***
Гул арены поднимается к небу. Арена гудит будто живая и от этого мурашки бегут по рукам. Но внутри меня такая тишина, будто я в вакууме, я не слышу голосов толпы, только дребезжание внешнего мира. «Хеда, — они кричат — Хеда». Все немного замедленно. Мне кажется на минуту, что всё вокруг горит в каком-то красном пламени, всё вокруг окрашено красным цветом, он будто поглощает всё. Может быть, это предчувствие? Может, указание? Умыться красной кровью? Но ведь у того, кого мне нужно убить, кровь чёрная. Мне кажется, будто я снова на конклаве, мне снова придется убить найтблиду, такого же как и я, придётся добавить еще один круг на спину, ещё один груз на плечи. Я обнажаю меч, очень медленно, чтобы почувствовать, как он выходит из ножен. Толпа взывает с новой силой. Эйдан идёт с другого конца арены — здоровый, уверенный в себе. Судя по лицу, он настроен серьёзно. Он держит в руках тяжелый длинный меч, такими фехтуют только те, кто очень уверен в себе. С таким оружием достаточно одного точного удара и всё закончится. Я не чувствую себя ни уверенной, ни тем более здоровой, мне по-прежнему тяжело двигаться без боли, тяжело держать меч, тяжело оставаться в своей обычной стойке. Для того, чтобы было менее больно, мне приходится выбрать менее эффективную стойку. Я знаю, что об этом нельзя думать сейчас, но меня заполняет непреодолимое чувство тоски и усталости. Как мы вообще оказались в этом моменте? Я и мой ученик, ставший моим врагом. На середину арены выходит глашатай, знаками даёт понять, что мы можем подойти ближе к центру. Я делаю несколько шагов вперед, пытаюсь сконцентрироваться на физических ощущениях. Глашатай объявляет: — Индивидуальный поединок! Победой считается лишь смерть противника. Вопросы есть? — Нет. — Отвечаю я. — Нет. — Эйдан делает шаг вперёд. — Бой! Эйдан приближается ко мне быстрыми шагами, на лице боевая готовность. Меня вдруг вышибает из этого момента. Ещё минуту назад я видела в нем врага, а сейчас вижу...ребёнка. Я теряю всякий смысл в том, чтобы драться с ним. Он всего лишь мальчишка, которому вложили в голову иные смыслы всего происходящего. Всего лишь мальчишка, который по воле судьбы, как и я, оказался найтблидой. О, если бы у меня был выбор. Если бы я только могла не делать всего того, что делала. Но однажды став убийцей, нельзя повернуть назад. — Эйдан. — Говорю я, — тебе не обязательно этого делать. Послушай… — Простите, Хеда. — Говорит он и делает замах. Удар, я уклоняюсь, но скорости не хватает, и он рассекает мне левую руку выше локтя. Чувствую, как по ней начинает идти кровь, чувствую боль. Спотыкаюсь обо что-то на арене и теряю равновесие. Как же я, должно быть, слабо выгляжу сейчас. Отказываюсь драться с предателем. — Лекса! Дерись! Мой слух вырывает голос Кларк из орущей и гудящей толпы. Её голос… Может быть он мерещится мне? Что она сказала? Дерись? Всё это так глупо… Ради чего это всё? Всё это спасение скайкру, вся эта борьба за «кровь не получит кровь». Ради чего всё это было, если мне теперь придется убить ребёнка и даже не ради власти, а просто из принципа. Мне придется убить того, с кем мы одной крови, чтобы показать, что никто не имеет права оскорблять Хеду таким подлым предательством. — Эйдан. Постой. Остановись! Он стоит в боевой стойке, готовый замахнуться для нового удара. Уклоняюсь. — Деритесь, Лекса, это неизбежно! — Кричит он тоном, захлебывающимся от адреналина. — Нет, этого можно избежать. Титус заставил тебя пойти на это? Я ведь знаю тебя, ты не такой. Ты — мой ученик, послушай меня, всё можно остановить! — Я уклоняюсь от ещё одного удара. — Всё остановится только, если я стану Командующим. Вы перестанете разрушать мир, который строили все Командующие до вас! — Так стань Командующим, Эйдан! Опусти оружие и я опущу своё. — Я отхожу от него на безопасное расстояние, но он снова приближается. — Опусти оружие, и ты станешь Командующим, а я стану твоим Хранителем пламени. — Что вы сказали? — он останавливается. Толпа гудит и свистит в непонимании, почему две фигуры остановились и замерли с оружием в руках, если они должны сейчас яростно биться не на жизнь, а насмерть. Моя левая рука совсем онемела. Нужно чем-то зажать рану, но чем, если я держу в правой руке меч? — Я сказала, — говорю я спокойно, — что если ты сейчас опустишь оружие и признаешь скайкру 13-м кланом, как это и было раньше, я публично, по своей воле передам тебе Командование Альянсом, а сама стану твоим Хранителем пламени. Откажись от своего предательства… и тогда я откажусь от своей власти. — Вы... Вы не можете этого сделать… это противоречит традициям. Эйдан смотрит мне в глаза очень пристально, я выдерживаю этот взгляд. Порой бой можно выиграть одной лишь борьбой взглядов. Кто из нас более уверен в своем решении — он или я? Смотрим в глаза друг другу. Он отводит взгляд первым. Я была права: он не уверен в том, что делает. Титус использовал его благородство в своих целях, но ведь он может изменить свое мнение. Кларк говорит, что я могу изменить всё, и впервые я действительно понимаю, что это значит. Я могу изменить всё. — Я не разрушаю мир, Эйдан, я строю тот мир, где мы можем сами решать, как нам быть с его судьбой. Если ты готов стать Хедой — будь им, я больше не хочу смертей. Я не хочу убивать тебя. Что для тебя важнее — традиции или судьба Альянса? — Альянс превыше всего. Мы стоим в молчании какое-то время. Каждый держит оружие наготове, никто не решается опустить его первым. — Как Вы можете доказать это? Что если я опущу оружие, Вы не нападете? — У тебя есть слово Хеды. Разве этого недостаточно? Ты согласен с моим решением? — Да. Я согласен. Я признаю скайкру 13-м кланом. — Он медленно кивает в знак своего согласия, и в этот момент я вижу в нем настоящего Командующего. — Это честь для меня, если вы станете моим Хранителем пламени. Я смотрю ему в глаза какое-то время. Мальчишка… он столь серьезен в своих намерениях, он действительно хочет изменить этот мир. Он действительно считает, что бьётся за правое дело. Он действительно считает, что только став Хедой можно что-то изменить. Я тоже так считала… до тех пор пока этот мир не умылся в крови по велению моей руки. Я бросаю меч на землю и зажимаю левую руку, чувствую, как кровь все ещё медленно сочится сквозь пальцы. Больно. Но боль не бесконечна. Рано или поздно она заканчивается — исцелением или смертью. И то и то меня устроит, лишь бы всё это закончилось. Я просто очень устала. Единственное, что мне сейчас нужно, это вернуться в нашу спальню и снова почувствовать ладонь Кларк на своем лице. Я вижу, как толпа буквально взрывается в криках, но как будто не слышу их. Эйдан тоже бросает меч на землю и подходит ко мне ближе. — Я не могу поверить в то, что вы это делаете… — говорит он мне. — Я делаю это ради всех нас. — Я знаю. — Говорит он твердо. — За это я уважаю вас, но вы знаете, что должны сделать. Склонитесь перед своим Хедой. Я на секунду закрываю глаза, потом открываю, ищу в толпе Кларк, но не нахожу, слишком много людей. Снова закрываю. Я вижу нас вместе. Мы спальне. Она лежит на моем плече, я перебираю её волосы в пальцах, она говорит что-то… смеётся, кажется… Какая разница, что ещё случится, если никогда не случится этого? Я начинаю опускаться на колени, но тут Эйдан ловит меня под локоть, останавливает, говорит громко: — Не нужно, Лекса, не нужно. Я видел всё. Этого достаточно. Достаточно вашей готовности. Я выпрямляюсь, он все ещё мягко поддерживает меня. — Вот и ты и стал мужчиной, Эйдан. Теперь у тебя нет права на ошибку. Второго шанса изменить мир не будет. — Я не ошибусь, учитель. Даю вам слово Хеды. На меня смотрят очень взрослые, умные глаза моего ученика, только что ставшего моим Командующим. Толпа ревет, начинается какое-то движение, люди не понимают, что происходит на арене. Все в каком-то тумане. Я подаю знак начальнику своей охраны, он подходит ко мне. Перекрикивая шум, я прошу его донести глашатаю, что Эйдан из Трикру только что стал Хедой, а я теперь стала новым Хранителем пламени. По всей территории Альянса окрасят сигнальные огни в красный цвет и весть полетит над лесами. «Служу вашей воле» теперь будут писать не мне. Я чувствую странную легкость, будто моё тело становится невесомым. Может быть, я умираю? — Мы арестовали Титуса и других найтблид! — перекрикивая толпу, кричит Тай. Но всё это так не важно… не важно. — Идемте, Лекса… идемте! В окружении охраны мы с Эйданом проходим ближе к краю арены. Толпа, услышав новость, кричит поздравление новому Командующему и новому Хранителю пламени. Никто пока не понял, что мы нарушили традиции, поддерживавшие общество годами. Экстаз от перемен в людях пересиливает мысли об их последствиях. — Лекса! Кларк протискивается через охранников, окружающих меня плотным кольцом и обнимает меня. Вдыхаю запах её волос и впервые осознаю, что вообще произошло. Нет больше ни Хеды, ни Ванхеды… Скоро мы вернемся домой. — Что с твоей рукой? — Всё в порядке, не важно. — Посмотри на меня, голова кружится? Она берёт мои лицо в свои ладони, начинает целовать меня в лоб как-то напугано, тревожно. — Кружится? Теперь, когда она рядом я вдруг чувствую, что действительно еле держусь на ногах. Картинка пляшет и темнеет перед глазами. — Да… — Дыши. Тебе нужно лечь. Она закидывает мою правую руку себе за шею и подставляет плечо, чтобы я могла идти ровнее. Опираюсь на неё. — Кларк… — говорю я тихо. — Что? — она перекрикивает шум, увидев, что я пытаюсь что-то сказать. Мы медленно движемся в толпе, которую оттесняют охранники. — Я больше не командую Альянсом. — Я знаю… не важно… Лекса, не отключайся, говори со мной, говори. — Я люблю тебя. — Говорю я. — Я знаю, я тебя тоже люблю. Говори со мной. Странное признание в абсолютно неромантичной обстановке. Хотя чего можно ожидать от бойца? Ноги подкашиваются… Я чувствую, как чьи-то руки укладывают меня на носилки. — Все будет в порядке, Хранитель. — Слышу я голос Тая. — Будь со мной. Лекса, ты слышишь? Не отключайся, будь со мной. Я чувствую, как Кларк держит меня за руку, но уже ничего не могу сказать. Кажется, будто все силы отняли в один момент. Я смотрю вверх, лёжа на спине, цвет неба кажется таким глубоким, синим, как её глаза. Её глаза… Они того стоят.***
Сосредоточенное лицо Лексы освещено закатным солнцем. Найтблиды сидят на траве полукругом и не сводят с неё глаз. Она же рассказывает что-то, уверенно жестикулирует, смеётся. Рядом с ней на траве лежат ножны с мечом и книга в переплете из грубой бурой кожи. Иногда она берет книгу, открывает ее на какой-то странице, зачитывает найтблидам цитату. Они не помнят тех времен и не знают, что этих законов могло и не быть. Не знают они и о тех ночах, что она провела, составляя их. Новые законы жизни на Земле, новые законы жизни в мире. Кларк помнит, как Лекса просыпалась среди ночи, крича её имя, когда ей снились кошмары, в которых она раз за разом видела, что не смогла победить в арене. В этих снах Кларк падает пораженная стрелой или копьем, а Лекса уже ничего уже не может сделать, потому как сама мертва и смотрит на Арену со стороны. Лекса пыталась смеяться тогда, успокаивать свою женщину, она говорила, что быть мертвецом не так уж и плохо: ты видишь всё, тебя не видит никто. Иногда, от этой её спокойной усмешки у Кларк снова пробегал мороз по коже. Даже после того как настал мир и они зажили вместе под одной крышей, Лекса так и не научилась бояться за свою жизнь. Возможно, это и отличало её от предыдущих Командующих: безжалостная, бесстрашная Лекса из Трикру периодически кричала по ночам от страха за Кларк, а проснувшись, вставала выйти на улицу, вдохнуть свежего воздуха, потом возвращалась и при свечах работала до рассвета. Работала до тех пор, пока Кларк не проснется и не заставит её прилечь хотя бы на пару часов, тревожно уснуть у неё на коленках. В такие дни Лекса очень остро чувствовала для чего старается составить новые правила жизни. В лучшие летние дни, они брали двух лошадей и уезжали полюбоваться закатом где-то на возвышенности. Разжигали костер на поляне, смотрели на то как падают звёзды. Тогда Кларк рассказывала о том, что помнит из учебной программы скайкру, о звёздах и созвездиях, о планетах и их обращениях, о том, каким бескрайним кажется космос из окна Ковчега. Если они путешествовали по дорогам Альянса, каждый землянин, встретив их, опускался на одно колено перед Лексой, как если бы она все еще была Хедой. Люди давно завели свои суеверия о том, что если забыть о временах её командования, всё снова погрузится в войну и хаос. Люди, как и хотела Кларк когда-то, действительно запомнили её как ту, что принесла долгожданный мир для Альянса. — Всего бы этого не было без тебя, — сказала Лекса как-то, пока они лежали на траве и смотрели в небо. — Если бы ты тогда, ещё до победы над Горой, не поняла, что наши судьбы - вести людей вместе, всего бы этого не было. Но ты поняла, что просто не можешь иначе, как и я. — Я действительно не могла иначе. — Отвечала Кларк. — Я всегда буду ценить это. Мне кажется, только ты одна в полной мере понимаешь, что мною движет, что я чувствую. Кларк знала, что Лекса думает, что без неё ничего бы не вышло. Но Кларк также знала, что все это была она сама. Никто бы не смог принимать такие решения, кроме неё. Никто бы не смог сделать того, что она сделала. И вот теперь, она сидит, окруженная найтблидами, улыбается, ведет с ними диалог. Теперь она Хранитель пламени, ее дело — учить и наставлять юных воинов. И пусть всё странным образом изменилось, её глаза остались прежними — сильный, сосредоточенный взгляд, не упускающий ни одной детали. Заметив, что Кларк подошла довольно близко, Лекса делает ей знак рукой, это значит, они скоро закончат и найтблиды покинут их дом в лесу. Кларк усмехается тому, как изящно до сих пор выглядит повелительность Лексы. Она уходит в дом, чтобы заварить травяного чаю в чайнике, того что Лекса любит пить после занятий. Через какое-то время Лекса возвращается от найтблид и обнимает её со спины. — Как они сегодня, м? - спрашивает Кларк. — Неплохо. Но я всё чаще думаю о том, что нужно что-то менять в их обучении. — Почему? Лекса вздыхает. — Мне кажется, это обман, если я учу воинов, которые не должны готовиться к войне. Меня всю жизнь учили жить на войне, а для них война — это что-то из раздела кошмаров, понимаешь? — Понимаю. Для меня это тоже было бесконечным кошмаром, после того как Сотня высадилась на Земле. Никто не готовил меня к такому. — Вот именно. Для воина так быть не должно, он должен быть готов. Но к чему готовиться, если все правила, что мы написали, говорят о жизни в мире? — Получается, тебе нужно научить их жизни в мире… но подготовить к войне… — Да. Кларк внутренне напрягается и высвобождается из объятий Лексы, наливает им чай в большие глиняные чашки, тяжело вздыхает. — Что случилось? — Лекса всматривается в её лицо и пытается понять, что же вызвало у её женщины такое напряжение. — Если бы снова началась война, ты бы тоже снова взялась за меч, да? — Ты знаешь ответ на этот вопрос. Ты бы тоже взялась за пистолет. Кларк, всё это слишком глубоко засело в нас обеих, ты же знаешь. — Знаю… Просто, я иногда мне кажется, будто мы обе так до конца и не вернулись из прошлого. Ты навсегда останешься Хедой. Я навсегда останусь «несущей смерть». Даже люди, и те встречают нас будто мы все еще те. — Для чего ты так настойчиво бежишь от прошлого? Всё это было в прошлой жизни, но если бы не были вместе там, мы бы не были вместе здесь. — Я не хочу, чтобы у войны снова появился шанс разделить нас. Кларк хмурит брови словно в старые добрые времена. Лекса подходит и берёт её за плечи. — Посмотри на меня. Я же сказала, что я всегда буду с тобой. Ничего не случится, слышишь? — Даже если с неба свалится еще одна Сотня? — Да хоть три Сотни. Кларк смеётся. — Мне нравится ваша решимость, госпожа Хранительница пламени. — Решимость моё второе имя, не знала? — Лекса настойчиво, но мягко целует её, обняв за талию. — Раз так, реши, что хочешь меня прямо сейчас. Я вдруг вспомнила, как ты сидишь в кресле в тронном зале, и я мечтаю раздеть тебя прямо там. Лекса смеётся и целует Кларк в шею. — Серьезно, прямо там? — Серьезно, я сижу прямо с краю, смотрю на твой профиль, и мне кажется, низ моего живота никогда не перестанет гореть. Ты даже не представляешь как это сексуально, когда ты строишь весь Совет этим своим командирским тоном. — Кларк Гриффин, командую вам раздеваться. Обе они смеются и дом наполняется теплотой их страсти. Кларк берет Лексу за руку и увлекает в сторону спальни. Две чашки с травяным чаем остаются на столе нетронутыми. Из спальни слышится звук тяжелого дыхания, звук расстегиваемых пуговиц. В один день оттуда, возможно, послышится звук детского смеха, но сейчас это звуки двух голосов. Один из них в запале шепчет: — Кларк, я не говорила тебе этого... со времен арены... А другой в ответ шепчет: — И не говори. Поцелуй меня. 24. 10. 2018, 1.08