Система

Загнать врага под яркий свет — вот в чём состояла идея Адофа, как только он оказался в квартире. Оставаясь в темноте, он некоторое время следил за манипуляциями Янока, а затем ринулся в бой. Рэйл как раз передавал незнакомцу что-то, и, по мнению Болчика, это что-то было очень важное. Но мысли об этой вещи Адоф с лёгкостью отодвинул в сторону, потому что в тот момент, когда он кинулся на противника, единственное его желание было защитить глупого мальчишку, а потом узнать, кто этот человек. Увы, разговора между незнакомцем и Яноком он не слышал — подошёл поздно. Пока проследили за Рэйлом, пока нашли расставленную вокруг здания немногочисленную охрану преступника, пока заняли позиции — так время и пролетело. Хорошо, что он обратился за помощью к Ланту, если бы не капитан, то Болчику пришлось бы туго. Противник был в доспехах, Адоф сразу это понял. Они прятались под плащом, делая незнакомца в полумраке опасным врагом. На голове мужчины была шапка, но Болчик был уверен в том, что под ней скрывалась кольчужная шапочка. Значит, незнакомец предполагал вариант того, что Рэйл мог прийти не один, и подготовился. Скорей всего, стремительный бег Болчика заметил засевший в укрытии снайпер и произвёл выстрел. Адоф, чувствуя опасность и доверяя чутью Ланта, перед этим взял немного в сторону, и пуля угодила в доспех незнакомца. Болчик нанёс удар. Противник подставил руку, послышался характерный звук, когда сталь ударяется о сталь. В своих предположениях Адоф оказался прав, вот только сражаться был вынужден левой рукой, правая всё ещё болела. Впрочем, левая у него всегда была сильнее правой. Атакуя с неприсущей ему яростью, Адоф гнал незнакомца к свету, надеясь, что во время боя противник обронит хотя бы слово. Он узнал бы его по голосу, потому что Болчику стало казаться, что враг скрывает лицо не потому, что боится, что его запомнят. Да, Адоф его знал! Оппонентом враг был слабым, но это, возможно, из-за доспехов. Защита тяжёлая, к ней нужно привыкать неделями, а порой и годами. Незнакомец надел доспехи недавно, был в них как корова на льду — Адоф уже десять раз мог его убить. Когда противник оказался в луче света, Болчик остановился, чтоб заглянуть в глаза врага. Он должен их запомнить: разрез, цвет, ширину… Если лицо под маской, а в ответ тишина, тогда единственное, что остаётся, это внимательно присмотреться к тому, что лежит на поверхности. Глаза — это раз, второе — рост. Телосложение при наличии доспехов определить практически невозможно, но вот длина рук и умение владеть саблей — которую злодей так и не вынул — могли запомниться на раз. Впрочем, всё в противнике Адофу было незнакомо, однако глаза он запомнил навсегда, и если увидит их на фотографии, то сразу же узнает. Незнакомец понял, для чего Адоф гнал его к свету. Понял ещё тогда, когда Болчик с яростью его атаковал. Он пытался избежать опасного для него луча, но в итоге проиграл. Злость и ненависть блеснули в серых глазах противника, он вынул саблю, и Болчик приготовился к атаке. И когда незнакомец сорвался с места, Адоф был решительно настроен порезать тряпичную маску, когда враг сделал неожиданный финт — швырнул в него мелкие осколки стекла. Секунда промедления, и противник изменил ход сражения. Адоф отбил удар, потом быстро ушёл вправо и чиркнул клинком по спине незнакомца. Правое плечо заныло тупой болью, а противник уже спешил к окну. Болчик отметил то, как враг обернулся, успел проследить за его пальцем, нажимавшим на кнопку детонатора. Но предотвратить последствия этого не смог. Готовый сорваться с места, чтобы прикрыть Рэйла, Адоф понял, что опоздал. Пол дрогнул, раскрошился и провалился вниз. Всё же Болчик успел добежать до Янока до того, как они упали на нижний этаж. Приземлился Адоф на спину. Правое плечо прорезала боль, и чтобы не закричать, Болчик сжал зубы. Рядом застонал Рэйл, и в этот момент где-то наверху послышался звук ещё одного взрыва. Разрезав вечернюю тишину, он опасной волной прокатился по этажам. Вскочив на ноги, Болчик потянул за собой Рэйла. — Скорее! — громко сказал он, и они бросились к выходу.

***

Адоф закурил. На людях он старался этого не делать, но овладевшее им волнение разрушало все выстроенные до этого ледяные стены и заставляло раздражаться. А злиться в последнее время Болчик не слишком любил. Но спокойно пережить то, что случилось несколькими минутами ранее, не получалось. Новостройка наполовину разрушена, полиция заполнила весь периметр, заполошный Колош, будто его только что вырвали из-под Бута, хлопал недоумённо глазами и лез ко всем с расспросами. Лант сухо отчитался и уехал сразу же после того, как Адоф его поблагодарил и отпустил. Рэйл сидел в машине, Болчик строго-настрого запретил ему с кем-либо разговаривать и выходить. На Янока Адоф злился больше всего, но рвать парня на куски даже и не думал. — Так что произошло?! — Михаэль в сотый раз задал вопрос, и Болчик, мазнув по другу взглядом, снова уставился на дом. — Я тебе завтра рапорт напишу, — ответил Адоф, и Михаэлю ничего не оставалось, кроме как кивнуть и уехать с Бутом. Осознав, что здесь больше делать нечего, Болчик сел в машину и приказал ехать домой. Заикаясь и постоянно сбиваясь, Янок поведал Адофу историю, что случилась с ним, начиная со вчерашнего дня. Удобно устроившись на стуле в своей комнате, Болчик слушал не перебивая и всё время скользил взглядом по дрожащей фигуре Янока. Тот стоял в своей красивенькой, запылённой, так ему шедшей униформе и говорил, говорил, говорил, а Адоф всё больше понимал, что этот мальчик ему невыносимо нравится. И злится он из-за него, и раздражен из-за того, что тот не пришёл с этой проблемой к нему, и волнение потому, что Рэйл подверг себя опасности. И все эти эмоции почему-то начинают нравиться. — Она всё ещё здесь, — услышал он сбивчивую фразу от Рэйла, а потом глянул на ладонь, что накрыла ногу. Кисть была слегка исчеркана ранками, пыльные пальцы чуть подрагивали. Болчик на мгновение завис, впиваясь холодным взглядом в руку. Её захотелось облизать, взять в рот каждый палец и пососать. Согреть. Успокоить! Глупые желания — неожиданные и раздражающие! Но хотелось, и Адоф уже с трудом себя сдерживал, всё больше убеждая своё второе «я», что ему это надо. Что Рэйл слишком хорош. Но здравый рассудок взял верх, и Болчик резко вскинул взгляд, глянув Рэйлу прямо в глаза. — Кто? — в этот момент Адоф понял, что слегка потерял нить событий. — Микровзрывчатка, — сглотнув, просипел Янок и икнул, потом сжался и сделал еле заметный шажок назад. Болчик прикрыл глаза, глубоко вдохнул и решительно встал. Со стороны Янока послышался сдавленный звук. Болчик глянул на него в очередной раз, отметил страх на белом, как мел, лице. Снова выдохнул. — Там ничего нет. Наши военные ещё не создали такую взрывчатку, которую можно было бы вшить в тело, а потом с помощью детонатора взорвать. Твою ногу просто разрезали, зашили и всё. Говоря доступным языком, тебя надули. Взгляд, которым Янок посмотрел на Болчика, мог выдержать только такой ледяной человек, как Адоф. Однако и он дрогнул. Наполненный сожалением и грустью, в тот же момент радостью и отчаянием, этот взгляд убивал наповал, и Адоф чувствовал, как его сердце тает, замедляя привычный ход. Злость необратимо и слишком быстро уступала место радости, что этот дурак оказался жив. Но в поликлинику они поехали — часы показывали двенадцать. Дежурный врач быстро просканировал ногу, сказал, что в ране ничего нет, снял грубые швы, обработал, залепил специальной мазью, наклеил пластырь и отправил домой, всучив парочку болеутоляющих таблеток. — Иди отдыхай, — сказал Адоф, когда они вернулись домой и снова зашли в его комнату. Разговаривать в прихожей, когда ночь и их могли услышать, Болчик не хотел. — Но в следующий раз, если подобное случится, сразу же сообщай мне. Не надо геройствовать. Тебе это не по зубам. — Да, — пискнул Янок. — Вот он, дневник, — Адоф вынул из ящика толстый альбом и показал его удивлённому Рэйлу. — Но здесь нет ничего, что могло бы изменить то, что есть сейчас. Если он ещё кому-нибудь понадобится, скажи мне, я лично ему это отдам. — Да, — повторил Рэйл и, тихо пожелав спокойной ночи, удалился. Минут сорок Адоф стоял под горячими струями воды. Голова гудела от мыслей, раненное плечо болело, щипало щеку — на ней алел разрез. Хотелось спать и больше ничего. Думать сегодня было противопоказано. Он сам себе запретил. После душа появилось желание выкурить сигарету, но Болчик сдержался. Хватит на сегодня, сигареты плохо влияют на мозговую активность, хотя у него же запрет. Впрочем, подумать об одном мальчишке и зародившихся буквально недавно желаниях он был бы не против. Повлияет ли сигарета на его странную одержимость или нет? Да и вообще, при чём тут сигарета, мозги и… Лучше лечь спать. Просто спать! Но до кровати Болчик так и не дошёл. Потянулся к ящику стола, открыл его, но пачка оказалась пустой. Понимая, что это знак, он всё же не смог успокоить острое желание покурить и спустился вниз. Поиск новой пачки не увенчался успехом, поэтому Адоф решительно взялся за чайник. Наполнив его водой, он нажал на кнопку и наткнулся взглядом на бутылку настойки. Секунда размышления, и Болчик в который раз за эти минуты поменял планы. Подхватив кружку и бутылку, спокойно поднялся к себе и налил сразу же полкружки янтарной жидкости. Алкоголь пился легко и почти неощутимо, крепости не чувствовалось, зато на языке оставалось приятное послевкусие. Откинувшись на спинку кресла, Адоф потягивал спиртное большими глотками, а когда по телу начала растекаться приятная нега, всё же углубился в мысли. Нет, нужно было расставить все точки и запятые, а также составить план завтрашней работы, ну и написать рапорт на имя Колоша. Вот только настойка всё же была слишком хороша, а нервы оказались настолько натянутыми, что половиной бутылки дело не ограничилось. Болчик редко курил, но ещё реже пил. Алкоголь он не любил, выпивал раз в год и то по особому случаю, в день своего рождения. Но в этот раз, видно, так суждено было быть. Бутылка пустела на глазах, а мысли всё больше сходились клином на Рэйле, будоража кровь… Да, чуть не умер, да, обманули, да, пострадал, да, сделал всё сам, и надо же, поступил-то не как загнанный в угол трус, а как достойный мужчина. Прогнал информацию по интернету, взял свой ежедневник, решив подкинуть преступнику липу, пошёл на встречу полностью вооружённый, да ещё оказался на месте раньше незнакомца. Всё это похвально, вот только защититься не смог. Это минус. Чёрт возьми, если бы Адоф не проследил за ним и вовремя не появился, парня бы убили! Болчик вскочил на ноги, поставил кружку на стол и направился к двери. Правда, по пути свернул в туалет. Опустошил мочевой, помыл руки, умыл лицо, вспомнил про то, что не чистил зубы. Взял щётку и пасту, выдавил толстую полоску и принялся с ожесточением вычищать и так белоснежные зубы. Куда он собрался идти? Точно не в туалет. Он хотел пойти к Яноку. Зачем? Спросить того, почему он сглупил в самый последний момент? Или что? Болчик умылся, прополоскал рот и глянул на себя в зеркало. Растрёпанный, с порезом на щеке, в тёмно-сером свитере и с пьяными глазами. До кондиции ему ещё далеко, но алкоголь уже взял над разумом верх. Взял настолько сильно, что Адоф, выйдя из ванной, направился прочь из комнаты. Он постучал в дверь напротив, но ему не ответили. Будучи в привычном состоянии, он ни за что не позволил бы себе войти в комнату без разрешения. Однако случай оказался особенный. Толкнув незапертую дверь, он переступил порог и шагнул вперёд, прикрыв за собой створку. Проникшая из коридора в темноту полоска света сказала Болчику, что Рэйл не спит. Впрочем, в комнате горел ночник, правда, был таким тусклым, что света от него было как от свечи. Приподнявшись на локтях, Рэйл посмотрел на Адофа в ожидании. Чего? Разговора? Вопросов? Приказов? Или злости? Болчик запретил себе думать, потому что до последнего не верил, что сделает это. Он даже в страшном сне не мог себе представить, что когда-нибудь позволит себе упасть так низко. Как низко? Прикоснуться без разрешения к мальчишке. Прикоснуться к мальчишке, младше его на четырнадцать лет. Войти в его комнату и прикоснуться… Прикоснуться… Не просто коснуться руки, лица или другой части тела, а встать на край кровати коленом и потянуться вперёд. Без остановки, без размышлений, без какого-либо страха или же робости коснуться дрожащих, сладких, пьянящих алых губ и, опалив дыханием сладкого алкоголя с мятной свежестью, поцеловать. Сразу увлечь в жаркие недра желания и похоти, захватить в плен мягкую плоть, потом отпустить, провести по ней языком, и когда, поддавшись какому-то внутреннему желанию, створки приоткроются, ворваться в эту сладость, углубляя поцелуй, издавая при этом пошлые звуки и наваливаясь сильнее. Адофу казалось, что они целовались вечность. Таких поцелуев, такой откровенной ласки, полной отдачи, нежности и желания он никогда в своей жизни не испытывал. Рэйл лишь на немного отодвинулся назад, но Адоф, будто не желая его отпускать, следовал за ним, продолжая целовать. И ведь Янок отвечал. Молчал и отвечал так пылко и горячо, что у Болчика в штанах стало тесно. Тесно и нестерпимо жарко, будто кто-то разжёг огонь в камине и бросил Адофа на объятые пламенем поленья. Будто во сне — и если это сон, то Адоф даже не думал просыпаться — он снимал с Рэйла свитер и штаны, будто во сне раздевался сам, и Янок ему в этом помогал. И они целовались снова, а потом Адоф толкнул Рэйла назад и навалился сверху, придавливая его горячим телом. Он лизнул его щеку. Оставив поцелуй на виске, прикусил ушную раковину и скользнул языком внутрь. Рэйл жалобно застонал, попытался прижать ухо к плечу, но ничего не получилось. Ладони Адофа скользнули вниз, прошлись по телу, заставили его выгнуться им навстречу, раздвинуть ноги. Прикусив мочку, Болчик, покрывая поцелуями шею, спустился на ключицу. Удобно устроился между раздвинутых ног. Вылизывая ключицу, прикусил её, оставив след, который исчезнет только через некоторое время. Плохо понимая, что делает, Болчик, отпустив себя и свои желания, творил то, что хотел. И, как ни странно, Рэйл ему это позволял. Внутреннее «я» Адофа, а также принявший поражение разум — молчали, не пытались упрекнуть наглого генерала в том, что совсем недавно, буквально несколько часов назад, он считал, что лежащий сейчас под ним мальчик недостоин его любви, слишком для неё юн и вообще является его адъютантом, а служебные романы Болчик не приветствует. Они не пытались остановить Болчика, когда он эгоистично начал метить Рэйла, оставляя следы от укусов и багровые пятнышки засосов. Добравшись до сосков, безжалостно с ними игрался, пробуя их на вкус. Рэйл гнулся, кусал губы, глотал стоны. Он и не думал останавливать генерала, наоборот, подставлялся, запускал ладони в волосы, хватал их пальцами, прижимал голову сильнее к груди, пищал. Вот она — причина безумия Болчика. Адъютант разрешал своему генералу делать всё, что тому хочется. Но понимал ли этот глупый адъютант, что завтра может быть всё по-другому? Что мысли у генерала другие? Впрочем, навряд ли Рэйл понимал себя сам. Где-то за гранью этого осознания остался сидеть верной псиной у порога инстинкт, атмосфера сгустилась, и в ней тонули звуки пошлости, страсти и нежности, от которой плавились лежавшие на кровати тела. Болчик обвёл сосок языком, вобрал его в рот, потом прикусил и снова принялся вылизывать. Подхватив ногу Рэйла и сжав под коленом, Адоф заставил Янока забросить её себе на плечо. Огладив её до бедра, поцеловал под коленкой, сильно прикусил кожу, потом зализал и снова укусил. Опустив её назад, горячими пальцами поддел резинку трусов, скользнул ладонью под плотную ткань и коснулся члена. Рэйла в очередной раз выгнуло навстречу партнёру. От этой стихии Болчик совсем потерял контроль и так сильно прикусил сосок, что Янок заскулил, попытавшись отстраниться от Адофа. Будто услышав желания Янока, Болчик, потянувшись на руках наверх, жарко поцеловал Рэйла в губы. И они вновь целовались, и казалось, что прошла целая вечность. Адоф ласкал набухший член Рэйла, касался яичек, балдел от тихих стонов. В какой-то момент Янок раздвинул ноги шире, и это послужило для Адофа командой. Оторвавшись от столь желанных губ, Болчик скользнул языком вниз, оставляя влажный след на подбородке, шее, ключице, груди. Он опустился до пупка, покусал кожу, вылизал его. Рэйл мучительно застонал, положил ладони на голову Адофу и слегка подталкивал его к заветной цели. И Болчик, стянув трусы Рэйла ниже, прижался к бордовой головке с выступившей капелькой смазки. Рэйл запищал и сразу же закусил губу, проглатывая звуки. Адофу показалось, что он услышал райскую музыку. Это означало, что Рэйлу приятно и хорошо. Болчик лизнул ствол, потом снова, окинул его взглядом и ещё раз лизнул, будто хотел помыть и так чистый, пахнущий мылом член. Адоф никогда не делал минет, впрочем, сейчас он об этом не думал. По какому-то наитию или же инстинкту, о котором люди забыли с приходом технологий, благодаря спящему глубоко внутри него зверю Болчик углублялся в разврат и тянул за собой Рэйла. Коснувшись яичек, Адоф покатал их в ладони, а потом лизнул мягкую кожицу. Затем захватил её губами, пососал и снова лизнул. Он уделил им особое внимание, а затем вернулся к члену. Тот дрожал, горел и пульсировал. Выступившие венки привлекли внимание Адофа, и он, поддразнивая Рэйла, принялся их выцеловывать, вырывая у Янока еле уловимые писки и хрипы. Когда Болчик добрался до головки и коснулся её языком, Рэйл не удержался и излился, протяжно выстанывая и выгибаясь в пояснице. Собрав сперму с губ и лица, Болчик вылизал пальцы, окинул взглядом тяжело дышавшего под ним Рэйла и снял с себя трусы. Нет, так просто ночь не закончится. Пьяный то ли от настойки, то ли от Рэйла, Адоф будто маньяк жаждал секса и хотел, чтобы эта ночь длилась до бесконечности. Она не должна закончиться быстро — она должна быть вечной! Словно река времени, которая неустанно течёт из ниоткуда в никуда, она не имеет начала и конца, она — сам космос, дающий жизнь и её забирающий, но явно бескрайний. Коснувшись вялого члена, Болчик сжал его в кулаке и принялся ласкать. Рэйл тихо застонал, закрыл рот ладонью. Во взгляде мелькнуло осознание происходящего, но тут же пропало. Пенис под напором нежности снова начал наливаться кровью. Янок зажмурился, закусил кожу на тыльной стороне ладони. Раскрасневшийся, удивительно юный, невинный молодой человек в теле пятнадцатилетнего мальчика. Адоф перевернул Рэйла на живот. Нагнувшись к открытым полушариям, укусил их, а потом лизнул копчик и принялся подниматься вверх, оставляя влажную дорожку из поцелуев. Рэйл запыхтел, приподнялся на локтях, опёрся коленями в матрац, а Болчик, добравшись до шеи, укусил. Тело Рэйла, словно измазанное мёдом, так сильно привлекало Болчика, что он не мог от него оторваться. Вылизать, выцеловать, покусать, не оставить на этой чистой, изредка подёрнутой крапинками родинок коже даже одной клеточки свободного места, где бы не прикоснулись его губы и язык. Всё съесть и проглотить, довести до такого кипения, чтобы мозг расплавился и Янок больше не мог ни думать, ни понимать, чтобы он забыл своё имя, забыл себя, превратился в сплошной сгусток страсти и похоти. Адоф, сам того не понимая, желал, чтобы Рэйл отдал ему всё, что имеет. Отдал себя. Исцеловав и оставив несколько следов на его шее, Адоф начал спускаться вниз. Укусил лопатку, оставил под ней след от поцелуя, укусил другую, прикусил выступивший позвонок, и широкой влажной дорожкой добрался до копчика. И опять соблазнительные полушария, которые приходится вновь кусать, целовать, и ещё раз кусать, и в сотый раз покрывать поцелуями! А затем раздвинуть эти красные от следов половинки и широко, вульгарно и влажно лизнуть дрожащий анус. Рэйл пискнул, раздвинул ноги, прогнулся в спине и завалился набок, потому что дрожавшие колени уже не держали его. Однако с каким-то диким упрямством вернулся в коленно-локтевую, чтобы сильнее оттопырить задницу. Адоф лизал дрожащий сфинктер, прикусывал стенки у самого ануса, вырывая у Янока пошлые звуки изо рта. Обслюнявив палец, принялся растягивать заветную дырку. А потом начался хаос. Яркие краски заполнили всю комнату, Адоф даже потерялся в реальности. Внутри Рэйла оказалось так хорошо и горячо, что Болчик сразу же взял быстрый темп. Впрочем, и терпеть он уже не мог. Много лет без секса говорили сами за себя. Может, технику он и подрастерял — хотя какая техника, он раньше никого так не вылизывал, как Янока! — но явно приобрёл что-то новое. Партнёр под ним был гибкий и горячий, кожа Рэйла плавилась от прикосновений и лоснилась от пота. Вбиваясь в этот заветный бутон со всей своей дикой резкостью, Адоф не забывал целовать и кусать спину, а потом лизать, будто пот — это нектар, который может продлить минуты блаженства. Оргазм был долгий и долгожданный. Такого Болчик никогда не испытывал. Он полностью растворился в Рэйле и позабыл о реальности. Перед глазами всё плыло, тело мелко дрожало, анус, сжимаясь, выдавливал из него всё до последней капли, заставляя Адофа хрипло стонать. Что было потом, Болчик, вспомнит только утром. Какое-то время он лежал не шевелясь и приводя в норму дыхание, а потом начал всё заново. Или продолжил? Но то, как откликнулся на это Рэйл, заставляло не думать о том, что будет потом, когда солнце коснётся горизонта и сменит бледную и коварную луну.