АУ-челлендж (сборник текстов)

— Мистер Дэйли! — обиженно вопил Джедидайя. — Вы скажите этому макароннику, что ему слон на ухо наступил! Октавиус — тот, кого Джед называл макаронником — насупился и молчал, вцепившись в свою гитару. Я строго сказал: — Джед, а ну придержи язык. Во-первых, если сейчас сюда заглянет директор Макфи, нам всем влетит за неполиткорректность, и мне первому, а то, что я отыграюсь на тебе на уроках — это гарантированно. Во-вторых, тебе вот будет приятно, если я буду звать тебя реднеком? А я могу, ты знаешь. Теперь Джед обиженно засопел. Конечно, как ему обзываться — так ничего, а как его обзывать, так не смей! Нет уж, эти игры мы сразу пресечём. Сил моих больше нет: приехал паренёк из Италии, аж из самого Рима, родители работают в Штатах, он учится в нашей школе, и неплохо учится, надо сказать! А как выяснилось — еще и поёт. Итальянцы вообще народ певучий: бельканто там, гондольеры, всё такое. Сам пришёл, попросился — можно? А мы как раз только собирались новым составом, я и предложил: соло потянешь? Ой, как мальчик потянул, любо-дорого. А Джед… да ревнует он, ясное дело. Сам в солисты метил, только вот у него голосочек-то подкачал. Хрипловат, и диапазона не хватает. А Октавиус весь репертуар «Битлз» наизусть знает, и, по слухам, на «Квин» замахивается. Благо голос позволяет. Джед у нас на ударных, оно вполне соответствует его темпераменту. И не фальшивит, конечно: только периодически с ритма сбивается, а так всё хорошо. Да, гордится, что прямой потомок первых переселенцев, чистокровный американец! Я уж не стал в своё время уточнять, что скорее чистокровная американка — это Сакаджавея, которая нашими костюмами занимается: у нее родители то ли из племени сиу, то ли из чероки. Экзотическая такая внешность у девочки, даже председатель школьного совета Тедди не остался равнодушным. Ой, как не остался! Ну да бог с ними, у Тедди голова на плечах имеется, я не волнуюсь за них совершенно. А вот Джед… Ну чего он, в самом деле, к новенькому пристаёт? Вообще по национальности проезжаться — последнее дело, тем более в нашей группе. У нас этих национальностей — как в Ноевом ковчеге: я вот, кстати, еврей, тоже повод для насмешек, но надо мной Джед почему-то не ёрничает? — Мистер Дэйли, может, Джеду влюбиться надо, чтобы не был таким вредным? Весна на дворе, у нас в репертуаре песни про любовь, сублимация, как писал Фрейд, — весело фыркнул Ак за клавишными. Вот, кстати, Ак — он вообще египтянин! Точнее, копт. Мы как-то возвращались вместе домой после репетиции, и Ак рассказал мне, что копты — это маленькая народность в Египте, чуть ли не прямые потомки фараонов, но сейчас арабы их притесняют, устраивают теракты, поэтому его родители уехали из Каира. Ак родился уже в Нью-Йорке, но… внешность у него такая, колоритная. Но над ним Джед почему-то тоже не смеётся? Только огрызнулся «самому тебе надо влюбиться», и все. А вот Октавиуса — задолбал, по-простому говоря. Кстати… это мысль, про любовь. Надо будет её подумать. Нет, конечно, напрямую с Джедом на тему «может быть, тебе Октавиус просто нравится» — я не стану заговаривать: у нас политика такая, не спрашивай — не говори. Но, кажется, в этом что-то есть: просто как по учебнику все ложится. Может, спросить у Джеда — смотрел ли он «Горбатую гору»? Нет, тоже не стоит. А то еще подумает, что я к нему подкатываю. — Так, давайте «Битлз» повторим, «Тебе от меня», — скомандовал я вслух. Надо, надо репетировать, нам эту песню играть на школьном балу, осталось два месяца, а мальчишки до сих пор кто в лес, кто по дрова. Пожалуй, только кроме Ака. Я поймал себя на том, что опять пялюсь на его руки, застывшие над клавишами, и спешно отвернулся. Нет, конечно, я не буду к нему придираться, как Джед к Октавиусу. Но что-то делать с этим надо, правда. — Четыре, три, два, один, — отстукал ритм Джед, и Октавиус запел: — Если этого ты так ждёшь, Если это я смог понять, Лишь позови, и придёт все к тебе С любовью от меня. У меня есть все, что ты ждёшь, В сердце этого не отнять, Лишь позови, и придёт все к тебе С любовью от меня. Меня самого аж как током по позвоночнику пронизало — так он это пел, дьявол! И Джед лупил по своим барабанам, словно во сне, и пялился на Октавиуса так, будто увидел что-то необычайное. Я посмотрел на Ака: он уставился в свои клавиши и перебирал пальцами, усмехаясь, словно понимал то, что до меня ещё не дошло. — Руки, чтобы из объятий Уйти ты не могла, — пел Октавиус. — Губы, чтобы поцелуем Довольна ты была. «Чтобы из объятий уйти ты не мог, — повторял я про себя. — Чтобы поцелуем доволен ты был…» Под конец, когда прозвучал финальный аккорд, и кто-то позвал «Эй, мистер Дэйли» — я опомнился и поднял вверх большой палец: — Молодцы, ребята! Наконец-то. Надеюсь, что в следующий раз не будет сильно хуже! И про себя подумал: да уж, очень я на это надеюсь, господи боже мой.