Чистокровный Эванс

      Приходить в себя было довольно «весело»: болело абсолютно все тело до последней самой мелкой клеточки, казалось, болели даже волосы, нутро жгло и ныло, но по сравнению с тем, что магу довелось пережить в обеих жизнях – так, досадная мелочь, пустяк.       - Болит, значит подыхать пока не собираюсь. – оптимистично прокряхтел растрепанный мальчишка, в слепую нашаривая волшебную палочку – о беспалочковой магии оставалось пока только мечтать. Взмах подобранной палочкой и вокруг него ложатся чары, отпугивающую любую живность… Долго ложатся, порождая легкий диссонанс между тем что было у Генри и Константина по отдельности. Первый бы не смог, второй даже не заметил, а теперь может, но так как резерв чудовищно для Константина мал, но пополняется быстро за счет начавшего восстановление ядра приходится активацию и запитку силой растягивать. Взмах второй, долгое ожидание и на тело укладываются чары препятствующие распространению яда, слияние загнало яд обратно к месту укуса, но позаботиться о себе было все равно нужно.       А в душе медленно поднимается восторг. – У меня все получилось!       В голове медленно устаканивались мысли и воспоминания из обеих жизней и формировалась новая личность на основе двух. Он теперь не ста шестидесяти семилетний узник магического дома и не задолбанный окружением, но прущий к своей цели, несмотря ни на что тринадцатилетний мальчишка с убитым «заботливым папочкой» ядром, а молодой маг несколько взрослый сознанием в теле пока хилого и болезненного паренька. Пока что.       Благодаря опять же «папочке» вокруг него нет идиотской истерии по поводу Мальчика, который и все такое прочее, даже Дамблдор махнул на него рукой и выпустил из своих сетей как обладателя крайне слабого магического потенциала, переключив внимание на Невилла.       - Спасибо специфике хоркрусов, которые невозможно никак идентифицировать, если точно не знаешь, что перед тобой и которые не обнаруживаются никакими магическими средствами, иначе прибили бы в детстве. Именно поэтому Джинни, мать ее Уизли, практически безбоязненно могла общаться с дневником Томми под самым крючковатым носом Дамблдора.       - Да и Дурсли тут адекватные, особой любви между нами не было и нет, но они достаточно теплые и отношение ко мне кардинально отличается от того, что было Там. Фигня, договоримся.       Мальчишка некоторое время лежал молча, в ожидании некоторого восстановления тела за счет ресурсов распавшегося магической материей тела Константина.       - М-да, - прохрипел парень, перевернувшись на спину спустя какое-то время, - наши жизни совершенно не похожи. Там я был вынужден общаться исключительно с призраками и преданным домовиком, через которого поддерживал связь с внешним миром. Зато тут меня эпически бортанул собственный отец и все кому не лень этим в лицо тыкают. Это же надо – бастард! Ух, ка-азлина! Там меня прикрыла непонятная защита, так как за меня никто не умирал, куклы не в счет. Тут же Волди уконтропупили, спасибо маме. Батя, мать его, присвоил победу себе, отсек от магии Рода и выжег кровь. С-сука. Убил весь магический потенциал пацана и если бы не объединение, я уже бы сдох. Нет бы подождать до одиннадцати лет, а потом уже херней маяться, все было бы нормально, а так ядро было капец как исковеркано и к семнадцати годам при усиленных тренировках, я по уровню силы вышел бы максимум на среднего выпуска Хогвартса. Да и то пришлось бы пахать как я не знаю кто.       Парень глубоко вдохнул, поднял волшебную палочку перед собой, и насколько получилось, громко и четко сказал:       - Род Поттер, рву последние связи, - щуплую фигуру парня окружило бледно-серебристое сияние, - да не стану я частью твоей вновь никогда! Я сказал! – сияние собралось в компактный шарик на кончике волшебной палочки, затрепетало как огонек свечи на ветру, коротко сверкнуло и истаяло ночи. Тело волшебника начала покрывать сплошным ковром светящаяся татуировка кельтскими рунами с присущими им узорами из узелков ртутно-серебристого цвета.       - Уф, все, теперь хрен кто меня сможет вернуть в Род, ведь, оставалась лазейка, чтобы если что, можно было сделать членом младшей ветви и крутить мною до семнадцати лет. Х*й тебе, олень блохастый.       - Константин – мертв, Генри Эванс – мертв, - слова падали в тишине ночного леса тяжеловесными камнями, - Имя мое –Генри Константин Эванс! Да будет так!       Яркая красно-золотая вспышка озарила деревья-гиганты, а на груди молодого волшебника возник небольшой размером с ноготок мизинца младенца рубин в серебряной оправе на тонкой цепочке.       - Зашибись. – удовлетворенно вздохнул маг, - Лучше сразу сделать все, чтобы разом разобраться со всеми калечащими ядро магическими экзерсисами и пусть оно восстанавливается. – маг чуть-чуть подумал и хмыкнул: - Кстати, надо избавляться от привычки разговаривать с самим собой – нездоровая привычка Константина, а я теперь не он. – еще немного подумал, перевернулся на живот и с кряхтением столетнего старика, поднялся на дрожащие от боли и слабости ноги. – Надо найти подругу, подлечиться и дать в морду Уизелу. Однозначно.       Эванс медленно двинулся в сторону Хогвартса, из которого его выманили несколько часов назад дурацкой запиской, что Гермиона ушла в запретный лес, и на выручку которой он кинулся не задумываясь. Прокручивая воспоминания, Генри временами начинал ржать в голос и один раз даже едва не навернулся об попавшуюся под ноги корягу.       - Ну, блин круто, желание и стремление Генри и увлечение с навыками Константина, со временем превратившиеся в любимое хобби, а потом и профессию, и родившиеся оттого, что надо было как-то себя кормить, причудливо трансформировалось в План! Именно так, с большой буквы! – похохатывая и опираясь на деревья, Генри продвигался вперед, - Мастер-Артефактор Генри Константин Эванс, по-моему, звучит вполне себе круто, а может быть и Грандмастер, я же теперь не заперт. А что, было бы совсем неплохо.       Генри продолжил свой путь по светлолесью в сторону замка, продолжив раскладывать воспоминания:       - У меня там тролль тоже был, но слава Мерлину, на первом курсе с ним разминулись, да и девочки по имени Гермиона в Хоге не было, насколько я помню, я б такую умницу и красавицу не пропустил по-любому. А тут нашлись два одиночества: оба любители книг, новых знаний и жаждущие найти друзей. Девочка оттого что не смогла вписаться в коллектив сверстников в обычной школе и тут сложилась такая же ситуация, а потому ушедшая с головой в книги, а я оттого, что уже в раннем детстве понял – мое будущее только в моих руках. Родичи помогли бы немного в случае необходимости, но именно, что только немного, да и то все с долбанным трастовым фондом для меня влетели. Они хоть и достаточно зажиточны, но небогаты и основная часть отойдет Дадли, как их родному сыну. В общем, я сразу понял, что дорогу торить придется исключительно самому с тем багажом знаний и навыков, что смогу получить сам. В магическом мире поддержки у меня нет от слова совсем, денег нет, связей нет, знаний почерпнуть сверх того, что преподают в Хогвартсе крайне мало. – от следующей мысли Генри даже встал и только спустя пару минут продолжил путь, - А ведь я даже в Хогвартсе учусь за счет фонда для малообеспеченных студентов и впереди у меня десять лет с обязательным отчислением трети дохода министерству или работы, если не найду оной где прикажут. Причем тут я тоже из-за стремления хапнуть все, что дает Хог в плане знаний и сверх того, не смог вписаться в коллектив, да плюс крайне слабый маг и чтобы не выгнали из Хога, так как покидать волшебный мир не собирался, пришлось пахать за троих, чтобы хотя бы на теории выехать.       - Но это так, я о девочке размышлял, что стала моим единственным другом, да и понравилась она мне, чего уж тут, правда до слияния с Константином я этого до конца не понимал. Гормоны только-только играть начали. – Генри хмыкнул: - Не отдам своего котенка, самому нужна, только шлифануть чуток, чтобы на девочку похожа стала. Хотя и так милота с копной, точнее хаосом каштановых волос и медовыми глазами на половину лица. – Эванс вспомнил тролля и снова заржал, схватившись за болевшие ребра. – Ой, не могу, и даже за собственную соображалку в критических ситуациях гордость берет. Уизел обидел мою девочку, пришибу суку, Гермиона заперлась в женском туалете, а мне пришлось ее чуть ли не выковыривать из кабинки и долго-долго утешать. В результате нарвались на здоровенную и вонючую образину, которой мой люмос, на который я был тогда способен не повредил бы никак, но сообразил мгновенно – удар с разбегу в прыжке по яйцам, как допрыгнул сам не понял. Схватил Гермиону в охапку и деру оттуда навстречу преподам. Едва оторвались. С тех пор вот дружим. – Эванс скрипнул зубами, - И сегодня опять этот Уизел виноват, если Гермиона не в своей спальне, он у меня легко не отделается. Теперь есть и возможность и силы.       Молодой маг широко улыбнулся, чувствуя живительное течение магии в организме.       - Сила Константина, которая со временем мне станет полностью доступна, как только спадут преобразователи тела и изумительный контроль Генри – получится убойная смесь. Никогда не было колдовать столь легко!       Спустя какое-то время впереди в просвете между деревьями показался величественный замок, Генри замер, любуясь великолепием древнего магического строения: кое-где светящиеся стрельчатые окна, острые шпили башен, вонзающиеся в звездную черноту неба и ореол могущества.       - Красота… - выдохнул юноша, стараясь соотнести два воспоминания из этой жизни и той, где замок был частично разрушен в ходе боевых действий с Пожирателями смерти, и в душе поднималась радость, оттого что тут он был цел. Константин знал, что там его восстановили, но в силу вынужденного заточения в бывшем доме Блэков не смог его увидеть вновь. – Ладно.       Эванс встряхнулся и, выписывая синусоиды, словно пьяный двинулся вперед, а когда вошел в двери, положил волшебную палочку на ладонь и тихо шепнул, удерживая в голове образ Гермионы:       - Указуй. – палочка завертелась, затем спустя миг четко указала куда-то немного вверх и влево. Следуя за указателем, чудом разминувшись с рыщущим в поисках нарушителей Филчем и его кошкой, Эванс, спустя двадцать минут добрался до знакомой двери женского туалета на третьем этаже. К тому моменту татуировка угасла и исчезла без следа, оставаясь невидимой для всех, кроме собственного хозяина.       Быстро обследовав двери, Генри скрипнул зубами от злости - стало понятно, почему Гермиона самостоятельно не смогла покинуть туалет или позвать на помощь: на двери оказались наложены довольно сильные запирающие и заглушающие чары, на которые не способен третьекурсник, а значит, в подставе участвовал еще кто-то со старших курсов. И как подозревал Генри, этот, точнее эти кто-то тоже обладали рыжими наглыми мордами.       - Как и их младший братец. – буркнул себе под нос Эванс, с трудом и матом, снимая чары и входя в уборную.       Гермиона обнаружилась спящей возле двери, облокотившись спиной на одну створку и обняв коленки. Эванс умилился и разозлился одновременно, рассмотрев заплаканное бледное лицо и синяки под глазами и на кулачках, которыми она, судя по всему, стучала в двери.       - Спи мой котенок. – шепнул Эванс, накладывая на девочку сонные чары, чтобы она в ходе транспортировки не проснулась, точнее, чтобы Гермиона не начала читать лекцию об опасности путешествия по Запретному лесу, пусть даже и в ее поисках. – А теперь немного прокатимся.       С трудом взяв ее на руки, мальчишка двинулся в сторону вотчины грозной колдоведьмы по имени Поппи Помфри, на ходу обдумывая собственный ни разу нерациональный поступок. Наколдовать носилки было бы и проще и быстрее и, чего уж тут, менее болезненно для него и пришел к однозначному выводу: ему просто захотелось ее потискать. Пока в рамках оказания помощи пигалице мелкой, но обещающей вырасти в очаровательного лебедя.       - Да именно так. – буркнул себе под нос разобравшийся в собственных мотивах «рыцарь» в ободранных доспехах, точнее порванной мантии и немного повеселел. – Гм, ну и в целях конспирации, да. По идее у меня сейчас не должно хватать силенок ни на какие носилки и нормальную длительную левитацию пусть даже легкой девчонки.       Пинком распахнув двустворчатые двери и едва не навернувшись вместе со своей ношей, Генри ввалился в больничное крыло и громко позвал:       - Мадам Помфри!       Буквально через минуту из двери, ведущей в покои колдоведьмы, бодро выскочила небольшого росточка растрепанная со сна, на ходу заправляя волосы под белый накрахмаленный чепчик женщина. Генри аккуратно сгрузил Гермиону на первую попавшуюся койку и, облегченно выдохнув, попытался присесть на ее край, но промахнулся и плюхнулся на пол.       - Уф, мы на месте. – смахнув пот с грязного лба, Эванс поздоровался: - Приветствую вас, о Владычица сих уютных апартаментов, и взываю о помощи.       - Так, молодой человек, рассказывайте. – грозно сдвинула брови мадам Помфри, накладывая на девочку диагностические чары попутно избавив от грязи обоих и починив одежду на мальчишке.       - Гермиону заперли в туалете для девочек, из которого она не могла выйти, испугалась, переволновалась, наставила себе синяков на руки, находится под наведенными мною чарами сна. Вроде все. – колдоведьма кивнула, получив данные от заклинания и переключилась на Генри. – Подвернул ногу, пока искал Гермиону, также меня цапнул акромантул, мелкий, но все же, немножко наверное умер. Ожил, наложил чары препятствующие распространению яда. Все. – бодро отрапортовал Эванс.       Мадам Помфри охнула, быстро отлевитировала мальчишку на соседнюю с Гермионой кровать и с бешеной скоростью принялась накладывать на него лечебные чары, замерла, обнаружив подтверждение словам о клинической смерти, после чего чуть ли не бегом рванула в подсобку и выскочила обратно с батареей различных бутылочек.       - Так, противоядие, пейте, давайте, - Генри поморщился и одним глотком проглотил декокт, - укрепляющее, давай-давай, так, питательное,… успокоительное. – Мадам Помфри облегченно вздохнула, наложила повязку на место укуса и с ясно видимым сочувствием на лице, сказала: - А вот обезболивающее нельзя. Не сочетается оно с другими зельями.       - Я помню, спасибо. – улыбнулся мальчишка удобнее устраиваясь на койке, затем повернул голову в сторону девочки, - Гермионе помогите, пожалуйста.       - Помогу, не волнуйся. Ты лучше скажи, почему сразу ко мне не пришел? Яд акромантула смертельный, даже яд молодого паука, а чары против распространения оного не панацея. Да ты вообще сейчас должен быть мертв! На тебе после клинической смерти до сих пор легкий посмертный след!       - Спокойно, мадам Помфри, дышите глубже, все нормально. Подумаешь, чуть-чуть умер, главное сейчас жив, заряжен позитивом и жаждой жизни на долгие годы вперед. – Генри понимал, что ему пока нельзя спать, потому колдоведьма ненавязчиво его расспрашивает, заставляя говорить, а он и не против. Наследие Константина – жажда общения с живыми людьми неудержимым потоком заставляла слова вылетать чуть ли не раньше, чем он их обдумывал. И самозабвенно трындел, с удовольствием утоляя жажду общения:       - Сначала я должен был убедиться, что с Гермионой все в порядке. Ее, одни всем известные шутники блин, в туалете заперли, наложили запирающие и заглушающие чары, а мне записку подкинули, мол, твоя подружка в Запретный лес под вечер собралась ингредиенты для какого-то зелья собирать. Вот я и рванул за ней, нарвался на паучка и понял, что это тупой развод.       - Вот-вот, молодой человек, вы должны были сразу идти ко мне! – всплеснула руками мадам Помфри.       - Так я к вам и поковылял просветленный после недолгой смерти, заодно и Гермиону прихватил. В компании все одно веселее. – заметив, что девочка изменила темп дыхания и чуть-чуть пошевелилась, Генри принялся с удвоенной силой выплескивать поток сознания, специально уставившись в потолок. - Но это фигня, я та-акой приход словил! – Генри эмоционально размахивал руками, посмотрел на медиковедьму и округлил для придания веса своим словам глаза. – Я вдруг понял: рядом со мной три года находится такая умница и красавица, а я ее в банальные друзья определил и для нее, скорее всего, нахожусь в том же статусе. Да и вообще не сказал очень многого, так что умирать мне рано. Да и Гермиона расстроилась бы.       - Разве плохо дружить? – развеселилась мадам Помфри, поняв его намерения и глазами показывая проснувшейся и прислушивающейся к разговору Гермионе молчать.       - А чего хорошего? – не разочаровал ее Эванс, Грейнджер уже было открыла рот, но вняв предупреждению колдоведьмы, тут же его закрыла, решив послушать, что еще скажет ее друг: - Дружба – это хорошо, но с Гермионой я дружить не хочу, точнее просто дружить не хочу. – девочка нахмурилась, а глаза ее увлажнились от подступивших слез. – Я уже говорил, после короткой смерти я вдруг понял, что она великолепная ведьмочка: умная, красивая, милота просто, пушистая такая, теплая и вкусно пахнет фруктами. Так и хочется затискать и зацеловать! – мадам Помфри подмигнула распахнувшей во всю ширь глаза и зардевшейся от смущения Гермионе и принялась осторожно смазывать синяки на ее ладошках мазью. – И я все это ей не сказал, не сказал, что она мне нравится как девушка, и очень надеюсь, что она мне ответит взаимностью. Потому и говорю, что не хочу с Гермионой просто дружить, это как-то не то. Просто друг, пусть самый лучший меньше, чем девушка и лучший друг. Причем все вместе.       Генри широко улыбнулся колдоведьме, подмигнул, стрельнув глазами в сторону Гермионы, перевел дыхание и продолжил:       - Потому сразу к вам и не пошел, я должен был убедиться, что с Гермионой все в порядке и убедился, что она не в порядке: сидит у двери, личико бледное со следами слез на щеках, обняла свои коленки и спит. Милая, маленькая и хрупкая такая, что вот прямо тут же не сходя с места, так захотелось какую-нибудь глупость вытворить или подвиг совершить, что аж жуть! Дракона в обозримом пространстве не было, да хоть тролля какого завалящего под рукой не оказалось, эх, пришлось носить на руках.       - Рыцарь прямо. – веселилась мадам Помфри, Гермиона улыбалась.       - И не говорите, - покивал Генри со значением, - во мне вдруг проснулся этот самый рыцарь: взял Гермиону на руки и торжественно понес к вам. Руки держал строго на предписанных правилами транспортировки красивых девушек местах. – снова перевел дыхание и уточнил: - Не переходя границ приличий. Рыцарь же.       - И как этот самый рыцарь я просто обязан вызвать обидчиков на дуэль. – Генри замолчал, старательно что-то обдумывая, а потом выпалил: - Дуэли почему-то в Хогвартсе запрещены, а Гермиона любит правила, значит, не стану ее разочаровывать: буду действовать в строгом соответствии с наставлениями отрокам основателя нашего Дома.       - Это как? – заинтересовалась мадам Помфри.       - Он в своих наставлениях писал: рыцарь обязан вступиться за честь девы мечом и магией, но ежели супостат недостоин дуэли честной или нет возможности на дуэль вызвать, он имеет право поступать по совести в соответствии с честью своей. Так-то. Вот и буду действовать в соответствии с честью и по совести. Что-то вроде этого: – Генри вдруг развеселился и пропел: - А мы ему по морде чайником, а мы ему по морде чайником и научим танцевать. Как-то так.       - Драться нельзя! – не вытерпела Гермиона, резко села на койке и вонзила в ухмыляющегося Генри горящие праведным гневом карие глаза. – Тебя накажут и снимут баллы!       - Котенок, - мурлыкнул Эванс, разом сбив все праведное негодование и смутив девочку, - тебе не говорили, что в гневе ты прекрасна? Нет? Упущение с моей стороны. Гермиона, в гневе ты просто прелестна! Нет! Даже великолепна и восхитительна!       - Генри Эванс, не уводи разговор на другую тему!       - Генри Константин Эванс раз уж на то пошло, дорогая.       - Генри!       - Гермиона?       - Р-р! – девочка сжала кулачки, щеки окрасил яркий румянец смущения и злости, а волосы еще сильнее распушились, покрывая плечи и спину непокорной волной.       - Я реально был слепцом, не замечая такое сокровище у себя под носом. – восхищенно пробормотал парень, заворожено любуясь девочкой, тем самым окончательно смущая и еще больше вгоняя в краску.       - Генри… - жалобно пискнула Гермиона, опустив голову и смотря на него из-под челки.       Мадам Помфри улыбнулась, глазами указала на флаконы с зельями на подносе возле его койки, постучала кончиком волшебной палочки себе по запястью, показала пальцами пятнадцать минут и тихонечко удалилась, получив кивок в ответ. Генри, стараясь не шипеть от боли во всем теле, подошел к Гермионе и сел рядом с ней, осторожно, чтобы не потревожить синяки, взял ее за руку.       - Солнце, не мешай мне быть мужчиной, пожалуйста. – Гермиона вскинулась, намереваясь возразить, но Эванс покачал головой и продолжил: - Мы с тобой три года только и делали, что пытались словами решать проблемы и то и дело возникающие конфликты с сокурсниками. Это хоть раз помогло? Только честно. – Генри осторожно сжал тонкие пальчики, Гермиона опустила на них глаза и покачала головой, прикусив губу от волнения. - Мы зарабатываем баллы, стараемся быть лучшими, перерываем тонны литературы для написания эссе, изредка удостаиваемся похвалы от преподавателей, но нас по-прежнему считают заучками. Мы не заработали ни капли уважения на факультете, лишь насмешки и бесконечные издевательства. Наши «храбрые и благородные» Гриффиндорцы с упоением нас травят, постоянно подшучивают, дразнят и за здорово живешь, спускают в унитаз все наши усилия и заработанные баллы. Преподаватели и даже наш знаменитый своей справедливостью декан ни разу за нас не вступилась по-настоящему. Отработки, откровенно говоря, никого, ни разу не вразумили, так что не в счет. Сегодня они окончательно переступили черту, Гермиона. Ты половину ночи просидела запертая в туалете, и ни один человек не подумал тебя искать: ни декан, ни староста, и ни один сокурсник с Гриффиндора. Никто. А если бы с тобой на самом деле случилось что-то серьезное?       Гермиона всхлипнула, понимая всю правдивость слов Генри. Эванс взял в ладони лицо девочки, мягко повернул к себе заставив смотреть в глаза.       - Тут, в Хогвартсе мы никому кроме друг друга не нужны и неинтересны, - Генри хитро ухмыльнулся, - Ну, может, до тебя и есть дело одной девочке с зелено-серебристого факультета. – Гермиона немного испуганно округлила глаза, старательно выискивая в ярких изумрудах друга осуждение, но не находила оного. – Я давно знаю и никому не говорил, это чисто ваша тайна, и нисколько тебя не осуждаю, я даже рад, что у тебя есть подруга, с которой можно пообщаться. От меня можете не скрываться.       Гермиона облегченно вздохнула и улыбнулась.       - Но вернемся к нашему факультету, – Генри снова заглянул в янтарные глаза девочки, - зачем нам надрываться ради кого-то левого, от которого нужно скрывать общение и дружбу со студентами с условно «вражеского факультета»? Они этого не заслуживают. Баллы тоже в топку, мы сюда пришли за знаниями, а не за признанием малолеток. По-другому наших сокурсников я назвать не могу. Но хватит о них.       Генри большими пальцами стер слезы со щек девочки и тихо, нежно произнес:       - Ты уже слышала, но я повторю: ты мне очень-очень нравишься, Гермиона, и я очень хочу, чтобы мы с тобой начали встречаться. Ты умная и красивая девушка, просто мечта, прости, что я раньше этого не замечал. – Генри запечатлел на искусанных от волнения губах девочки невесомый поцелуй, отстранился и заглянул в карие с золотыми лучиками глаза. Гермиона не попыталась вырваться, лишь смятение и смущение были написаны на ее лице. – Я не требую ответа прямо сейчас, ты сейчас на эмоциях, потом, обдумаешь мое предложение в спокойной обстановке, как ты любишь делать и скажешь мне. – Генри резко сменил тему, - А что касается всего остального… Гермиона, я устал терпеть бесконечные нападки на тебя и на себя. С меня хватит, плевать на факультет, баллы, наказания и отработки, хотят войны, они ее получат. С этого момента мы с тобой учимся исключительно для себя, будут спрашивать профессора, ответим, но жилы рвать и руку тянуть больше не будем. Хорошо?       Девочка судорожно вздохнула, слабо улыбнулась, кивнула и тихо с явно различимой тревогой в голосе спросила:       - Генри, что ты говорил про свою смерть? – и с надеждой добавила: - Это ведь неправда?       Эванс обнял доверчиво прижавшуюся к нему Гермиону и с удовольствием зарылся лицом в пушистые волосы, втягивая аромат фруктового шампуня.       - Правда, Гермиона, к счастью, правда. Когда тебя заперли в туалете, мне подкинули записку, будто бы ты пошла собирать ингредиенты для какого-то зелья, как иногда делаешь. Я испугался и рванул к опушке Запретного леса, опасаясь, что с тобой сделают что-то нехорошее. Я ведь помню второй курс и тебя привязанную к дереву. Я просто подумал, то ты решила меня не дожидаться, мы же с тобой хотели собрать лунных ромашек, о которых рассказывал Хагрид, он даже описал, как добраться до поляны с ними. Тебя не нашел, зато нарвался на маленького акромантула… В итоге клиническая смерть, мадам Помфри посмертный след обнаружила. – Гермиона тут же обняла, едва не выдавливая воздух из легких и вышибая слезы из глаз из-за боли. Отдышавшись, Генри продолжил: - Очнулся и пошел за тобой, затем принес тебя сюда. Дальше ты знаешь.       Гермиона долгую минуту рассматривала в одночасье изменившегося парня, отмечая появившееся упрямое выражение лица, осанку с расправленными плечами, стальной блеск уверенности в себе в зеленых глазах и обращенное на нее непривычное, но согревающее и очень приятное тепло. Девушка осторожно откинула длинную челку с его лба и отстраненно заметила:       - Твой шрам поблек.       - Ну и замечательно, давно от него хотел избавиться. – улыбнулся Генри, перехватил узкую ладошку и нежно поцеловал ее пальчики, ища предпосылки ответа в распахнувшихся карих лазах.       - Так, молодой человек, марш на свое место! – прервала идиллию мадам Помфри, Генри обнял девочку и с видимой неохотой встал с койки, с радостью заметив сожаление в ее глазах.       Колдоведьма быстро отгородила их друг от друга ширмой, велела переодеться в пижамы и попадать на койки, что Генри с Гермионой выполнили без лишних слов. Обоим требовалось отдохнуть: Гермионе успокоиться после отсидки в туалете и переварить неожиданно обрушившиеся на нее признание Генри.       В целом, Гермиона была рада признанию Эванса, она давно ждала того момента когда он, наконец, заметит в ней девочку, хотя и сомневалась, что он обратит на нее внимание в этом плане. Мысля, как ей казалось, объективно и, сравнивая себя с другими студентками Хогвартса, девочка не считала себя красавицей, да даже симпатичной себя нисколько не считала. Чего только передние зубы и совершенно неподдающиеся укрощению волосы стоят. А ведь на Генри, не смотря на его статус бастарда и крайнюю слабость в магическом плане, девочки засматривались, это даже ее единственная подруга признавала. Чего только ярко-зеленые нереального цвета глаза стоили, а если учесть вполне мужественное, пусть пока и мальчишеское лицо, то становится понятно внимание к нему. Утешало только то, что оказавшись париями на собственном факультете и обнаружив сходные увлечения и тягу к знаниям, они сдружились и в основном общались только между собой.       Она знала, что мальчики взрослеют позже девочек и с грустью ждала перемен в его поведении где-то курсе на четвертом. Сама-то Гермиона обнаружила в нем мальчика еще на первом курсе после столкновения с троллем в женском туалете, Генри тогда нисколько не растерялся и вытащил их обоих из смертельной опасности. Она даже чуть-чуть в него влюбилась тогда, и эта любовь крепла в ней день ото дня, Генри постоянно старался о ней заботиться, вступался за нее…       И как оказалось, оглядываясь назад, Гермиона старательно мешала ему заступиться за нее и себя по-настоящему, по-мужски, а не словесно, стараясь донести до обидчиков, что они неправы, также она видела насколько трудно ему себя сдерживать и не ввязаться в драку.       - «Такой он мне нравится больше. Этот стальной блеск в глазах, уверенность в себе, которой от него прямо веет, он перестал быть ведомым. Да, последую совету мамы и буду девочкой». – Гермиона улыбнулась и тут же нахмурилась: - «Жаль, что для осознания этого факта Генри понадобилось пережить клиническую смерть».       Так, размышляя о трех годах знакомства с Генри и переосмысливая собственное и окружающих людей поведение вместе с поступками, Гермиона медленно погрузилась в беспокойный сон.       Мадам Помфри вновь напоила Генри зельями, наложила диагностические заклинания и, убедившись, что яд окончательно нейтрализован и ему уже можно засыпать, тихонько удалилась в свои апартаменты, погасив взмахом волшебной палочки свечи.       Эванс вместо сна вогнал собственное сознание в транс, чтобы проконтролировать процесс изменения организма, восстановления ядра перед его эволюцией и, убедившись, что все идет штатно, принялся выстраивать защиту разума, наглухо закрывая сознание от возможного вторжения.       Работать с собственным сознанием Генри, точнее Константин научился давно, иначе просто нереально запомнить гигантские объемы информации, выуженные из призраков, а вот окклюменцией и соответственно легилименцией он не владел от слова совсем. То препарирование мозгов, что в свое время ему устраивал Снейп, учебой назвать было нельзя, а потом просто некому стало учить, да и не нужно это ему стало после заключения в бывшем доме Блэков. Чтобы отгородиться от вызванных с помощью Воскрешающего Камня призраков с головой хватало построенной по образу и подобию домовых эльфов постоянной защиты разума, которые от природы обладали такой защитой сознания. Всего-то и требовалось особым образом направить и закрепить пару магических каналов в голове.       Это, конечно, полностью отрезало возможность в будущем обучиться окклюменции и легилименции, но Генри рассудил, что ему своих тараканов хватает с головой и чужих ему на фиг не нужно, главное к нему в мозги не пролезут даже теоретически и нормально. Если ему вдруг понадобится кого-то допросить, то для этого существует веритасерум, целый сонм зелий ментального направления и старые добрые пытки на крайний случай. Выбить нужную информацию хватит.       Окончив с защитой, Генри обнаружил отблеск чужой, но при этом родной души, равномерно вплетшийся в кожу и создающий своеобразный щит. Преобразователь тела лег штатно, без искажений и он же душу начал вытеснять, снимая эту защиту. Эванс решил пока отложить этот вопрос до тех пор, когда у него появится время, чтобы с ней разобраться. Вплетать ее в дуэт душ Генри и Константина не хотелось, тем более что при клинической смерти он поглотил кусочек души здешнего Реддла и добавлять еще одну душу, было бы не самым умным решением.       Локализовав обнаруженную душу, чтобы она не ушла за грань, а постепенно собиралась в области сердца, принялся лениво раскладывать по полочкам воспоминания с восстановленных ранних детских воспоминаний, которые Генри забыл давно и прочно, до нынешнего момента в этой реальности, а не проскакивать по верхам, как до этого.       Выходила довольно забавная история и расставила все точки над «и» с непонятной историей с его незаконнорожденностью.       Судя по всему, тут тоже существовало пророчество, из-за которого Волан-де-Морт напал на тогда еще семью Поттеров, правда, все пошло несколько по-иному. В ходе краткого обмена заклятиями с Волан-де-Мортом Джеймс не помер, а всего лишь прилег отдохнуть под стеночкой – шваркнул его Волди знатно, так что неудивительно. Потом самозваный Лорд убил маму и попытался грохнуть ребенка. Не получилось прибить орущего в кроватке пацана. Генри четко восстановил это воспоминание: стихийный выброс непонятным образом наложился на посмертное проклятие мамы и авада вернулась хозяину в перекрученном виде. И вместо того, чтобы тушка колдуна, как ей после авады полагается, прилечь отдохнуть на пол, обратилась в прах, попутно развалив в хлам половину комнаты и часть крыши. Дух улетел, оставив на память кусочек души в шраме, и тут история второй раз делает витиеватый вираж.       Очнувшийся олень убивается над телом жены, напрочь забыв о существовании ребенка, потом в его ушибленных крепкой встречей со стенкой мозгах что-то перемкнуло и он решает, что это именно он остановил Волди. В бессознательном виде, ага. Преисполняется собственной значимости и тут же обрушивает претензии на своего сына. Мол, такой ты разэтакий, это из-за тебя погибла Лили! Это все ты!       Короче, папаня назначил крайнего.       И в таком не особо адекватном состоянии произносит формулу полного отречения. Блеск! Словил откат – все же собственного наследника от Рода отлучил, этот откат рубанком прошелся по той каше, что представляли собой его мозги, и Джеймс окончательно уверился в своей правоте, а больной мозг придумал недостающие детали.       Чуть-чуть пришел в себя после знатного отката, вкурил, что натворил с собственным сыном, испугался общественного порицания и обозвал меня бастардом, благо свидетели принесения свадебных клятв на алтаре, бабушка с дедушкой, уже мертвы были к тому моменту. Появившийся в блеске вырвиглазной расцветки мантии Дамблдор чего-то поколдовал, обрадовал всех известием, что Томми не мертв окончательно, осмотрел меня, закрыл кровоточащий шрам и списал со счетов, решив, что Невилл ребенок пророчества и именно ему предстоит поставить точку под именем Волан-де-Морт. Все решили, что мне по лбу куском стены прилетело – авада-то следов не оставляет, констатировали факт крайней слабости магического потенциала, вынесли вердикт – сквиб и забыли.       А что? Все факты укладывались стройными рядами: до меня Томми вроде как не дошел, его Джеймс, по его логичным иллюзиям, тела лишил, но не прибил, что на окончательную победу никак не тянет, и получается финальное сражение сил Бобра с Ослом еще только в будущем. По мнению Дамблдора Невилл и Томми на какое-то время разминулись.       Дамби свалил обрадовать народ и заодно пропиарить себя как наставника замечательного «птенца» из ордена имени птички яркой расцветки, а Джеймс, недолго думая, сплавил меня к сестре Лили – Петунии, сопроводив словами, мол, Генри сквиб, учиться в Хогвартсе ему не светит. Все дела.       Занавес.       Тетка с мужем мне не обрадовались ясное дело, но в приют не выкинули, хотя с деньгами у них тогда было явно туго – дом в кредит, бизнес в зачаточном состоянии, собственный отпрыск кушать хочет и так далее, и тому подобное. Спасибо им за это. Сначала со мной обращались как с гранатой без чеки. Так, чисто на всякий случай по старой памяти о крайне извращенном чувстве юмора Поттера, который Джеймс. Мог приколоться и вместо сквиба подсунуть мага. Но я родственников радовал отсутствием спонтанных выбросов и всяких странностей. Ядро искалечено, силенок чуть-чуть, какие тут на фиг выбросы? После трех месяцев спокойной жизни и утрясания кучи проблем с опекунством, меня официально признали тушкой полезной обществу и практически членом семьи. Тетка в пику Поттеру записала меня под фамилией сестры, с которой долго не общалась, но которую молчаливо любила. С тех пор я Эванс по всем бумажкам, даже письмо из Хога пришло на имя Генри Эванса. Мировая у меня тут тетка! В итоге родичи меня перестали опасаться и соответственно голодом не морили, непосильной работой по дому не нагружали и не мешали учиться, даже хвалили и поддерживали рвение в учебе. А то, что одежка из секондхенда и после того как выяснилось, что я все-таки маг несколько прохладное и чуть настороженное отношение по старой памяти о выходках "папани" с друганами на их с Верноном свадьбе, мелочь право слово.       Уже после поступления на первый курс Хогвартса, вот сюрприз для всех оказался, выяснилось, но до слияния с Константином не придавалось мною значения, следующему: Питер свалил, его так и не нашли, Люпин исчез где-то в лесах Канады, Сириус вообще отмочил эпическую глупость. Он то ли от злости на своего приятеля, который крыса, то ли от ума большого принял титул, сдал всю библиотеку министерству, артефакты в Отдел Тайн и низложил магию Рода Блэк. Маги сего поступка не поняли, но выразить своего недоумения не успели, Сириус похоже как мой бывший папочка словил откат и откинулся в первом же рейде против остатков Пожирателей смерти - по нелепой случайности отхватил ступефай и при падении свернул себе шею.       В поезде Хогвартс-Экспресс выяснилось, что меня считают бастардом – Поттер, который Джеймс о рождении ребенка еще до своего косяка растрындел всем, кому только смог, потому скрыть факт моего наличия не было никакой возможности. С мрачной мордой и крокодиловыми слезами на глазах «признался» в моем «сквибстве» и «бастардстве». Мол «такое» нам не надь, потому пацана хрен признаю. «Чистокровки» его поняли, но не оценили признания на публику, сами-то втихую сквибов магглам сплавляют.       Кстати, надо за подставу не забыть дать в морду Малфою, вспомнил сучонок генеалогию, фамилию мамы, а я тогда, не зная подробностей, подтвердил, мол, да Лили Эванс моя мама и была замужем за Поттером. Короче, этот белобрысый засранец всем напомнил, откуда взялся Генри Эванс и кем он числится в магическом мире.       Идем дальше. Джеймс, герой недоделанный, едва похоронил жену, кинулся пожинать плоды свалившейся на него славы и ушел в конкретный загул, но спустя некоторое время влип. Точнее окрутила его какая-то ведьмочка через «залет» и, зная официальную версию женитьбы на моей матери, за рога притащила к родовому камню, обеспечив массу свидетелей. В следующем году в Хогвартс должна вроде как поступать его дочь.       С историей до Хогвартса все, переходим к действительности.       Первый курс: сложив обмолвки преподавателей, и кое-какие наблюдения, стало понятно о направлении мыслей Великого Светоча, чтоб ему от икоты помереть, что мальчик из пророчества вроде как действительно Невилл – тут его родичи не пытались убить в попытке узнать маг он все-таки или сквиб позорный. Правда, непонятно каким Макаром Волди обозначил Нева равным себе, но то ли Светоч отмахнулся как от несущественной мелочи, то ли рассчитывает, что он его таки пометит при следующей встрече.       Фигня, мол, вопрос, встретятся – выяснится.       Что забавно, Светоч как к нему подступиться не смог придумать. Мальчик-то не совсем сирота, рулить его воспитанием до Хогвартса не получалось, вот и вышло, что до сих пор не знает – на пути к «мальчику» помимо многочисленной родни, порой довольно странной и способной осложнить жизнь кому угодно, обнаружилась боевая старушка, которая старику, едва тот заикнулся о предстоящей битве с колдуном, чуть глаз на нижние девяносто не натянула. И ей по фигу было, что светлячок всея Британии вроде как победитель Грин-де-Вальда и вообще великий волшебник с кучей регалий, медалек интересных и свой зад сразу на трех стульях разместил со всем комфортом. Да и Невилл парень не промах и совсем не напоминает себя из моего мира. Пухленький да, но при этом уверен в себе, за словом в карман не лезет и проклясть может в ответ неслабо.       Директор предупреждению в лице Леди Лонгботтом не внял и все же разместил в Хогвартсе приманку на поехавшего мозгами Томми. Невилл стойко держался, на подначки подставных друзей не велся и в сомнительные авантюры не лез. На тролля забил, только профессорам сразу доложил, мол, Эванс и Грейнджер на празднике отсутствуют. Но когда его подставили и таки засунули в коридор с монстриком трехголовым, сразу послал всех лесом извилистыми дорожками и накапал бабушке. И правильно сделал.       Не прошло и часа, а Невилл под печальным взглядом директора радостно махал нам с Гермионой на прощание пухлой ладошкой, отправляясь учиться в Шармбатон. До сих пор изредка переписываемся, хороший правильный парнишка с офигенной боевой бабушкой.       Дамблдору пришлось выкручиваться. Эксплуатировать мальчика из пророчества не получилось, на меня надежды нет, потому куда-то сразу делся и опасный коридор и профессор Квиррелл испарился в непонятном направлении, а Снейп потом до конца учебного года ядом плевался, проводя уроки ЗОТИ.       Второй курс вышел тихим и спокойным, разве что ознаменовался пропажей преподавателя Гилдероя Локхарта на Хэллоуин, этот чудик, конечно, достал всех преподов и студентов, но не настолько, чтобы его по-тихому удавили. Что с ним случилось непонятно: никаких нападений, наследников и василисков не было, просто в один прекрасный момент в комнате нашли его вещи, а самого препода, сколько ни искали, найти не смогли. Списали на проклятие должности, поместили медную табличку в Зале Славы и забыли. Снейп снова ядом плевался, доводя студентов до икоты.       Третий курс вообще тишина, главной особенностью которого стал нормальный препод по ЗОТИ - отставной аврор мистер Смитсон. Судя по его цветущему виду, мистер Смитсон плевал на проклятие должности, но, к сожалению всех учеников, он сразу предупредил, что будет вести всего год. В обозримом пространстве никаких крыс не наблюдалось, из Азкабана никто не сбегал, и соответственно никаких дементоров возле школы не было. Красота, только нас с Гермионой доводили, но это еще с первого курса тянется.       История Генри заканчивается.       В настоящем, с конца пасхальных каникул минула всего неделя, времени объяснить всем новую политику партии, разобраться с диадемой– если Волди таки восстанет мне он нужен исключительно в смертном состоянии, поскольку он-то прекрасно помнит благодаря кому тела лишился, а значит в покое не оставит - и наведаться в Тайную комнату потолковать с василиском – ему еды, он мне яду - вагон и маленькая тележка. Правда, я еще подумаю, стоит ли к змею лезть или ну его? Я хоть и змееуст, но меня он слушаться не будет, остается только договариваться.       - «Но это ладно, у меня для него пока никого нет, чтобы накормить и он меня до кучи не схарчил, а сначала выслушал. Первым делом нужно договориться с родичами и озаботиться будущей финансовой независимостью, попутно зарабатывая очки репутации и организовывая задел на будущее для заочного получения Мастерства через пару - тройку лет. Есть несколько идей. Кстати, не забыть распотрошить заначку Альфарда и послать Министерство с их десятилетним контрактом после окончания Хога далеко и надолго. Оплатить пять лет обучения хватит, на оставшиеся два сам заработаю». – подумал Генри, всплывая из транса и уже хотел погрузиться в сон, но тут услышал слабые всхлипы из-за ширмы.       Прихватив одеяло и стул, Эванс осторожно заглянул за ширму и увидел тихонько, закусившую край одеяла, чтобы не разбудить его, плачущую Гермиону. Подтащив стул поближе, Генри погладил пушистые волосы девочки, а когда она дернулась и обернулась, с удовольствием обнял потянувшуюся к нему Грейнджер в ответ.       - Тихо, хорошая моя, все хорошо, я тут. – а про себя подумал: - «Догнало осознание таки, м-да».       - Генри, - всхлипнула девочка, - я так испугалась за тебя, ведь ты мог погибнуть! И все из-за меня!       - Вот уж глупости. – не согласился Эванс, заглядывая в заплаканные глаза и губами собирая слезинки, поблескивающие в тусклом свете месяца. - Ты в этой истории пострадавшая сторона, а виноваты во всем три рыжие наглые морды и наверняка там же где-то пробегал один носитель стильных дредов. Они у меня за все ответят, и за постоянные изуверские шуточки и за все твои пролитые из-за них слезы.       Гермиона судорожно вздохнула, уткнулась лицом в плечо парню и тихо сказала:       - Я за тебя боюсь. Они все сильнее тебя.       - Вот порадовала. – притворно обиделся Эванс, поглаживая девочку по волосам и спине, - Начала хорошо, а вот закончила как-то не так.       - М-м?       - Ты сказала: - Я за тебя... вот тут надо было вставить: - согласна выйти замуж, а не то, что ты за меня боишься. – Гермиона отстранилась, округлившимися глазами смотря на веселящегося парня, а тот, словно не замечая зарождающегося возмущения, продолжал поддразнивать: - Я, правда, предложения еще не делал, твоего отца поблизости как-то не оказалось, колечко достойное тебя не приобрел, и ты еще не согласилась стать моей девушкой, чтобы все было по правилам. Ты же любишь правила? Но я все равно был бы счастлив услышать такой ответ от тебя.       - Генри Эванс! Что ты такое говоришь?! – прошипела зардевшаяся от удовольствия и одновременно возмущения Гермиона.       - А что такого? – «не понял» претензий он, - Говорю, что чувствую и о чем думаю.       - Ты, похоже, вообще не думаешь!       - Зато ты плакать перестала. – усмехнулся Генри, любуясь задохнувшейся от возмущения девочкой, понявшей, что над ней шутили. – Хотя шутил я только отчасти, солнце мое. – Генри поцеловал Гермиону в кончик носа, - Я из кожи вон вылезу, чтобы ты через пару тройку лет сказала мне «да». Я серьезно, Гермиона.       - Посмотрим. – счастливо улыбнулась Гермиона.       - Вот, правильный настрой, а теперь ложись в кроватку и накрывайся одеялом, до утра совсем мало времени осталось. Завтра будешь носом на занятиях клевать.       Гермиона устроилась на подушке и натянула одеяло практически до самого носа, с надеждой смотря на Генри, Эванс, правильно поняв молчаливую просьбу, поставил стул с ее койкой рядом, завернулся в принесенное с собой одеяло и закинул ноги на соседний стул.       - Я никуда не ухожу, чудо мое пушистое, я буду рядом с тобой.       - Спасибо тебе, Генри. – девочка выпростала руку из-под ткани, взяла его за руку и переплела с ним пальцы.       Повисла недолгая тишина, Генри легонько поглаживал ладошку Гермионы, мысленно составляя список дел на ближайшее будущее и наслаждаясь ощущением теплой бархатной, а главное настоящей кожи. Девочка не могла уснуть и спустя несколько минут тихо сказала:       - Генри, я все равно за тебя переживаю.       - Солнце, мне приятно, что ты за меня беспокоишься, но не стоит, я не собираюсь с ними меряться кто сильнее в магии, зато я точно знаю, что с физической подготовкой у них, как практически у всех магов, все плохо. Ну, за исключением авроров и выпускников факультета боевой магии Дурмстранга, Китежской академии стихий и Махоутокоро, японской школы магии.       - А у тебя?       - Я, конечно, за три года форму подрастерял, но у меня за плечами несколько лет занятий рукопашным боем и бальными танцами. – признался Генри, правда уточнять не стал, что рукопашным боем Константин занялся оттого, что был сильно ограничен в перемещениях, а поддерживать себя в тонусе было необходимо. И у него за спиной несколько десятков лет занятий этим боевым искусством. Пусть тело еще неспособно выдать то, что от него требуется, нет вбитых на подкорку рефлексов, зато есть хорошая база на основе занятий спортивными бальными танцами в этом мире. На четверых мальчишек должно хватить.       - Ты занимался бальными танцами? – улыбнулась приятно удивленная девочка.       - Юниор и имею твердый В класс. Европейская программа. – кивнул Генри. – Кстати, я тут подумал, что нужно вернуть форму и у меня для этого есть замечательная ведьмочка на примете, которой не помешает больше двигаться. Круглосуточное сидение над книгами здоровья не прибавляет, Солнце.       - Ты думаешь, у меня получится? – засомневалась Гермиона, - Я никогда не занималась танцами и физкультуру в обычной школе не любила, считая бесполезной тратой времени.       - Не попробуешь – не узнаешь, Гермиона, но думаю у нас все получится. – уверенно заявил Эванс, - Кроме того квиддич нам с тобой не особо интересен, если только посмотреть на игры между факультетами, бегать со мной по утрам и заниматься рукопашкой вряд ли будешь, а танцы – это красиво, интересно, полезно и позволит нам узнать друг друга ближе. Можно будет даже твою подругу пригласить, если она ничего против меня не имеет.       Гермиона немного подумала и со странными интонациями в голосе, которые Генри с ходу опознать не смог, протянула:       - Но мы же и так друзья, три года уже.       - Солнышко, - отозвался Эванс, Гермиона улыбнулась, ласковое обращение ей было приятно, - мы знаем прискорбно мало друг о друге, я имею в виду за пределами общих увлечений и интересов в школе. Я знаю, что ты умная девушка с потрясающей памятью, способная цитировать однажды прочитанную книгу чуть ли не дословно, ты обожаешь трансфигурацию и нумерологию. Ты жаворонок, встаешь очень рано, чтобы почитать в гостиной, пока в ней никого нет, я также знаю, что твои родители дантисты и у них собственный кабинет. Но фактически это все. Я не знаю имен твоих родителей, я не знаю какой твой любимый цвет, какие цветы ты предпочитаешь, какие у тебя увлечения помимо чтения и учебы. Собственно, список того, чего я о тебе не знаю можно продолжать еще долго. Тоже касается и меня, например, только сегодня ты узнала, что я занимался бальными танцам и рукопашным боем, что мне хочется танцевать с тобой в паре, пусть лишь только для нас с тобой, а не для соревнований.       Гермиона переварила слова друга и смутилась, так как он оказался прав, они прискорбно мало знают друг о друге. Забота и общение в Хогвартсе у них выходили какими-то однобокими и до обидного бедными. Они дружат уже три года, общаются, во многом изучили привычки друг друга, но по-настоящему, как оказалось, друг друга не знают.       - Генри, а чего ты хочешь?       - В смысле? – не понял мальчишка.       - Ну, я имею в виду, чем ты хочешь заниматься после Хогвартса, кем стать и вообще… мечта.       - Ты, знаешь, у меня пока нет определенной глобальной мечты на далекое будущее, кроме, наверное, того, что я хочу посмотреть мир, ну и простого человеческого желания обзавестись своей собственной семьей. – задумался Эванс, - Есть четкие цели, что вряд ли можно назвать мечтами на ближайшие несколько лет. Основных три: обрести финансовую независимость, получить степень Мастера-артефактора и основать свой магический Род, заткнув рты всем чистокровным снобам. С последним, правда, придется подождать до получения Мастерства, иначе не получится. После Хогвартса хочу заняться артефактами: изучением старых, мне еще неизвестных и созданием новых. Всегда любил что-нибудь разбирать, рассчитывать и мастерить, а артефакторика позволит совместить все это еще и с магией. Плюс к тому она позволит не потерять тягу к знаниям - артефакторам, не зацикленным на создании чего-то одного, постоянно приходится учиться. Как-то так.       - Это практически все направления магии и еще сверх того. – задумчиво протянула Гермиона, - Мне, конечно, нравятся твои цели, но это очень сложно, особенно получение Мастерства в артефакторике и основание магического Рода. Особенно нам, я магглорожденная, а ты… ну…       - Бастард магического Рода? – хмыкнул Генри, Гермиона смутилась и кивнула.       - В обычном мире этому уже давно не придают особого значения, а в магическом с его традициями и старомодными взглядами сам понимаешь, добиться того, чего ты хочешь, будет труднее втройне. – попыталась сгладить неловкость она и заодно еще раз указать на явные препоны на пути к поставленной цели.       - На самом деле все гораздо проще и вполне достижимо. Точнее достижимо теперь, солнышко. Я не собираюсь идти по пути Ученичества в артефакторике, так как это будет уж слишком длинный и сложный путь. У меня есть несколько идей и наработок, которые позволят получить звание Мастера заочно по факту изготовления действующих артефактов и общественного признания оных, так сказать. Это вполне реально достичь к концу Хогвартса. С основанием Магического Рода еще проще, мне для этого не хватает только звания Мастера, наличия невесты или жены, - Генри лукаво подмигнул зардевшейся Гермионе, - силы, которая теперь после клинической смерти у меня будет, и четырнадцатилетнего возраста с определенной территорией, где будут располагаться дом и сердце Рода. Четырнадцать, если что, минимальный возраст, когда магия начинает воспринимать подростков-волшебников как дееспособные организмы. И бастардом меня только «считают», - выделил слово голосом Генри, - но по факту я им никогда даже не являлся, а Магии вообще по фигу кто там и что считает.       - Вопросов только больше стало. – неподдельно озадачилась Гермиона, - Возьмем хоть то, что тебя считают бастардом.       - А вот об этом я расскажу только после твоего рассказа о планах на будущее, твоя очередь. – улыбнулся Генри с удовольствием наблюдая за сменой эмоций от недовольства до смущения на лице девочки.       Гермиона около минуты собиралась с мыслями, удобнее устроилась на подушке и, уставившись в потолок, чтобы не смущаться и не встречаться глазами с Генри, начала рассказывать:       - Сначала, пока я не знала о магии и о том, что я волшебница, представляла себя в роли учителя или врача. – девочка на миг прервалась, Генри ободряя ее, чуть-чуть сжал теплую ладошку. – Ну, понимаешь, мои мама и папа врачи, они во всем меня поддерживали и поддерживают, и я старалась их не разочаровать и во всем равнялась на них. Да и сейчас тоже, пусть они и простые люди, не маги. Наверное, потому и хотела стать в будущем врачом, что-то вроде династии. Понимаешь?       - Вполне. – кивнул Генри.       - Так вот, хотела стать врачом, правда на тот момент еще не решила каким именно, но точно не стоматологом. – Гермиона поморщилась и неосознанным жестом провела свободной рукой по губам. – Хотела еще быть учителем…. Наверное, все оттого, что в школе только они ко мне хорошо относились.       - Угу, - со знанием дела кивнул Генри, - не вписалась в коллектив детишек, которые искренне не понимали твоего стремления к учебе и соблюдению правил. Считали заучкой и подхалимкой. Как же это мне знакомо…       Гермиона согласно вздохнула.       - И тут такая же история. Когда от профессора Макгонагалл узнала о том, что я ведьма, подумала: - «Вот оно!» у меня друзей не было именно из-за того, что я не такая как они, потому что мы не могли понять друг друга, просто мы разные.       - А оказалось, что детишки что там, что тут ничем друг от друга не отличаются, разве что наличием магии.       - Точно. – обрадовалась пониманию девочка и продолжила рассказ. – Ну и еще то, что я практически на год старше всех наших однокурсников. С мальчишками это не так заметно, мм, как бы это сказать, вы взрослеете медленнее девчонок в силу физиологических причин и не склонны к дружбе с ними, то есть с нами. Ну, ты понял. – Эванс кивнул, - Но и с девочками мы сразу не сошлись – просто не нашлось точек соприкосновения. Наряды, журналы с сомнительным содержанием, сплетни и прочее в том же роде мне неинтересно, а им оказалось неинтересна учеба и мои увлечения. С Дафн… - Гермиона стрельнула глазами в сторону ухмыляющегося Эванса и махнула рукой на всю конспирацию. – С Дафной мы еще в поезде познакомились, потом просто общались в библиотеке или когда на улице пересекались. В общем, если бы не она, ты-то не девочка, я даже не знаю, как бы пережила первые два года в Хогвартсе. Но я отвлеклась. Тут, в Хогвартсе я не думала о будущей профессии, я просто растерялась от новой обстановки, была очарована волшебством и магией, а вот в конце второго курса, когда профессор Макгонагалл предложила выбрать дополнительные предметы, снова растерялась. Все возможные дополнительные предметы я выбрала не оттого, что я такая уж фанатка учебы. – Гермиона неопределенно покрутила ладошкой в воздухе, - Мне интересно, не спорю, но основная причина в том, что я просто не знала, да и сейчас еще не определилась окончательно, кем хочу стать. Я перерыла всю библиотеку о волшебных профессиях, что для них нужно и какие ограничения это накладывает на выбравшего ее. – девочка замолчала и отвела глаза в сторону, а Генри проницательно заметил:       - Но учитывая нравы, царящие в магическом мире и отношение чистокровок к магглорожденным, все это вскрыло еще и подводные камни, то есть дополнительные препятствия.       - Да, Генри, как оказалось для таких как я, магглорожденных, просто в силу происхождения многие пути закрыты навсегда. Мне Дафна подробно это объяснила. Сначала-то хотела пойти работать в Министерство…       - Но быстро поняла всю бесперспективность этого решения, учитывая то, что высший эшелон власти состоит именно из представителей чистокровных магов. – продолжил за нее Эванс, чтобы неудобная пауза не затягивалась, - Получить должность, которая позволит тебе влиять на магическое общество в таких условиях почти нереально, остается вариант каким-то образом обзавестись стильной блестяшкой имени Мерлина первой степени, чтобы получить место в Визенгамоте, да и то чисто номинальное и в общем раскладе почти ни на что не влияющее. – Гермиона покивала, полностью соглашаясь с его словами, - Грин-де-Вальд сидит и на свободу вряд ли когда выйдет, если хочет умереть от старости, а не от проклятия какого-нибудь. Томми, это настоящее имя Того-который если что, кончился двенадцать лет назад, а других Темных Лордов что-то пока не наблюдается. Соответственно пахать для получения ордена придется, чуть ли не до конца жизни.       - Обнадеживает это твое пока. – делано проворчала Гермиона. – Но ты прав, так что вариант с министерской работой я вычеркнула. Аврорат? – Гермиона выразительно посмотрела на Генри, - Дуэли я не люблю, а тратить время в дознании мне что-то не хочется. Стезя Герболога меня тоже не привлекает, если только завести небольшую теплицу на ингредиенты для зелий собственного изготовления, магзоология тоже не мое. Съедят быстрее, чем найду подход к какому-нибудь опасному животному. – девочка грустно вздохнула, - Зельеварение интересная наука, но с таким преподавателем как профессор Снейп весь интерес и тяга умирают в жутких корчах, а других Мастеров, чтобы просить об Ученичестве я не знаю. Руны и нумерология прикладные науки, чистая теория неинтересна, соответственно взломщиком проклятий становиться, подписав десятилетний контракт с гоблинами, я не хочу. Кабалистика, как и астрономия в отрыве от других дисциплин бесполезны.       - И остаются у нас чары с твоей любимой трансфигурацией. – продолжил размышления Генри, давая девочке передохнуть и собраться с мыслями. – Чары нужны везде от алхимии до артефакторики, а вот трансфигурация – весьма специфическая магическая дисциплина. Она полезна в быту, магическом бою, колдомедицине и артефакторике, и если не учитывать два последних варианта, обеспечить себя с ее помощью весьма трудно. Ну и как отдельная наука, если решишь пойти по стопам нашего декана и стать преподавателем и с помощью преподавания зарабатывать себе на жизнь.       - Вот-вот, а кушать хочется каждый день и желательно не один раз. – обреченно махнула рукой Гермиона, словно отгоняя от себя этот вариант будущей профессии.       - Ага, а с учетом того, что Ведьмополитен ты возьмешь в руки только если совсем уж другой литературы под рукой не окажется, модисткой тебе не быть. Репортером тоже тебе становиться не вариант – я точно знаю, что ты Пророк хоть и читаешь, но если бы не вбитое на подкорку воспитание, обложила бы матом в три этажа чуть ли не каждый номер. – Генри с сомнением покосился на девочку и предложил: - Может, хочешь заняться искусством: магическая фотография там или что-то вроде того?       - Меня фотография интересует, только на предмет вложить в альбом или красивую рамочку и повесить на стенку, любоваться время от времени и пыль иногда смахнуть, а живописью я никогда не интересовалась, чтобы вдруг пойти в художники, о музыке вообще молчу. Так что я до сих пор в подвешенном состоянии. – повисла долгая неловкая пауза, снова нарушенная девочкой, - Знаешь, я иногда подумываю вернуться в обычный мир, аттестат об окончании средней школы у меня есть, родители в свое время настояли на его получении. Поступлю в какой-нибудь университет или колледж…       - Но ты не хочешь уходить из магического мира. – озвучил Генри ее мысли, Гермиона кивнула. – Так не бросай. – девочка вопросительно приподняла брови и Эванс ее не разочаровал: - Ты хотела стать врачом, так кто тебе мешает стать колдомедиком? Тот же врач, только с магическим колоритом и в отличие от министерства на происхождение там смотрят в последнюю очередь. Мадам Помфри, думаю, в дополнительных занятиях тебе не откажет.       Гермиона задумалась, проговаривая свои мысли вслух:       - Чтобы поступить в академию Парацельса при Св. Мунго и попытаться стать колдомедиком нужно знать зелья, чары, трансфигурацию, да и остальное совсем не помешает. Это также и непременное исследование разных болезней, проклятий, последствий неправильного колдовства и детских стихийных выбросов…       - Помимо общей трудности, это еще и признание, потому что болеют и ошибаются все: и чистокровные маги и магглорожденные, и это также возможность привнести что-то свое или совместить некоторые полезные методы маггловской медицины с магической. – подвел черту Генри. – В наличии амбиций, желании признания и уважения лично я ничего плохого не вижу.       Гермиона в порыве благодарности села на койке, стиснула Генри в крепких объятиях и звонко поцеловала в щеку, тут же смутилась и залилась ярким румянцем, отчетливо заметным в проникающем сквозь окна бледном свете луны.       - Спасибо тебе, Генри, я бы еще долго думала над своей будущей профессией.       - Не за что, котенок, всегда рад тебе помочь.       - Теперь твоя очередь.       - И о чем конкретно ты хочешь узнать? О том, почему меня считают бастардом или еще о чем-нибудь?       - Опасные и неприятные темы пока оставим в стороне, до тех пор, пока на самом деле не узнаем друг друга лучше. – рассудила тактичная Гермиона, - Тебя этим третий год попрекают и это стало больной темой, лучше расскажи как так получилось, что ты так рано выбрал себе специализацию артефактора. Наверное, из-за этого ты выбрал вместе со мной практически все дополнительные предметы, а не только чтобы… мм, нам быть вместе на уроках, так? – заканчивала Гермиона практически шепотом и красная до кончиков ушей.       - Знаешь, чудо мое пушистое, я, наверное, сохраню интригу. – Гермиона попыталась возразить и упрекнуть в нарушении данного слова, но Генри лишь лукаво улыбнулся и ласково провел кончиками пальцев девочке по щеке, убирая непослушную прядку каштановых волос. – Я не отказываюсь, просто тебе на самом деле нужно поспать, скоро утро, а ты и так борешься со сном. Я никуда от тебя не убегу, давай продолжим разговор, когда будем свободны и точно не в больничном крыле? – Гермиона разочарованно вздохнула, но признала, что уже практически спит, потому лишь согласно кивнула. – Я бы тебя пригласил на свидание в Хогсмид в это воскресение, но, к сожалению, мне нужно будет отлучиться по делам, поэтому приглашаю в первое же воскресение, в которое получится. – девочка закусила губу, стараясь не выпалить согласие сразу.       - Я согласна. – все же выпалила она, выждав несколько мгновений и надеясь, что к тому моменту она уже справится со своим волнением.       - Спасибо, что согласилась. – Генри широко улыбнулся, обрадовавшись тому, что не прозвучало ни слова о нарушении правил и, правильно поняв вопросительный взгляд, Эванс пояснил: - Мне четырнадцать исполняется только в июле и чтобы до этого момента начать осуществлять свои планы нужно официальное разрешение от опекунов. Хочу поговорить с тетей и скататься с ней в Гринготс, если получится договориться. Все, спокойной ночи или скорее спокойного утра. Спи, котенок.       - Генри, называй меня так, только когда мы наедине, пожалуйста. – уже засыпая, попросила девочка       - Спи, солнышко, я слишком жадный, чтобы с неинтересными мне посторонними делиться нашим теплом. – шепнул Генри, удобнее устраиваясь на стуле и не собираясь отпускать ладошку девочки.