Потерянный

— Повтори! — Король хватает Лимбо за грудки и трясет что есть мочи, как мексиканскую пиньяту: массивная наклепка в виде головы хищной птицы на его ошейнике звонко лязгает о молнию куртки, темные волосы сбиваются на лоб. — Король, остынь! — одергивает Лекс громко. — Повтори... — Король подчиняется и прекращает трясти, но по-прежнему крепко держит Лимбо за отвороты куртки, боясь, что трухливая птица-падальщик сиганет обратно в сгущающуюся темноту, и имя Цирка бесследно растает в холодном вое ветра. — Что он сказал? Слово в слово. Слово, блядь, в слово! — Пентиум, подойди, — зовет Лимбо сквозь зубы, прожигая Короля недовольным взглядом, но даже не пытаясь вырваться из хватки. У них с Королем разница в росте и мышечной массе почти полтора к двум — бесполезно, в общем-то, тягаться, и он это понимает ясно. Может, потому и вырвался в капитаны с шестеркой по Кайзеру-Шмидту. Уж чего-чего, а умения трезво оценить ситуацию Лимбо не занимать. Пентиум вырастает за спиной Лимбо огромной безмолвной тенью. Лезущего в мясорубку по приказу и без, Пентиума столько раз перешивали и латали после вылазок, что лицо его, пусть и искусно очищенное медиками базы от шрамов, навечно застыло в выражении агрессивного вызова. Его методы ведения боя не для слабонервных — тот же Марио блевал дальше, чем видел, просмотрев в качестве домашки для ефрейторов тренировочные бои всех солдат, оцененных на восьмерку и выше. На видео Пентиум залез голыми руками в распоротое брюхо пришелюги и невозмутимо выудил полные непереваренной лисицы кишки, намотав на ладонь, как елочную гирлянду. И потому забавно и каждый раз непривычно наблюдать, как Пентиум выполняет услужливо любой приказ крохотного на его фоне Лимбо. Но Королю не до забав. В мыслях — Цирк без сознания, распластанный на каталке в дребезжащем лифте и залитый кровью. В последний раз они посмотрели друг другу в глаза на тракте еще перед боем. Цирк, размазанный палеными таблетками Луки, огрызнулся на попытку привести его в чувство: «Отъебись уже наконец! Егора нет дома и больше не будет, ясно? Может, начнешь пытать своими нежными чувствами кого-нибудь другого для разнообразия?» И из Короля все-таки вырвалось, подстегнутое нечеловеческой обидой и злобой: «Уж лучше бы Егору было пасть в бою при форте Челюскин, чем становиться оболочкой для такого ублюдка как ты». Сейчас… он бы многое отдал, чтобы вернуться в тот злоебучий день и заткнуть самому себе пасть. Он бы обязательно нашел силы сказать в ответ на очевидно уязвленное и полное невысказанной боли. «Я знаю, что его больше нет. Я смирился, я это вынес. Но никто не говорил, что вынесу, если потеряю тебя, Цирк». Пентиум достает из кармана пластинку полевого диктофона и включает запись. Король застывает не дыша, вслушиваясь в лениво тянущий гласные голос. «Все в порядке… Да бросьте, Ваше сиятельное задротство, все так же стандартно, как в поединке на открытом смотре… Оу... прости... Тебя что, все еще не оставила та история? Жалеешь, что на меня не донес тогда? Будь добр, не нарушай традицию». — Ты донес на него тогда, — после паузы хрипло проговаривает Король. Лимбо скалится недовольно и пожимает худыми плечами — мол, было такое дело. — «Не нарушай традицию»… — цитирует Король, сглатывая слюну с металлическим привкусом крови из разбитой губы. — И он сказал... Ваше сиятельное… — Да-да, — раздраженно прерывает Лимбо и стряхивает наконец с себя ослабшие руки Короля, — мы и без тебя ребус разгадали. Доктор потащила Цирка, Зажигалку и того сектантыша в Мирный. На обследования или что-то вроде того… — Лимбо отступает на шаг, покосившись на сжавшиеся кулаки Короля. Окидывает пустошь оценивающим взглядом, смотрит на свежую могилу, у которой сидит не шевелясь бледная Эврика. Лимбо бормочет, нахмурив темные брови: — Понятия не имею, что у вас произошло. Меня это не касается. — Обращается вновь к Королю: — Но он, очевидно, просил связаться с тобой. А я не люблю открытых долгов. Король вспоминает, что дал рекомендацию рядовому из «Стервятников», который обосрался на очередной вылазке и решил уйти в самоволку. И рекомендацией, которую подмахнули Саша и Цирк за компанию, как ни странно, спас придурка от волчьего билета. Так давно это было, почти сразу после смерти Юлека, что кажется, словно в другой и чужой жизни. И не вспомнить уже, почему он вообще вступился за трусливого сопляка. Может, просто пожалел, вспомнив, каким был сам в начале пути. Может, ему резко стало не все равно на еще одну поломанную человеческую судьбу. Король и думать забыл о той рекомендации — вспоминает только теперь. А Лимбо, как оказалось, ни на секунду не забывал. — Считай, что мы квиты, — говорит он серьезно. — Но помогать вам не будем. Нам дан приказ — разгрести магистраль от обвала. Так что нас тут не было — мы ничего не видели и не слышали и возвращаемся на базу. Если «Стервятникам» дадут приказ найти и приволочь «Бойню» и «Телемах»… — Лимбо находит взглядом Клима, Лекса и Риту, стоящих слева от Короля, — то вы знаете, чьи пушки упрутся вам между лопаток. — Лимбо пялится пристально на Риту и добавляет тихо и кажется, будто исключительно для нее: — Ничего личного. Уголок губ Риты дергается, изображая лишенную веселья улыбку. — Спасибо, — отвечает Лекс сразу за всех, потому что у Короля не находится сил для словесной благодарности, а Клим, судя по сжавшимся кулакам, вообще не прочь прописать Лимбо по морде. — Мы признательны. — Нас тут не было, — повторяет Лимбо, разворачивается и машет Пентиуму рукой. Оба бредут по утоптанному насту к вездеходу. И уже через несколько секунд под мерный рев заведенного мотора пропадают в сплошной метели. Король слизывает с губы кровь и мелкую влажную россыпь подтаявших снежинок. Сердце бьется ужасающе медленно на контрасте с нарастающей скоростью бури — под ребрами и на пустоши. Сердце, похоже, до усрачки боится верить в выпавший ему шанс. — Моя веревка и пушка, — жестким, незнакомым голосом приказывает Король, протягивая онемевшую от напряжения руку. Клим смотрит на его ладонь, приподняв брови, и уточняет со скептическим смешком: — Что-нибудь еще, Ваше высочество? Ваш личный оруженосец к вашим услугам. — Дай мне ебаную веревку и пушку! — взрывается Король, а Клим, рванув навстречу резво, заламывает ему руку до искр из глаз и шипит: — Что ты собрался делать, а? Пойти туда один? Король смаргивает злые слезы и дергается, но Клим наседает крепче, встряхивает его посильнее. — И? — спрашивает раздраженно. — В ночь, пешком, когда тракт кишмя кишит пришелюгами? А Карина, конечно, сидит и ждет одна, без вооруженных до зубов амбалов, когда ты придешь, чтобы выдать тебе наших и сказать «Уф, хвала небу, я уже затрахалась ждать», так что ли? — Клим понижает голос, заталкивая Королю прямо в ухо: — Позволь помочь. У нас нет перед тобой открытых долгов, но мы все еще твоя ебаная семья, и другой у тебя нет. Король морщится, но больше не дергается. Слова Клима стыдят, напоминая остро, насколько он не одинок в этих краях, с этими людьми — чтобы истерить с детской горячностью, упираясь в обратное. Он сказал почти то же самое Саше. И он искренне верит сказанному. А уж этого, пожалуй, более чем достаточно, чтобы кивнуть уверенно в знак того, что понял, принял и готов остыть. Король дожидается, когда Клим осторожно отпустит его руку, ведет плечом и отвечает: — Другой мне и не надо. — Хорошо. — Клим снимает защитную перчатку, кладет ладонь ему на затылок и треплет по волосам. Притягивает ближе и стукается слабо своим холодным лбом о его, проговаривая тихо, чтобы услышал только он: — Молодец. Ты молодец, Гера. Целую вечность назад он бы душу продал, лишь бы услышать такое хоть раз от отца, еще не зная. Что высшая награда — услышать такое от Клима. — Но я… — Король сглатывает, ловя его пристальный взгляд. — Я пойду первым. — Знаю. — Клим отстраняется и протягивает ему, сняв с крепления на поясе, втрое скрученную веревку. — Мы прикроем, — добавляет Лекс. — Разделимся, — вклинивается Мария, подходя справа. — Таня уже выбрала тачку из местных, готовность — полторы минуты. Саша и Рита возглавят вторую группу, возьмут Марио, Конфетку и Эврику и будут сдерживать «Стервятников» и «Ковчег» на тракте столько, сколько потребуется — потому что их за нами пришлют. — Мария кривится. — Майор не спустит нам с рук. — Но кого бы Карина для нас ни припасла в Мирном, — хмыкает Клим, касаясь пушки в кобуре, — ты будешь первым, кто скажет им «привет» — это мы можем тебе обещать. Король думает о записке, которую Цирк однажды сунул ему в карман после тренировки. Судя по количеству исправлений и тому, что бумага стала твердой от нескольких слоев замазки, он бился над ней ужасно долго, хотя все равно, конечно, налепил миллион ошибок. «Я прачетал одну, цытату в книшке. Ее предумал бретанец, но это пашти американец (у миня, просто нет других книшек и я преврал канешна но ты сам знаеш што мне, четал Саша)...» Сама цитата была выписана внимательно, по букве и правильно. И Король готов был поклясться, что маленькая подсохшая точка в уголке блокнотного листа — это слюна Цирка, которая капнула с кончика высунутого от усердия языка. «Хочешь, я скажу тебе, что значит быть королём? Так вот: первым — в любой безнадёжной атаке и последним — при самом позорном отступлении». «Ты патаму, Каороль а ни патаму што, засранец галубых кравей. Хатя ты тот ищо засранец инагда. И тощно галубова в тибе нимало». Король думает с замиранием сердца, что скажет обязательно. Ему не надо больше искать сил и торговаться с собственной гордостью. «Я больше не делю тебя на “до” и “после”. Не ищу в тебе Егора и не-Егора. Отныне есть только Цирк с конями — и что бы его ни делало, кем бы он ни был, я связан с ним навсегда, как гребаная соль с гребаным морем». Король слышит сквозь гул крови в ушах, что Мария инструктирует Риту и Сашу быстрым командным тоном: — ...не высовывайтесь без необходимости. Не давайте Эврике, Конфетке и Марио спуска — вы старше по званию, никакого «а можно» и «а давайте», все по вашим приказам, вы ответственны за всех троих — и друг за друга. Согласовывайте, продумывайте все варианты развития событий, держите нас в курсе. — Так точно, — отзывается Рита. — Угу. — Саша отвлекается от разглядывания спускового крючка пушки и поправляется, мотнув головой: — Есть. — Если из леса выползут твари, — Мария передает Рите две гранаты линейки «Сигма» из запасов Тани и кивает самой Тане, которая выгоняет джип с парковки «С-42» и машет в открытое окно, поторапливая, — используйте с толком — и постарайтесь отступать за нами. К границе Мирного, под свет, они не сунутся... — Что за? — вдруг высказывается Марио громко, и все дружно поворачивают головы в его сторону. Марио пялится на свой браслет, индикатор на котором загорается ярко-рыжим. — У меня координаты на дисплее… — Чьи координаты? — напрягается Лекс. — Чип в десне Зажигалки! — вскрикивает Эврика, подлетая к Марио и хватая его за руку. Улыбается безумно и тараторит: — Он не работал здесь, глушители слишком мощные, но Зажигалка больше не в «С-42»! Она помнит, умница, просто умница, что ей достаточно всего лишь произнести имя получателя! — Эврика трясет Марио за руку так, будто хочет вырвать ее с корнем. — Это значит, они остановились! Они не перемещаются! Мы знаем, где они! — И Зажигалка решила отправить свои координаты мне?.. — оторопело спрашивает Марио. — Очевидно, — Грач качает головой, фыркая, — она решила, что будет глупо и подозрительно орать «Эврика!», хотя, наверное, это и был твой план?.. Он смотрит на Эврику, а та виновато кивает. — Все равно… — Марио морщится, разглядывая цифры, — под эти координаты весь Мирный попадает — у вас нет времени прошерстить город целиком. Там же с десяток медицинских центров. — Но только один, — вставляет Лекс, кажется, ловя на лету мысль Грача, и, хотя Король все еще не понимает, о чем они, сердце его бьется в учащенном ритме, — где есть подключение к интернету. Который профинансировали и забили компьютерами и ноутбуками для связи с другими центрами из других городов. — Не понимаю все равно... — жалуется Марио, беспомощно наблюдая, как Эврика, сняв с него браслет, передает его шустро Лексу. Король, больше ничего не спрашивая — ему, в общем-то, все равно, что за логика привела к разгадке, — бросается вместе с Грачом к джипу. Только слышит, как Лекс за спиной произносит напоследок мягко: — Я знаю тебя меньше Зажигалки. Но даже я слышал от тебя не меньше сотни раз, что ты носишь имя докатастрофной компьютерной игрушки, балбес.