Pt I. I
≪Жизнь, закрывая одни двери, открывает перед нами другие≫
Ставни окон неприятно бьют по стенам, создавая глухой, но до жути раздражающий звук. Богатый дом, как может показаться со стороны, цветёт и пахнет, но это — лишь глупая иллюзия. В действительности же изжил он всю свою свежесть ещё около трёх лет назад, когда и перестал быть для Хёрим чем-то ценным, родным, когда из счастливого места превратился в нечто, куда возвращаться ежедневно совсем не хотелось, на что не хотелось даже смотреть. Противны были и люди, окружающие её, считая даже невинных соседей — всё выносило мозг, разлагало душу на мелкие крупинки и сжигало, не оставляя праха. Каждая мелочь угнетала, ущемляла, убивала — словом, делала всё, лишь бы как-то расстроить Юн, сделать её более чувствительной, ранимой, серьёзной, другой. — Сегодня мы идём на ужин, — на тяжёлом выдохе произносит мать подростка, смотря на девушку исподлобья, как будто скрывая взгляд. — Я с трудом выскребла себе место директора в этой школе и нашла для тебя бесплатное место, поэтому, прошу тебя, будь благодарна и веди себя подобающе, — тон женщины становится мягким, а взгляд более спокойным, однако это совершенно не размягчает настрой Хё, которая смотрит на мать не самым добрым взглядом. — А как же Мису? Сколько ещё она будет сидеть взаперти? Мама, хватит ограничивать её! — более тихо произносит девушка, бросая взгляд в сторону двери в комнату сестры, которая сейчас, как и всегда, смотрит сериалы и фактически не высовывается. Обида за родного человека разъедала изнутри и вызывала слёзы, но Хёрим ничего сделать не могла: мать, всё-таки, была взрослее и сильнее морально, а разгневанный лепет дочери-подростка слушать не станет. — Пока вновь не заполучит моё доверие, — коротко бросает женщина и, отвернувшись от дочери, направляется к своей комнате, оставив Рим наедине со своими мыслями. Вновь разозлившись на мать, Хёрим уходит в свою обитель и громко хлопает дверью, всем видом своим показывая недовольство и злобу. Ей не хочется как-то угождать незнакомым людям или проявлять уважение из-за того, что ей пропихнули на бесплатное обучение — ей не хочется уже ничего, что как-то может быть связано с её семьёй и прочими людьми.***
— Ты не могла одеться поприличнее? — женщина оглядывает дочь странно-презренным взглядом и смотрит в её глаза. — Я могла бы не идти вовсе, — выдаёт Рим и, обернувшись, следует к машине. Она совершенно не понимает, для чего столь необходимо наряжаться лишь ради пары часов и ради незнакомых людей, которых девушка презирает. Богатенькие детишки и их надменные родители, наивно полагающие, что их отпрыски — самые лучшие, чудесные, умные и прилежные. На деле же, отпрыски эти оказывались самыми ужасными людьми, которых только доводилось встречать, но понимала это, к сожалению, только Хёрим. Она ненавидела, презирала и не желала видеть таких детей, а тем более — уже повзрослевших и более наглых.***
Не совсем приятное впечатление создаёт место, наполненное людьми без особых чувств. Оно словно превращается в тёмную и закрытую со всех сторон коробку без щелей: царит в ней лишь шёпот и неприятная душащая атмосфера, а выдоха никакого нет — приходится задыхаться, руками ни за что не зацепишься, не вылезешь, не вдохнёшь приятного свежего воздуха, и приходится дышать этим — пропалённым, гнилым, кислым. — Скучаешь? — из ниоткуда, словно игрушечный клоун из коробки, появляется рыжеволосый паренёк, а через секунду уже уставляет руку на стене параллельно мирно стоящей Хёрим, которая совершенно не ведает о том, что происходит, и кем является загадочный незнакомец, так внезапно появившийся в самый неподходящий момент. — Совсем н… — не успевает девушка закончить свою реплику, намереваясь сказать, что не скучает, как уже оказывается заткнутой: её губы мгновенно накрываются чужими, но языку наглеца Хёрим не даёт прохода — в сию же секунду девушка прописывает молодому человеку, очевидно, выпившему, не хилый удар, и смотрит на него строго, горящими от злости глазами, но не роняет ни слова. — Ты что, с ума сошла? — незнакомец тут же начинает наигранно возмущаться, потирая только что пострадавшую щёку и хмуро сверля Хё взглядом. Очевидно, что глупо оправдываться и притворяться у него получается гораздо лучше, чем привлекать к себе женское внимание. — Да она бешеная! Рыжеволосый тут же отходит от девушки, что мысленно празднует триумф, но всё же совершенно ничего не понимает: не понимает, что за незнакомец только что столь нагло ворвался в её личное пространство, не понимает, почему никто не обращает на это внимание, не понимает, почему находится здесь. — Дорогой, что случилось? — к тому самому парню почти тут же, как он заходит за угол, подлетает хрупкая русоволосая девушка, что мягко умещает руки на его плечах и осматривает его лицо с предельной внимательностью. — Ничего особенного, просто какая-то одичалая решила дать мне смачного леща… — потирает щёку, которая, к слову, болеть перестала, строит из себя мученика, бедного мальчика; особа, стоящая напротив него, тут же словно спохватывается и начинает заботливо смотреть на любимого, гадая, чем же можно помочь. — А вообще, Мел, принеси мне выпить. Ты же видишь, что я не в настроении… — А, конечно, сейчас! — миловидная девушка с лисьим личиком отходит от парня, а к нему тут же подлетает по виду более воспитанный и ухоженный молодой человек, поначалу внимательно смотря на друга, а после тихо засмеявшись. Имя этому шустрому мальчугану — Джихун. В лицо его Хёрим не знала, но знала то, что именно его родители владеют её новой школой, и что именно его семья является самой влиятельной в городе. Выглядел Джихун мило и, как многие говорят, сладко, но ненависти у Рим он совершенно не вызывал, да и не было повода. Отличник, романтик, да и просто хороший парень с добрым сердцем никак не может вызывать плохого отношения, разве что у завистников, которых, к слову, было не мало. — Самого Им Чангюна ударила девчонка, а он решил сбежать? — шкодливо спрашивает Пак, облокачиваясь на стену и поправляя рукава светлой рубашки. — Или ты просто испугался, что Мел увидит, и поспешил скрыться с места преступления? — Она просто бешеная. Видел бы ты выражение её лица. — Ты бы видел выражение своего лица. Гордись тем, что она тебя на лопатки не уложила, казанова.***
— Ну, и как всё прошло? — тихим голосом спрашивает Мису, смотря на пришедшую Хёрим. — Просто ужасно. Какой-то левый парень пришпёхнул меня к стене и без причины поцеловал, но я смогла дать ему отпор, — с воодушевлением и запыханием отвечает девушка сестре. — А знаешь, что самое интересное? Его девушка даже не заметила этого! — Повезло тебе. Я бы всё отдала, лишь бы хоть на часок выйти из этого дома, — Мису печально вздыхает и смотрит на Юн, что продолжает рассказывать её о более интересных событиях вечера, а в особенности — о парне, завоевавшем её внимание.