могла выдавить из себя девушка. Её захлестнула новая волна рыданий. София тяжело вздохнула. — Хватит рыдать! Ты, блять, можешь толком сказать, что тут случилось? Что с Мигелем? — вскрикнула Эшер, слегка потряхивая Роуз за плечи. Та, словно в безумии, мотала головой. Софи, поняв, что она ничего здесь не добьётся, решительным шагом направилась в комнату. У ванной комнаты стояли ещё двое служителей порядка. Пульс отчего-то забился с двойной скоростью. Она медленно прошла к ванной. Зайдя туда, Софи оцепенела и, кажется, совсем перестала дышать. Первое, что бросилось в глаза, — покрытая вертикальными порезами рука, свисавшая из-за бортика ванны. С изящных пальцев капала кровь. Ванна была заполнена водой лишь на половину. Жидкость была окрашена в тёмно-красный цвет и источала настолько омерзительный запах, что голова шла кругом. Некогда красивое лицо молодого итальянца сейчас казалось уродливым. Слишком острые скулы, слишком впалые щёки. Слишком мёртвые, пустые глаза, которые почему-то были открыты. Смерть самолично коснулась его лица своей костлявой рукой. Софи пошатнулась. Тошнота подкатывала к горлу. Эшер еле успела опереться рукой о стену. Ей казалось, что она вся — от кончиков пальцев до макушки — пропиталась этим отвратительным запахом. Желудок сильно скрутило. Рвотный позыв удержать не получилось и через короткое мгновение весь её завтрак растекался лужей у ног. — Возьмите, — женщина в белом халате и резиновых перчатках протянула девушке салфетку. Софи слегка кивнула в знак благодарности и, сделав вид, что ничего такого не произошло покинула комнату Мигеля. Выйдя в коридор, Эшер глубоко вдохнула, но смрад словно преследовал её. Мысли не покидало тело в багровой крови и мёртвые-мёртвые глаза. Миновав четвёртый этаж и оказавшись на чердаке, который был оборудован под кабинет Де Смет, предварительно постучав, София вошла в помещение. В просторной, тускло-освещённой комнате всегда было тепло и пахло ароматным кофе. Кабинет мадам никак не вписывался в общую атмосферу борделя, где из каждой комнаты веяло похотью, смазкой, кожей и сексом. Здесь будто бы был абсолютно другой мир. Немолодой следователь с проседью в тёмно-каштановых волосах брал показания у владелицы заведения, сидя на стуле напротив неё. Эшер направила взгляд на Гертруду. Вся усталость этого мира упала женщине на плечи. Затронутое временем лицо мрачнело с каждым словом мужчины. Де Смет растирала виски пальцами и чуть заметно морщилась. Женщину давно изводили мигрени. — С вашего позволения, я опрошу остальных свидетелей. И в первую очередь, девушку нашедшую труп. Роуз, кажется, — не дожидаясь одобрения, следователь закрыл свой блокнот и направился к выходу, сильно хромая на правую ногу. Когда за ним закрылась дверь, женщина предложила Софи присесть на диван, пока она принимает свои таблетки. Выполнив свои нехитрые действия, Де Смет села рядом с Эшер и откинулась на спинку дивана. Каждый её жест выдавал непереносимую печаль. — Что он хотел? — обратилась к мадам Софи, хоть ответ и был очевиден донельзя. Просто не хотелось оставаться в этой гнетущей сознание тишине. — Зачем спрашивать, если заранее знаешь ответ? — Де Смет вымучено и натянуто улыбнулась. Эшер знала. Знала, что он расспрашивал о потенциальных причинах суицида, конфликтами покойника с кем-либо и всем в этом духе. Как знала и то, что для Гертруды это не столько утрата человека, сколько потеря доли прибыли вместе с клиентами, которые ходили исключительно к этому парню. Бонусом ко всему — огромное пятно на репутации. — Ты же сама понимаешь, что он не мог. Слова многозначительно повисли в воздухе. У Эшер не было причин спорить. Мигель Риччи — простой парень из Милана, всегда сияющий неповторимой улыбкой. Он, как и большинство здешних, бежал из своей страны только потому, что хотел полноценной жизни. Его не принимали, он ведь не такой как большинство. Не такой, каким его хотели видеть. Противоестественный. Парень бежал от гомофоба-отца, от больной шизофренией матери, от вечных издевательств сокурсников. Теперь никто уже не скажет, получил ли он здесь, в Амстердаме, желанную полноценную жизнь, но, по крайней мере, был избавлен от осуждения. Софи никогда не была близка с итальянцем, но знала, что он никогда не отказывался провести время в каком-нибудь баре за кружкой хорошего пива и непринуждённой беседой. Кем бы они ни были под покровом ночи, они всё также оставались людьми, которым иногда хочется отдыхать и простого человеческого общения. — Всё это слишком странно, — подытожила Эшер свои мысли. Де Смет согласилась. Софи хотела сказать ещё что-то, что-то сочувствующее. Но все слова потерялись где-то на задворках разума. Что, чёрт возьми, она могла сказать? Все чувства и эмоции давно где-то затёрлись, как старые и ненужные вещи. Всё, что девушка сейчас чувствовала, — тошноту от увиденного. — Давай оставим разбирательство полиции, чтобы там ни было, — тихо вымолвила женщина, поворачиваясь к Софи. Ей также не хотелось погружаться во мрак с головой, потому она попыталась перевести тему. — Wie geht es Ihnen?(нем.)* — Danke, es geht mir gut.** Эшер осеклась. До неё с опозданием дошло что сейчас произошло. Родной язык резал уши. Она так редко слышала немецкую речь, что сама невольно стала её забывать. Только лишь проходя мимо какой-нибудь группы немецких туристов, Софи ощущала предательский укол где-то в районе сердца. Нет, она не скучала по дому. Ей с таким трудом удалось когда-то запереть в себе воспоминания о доме, о родителях, о первой неудачной любви. Родная речь заставляла клокотать что-то внутри, вороша чёрные странички прошлого. — Удивительно, как за десять лет тебе удалось избавится от своего ужасного акцента, — мадам сказала это без тени какой-либо ухмылки. Софи поднялась и подошла к небольшому окошку, обращая своё внимание, на улицу. Внизу вывозили каталку с телом, закрытым чёрным мешком. Эшер переступила с ноги на ногу, поёжилась от жуткого ощущения, будто сейчас за ней следят. — Ты помнишь что-нибудь о том, как ты сюда попала? — в полголоса спросила Де Смет, обращаясь к Эшер, но не глядя на неё. София поморщилась. Помнит ли? А разве такое забывают? Ветер путался в испачканных кровью волосах. Холодно. Слёзы бесконтрольно лились из глаз, оседая в приличных размеров ссадине на щеке. Юная девушка покорчилась от боли. Внутри теплилась ненависть. К миру, к людям, которых считала друзьями. К самой себе. Она сидела, облокотившись на кирпичную стену, в какой-то подворотне, где её и выкинули, взяв то, что хотели получить. Её продали за пару мешочков дури и сотню евро. Обида усердно душила за горло, перебивая дыхание. Она не знала ничего, кроме названия города. Ни улицы, на которой находилась, ни адреса ближайшей больницы, где ей смогли бы помочь, ни людей, к которым она могла бы обратиться. Даже языка, на котором говорили люди здесь, она не знала. Девушка-подросток не сразу заметила подошедшую женщину. Она присела перед ней на корточки, совершенно не боясь испачкать свой светло-бежевый плащ. Солнечные блики играли на её отливающих рыжиной волосах, в усталых глазах. — Почему ты здесь одна и в таком виде? — незнакомка обращалась к ней, но девушка её не понимала. — Ich verstehe nicht***, — ответила девушка, даже не надеясь на понимание. Не в силах больше себя контролировать, она разрыдалась. — Я могу помочь тебе, — на чистом немецком заговорила женщина, чем повергла подростка в лёгкий шок. Такое случайное совпадение, не могло не повергнуть в шок. — Пойдём. Женщина протянула руку. Колебания не длились долго. Ей было нечего терять. У неё давно не было дома. У неё не было никого. Ничего. Она ухватилась за протянутую руку, чтобы подняться. — Помню, — коротко ответила Софи. Во рту появился горький привкус разочарования и боли. Так она попала в бордель. Мадам дала ей крышу, деньги, научила языку, а в замен требовала — работать на неё и быть преданной её делу. Самое главное, что она пообещала девушке — месть, которую та, не в скором времени, но получила. К восемнадцати годам Де Смет сделала ей поддельные документы на имя Софии Эшер. Софи ненавидела своё старое имя. Оно символизировало ложь, предательство и грязь. Та девочка, которой она была, умерла в той подворотне. Изнасилованная и оставленная умирать. Может она умерла ещё в тот момент, когда незаконно пересекла границу Германии, а последующие месяцы скитаний по Европе просто была никем. Её не заставили заниматься проституцией сразу же, как она попала в бордель. Хотя ей было настолько плевать, что сама, она, в принципе, была согласна на всё что угодно. Поначалу Софи всего лишь помогала мадам, выполняла её мелкие поручения, училась нидерландскому и английскому языкам. Только к шестнадцати она получила своё рабочее место. До этого момента, её просто запирали в комнате с работающими проститутками. Чтобы опыта набиралась. Первое, продолжительное время Эшер испытывала только отвращение. Ей было мерзко смотреть, как какой-то потный мужик трахает мало знакомую девушку за гроши, а та просто ждёт, когда эти полчаса закончится. Софи понимала, что, рано или поздно, это ждёт и её. Она будет так же лежать и терпеть, ожидая пока какой-нибудь извращенец кончит и уйдёт отмываться. И в какой-то момент Эшер поняла, что лучше уж так, чем умирать от голода на улице. Пути назад у неё не было. Идти было некуда. Со временем отвращение вытеснило равнодушие. Она насмотрелась всякого. И проанализировав это решила, что стоит быть лучшей, чтобы к ней не пускали кого попало. После смерти мужа мадам дела борделя резко пошли в гору, и сам он перешёл в раздел элитных, отняв хлеб у большинства оконных проституток квартала. Пришёл поток состоятельных клиентов, собственно, и цена на услуги сильно возросла. К Эшер стали приходить бизнесмены, политики, важные шишки разных стран. Её время стоило дорого, её благосклонность — ещё дороже. Она сама могла выбирать, кого ей принять, а кого — нет. Удовольствия от процесса она почти никогда не получала. И всегда прятала в глазах равнодушие. Каждый мужчина уходил от неё довольным и с возвышенным чувством собственной важности и собственного превосходства, хотя на деле был таким же посредственным как многие другие. В глубине души София испытывала жгучую ненависть к представителям противоположного пола. Все поголовно считали себя богами. Эго практически каждого было непомерно раздуто. Женщин не считали за людей. А всё почему? Только потому, что природа их наделила одной физиологической особенностью, которую женщина обязана беспрекословно боготворить. Софи на секунду прикрыла глаза, выдохнула и отошла от окна. — Знаете, иногда я размышляла, чтобы со мной было, если бы вы не нашли меня, — как-то потерянно произнесла Эшер, подходя к выходу. — И к какому выводу ты пришла? — Гертруда вопросительно посмотрела на девушку. — История была бы коротка и развязка была бы не так радужна, — Софи хмыкнула и открыла дверь. — Спасибо. Уже будучи на улице, Эшер сделала глоток свежего воздуха и, кажется, только сейчас преследующий запах начал исчезать. Машина скорой уже давно уехала, однако, пара полицейских машин всё ещё стояли у здания. Девушка решила немного пройтись пешком, а потом, на соседней улице поймать такси. Мысли спутались в кучу. Людские голоса сливались в один монотонный гул. С каждым шагом какая-то навязчивая паранойя всё больше начинала одолевать. София шла и никак не могла понять источник звука преследующих её шагов. Действительно ли кто-то за ней шел или же это были игры больного сознания. Эшер резко обернулась. Ничего. Она осмотрелась. Просто случайные прохожие, мелькающие в отблесках красного неона. Пустые крыши, тихий, размеренный ритм улицы. Ничего. Софи слегка тряхнул головой, чтобы сбросить напряжение. Было принято решение поймать такси, не доходя до другой улицы, чтобы лишний раз не увеличивать тревогу.***
В крохотной квартирке-студии висела звенящая тишина. Сквозь распахнутое окно проникал прохладный ночной ветер. Эшер зябко поёжилась. Девушка отложила книгу в сторону и потянулась к журнальному столику, на краю которого стоял бокал красного вина. Сделав несколько больших глотков, не найдя пульта, София встала с дивана, чтобы включить телевизор. Не хотелось теряться в собственной паранойе. На табло электронных часов красные цифры "00:50". Первый же попавшийся канал показывал какой-то мыльный второсортный сериальчик, который идеально подходил для фона. Софи, налив себе ещё вина, подошла к окну. Подвинув к себе пепельницу, девушка закурила. Минуты ожидания томили. Чего она ждала? Мужчину, о котором ничего толком не знала? Даже в подлинности его имени сомневалась. Детали того, как всё началось, стёрлись в памяти. Она помнит, как он, года два назад, пришел в бордель, — странный американец, прячущий лицо за капюшоном. Немногословно запросил лучшую и мадам привела его к Софи. Почему-то он сразу ей запомнился. Его появления не имели системности. Он мог появиться два раза за неделю. Мог пропадать месяцами. Мог появиться всего на пару часов и снова исчезнуть в никуда. Всегда приносил двойную оплату за время, которое занимал. Короткое слово "опасно" и встречи перетекли в её квартиру. Почему это так опасно, он не удосужился объяснить. Эшер и не спрашивала. Не заморачивалась. Просто сделала исключение и принимала у себя. Чего она ждала? Мужчину, к которому ничего не испытывала? Правильный ответ возник мгновенно. Она ждала эмоций. Тех ощущений, которые она получала с ним. Тот кайф в каждой проклятой клетке тела, который можно было получить без наркотиков. Только так она могла хоть что-то чувствовать. Сигарета медленно дотлевала, испуская к потолку дым. Ночная свежесть приятно обволакивала лицо. Снаружи царила полная безмятежность. Софи потушила окурок, отпрянула от окна, взяв в руки бокал. Бархатный вкус осел на пухлых губах. Девушка облизнулась, смакуя вино. "01:00" На плечо опустилась тяжёлая рука. От неожиданности Эшер вздрогнула и выронила из рук бокал. Осколки со звоном разлетелись по паркету. Белые узкие брюк были бессовестно испорчены. — Блять, идиот, ты когда-нибудь начнёшь обозначать своё присутствие? — выругалась девушка, говоря на английском. Он знал много языков, но настаивал именно на этом. Девушка обернулась. Мужчина стянул капюшон чёрной толстовки. Свет упал на его лицо, на холодные сизые глаза, на недельную щетину. Ветерок, тянущийся из окна, играл с отросшими волосами. Софи никогда не отрицала, что он красив. Всё его черты были притягательны: глаза, скулы, ямочка на подбородке, извечный хмурый вид. И самая примечательная деталь — металлическая рука. Он ничего не рассказывал. Она не интересовалась. Её манил весь этот ореол тайны. Рука, множество шрамов по всему телу, происхождение, возраст — всё это делало его ходячей загадкой, которая тянула магнитом. Эшер боялась — узнай она правду и весь её живой интерес просто пройдёт. Внизу живота девушки проснулось тягучее, тёплое ощущение. — К твоему сведению, люди давно придумали одно замечательное изобретение — дверь. Мог бы и постучать, так, ради приличия, — язвила Софи, делая шаг вперёд и соблазнительно улыбаясь. — Соскучился? — По твоему продажному рту, разве что, — колкость на колкость. Мужчина сделал шаг на встречу. Краем глаза Софи обратила внимание на кейс стоящий у ручки дивана. Сегодня он решил остаться на всю ночь. Правая, здоровая, рука обхватила тонкую шею. Большим пальцем мужчина медленно провёл по приоткрытой нижней губе Эшер. Рука плавно опустилась на плечо, на ворот чёрной шёлковой рубашки, обнажая худое плечо. Софи вздрогнула. Она покорно выжидала. Одним напористым рывком он вжал её в стену, металлической сдавив бедро. Снова замедлил. Каждая минута шла медленнее предыдущей. Задрожали колени, сбилось дыхание. Холодные губы коснулись пульсирующей жилки на тонкой шее. — Джеймс... ах, — имя сорвалось с губ невольно. Постаралась взять под контроль дрожащее тело. Выходило плохо. Руки вцепились мешковатую толстовку и шустро потянули вверх, призывая избавится от мешающего предмета одежды. Кофта тут же оказалась на полу. Софи царапала ноготками широкие плечи, проседая под напором Джеймса. Мужчина сменял требовательные поцелуи на укусы. Стало жарко, будто рядом был открытый источник огня. Эшер обхватила ладонями лицо мужчины и притянула его к своим губам. Пылкий поцелуй разразился ударом тока по телу. От последующего укуса нижней губы мужчина зашипел, но не отстранился. То, какой она может порой быть, за три месяца стёрлось из памяти. Стёрли из памяти. Первозданное животное желание рокотало у него в груди. Джеймс завёл её руки над головой, грубо зажимает их металлической так, что наутро останутся следы. Ему необъяснимо нравилось оставлять на её теле следы своего присутствия. Это единственные следы, которые он оставлял. В конце концов, через какое-то время у него снова отнимут память, так пусть хоть она помнит. Свободной рукой он цепляется за ткань рубашки. Треск. Пуговицы россыпью валятся на пол, следом за ними слетает рубашка. Он снова вжимает её в стену, не отпуская рук из стального захвата. Софи чувствует его раскалённую кожу, плотный торс, учащённое сердцебиение. Крупная ладонь ложится на тонкое кроваво-красное кружево лифчика, вырывая из груди новый кроткий стон. Она извивается совсем как кошка. Мужчина, пальцем подцепив передний замочек, отправляет бюстгальтер к остальным вещам. Медленно провёл по затвердевшему соску, а затем, сжав грудь ладонью, снова припал к губам напротив. Горчё, грубо, полностью подчиняя. Эшер охотно поддавалась. Правой ногой, прижавшись к паху, она ощущала его напряжение. Девушка подалась вперёд, требуя большего телесного контакта. — Снимай остальное, — приказным тоном продиктовал Джеймс, на мгновение отстраняясь. Софи не требовалось просить дважды. Покорно сняла остатки одежды, которые разделяли её от желаемого. Мужчина резко развернул её к стене, стянул ремень брюк, опять за головой и стянул ремнём запястья, оставив в таком подвешенном положении. Так же резко Софи была прижата к стене, которая на контрасте казалась ледяной. Зная, что будет дальше, девушка опёрлась локтями о холодный бетон для удобства. Судя по шороху позади, он расправлялся со штанами. Эшер застыла в ожидании. Джеймс намотал на кулак здоровой руки длинные волосы и чуть потянул на себя. Прикосновение металлических пальце обожгло бедро. Девушка прогнулась в спине, умоляя не томить. Первый толчок был настолько резким, что из глаз посыпались искры. София вскрикнула. Крепко сжимая бедро, Джеймс начала грубо насаживать её на себя. Грубо, быстро. Глубоко. Каждая фрикция буквально выбивала из Эшер стон за стоном. Мужчина откинул голову, наслаждаясь, изнутри вырывалось животное, гортанное рычание. Кайф, как цунами, накрывал волна за волной. Пелена застилала глаза у обоих. Ярость заполняла мужчину. Он буквально драл её. Картинка перед глазами пошла кругом. Софи кричала почти в полный голос. И когда она была готова взорваться, Джеймс неожиданно вышел. Не отпуская её волос, мужчина развернул её к себе и надавил на плечо, заставляя встать на колени. Эшер хищно улыбнулась, принимая его правила игры. Девушка подалась вперёд, легонько, почти невесомо касаясь губами головки. Джеймс тяжело выдохнул. Словив этот вздох, Софи продолжила, неторопливо провела языком по всей длине. Джеймс протяжно простонал от перевозбуждения. Девушка подняла пристальный взгляд голубых глаз. Сейчас этот человек, обычно такой суровый, даже устрашающий, был таким растерянным. Он выжидающе посмотрел на Эшер. София расплылась в высокомерной усмешке, затем, обхвати головку его члена губами, начала не спеша посасывать. Мужчине крайне не нравилось то, что бразды правления перешли в её тоненькие ручки. Джеймс не любил быть беспомощным. Но отчего-то при каждой их встрече где-то в глубине себя, в самых дремучих дебрях, чувствовал себя обезоруженным. Обезоруженным обычной продажной шлюхой. Кому сказать — смешно. Он убивал таких, не думая. Он убивал, не думая. И её убьёт, стоит только поступить приказу. Правда, зачем-то при каждом рандеву соблюдает все меры предосторожности. Так, на всякий случай. Решив вернуть преимущество на свою сторону, Джеймс сильнее потянул её за волосы, из-за чего София остановилась, и начал самостоятельно двигаться, проталкиваясь чаще и глубже. Девушке стало труднее дышать, но она не отстранялась. Пусть наслаждается. Когда дышать ей стало совсем трудно, мужчина сам отстранился, дав сделать ей несколько глотков воздух. Отпущенные волосы разметались по плечам. Джеймс ослабил связывающий руки девушки ремень и кинул в сторону. Эшер охватило необузданное желание снова подчинить его под свой контроль. Она, не церемонясь, толкнула его на диван и по-кошачьи ловко и изящно забралась сверху. Наконец-то полноценно смогла ощутить его кожу, крепкое тело в великолепной физической форме. Софи тонула в его крепких руках, в этом жаре. Тонула, падала прямо в пропасть. Казалось, ещё немного и вот оно — дно. Глубже уже просто невозможно. Квартиру заполняли шлепки, сорванные голоса, тяжёлое дыханье. Воздух просто плавился от животной страсти. От похоти. Они не занимались любовью. Они не любящая друг друга парочка. Они ничего не знали друг о друге. Просто два человека, удовлетворявших свои самые низменные потребности за счёт друг друга. С наступлением утра вся эта сладкая иллюзия исчезнет. Джеймс уже успел подмять её под себя. Ещё несколько резких, глубоких толчков и он кончил ей на живот. Софи успела кончить за пару минут до. Вокруг снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь синхронными попытками отдышаться. Девушка, собрав все силы, встала первой и вытерлась первыми попавшимися салфетками. Завернулась в плед и подошла к окну, чтобы закурить. — Ты останешься? — без какой-либо надежды в голосе поинтересовалась Эшер, не глядя на подошедшего мужчину. Он редко оставался на ночь. Чаще всего — молча одевался и исчезал, будто его и вовсе никогда не существовало. Иногда девушку даже посещали мысли, что она просто свихнулась или же приняла лишнего, и Джеймс, её занятие проституцией, вся её жизнь — всего лишь галлюцинация. — Да, — так же коротко и безэмоционально ответил мужчина. Он смотрел куда-то сквозь неё, в окно, словно пытался найти что-то на улице. Они уснули вместе. Софи, укутанная в плед, устроилась у него на плече и не заметила, как провалилась в сон. Джеймс же не спал. Перед глазами мелькали кроваво-красные картинки. И слова. Слова, слова, слова. Разбитые на части, друг с другом не связанные. Всё зашло слишком далеко, дорогой Солдат. Этой ночью оба почувствовали себя живыми. Утром его уже не было. Никаких следов. Ничего, кроме синяков на бёдрах и отёков на руках. Эшер зевнула и осмотрелась. Окно открыто, её вещи так и валялись на полу. Решив убраться попозже, девушка налила бокал красного. Кейс стоял там, где и был оставлен. На нём была оставлена сложенная пополам записка. Софи взяла её в руку вместе с бокалом и села на краешек дивана. За подушкой был обнаружен не найденный вчера пульт. На голубом экране шли новости. Диктор вещала о каких-то срочных деталях утреннего происшествия. "Сегодня, примерно в шесть тридцать утра, в своем кабинете был застрелен помощник министра иностранных дел, Виллем Палберг. На месте преступления были обнаружены следы обыска. Пока нет никаких сообщений о пропаже. Сейчас рассматриваются различные версии произошедшего. Основная — заказное убийство. Убитая горем, вдова мистера Палберга пока никак не комментирует произошедшее. Приносим свои соболезнования бедной женщине. И к другим новостям этого часа..." — Твою мать, — громко выругалась Эшер. Паника перехватила дыхание. Она поставила бокал на пол и молниеносно развернула записку. Кровь застыла в жилах, как только взор упал на знакомый почерк."Если не хочешь стать очередной кроваво-красной картинкой и хочешь жить —беги. Как можно дальше. Смени внешность, документы. Просто проваливай из страны и заляг на самое дно. За тем, что он отдал тебе, давно объявлена охота. Как только они поймут, где то, что они ищут, будет отдан приказ на твоё устранение. У тебя есть чуть меньше двух суток, чтобы пересечь границу. Советую избавиться от флэшки. P.S. Сожги записку сразу после прочтения."
Софи подскочила с дивана. Кажется, количество проблем на её голову только что выросло в геометрической прогрессии.