Последний фанфик

[Лого 17] https://orig00.deviantart.net/2850/f/2017/358/d/b/logo17_by_evenlazier-dbxqj3q.png

[Mike Oldfield - Nightshade] https://www.youtube.com/watch?v=jU-VAV7it1Q

– Ы! Ы! Ы! Ы! Ы! Дэш стучала лбом о сосну с такой силой, что на неё сверху падали иголки и шишки. Я вышел из фургона и присел рядом. – Дэш! В конце-концов, мы можем спать днём, а идти ночью. Тогда я смогу тащить фургон. Не стоит тебе так мучаться. Пегаска молча стояла, прижавшись лбом к стволу. Я продолжил. – Или же мы можем нанять земнопони. Я не буду показываться из фургона, а ты строго запретишь ему совать нос внутрь. Дэш тяжело вздохнула и закатила глаза. – Я все эти варианты продумала за первый час дороги. Они все фиговые. Тебе нельзя показываться даже ночью. Ночная стража Луны работает как раз от заката до рассвета. А земнопони так или иначе о тебе узнает: ты же не сможешь сидеть в фургоне совсем бесшумно. Да и туалета в нём нет. Так или иначе он узнает, что внутри кто-то есть, а об остальном догадается. Я вздохнул. Из-за меня страдала пегаска, мой единственный друг в последние дни. Пегасы явно не были заточены таскать земные повозки: для Дэш тащить фургон было всё равно что для меня плыть по асфальту. Но лучшего способа передвижения мы так и не придумали. Железная дорога была для нас закрыта. И, разумеется, единственный наземный путь через горы проходил по железнодорожному тоннелю! Чокнутые пони вырубили из базальтовой скалы нарушающий все мыслимые и немыслимые физические законы Кантерлот, но так и не сподобились проложить через горы обходную дорогу на случай аварии в тоннеле! Посмотрев на карту и крепко выругавшись, я решил обойти горы через Филлидельфию. И к текущему моменту уже сбился со счёта от беззвучных благодарностей лазурной единорожке. Патрули пегасов мелькали в небе каждые два-три часа и без фургончика Трикси я был бы пойман в первый же день. Безопасно выходить из фургона можно было только под прикрытием деревьев в те редкие моменты, когда дорога шла через лес. Но дорога в Филлидельфию, в основном, шла через поля пожелтевшей от засухи травы. И даже в тех чахлых перелесках, что встречались по пути, нужно было остерегаться случайных путников. Проклятье, если бы дело касалось только меня, я бы уже давно сдался властям! Мне было дико неуютно от того, что из-за меня мучалась пегаска. Но оставалась миссия, которую надо было выполнить во что бы то ни стало. Сел была убеждена, что от её исхода зависит судьба Эквестрии, и я должен был выполнить данное ей обещание. – Дэш, – сказал я беспомощно. – Если я чем-то могу помочь — только скажи… Пегаска серьёзно взглянула на меня. – Можешь. – Как? – я с готовностью подхватился с земли. Пегаска пробормотала что-то чуть слышно. – Что? – не расслышал я. – Обними меня, – напряжённо повторила Дэш. – Ну, помнишь, как ты это сделал на крыше «Псинтела»? Мне станет легче тянуть. Всего-то? Я пожал плечами и обнял пегаску. – Э, нет, погоди, – Дэш сбросила плащ Трикси, скрывающий её крылья. – Давай! Я обнял её повторно. В этот раз пегаска не стояла смирно, а, в свою очередь, обняла меня. – Гы-гы-гы, круть! Пожалуй, это даже лучше почесушек! Осталось только проверить… – Проверить что? – прохрипел я. Сила объятий пегаски поражала. – Проверить, насколько круче будут обнимашки с почесушками вместе! Приступай же! … – Ниже… Ещё ниже… Да, между крыльями… Оххх… Пегаска странно напрялась и стала глубоко дышать. Я почувствовал игру махательных мышц под пальцами. Немного отстранившись от пегаски я заметил, что она закрыла глаза, её крылья встали торчком, а на мордочке расплывается глупая улыбка. – Кру-у-у-то-о-о… – прошептала Дэш с закрытыми глазами. – Это действительно крутецки круто… Внезапно её дыхание участилось, она с силой надавила на меня грудью. Мне пришлось опустить руки и упереться локтями в землю, чтобы не растянуться окончательно. – Дэш, ты чего?! Какого чёрта? Дэш раскрыла глаза. Я упёрся ладонью ей в грудь и осторожно отодвинул от себя. Пегаска разжала объятия и залилась краской. – Я… Эмм… Хотела проверить… Обнимашки таки клёво снимают стресс! Ещё лучше, чем почесушки!.. Тебе разве не нравится? – Нравится. Но ты слишком увлеклась: я чуть не оказался на земле. Дэш смутилась. – Упс! Забыла, что ты очень неустойчиво сидишь! Не сердись! Я покровительно похлопал пегаску по шее. – Тут дело не в неустойчивости, а в неожиданности. Я вполне мог бы выдержать твой натиск, если бы знал о нём. Ничего, в следующий раз буду предупреждён. Пегаска немедленно заорала: – Обнимашки-и-и!!! – и повалила меня на траву вторично. Сила, таящаяся в её худеньком теле, обескураживала. – Дэш! Ну, не воспринимай же всё так буквально, ё-моё! – Гы-гы! Что-то ты не слишком был готов к этому разу! Пегаска со смехом прыгала вокруг меня, бодаясь головой и раз-за-разом опрокидывая меня на землю. В конце концов я демонстративно прекратил попытки подняться и улёгся, подложив руки под голову. Дэш показала язык и с фырканьем взмыла ввысь. Я сквозь кроны деревьев наблюдал, как она стала с ужасающей скоростью выделывать в небе фигуры аэроакробатики. От некоторых трюков у меня замирало в сердце: пегаска проносилась над вершинами дубов и сосен так быстро и так низко, что за ней подымался шлейф из сорваных листьев, сухих веточек и даже прошлогодних гнёзд. Столкновение с любым более-менее крепким сучком стало бы для неё фатальным. В этот момент я хорошо понял охающих родителей, наблюдающих с мест за спортивными трюками своих чад! Смешно это выглядит только со стороны. На самом деле ощущение — врагу не пожелаешь. Наконец Дэш приземлилась, пропахав в дёрне борозды тормозного следа. – Ффух! Ещё бы немного, и я рехнулась от тоски! Как только Эпплджек эти телеги таскает? Это же офигенски скучно! Пегаска накинула на себя плащ и стала впрягаться в фургончик. – Анон, залазь внутрь. Там впереди какой-то посёлок. Купим еды и узнаем новости. И ещё, запомни одну мегаважную вещь на будущее! – Какую? – Обнимашки с почесушками, – важно сказала пегаска, – намного круче просто почесушек!

***

Сутки спустя… «Добро пожаловать в Груммингтон! Вам здесь рады! Население города 302 пони. 250 пони. 125 поней. 54 паня.» Фургон стоял на пригорке рядом с указателем. Отогнув край занавески, я наблюдал за крохотным посёлком в две улицы, раскинувшимся внизу. Редкие пони брели по своим делам с непривычной отстранённостью. Примерно каждые три дома из четырёх стояли с заколоченными ставнями и дверями. На окраине ветхая мельница лениво поскрипывала крыльями. Только в самом центре, на перекрёстке, было хоть какое-то оживление. Полдюжины жителей продавали овощи на крохотном базарчике. Две пони сидели тут же, под навесом летней веранды кафе. Крохотная кобылка-жеребёнок с огромным бантом рисовала в придорожной пыли гвоздём колонку цифр. У прилавка с картошкой Дэш торговалась с серой земнопони. Я вернулся за столик и продолжил корпеть над письмом. «…чувствую себя совершенно по-идиотски. Я, здоровый откормленный лоб, должен сидеть в фургоне со всеми (ну, почти со всеми) удобствами, в то время как Дэш надрывается, волоча его в Понивилль. Сел, случилось неслыханное: моя совесть вынырнула из пожизненной спячки и надавала по щщам моему чувству цинизма! Я хочу дать сам себе по морде! Мне стыдно смотреть в глаза пегаске, чёрт бы меня побрал! Дела тут идут неважнецки, если не сказать «совсем паршиво». В этой глуши далеко не так опрятно и красиво, как вблизи Кантерлота или Понивилля. Прошло четыре дня с тех пор, как мы вышли из Фетлока, и за это время мы проехали три посёлка, не встретив ни души! Заброшенные фермы вдоль дороги вгоняют в депрессию. Иногда вдалеке мы замечаем пони, но те никогда не подходят близко и при попытке приблизиться убегают. Тут от тоски уже даже патрульным пегасам в небе рад будешь! Хорошо, хоть в Груммингтоне кто-то живёт: у нас с продуктами стало совсем напряжно. Дэш тайком от меня даже начала жевать траву, хоть и не переносит её. Бывает, встречаются Провалы. Нам пока везёт: они небольшие и объехать их удаётся достаточно быстро. Тревожит то, что они стали попадаться слишком часто. Когда мы ехали в Фетлок, нам встретился один-единственный. Сейчас же только за сутки мы встретили три штуки. Дэш совсем приуныла. Обычно бойкая и разговорчивая, сейчас она часами тянет фургон без единого слова. Даже перерывы на полёты её перестали радовать. Только во время сеансов «обнимашек» я чувствую, как к ней приходит радость. От потасовок-обнимашек-почесушек пегаска в восторге. В эти минуты я чувствую себя врачом-психотерапевтом и нянькой одновременно! Главное, чтобы во время этих сеансов «лечения» не расфигачить вдребезги фургончик Трикси, нам его ещё возвращать придётся. Раз уж зашла речь о пегаске, поделюсь опасениями. Может, у меня проблемы со зрением, но мне кажется, шёрстка Дэш в последнее время стала блеклой и невыразительной. И кьютимарка стала какой-то размытой. Ещё я стал замечать, что у неё появились проблемы с памятью. Иногда, прежде чем сказать что-то, она вспоминает, как называется та или иная вещь. Это меня беспокоит: раньше такого не случалось. Быть может, это от усталости: она таки здорово вымоталась за эти дни. Вернёмся в Понивилль — закажу ей самый лучший курс лечебных сеансов в спа-салоне. В общем, если карта не ошибается, завтра мы доберёмся до Филлидельфии, а ещё через неделю — до Понивилля. И если мой план будет удачным, мы найдём тебя, где бы ты ни была. Если мне при этом повезёт, у меня будет возможность лично уничтожить этот клочок бумаги. Если же нет — вам понадобится новый Анон (бу-га-га!). Всё же остаюсь оптимистом и надеюсь, что мы увидимся. Должен ведь я тебе сказать, что уже не злюсь на тебя и принимаю твой вариант отношений! Разве что есть досада на твою забывчивость, из-за которой нам с Дэш пришлось тащиться через пол-Эквестрии за резонаторами. Так что, моя большая пони, с тебя бутылка! Да-да! Специально запишу это на бумаге, чтоб не забыть напомнить тебе, когда мы тебя найдём. Только не этой голубой дряни, от которой потом впадаешь в истерику! Я бы предпочёл то радужное пойло, после которого мы так здорово провели время! Ну, ты меня понимаешь… Крепко обнимаю, чешу холку, хлопаю по шее! Твой Анон. Дружба — это, так её разэтак, магия! P.S. Мне тебя не хватает. Сильно.» В дверь постучали условным стуком. Я спрятал письмо и впустил Дэш, после чего закрыл за ней дверь. Пегаска сбросила перемётные сумки и молча уселась перед печкой. Я растопил огонь в маленькой буржуйке и принялся чистить картошку с морковкой. – Всё в порядке, Дэш? Пегаска смотрела на язычки огня, танцующие в окошке печной дверцы и молчала. Наконец она отозвалась. – Нет. Не всё в порядке. Дэш отвернулась от огня и взглянула на меня. – Знаешь, когда ты рассказал Трикси эту историю с исчезновениями пони и утечкой магии, я сначала не восприняла её всерьёз. То есть, конечно, я тебе поверила, но не врубилась в суть. А теперь до меня дошёл масштаб. Я наконец поняла, что это всё глобально. Эквестрия загибается, без шуток! Очень скоро всё, что я знаю и что мне дорого, исчезнет без следа. И это совсем не круто. Я сел рядом с пегаской, обнял её и легонько встряхнул. – Дэш, что с тобой? Что с моей радужной бро? Почему ты уверена в худшем? Мы обязательно доберёмся до Понивилля, проведём эксперимент и увидим суть этого дерьма. И тогда мы сможем победить его. Вот увидишь! Дэш негромко всхлипнула и тут же закашлялась, пытаясь скрыть секундную слабость. – Ты бы видел этих пони! Они как пустышки. С виду настоящие, но как подойдёшь поближе и попытаешься заговорить… Я пыталась торговаться на базаре. Ну, знаешь, как в Понивилле. Лучше бы не начинала! Только двое торговцев вспомнили, что они продают. Остальные называют свой товар: «Эти штучки»! Называть эти, как их… ммм… яблоки «этими штучками»! А один вообще кроме «да» и «нет» мог только мычать. Про торг вообще молчу: это всё равно, что отобрать у жеребёнка маффин! Сколько им ни предлагай монеток, они всё соглашаются. Хотя у их овощей такой вид, что в Понивилле их бы постеснялись выложить на прилавок, но всё же и они стоят денег! Особенно если учесть, что в округе их больше нигде не сыщешь. Для эксперимента я вообще перестала предлагать деньги — так только одна кобылка догадалась попросить взамен сена для своего жеребёнка. Сена, Анон!! Они не только разучились считать и выращивать, но и почти забыли смысл торговли! И едят сено! Какого сена!!! Пегаска фейсхуфнула. Я прижал её к себе и успокаивающе гладил по гриве. – А ещё у них почти не видно этих, ммм… кьютимарок! Изображения расплывчатые, как будто их долго тёрли мочалкой. Я смогла рассмотреть рисунок только у той пони, что просила сено. У остальных просто смазанные силуэты. Что за фигня! Проклятье! Знакомые симптомы, Анон! Не далее, как пять минут назад ты описывал их в письме Селестии. Нехорошее предчувствие закралось в душу. Я поставил кастрюлю с картошкой на печку. – Дэш. Когда ты в последний раз летала? – Вчера утром немного. А что? – Попробуй взлети сейчас. Просто поднимись к потолку. У меня есть одно соображение, хочу проверить. Пегаска недоумённо взглянула на меня, но сбросила плащ и замахала крыльями. Потом замахала сильнее и подпрыгнула. Потом отошла к дальней стене, коротко разбежалась и, замахав изо всех сил, подпрыгнула ещё выше. – …Да ладно! Пегаска сидела на полу и удивлённо рассматривала свои крылья. Потом для уверенности подёргала зубами за маховые перья. – Ай! Вроде не сплю — боль чувствуется. Тогда какого сена я падаю?!! – Дэш, – мягко сказал я. – Пегасы держатся в воздухе, не в последнюю очередь, за счёт магии. Одних крыльев ведь недостаточно? Правильно? – И? – Магия уходит. То, о чём предупреждала Селестия. Земнопони разучиваются выращивать. Пегасы разучиваются летать. Единороги разучиваются колдовать. Судя по тому, что ты видела, дальнейшая стадия магической деградации — утеря разума. И это чертовски тревожный знак. Это значит, что у нас осталось совсем мало… – У-у-у-ы-ы-ы-а-а-а! Дэш горько, с подвыванием, разрыдалась. – Ы-ы-ы! Я не могу без неба-а-а! Мне нужно лета-а-ать! Я пега-а-ас! Крутая и тренированная пегаска сотрясалась от плача, как ребёнок. Её депрессия последних дней вырвалась наружу эмоциональным взрывом. – Ы-ы-ы… Почему всё так… хнык… паршиво? Что мы сделали не так? Хнык… Я даже не знаю, с кем надо подраться, чтобы всё исправить… Я сел рядом. Мне нечем было её утешить, я мог лишь молча обнять её, поглаживая по растрёпанной гриве. Пегаска, вхлипывая, прижалась ко мне. – Анон? – Да? – Ты сможешь довести меня до Понивилля, когда я… хнык… стану совсем безмозглой кобылкой? Можешь даже надеть на меня уздечку. Я хочу быть рядом со своими друзьями, когда… хнык… – Дэш, мы дойдём до Понивилля вместе, что бы ни случилось. Обещаю тебе. Пегаска утешилась и замерла, глядя в огонь. Время от времени она горько всхлипывала, сотрясаясь всем телом. Я мыл тарелки после ужина, когда услышал бормотание Дэш за спиной. «И-и-и… о-о-о… эн… а-а-а… И она… П-э-э-э… о-о-о… Как эта буква называется, забери меня дискорд? Ша? Ша! Эл! А! Мммм… И она пошла… Ы-ы-ы!!!» Громкий «бабах» дал понять, что Дэш захлопнула книгу. После короткой паузы взьерошенная пегаска выглянула из-за спины. – Анон? Расскажи какую-нибудь сказку на ночь? Что-то спать не хочется. Пегаска залезла на диван и похлопала по подушке рядом с собой. Я поставил тарелку в шкафчик и вытер руки о передник. – Дэш, это плохая идея. Давай, я лучше тебе почитаю. – Хочу сказку! – пегаска насупилась и отгородилась от меня подушкой. – Ты плохой! – Дэш! Я не помню ни черта! – Сказку!!! – подушка полетела в меня. Блин! Вот что тут делать? Не рассказывать же ей похабные истории из бурного студенческого прошлого? Да и рассказчик из меня тот ещё: над моими анекдотами никто никогда не смеялся (вымученное хихиканье подруги не в счёт). Дэш повернулась ко мне спиной и стала подозрительно шмыгать носом. Я подошёл к дивану и сел рядом, развернув её к себе. – Ну ладно. Сама напросилась! Я задумался. … – Вот тебе поучительная сказка с моралью. Слушай. Я устроился на диване, положив под ноги подушку, на которой тут же примостилась и пегаска. – Однажды в кувшин с молоком попали две жабы… – Бггг! Уже смешно! – заржала Дэш. – Как могли жабы попасть в кувшин? Он же высокий? Жабы прыгают низко. Может, это было блюдце? – Нет! – упёрся я. – Кувшин! Иначе морали не получится! Жабы… эээ… свалились в него с кантерлотской скалы. – Ух ты! Круто! А что они там делали? – Дэш! Как я могу рассказывать, если ты постоянно меня перебиваешь? – Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Больше не буду, только объясни, как жабы оказались в Кантерлоте? – Ну-у-у… На самом деле это были вовсе не жабы, а принц Блюблад и его кузён Хавтиноуз. Кузён сватался к принцессе Селестии и, получив отлуп, был слишком назойлив. В общем, им не хватило мозгов вовремя свалить из дворца по-хорошему, и потому они покинули его уже в виде жаб. Так вот, кувшин был глубокий и жабам, чтобы не утонуть, приходилось барахтаться в молоке. Кузён быстро устал, плюнул на всё и, затаив дыхание, пошёл ко дну. А принц не сдавался и всё дрыгал задними лапками, пытаясь выкарабкаться. И так он дрыгал и дрыгал ими, пока не сбил кусочек масла. – Вау! Прикольно! – Э-э-э… Блин, как там дальше-то было? Ага, а дальше кузёну надоело, что принц то и дело лупит его лапками по голове. Раскрыл он пасть, чтобы выругаться, но из-за молока у него не получилось. Тогда он от злости начал его пить. Пил он его, пил, да и выпил всё к чертям собачьим! – А потом? – А потом его от молока так раздуло, что он занял собой весь кувшин. А на голове у него лежал кусок масла, на котором сидел принц Блюблад. Принц, видя такое дело, оттолкнулся от кузёна посильнее, да и выпрыгнул из кувшина. И, с куском масла на заднице, побежал жаловаться в эквестрийский МИД на принцессу. А кузён раздувался дальше, пока кувшин не лопнул. Вот тебе и вся сказка. Пегаска затряслась от смеха. Потом, прервавшись, строго спросила с меня: – А какая тут мораль? Ты говорил, в этой сказке будет мораль! – Мораль? Э-э-э… Мораль тут такая, – мрачно заявил я. – Не умеешь летать — не суйся к принцессе! – Хорошая… ммм… сказка… – пробормотала пегаска сонно. Зевнув во весь рот она потянулась и, прижавшись к моей ноге, заснула. Я не удержался и почесал её за ухом. Морда пегаски расплылась в улыбке и моя нога оказалась в замке. Я попытался высвободиться, но пегаска вцепилась крепко, всеми четырьмя. От моей возни она что-то жалобно пробормотала и, не раскрывая глаз, сжала ногу ещё крепче. Я пожал плечами, устроился поудобнее и укрылся одеялом.

[Двое в вагончике] https://orig00.deviantart.net/c4b8/f/2017/358/4/9/wanderers_by_evenlazier-dbxqj48.png

… Кто-то толкал меня в бок. Я перевернулся, но это не помогло: меня толкнули в другой бок ещё сильнее. Открыв глаза, я увидел склонившуюся надо мной пегаску. Увидев, что я проснулся, Дэш приложила копыто к губам. Я недоумённо уставился на неё. Скррржжжж… Скррржжж… Скррржжж… Снаружи раздался скрежет. В глубокой ночи, посреди абсолютной тишины, этот тихий размеренный звук таил необъяснимую угрозу. Скррржжжж… Скррржжж… Стараясь унять дрожь, я тихонько выбрался из-под одеяла и подошёл к двери. Взяв в одну руку кочергу, в другую — фонарик, я приоткрыл дверь на ладонь. На земле прямо перед фургоном сидела кобылка-жеребёнок с большим бантом. Зажав в зубах гвоздь, она выцарапывала что-то на жестяной крышке коробки из-под конфет. – Что ты тут делаешь так поздно? Где твои родители? – вздохнул с облегчением я. Выйдя из фургона, я подошёл к жеребёнку и посветил на жестянку. – Чем ты тут занимаешься? Жеребёнка молча смотрела на меня, зажав гвоздь в зубах. На жестянке были коряво выцарапаны символы. «37 пни 24пн 15 1» – Что это за цифры? – спросил я. Кобылка смотрела на меня не отвечая. Потом она достала из тряпичного нагрудного кармана целлулоидную формочку для песка в виде аликорна и положила передо мной. Вернувшись к табличке, она постучала по ней копытом и указала куда-то вверх. Я посветил туда фонариком. В круге света белел знакомый указатель. «Добро пожаловать в Груммингтон! Вам здесь рады! Население города 302 пони. 250 пони. 125 поней. 54 паня.» Липкое чувство безотчётного ужаса зародилось у меня где-то между лопаток и протянуло холодные щупальца к сердцу. От волнения пересохло в горле. – Ты хочешь сказать, этой ночью из населения осталась ты одна? – хрипло спросил я. Кобылка кивнула и снова показала на жестянку и вверх. – Анон! Оглянись! – тревожно воскликнула Дэш у меня за спиной. Прямо за нами в тишине в круг света вползла трещина. Она змеёй струилась по земле, отделив нас от кобылки с табличкой. Посветив вдоль трещины назад я увидел, что она тянется от посёлка и проходит под фургоном так, что его передние и задние колёса стоят на разных краях расширяющегося разлома. Едва видные в свете луны, десятки разломов в долине внизу паутиной сходились к месту, эпицентром которого был Груммингтон. – Дэш! Быстро! Пегаске не нужно было объяснять. Она вскочила в упряжь и потянула изо всех сил, выворачивая фургон из зарождающегося провала. Я подошёл к краю, намереваясь перетащить кобылку через трещину. УУУУУУРРРРРРГГГГХХХХХХХ!!! Со стоном ухнул Груммингтон в разверзшуюся пропасть. Рухнуло всё: дома, ратуша, кафе, магазин. Заборы с треском рассыпались в щепы, обваливаясь в провал один за другим. Последней рухнула мельница, нелепо махая лопастями в тусклом свете луны. Слабый звук, чуть сильнее комариного писка, заставил меня обернуться. Кобылка прощально махала мне копытом через провал. Я с ужасом увидел, как через тельце малышки просвечивает столб с указателем. Через пару секунд она растворилась в воздухе, оставив после себя на земле матерчатый кармашек, большой розовый бант и гвоздь. – Анон, запрыгивай! Фургон затормозил рядом со мной, рассеивая мрак фронтальным фонарём. Пегаска от нетерпения пританцовывала в упряжи. Я машинально поднял с земли целлулоидную формочку и шагнул к фургону. Потом передумал и знаком попросил пегаску подождать. Перешагнув через разлом, я поднял жестянку с земли и прислонил её к указателю. Потом, подобрав гвоздь, зачеркнул на табличке единицу и вывел новую цифру: 0 Фургон сорвался с места. Дэш неслась галопом, стараясь побыстрее покинуть проклятое место. Я сидел у заднего окна и провожал указатель взглядом. Через минуту табличка исчезла в ночи.

[Странники] https://orig00.deviantart.net/c538/f/2017/358/3/c/stainedglasswanderings_by_evenlazier-dbxqj3z.png