Не прошло и четверти часа, со стороны площади послышались голоса и топот ног. Деревенские мужики получили приказ отыскать и вновь арестовать беглеца. Эльфам, Блейн и Ишу пришлось покинуть улицу и скрыться в подвале «Толстяка», в глухой пыльной каморке, где на мешках Иш не раз отсыпался после ночных приключений, не желая подниматься в комнату и будить мать. Не зажигая свечей, компания разбрелась по тёмным углам, и, будь напряжение в атмосфере стогом сена, оно вспыхнуло бы вот-вот… Халдир первым принёс свет, опустив на пол небольшой неровный кусочек камня. Точно звезда, брошеная в воду, загорелся камень мягкими переливами. Иш загляделся на него, но — пусто, равнодушно…
— Что ты будешь делать? — раздался озадаченный шёпот Льяны.
Халдир вскинул к ней глаза. Он ответил бы, не задумываясь, но Льяна говорила не с ним. Девушка подступалась к Ишу и, заламывая руки, очень шумно дышала.
Иш сделался дальше от света. Однако, шагнув назад, он задел мать, усевшуюся на мешок, и остолбенел, натянулся струной. Злость и мука застыли на его лице и заставили Халдира обойти звёздный камень, чтобы оказаться ближе к нему.
— Не подходи ко мне!.. — встрепенулся Иш и тотчас зарычал от боли в плече, когда выставил кулаки. — Эльф!..
— Не будь своенравным жеребцом, которого, пускай и плетью, но отводят от бездны, — потребовал Халдир в полголоса, но этого оказалось достаточно, чтобы придавить и без того подкошенного Иша.
Блейн кое-как поднялась. Встала между ними, прижимая ладони к груди Халдира. Как это бывало всегда, он чутко среагировал на неё, склонил голову, готовый слышать и слушать, и Блейн поняла его.
— Пока он ещё принадлежит мне, позволь мне… Я поговорю с ним, я всё объясню ему.
Цепко глядя Блейн глаза в глаза, впитывая в себя всё, о чём она думала, Халдир обронил:
— Румил.
И Румил неохотно оторвал лоб от сложенных крест-накрест рук. Он сидел прямо на полу в позе заключённого или покаявшегося.
— Возьми Льяну, Румил, и ступайте наверх. Скажи всем, кого увидишь, всем, кто остановит тебя: «Мальчишку мы не нашли, он исчез в стороне леса. Он шёл на север».
— Я не стану этого делать, он!..
Мрачные чувства в Румиле занялись пожаром. Каждый раз, когда Румил бросал взгляд на Иша, новые волны возмущения и обжигающей злости накрывали его с головой. Этот поганый воришка, досадливый юнец — его племянник!..
— Румил, — настойчивее позвал Халдир, и Румил с большим трудом нашёл в себе силы покориться. — Найди Орофина. Будьте готовы к отходу. Мы оставим Бриг сегодня.
Сердце Блейн пропустило удар. Её ладони мгновенно пропали из ладоней Халдира, Блейн отвернулась, стремясь смахнуть жгучую слезу.
Румилу больше не нужно было повторять. Он подскочил на ноги и метнулся к выходу. Льяна потопталась, стараясь уловить хотя бы небольшое внимание от Иша, но так и осталась ни с чем. Халдир дождался, когда уйдёт и она. Лёгкий шаг Румила и Льяны смешался с тяжёлым топотом чужих шагов, со скрипом и стуком передвигаемых столов и стульев. «Толстяка» заполняли завсегдатаи.
— У тебя не так много времени, Анора-Милл, — напоследок задержался Халдир на хрупкой лесенке, ведущей наверх, — но я дам его тебе.
Он ушёл, плотно прикрыв маленькую дверцу. Мерцал звёздный камень, медленно плыли его блики… Здоровым плечом привалившись к стенке, прижимая раненую руку к груди, Иш глядел в него неотрывно, и черты его лица заострялись, глаза — темнели. От губительного падения его спасло тёплое, чуть подрагивающее прикосновение матери.
— Я могу понять, что ты чувствуешь прямо сейчас.
Иш избежал её тянущихся рук, как кошка, и так же зашипел:
— Не понимаешь! Ты!.. С этим эльфом!.. И я! Я…
— Тебе может показаться, что тебе подрезали крылья, но это не так.
Иш злобно и звонко хохотнул, но тут же скривился, застонал, когда боль в плече прошибла его насквозь. Он с удовольствием выдернул бы ненавистный эльфийский наконечник из своей плоти, но никак не мог извернуться и достать его — тело горело, не подчинялось, всё ещё ощущалось мешком.
Блейн стояла на месте, в центре, пока Иш падал от стены к стене, пиная мешки, и сверлила его взглядом. Понимала, что сын закричал бы, проклял её; понимала, что он хочет бежать от неё прочь прямо сейчас. И так же понимала — не закричит, не проклянёт, не убежит.
Блейн не ошиблась. Вновь откатившись от одной стены к другой, Иш, наконец, ухватился за стрелу и обломил её. Хрустнуло древко, стукнули колени о каменный пол. Иш глухо зарычал и остался сидеть сгорбленным. Он тихо разрыдался мгновение спустя, и Блейн поняла его. Она не стала его трогать, даже отошла.
— Куда бы ты ни хотел сбежать от меня… Твой отец укажет тебе лучшую дорогу. Пока что. Ты силён и горд, Иш, мой Мероас, но сила и гордость твои — ребячество, и пока они ребячество, они губительны.
Иш давил рыдания, ибо дышал редко, а когда дышал, звук из-под его сжатых локтей и спрятанного лица выходил громкий, как хлопок, и прерывистый.
— Ты не хотел оставаться в Бриг — я читала это в твоём взгляде каждый день… И теперь тебе нельзя здесь остаться, — наконец, Блейн присела около сына, притянула его, пускай не сразу, в свои объятия, и крепко сжала в них; нужные слова вдруг сами выстроились в её голове, легли на язык так просто и так ясно, что Блейн почудилось, что она была матерью всегда, сотни и сотни лет, — тебе нельзя оставаться. Не потому, что друзья отреклись от тебя, не потому, что ты много раз поступал дурно и не потому, что я вдруг решила отпустить тебя… Я никогда бы не отпустила тебя, Иш, потому что ты моя заветная полоса земли в бескрайнем и ужасающем море. Тебе нельзя остаться, потому что ты более не задышишь здесь с той же свободой, с какой дышал ещё день назад.
Иш зашевелился. Взглянул на мать. Сухой тёплой ладонью она собрала с его щёк остывшие слёзы.
Блейн видела, что ему трудно понять её слова, но чувствовала — не понимая их мыслью, упрямясь и переживая обиду, страх и разочарование, он всё равно пропускает их прямо к сердцу.
— Теперь, зная правду… — Блейн грустно улыбнулась, — зная малую часть правды… Ты не успокоишься. Кровь другого народа всё равно всколыхнулась бы в тебе рано или поздно, ты услышал бы непреодолимый зов…
— Я, — хрипло выдавил Иш, точно в последней попытки уйти из-под материнской власти, какая успела пасть на него, — я не буду… Я с эльфами не останусь!..
— Больше я не стану внимать твоему упрямству, — рассердилась Блейн и выпрямилась во весь рост.
Жуткой тяжестью налилось всё её тело. Степенно мягкая и наблюдающая за сыном со стороны много лет к ряду, Блейн впервые злилась на него по-настоящему. И отпор готовилась дать ему — настоящий. Иш уловил негласный вызов. Бледный, он подскочил с колен следом, остервенело утирая лицо рукавом, и вполголоса прорычал:
— Я с эльфами не останусь.
— Так нужно.
— Да почему?! — вспыхнул он вновь. — Назови хотя бы одну причину, по которой моя жизнь должна переплестись с жизнью!..
— Потому что я смертная! — перебила Блейн так яростно, что на последующей фразе голос изменил ей: — А он бессмертен… Кто останется у тебя во всём мире после того, как не станет меня?
Иш замер. Он глядел на мать безумными распахнутыми глазами, в которых бушевали боль, злость и отчаяние. Блейн схватила его лицо в свои ладони раньше, чем Иш оттолкнул бы её.
— Ты — моё самое неземное сокровище, подаренное мне такими глубинами, о которых не ведает даже море. Благодари судьбу, что она открыла тебе имя твоего отца, ибо этого никогда не смогла бы сделать я.
Не в силах ни слушать её голос, ни смотреть в серьёзные глаза, у кромки которых сгустились рассерженные слёзы, Иш хотел отвернуться. Но мать держала так крепко, словно, отпустив, могла упасть.
— Лориен — место, в котором ты сможешь понять себя до конца… Сделать то, чего я не сделала, потому что я — человек.
— Я тоже…
— Но и эльфа в тебе на равную долю!.. — Блейн отступила.
Когда она села на мешок и приложила ладони ко лбу, Иш только тогда заметил, как дрожит её тело. Мать в миг показалась опустошённой и маленькой, впервые сдавшейся под давлением обстоятельств. Однако злые чувства всё ещё исходили паром в его груди, потому так быстро на всё согласиться Иш не мог.
— А если и там я буду чужим? — зашептал он. — Если и там не получу ничего, кроме презрения и ненависти? Если и там не отыщу себя? Что если мне и там придётся опасаться каждого?..
— Никогда.
Выражение, с которым мать взглянула на него, пробило Иша насквозь ледяным копьём.
— Никогда ты не станешь чувствовать себя ни презренным, ни одиноким именно потому, что с тобой будет твой отец. Запомни, Иш: никогда.
Иш отворотился, схватился за голову, сжимая зубы до скрипа. Невольно его взгляд упал вниз, на эльфийский камень, заменивший фитиль.
Пнуть, растоптать бы эту колдовскую игрушку, уничтожить!.. Да вот только переливы света уже затронули, ранили глаза, остались в подсознании…
***
Бургомистр остался крайне недоволен тем, как повернулись события. Вся деревенька знала, где живут преступник и его мать, поэтому первым делом стража, спущенная с её цепи, кинулась в «Толстяка». Блейн не позволила Ишу покинуть подсобку, не стала торопиться выходить сама. Только после того, как по потолку отгремели ножки столов и табуреток, Блейн решилась глянуть, что да как.
Орофина она заметила сразу. Строгий на лицо и гордо держащийся, он ходил по таверне от мужика к мужику, заглядывал в их лица и, если одно из таких лиц лежало прямиком в тарелке, приподнимал их и тогда смотрел. Его действия казались Блейн загадочными первые мгновение, пока Орофин не бросил в её сторону красноречивый взгляд. Тут же в плечо Блейн вцепилась грубая рука.
— Где твой сын? — надвинулся на неё кузнец из дома напротив; от него несло салом и потом, и Блейн тяжело сглотнула отвращение, прежде чем ответить:
— Не знаю. И, вероятно, никто не знает.
— В самом деле?
Пальцы его впились сильнее, Блейн склонилась на бок, будто норовя выскользнуть из хватки, но тщетно.
— В самом деле, — вдруг вторил ему Халдир.
Он шагнул из-за лестницы. Вероятно, подобно Орофину делал вид, что осматривает верхний этаж жилых комнат. Рука Халдира не грубо, но требовательно легла поверх чужой руки; кузнец отступил, выпустив Блейн.
— Мальчишка оказался лисой. Вы достаточно напугали его. Считайте, его уже нет и не будет среди вас.
— Неужто он провёл вас, эльфы? — не без презрения и насмешки воззрился мужик.
Блейн осталась удивлена: Халдир склонил голову, как покаявшийся, и ответил:
— Провёл. Его следы уходят из деревни. Вы не догоните его. Однако, если же он повстречается нам на обратном пути, мы возьмём его судьбу в свои руки.
Кузнец только хмыкнул недоверчиво, глаза его мрачно сверкнули. Больше ничего не сказав, он отошёл.
Приблизился Орофин. Переглянулся с Халдиром. Блейн хватило этого, чтобы уловить немой вопрос, который они адресовали друг другу: «Неужели удастся покинуть Бриг тихо?» В следующую секунду Халдир склонился к ней, тронул знакомым тёплым дыханием её ухо:
— Готовь сына.
***
Множество раз Блейн представляла день, когда единственный ребёнок оставит её. Как любая мать, она считала, что этого не произойдёт, что дитя, накрепко привязанное духовно, добровольно отречётся от мира ради материнской любви. Дерзкий и суетной в детстве, Иш только подкреплял её надежды… Порывистый и полный сомнений сейчас — стирал их в прах.
Он искал свой путь — она видела муки этих поисков в его глазах. Он бежал от себя или, напротив, к себе — она слышала стук его волнующегося сердца.
Он противился идти вперёд и одновременно жаждал этой дороги — Блейн считывала это в его движениях: неверном оступающемся шаге, в пальцах рук, которые он сжимал в кулак, в тревоге, с которой он вдруг тормозил и распрямлялся с спине… Иш изредка кривился от боли в перемотанном плече.
— Эта девчушка, Льяна, хорошо помогла тебе, ведь так? Рана болит уже меньше? — больше не желая терпеть тишину, спросила Блейн Иша, когда он резко бродил по своей комнате из угла в угол и перебирал хилые пожитки.
Они собирались выходить с минуты на минуту, и Иш метался, мысли его сбивались в кучу и обрывались на половине; Блейн встала с табурета и сама помогла сыну уложить в сумку пару рубах.
— Она не нравится мне, — через продолжительную паузу буркнул Иш.
Блейн рассмеялась:
— Нравится. И ты нравишься ей. Я была знакома с её нянькой. Батиль, вероятно, сумела воспитать в ней хорошую хозяйку.
— Мама! — Иш вспылил мгновенно.
Слова матери были для него не к месту, обескураживала её весёлость, выбивала землю из-под ног. Как могла она так просто шутить с ним теперь?!..
— Не робей, когда решишь ободрать для неё первую лориенскую клумбу.
— Мама!..
Блейн рассмеялась вновь, несдержанно, слегка подрагивая, и покорно приложила ко рту ледяную ладонь.
Блейн помогла Ишу выбраться из «Толстяка» через окно. Затем шустро спустилась и вышла сама.
Их дорога пролегала в холмы, что окружали Бриг, в туманную сырость надвигающегося вечера, в безлюдье и темноту. Орофин шёл впереди, придерживая Льяну. Девушка то и дело оглядывалась на Иша и, вероятно, не получая от него ни единого ответного взгляда, расстроенная, отворачивалась. В отдалении ото всех шествовал Румил. Потрясения его всё ещё были достаточно сильны, чтобы он так просто разобрался с ними и привёл мысли в порядок.
Блейн подолгу глядела в спину каждого, запоминая…
— Иш-Кхас! — окликнула она сына, и тот неохотно обернулся.
Обиженный до ужаса, разбитый и злой. Он не знал, что мать оставит его в эту секунду, потому был резок:
— Говори.
— Там большой лес. Не простудись.
Иш остервенело поджал губы и круто развернулся прочь, ускоряя шаг.
Уверенная рука сомкнулась на запястье Блейн.
По одним тёмным цепким глазам Халдира, по неровному дыханию, Блейн поняла, что всё это время его мысли крутились только около неё; Халдира не так беспокоили возможные будущие сложности с сыном, как женщина, которую он любил и которую был вынужден…
— Я могу забрать тебя.
Халдир подступился ближе, уверенно приобнял Блейн за спину. Он подцепил подбородок Блейн пальцами, разозлившись — Блейн насмехалась над ним.
— Я могу забрать тебя, Анора-Милл, — заговорил Халдир быстро и тихо, — и сила твоей веры никак не повлияет на это. Конфликт в Бриг улажен, мальчишки, с которыми водил дружбу Иш, теперь попадут под больший контроль своих отцов, а бургомистр получил лориенские дары в обмен на честное слово — он не станет докучать тебе… Но тебе не обязательно возвращаться туда, Анора-Милл.
Блейн постаралась втиснуть между ними кулак, отодвинуть эльфа, но Халдир обездвижил её кисти. Прижался крепче, злой от бессилия — понимал это, но всё ещё надеялся на согласие и покорность.
— В конце концов я не справлюсь с мальчишкой один, Анора-Милл!..
Блейн ухватила Халдира за края воротника, слегка встряхнула, чего не делала никогда, и эльф застыл. Выражение растерянности так же застыло на его лице.
— Справишься. На твоей стороне будет больше той силы, какой никогда не было у меня — вечности. — Блейн чуть отклонилась, высвободила чужой воротник; нагловато запрокинула голову, будто всё та же была, молодая и дерзкая. — Я не пойду за тобой, эльф. В Лориене мне был мил только ты. Но я алчна, Халдир, и одного тебя мне будет мало. Ради тебя я сумела бы оставить Бриг, но ради меня ты никогда не сумеешь оставить Ильтесу и разочаровать братьев вновь. Такова твоя судьба, Халдир — судьба стража и странника, а не супруга, и если Ишу ты найдешь применение, то ему и мне — никогда.
Нижняя губа Халдира неопределённо дёрнулась, потемнел, потяжелел взгляд.
— Ты хочешь зажать буйствующее пламя в кулаке так, чтобы оно горело и не обжигало, но это невозможно.
— Халдир!
Клик Румила был далек и едва слышен, но Халдир услышал его. Услышал и ещё больше окаменел, «врос» в землю. Знал — с минуты на минуту выпустит из кулака не просто дым от потухшего пламени, а всё то, что непрерывно связывало его с огромным, открытым миром с того самого дня, как пиратская женщина покинула тень Лориена.
— Выражение муки никогда не шло тебе, Халдир. Будь насмешлив, задумчив или зол, но не измучен… Я всегда мучила тебя. Кажется, я люблю тебя, потому не хочу идти с тобой, — неожиданно спокойно закончила Блейн, и Халдир сжал кулаки.
Сжал и расслабил.
— Если того желает твоё сердце, я послушаю его.
Блейн ухмыльнулась. Халдир протянул ей ладонь, в которую она вложила свою, и крепко сжал. Но — на мгновение. Затем резко развернулся и устремился к тонкой фигуре Румила на холме.
Блейн всхлипнула, прижав руки к губам — чтобы не обернулся и не вздумал вернуться — но быстро взяла себя в руки и засмеялась.
The End
