Лагерь для бойцов спецназа.

Санкт-Петербург. Штаб Главного разведывательного управления Ленинградского военного округа. — Молодцы, ребята, молодцы! — генерал-майор Свирин Сергей Михайлович аж светился от переполнявшего его счастья. Ещё бы, ведь его группе спецназа военной разведки удалось взять живым и привезти сюда, в Россию, одного из самых разыскиваемых и опасных террористов на планете, полевого командира и организатора террактов. Именно этот человек стоял за Шарафом Радши и его отрядом диверсантов, действовавших в Чечне, курировал производство фальшивых купюр и сбытом на чёрный рынок, организовал и практически успешно провел операцию по захвату пассажирского самолёта, для дальнейшего его использования во время следующего терракта в Душанбе. Это лишь малая часть его «заслуг», но именно эти дела прервал отряд спецназа военной разведки под командованием майора Платова. И теперь, этот самый отряд, в полном составе, вновь собрался в кабинете начальника разведывательного управления Ленинградского военного округа спустя пару дней, после возвращения из Афганистана. И, как всегда, при параде, в повседневной темно-зелёной офицерской форме. — «Бородатый» для нас сейчас — очень ценный источник информации. С ним уже работают соответствующие органы, — заверил Свирин, — Шумиха в Министерстве обороны поднялась нешуточная, благо информация о пленении «Бородатого» не просочилась в прессу. Сами понимаете, операция была несколько несанкционированная, я, да и мы все, шли ва-банк, поставив на кон не только свои звания и должности, но и карьеру. Но теперь, когда «Бородатый» в нашем плену, и в мире стало немного спокойнее, появились хорошие перспективы карьерного роста… Хотя, что это я… Точно, совсем из головы вылетело. Заболтался с вами… Прямо перед его столом, в одну линию, выстроилась вся группа Платова от вышестоящего звания, до нижестоящего. Внимательно слушая, что говорил генерал-майор Свирин, никто из них не шелохнулся и даже не моргнул, а сам Сергей Михайлович торопливо подошёл к своёму рабочему столу, с которой он поднял небольшую папку в красном кожаном переплёте, раскрыв которую, генерал-майор прокашлялся, прежде чем приступил к чтению. — Приказом Министра обороны Российской Федерации от пятого июля двухтысячного года номер 32-897 за проявленные заслуги перед Отечеством и защите интересов Родины за её пределами, присвоено: Очередное воинское звание Подполковник: Майору Платову Климентию Владимировичу. Очередное воинское звание Майор: капитану Вяземскому Владимиру Николаевичу Очередное воинское звание Капитан: старшему лейтенанту Урманову Якову Леонидовичу Очередное воинское звание Старший лейтенант: лейтенанту Демьяненко Александру Сергеевичу Очередное воинское звание Старший лейтенант: лейтенанту Сыроежкину Сергею Михайловичу Присвоить Офицерские воинские звания Лейтенант: старшему прапорщику Хрусталёву Виктору Сергеевичу, старшему прапорщику Кобрину Вячеславу Николаевичу. Присвоить очередное воинское звание Старший прапорщик: прапорщику Шахмаметьеву Алексею Игоревичу, прапорщику Проскурякову Владиславу Романовичу. Приказ вступает в силу с момента его подписания. Закончив зачитывать приказ, Свирин закрыл папку, положил её на свой стол, и, вернувшись к своим подчинённым, крепко пожал им руки. Каждому. — Молодцы, ребята. Поздравляю. — Спасибо, товарищ генерал-майор, — с улыбкой ответил ему Платов. — От себя хочу еще добавить вам небольшой подарок. Два месяца отпуска. Каждому. — Отпуск? — не понял Клим. — Да, именно отпуск. За время него вы как раз отдохнёте, наберётесь сил, до конца восстановитесь после реабилитации… — А. — было начал Платов, но Свирин его перебил. — За это не беспокойся, отряд Гордого тебя подменит на службе. Их тоже тянет на ратные подвиги. — Но… — К тому же рапорта уже подписаны и сданы, отпуск все равно стоит отгулять. Поэтому не волнуйся. Если что случится — я вас всех вызову. А пока — наслаждайтесь отдыхом. — Понял, товарищ генерал-майор… Разрешите идти? — Идите, товарищ подполковник, идите, — в напутствие сказал им Свирин. Офицеры откозырялись, и, по-одному покинули кабинет своего начальника, который, глядя на хороший вид летнего Петербурга из окна, немного усмехнулся. — Ну что, ребята, как будете проводить незапланированный отпуск? — спросил у своей группы Платов, когда они покинули штаб главного разведывательного управления, минуя проходную и дежурного по КПП. На улице уже ярко светило тёплое летнее солнце, разгоняя серые тучи прочь, позволяя наконец жителям Санкт-Петербурга насладиться видом и теплотой небесного светила, что тут, из-за специфики погоды, получалось крайне редко. Офицеры остановили и окружили Климентия со всех сторон, но на поставленный вопрос первым ответил Вяземский: — Поеду в Москву, к отцу. Он как раз сейчас собирается писать диссертацию по холодному оружия Средневековья, так что ему понадобится моя консультация. — Интересно, — усмехнулся Клим. — Ну а я что, — поддержал повеселивший Урманов тему разговора, — Поеду к себе домой, в Сибирь. Навещу маму, папу. Там у нас сейчас красота! В баньке попарюсь, с девками из соседней деревни буду гулять, на рыбалочку, да с отцом, с самогоночкой… Ух, хорошо. — Я к маме поеду, — хрипло ответил Хрусталев, — Из-за службы совсем забываю её навестить. Она же у меня совсем одна осталась… — Ну а я к родителям, — сказал Кобрин, — Благо живут они недалеко отсюда, в пригороде Питера. — Ну а вы что, товарищи старшие прапорщики? — обратился Климентий к Шаху и Рыси. — А у нас свои планы, командир, — ответил ему Шахмаметьев, — Мы с жёнами на курорт едем. В Сочи. Накануне нам обоим мозги вынесли этим курортом, гемеры, чтоб их… Так что поедем по домам, обрадуем их. И с этими словами два прапорщика откозырялись и вышли из строя, оставив одних офицеров вместе с Платовым. — Ну а ты что, Клим? — спросил у него Док, — Куда-то поедешь? Может быть в тёплые страны? — Да, куда мне ехать, — со вздохом ответил Климентий, — Родителей нет, своей семьи тоже. Путешествовать я в принципе не люблю. Так что… Опять уйду в творческий запой… — Ну ты как всегда, — хмуро буркнул Урманов, — Веселиться не умеешь. И только Платов хотел спросить тот же самый вопрос про отпуск у новеньких офицеров, прошедших первое боевое крещение в составе его группы, как со стороны раздались быстрые и лёгкие, словно к ним подбежала кошка, шаги, весёлый девичий визг и в ту же секунду Демьяненко почувствовал, как на его спину кто-то запрыгнул. — Сашка! Спецназовцы с удивлением уставились на девушку, которая в данный момент оседлала молодого лейтенанта. Легкое ситцевое платье с цветочками, тонкая талия, выразительные глаза, длинные волосы каштанового цвета, милое личико. Обычная красивая девушка, на которую бы в своё время офицеры спецназа вряд ли бы обратили внимание. Но сейчас, мужчины встали, как вкопанные, с удивлен глядя на незнакомку. Ведь это была… Та самая, кошко-девочка, которую Клим и его ребята обнаружили в подземельях, когда искали Сашу. Только она тут была на несколько лет старше, и без своего длинного крючковатого хвоста и пушистых кошачьих ушек. У самого же Демьяненко от напускного хмурого и хладнокровного выражение лица настоящего убийцы не осталось и следа, а вместо этого он… смутился и покраснел, как тогда, в клубе кибернетиков, когда Ольга Дмитриевна привела кошко-девочку и поручила Шурику приглядеть за ней. — Ой! — прекратив целовать шею парня, девушка смутилась и слезла со спины, — Извините. На меня иногда находит такое. Не могу удержать себя в руках. — А… Э… Да нет, ничего страшного, все в порядке, — первым очнулся от ступора Док. — Простите… Что раньше не представил вас, — смущенно протянул Демон, почёсывая затылок, — Знакомьтесь. Это Юля. Моя невеста. — Оу… О… Очень здорово, — ответил все ещё удивлённый Клим, — Приятно познакомиться, Юля. — Взаимно, — улыбнулась ему девушка, а Демон, всё еще находясь в смущении перед старшими по званию и должности офицерами, обратился к Платову. — Командир, разрешите, мы пойдём? У нас просто ещё планы на сегодня были. Я Юле хотел город показать. Она еще ни разу не была в Петербурге. — А? — не понял Клим, но быстро спохватился, — А… Да-да, конечно, иди… те. Сам знаешь, у тебя же отпуск. — Правда? — удивлённо протянула девушка, а затем довольная заёрзала на месте, — Здорово! Здорово! Здорово! А надолго дали? — На два месяца, — со смущенной улыбкой ответил Демьяненко, и под счастливое щебетание Юли покинул офицеров. В след ему смотрели все оставшиеся офицеры, а Урманов тихо усмехнулся, вспоминая, как с точно таким же выражением лица Шурик в клубе кибернетиков доказывал Юле, что припой несъедобен. С другой стороны тоже раздались шаги. Быстрые, но чёткие, как строевой шаг солдата на плацу, стук длинных каблуков. Но вместо веселого женского голоса территорию штаба огласила звонкая пощёчина. — Дурак!!! — рявкнула на удивленного Сыроежкина другая девушка, пока сам Сергей потирал пылающую от удара ладонью щеку. Спецназовцы снова посмотрели на подошедшую девушку. И снова обомлели от удивления. Тёмные волосы, прическа каре, очки в большой оправе… Прямо вылитая как две капли воды Женя, заведующая библиотекой из «Совёнка». Даже её стервозный и противный характер остался такой же. Сама же девушка, не обращая внимания на присутствие посторонних, продолжала бить кулачками по широкой груди Сергея и говорить на повышенных тонах. — Почему?! Почему ты не сказал мне, что тебя перевели?! Почему я должна всё узнавать через своего отца! — Жень… Женя… Успокойся пожалуйста, — Сыроежкин пытался придумать способ, как успокоить девушку, но ничего лучше, чем обнять её, ему в голову не пришло. Женя продолжала биться, как птица в силках, стараясь еще ударить Сережу несколько раз. — Не прощу тебя! Никогда! Убью! — продолжала она истерить. — Дамочка, вы бы успокоились лучше, — собирался было встрять Урманов, как Женя буквально крикнула ему в лицо. — Молчать! Я не с вами разговариваю! Помаленьку её злость сходила на нет, и она перестала сопротивляться, уткнувшись лицом в в грудь Серёжи. — Ну всё, всё, успокойся, — продолжал обнимать её блондин, гладя девушку по голове, — Прости меня. Не успел сообщить. — Поехали домой, — тихо пробурчала она сквозь сукно военной формы Серёжи, — За нами папа приехал. И, чуть отпрянув, повернула голову к парковке, громко крикнув: — Папа! Не обратившие внимание на припаркованный Мерседес представительского класса с московскими номерами спецназовцы увидели, как пассажирская дверь открылась, оттуда вышел уже не молодой мужчина в военной форме и с погонами генерала. Платову было достаточно только бросить на него взгляд, чтобы понять, кто это, поэтому когда генерал подошёл ближе, громко крикнул во весь голос, вытянувшись по стойке. — Смирно! — Вольно, — скомандовал ему генерал. — Товарищ генерал, — Климентий только собирался ему представиться, как старший офицер его перебил. — Отставить. Я отлично знаю, кто вы такой, подполковник Платов, и чем занимается ваша группа. Слышал, вы хорошо поработали в Афганистане несколько дней назад… — Так точно, товарищ генерал! — Отлично. Про отпуск я уже в курсе. Поэтому на два месяца изымаю вашего бойца. И, повернувшись к Сергею который продолжал обнимать Женю, сказал: — Ну что, Серёжа, давай, мою дочку на руки и айда в машину. Поедем ко мне на дачу отдыхать… — Есть, товарищ генерал, — ответил ему Сыроежкин. — Вот только давай без этой уставщины, ладно? Для тебя я просто батя или Леонид Анатольевич… Серёжа, продолжая держать в объятиях Женю, на прощание помахал спецназовцам рукой, и, сев в машину своего тестя, через несколько секунд уехал. Группа Платова продолжала смотреть ему в след, а сам Клим едва не уронил челюсть на пол от двойного удивления. Лишь Хруст, нахмурив брови, не понимал, почему Платов как встретил генерала. — А это вообще кто такой? — Ты что! — осёк его Док, — Это генерал Серебрянников. Из Генерального штаба. Перед ним даже наш «Дед» строевым шагом ходит! — Во дела… — протянул удивлённый Виктор. — Ну Серёга, ну даёт, — усмехаясь, говорил Якут, — Всё-таки добился этой красавицы. Да не просто девчонку получил. А целую генеральскую дочь. — Вот блин, — вдруг догадался Урманов, — Если она узнает, что у Сырого ранение в руку — она же такой вой поднимет! *** — Ну что, уважаемый Морзеазазед, — Платов открыл дверь своей квартиры, — Прошу пожаловать домой. На ближайшие два месяца я составлю вам компанию. Климентий положил на пол клетку для переноски животных и открыл её. Большой пушистый кот, осторожно высунув свою мордашку, принюхался, но, узнав по запаху, что это его родная территория, спокойно вылез из клетки, потянулся и одновременно зевнул, растягивая затекшие мышцы от долгого пребывания в тесной клетке. Глядя на своего питомца, которого Платов забрал у приютившей его добродушной соседки по лестничной площадке, Платов усмехнулся, но стоило ему бросить взгляд на свою квартиру, как улыбка тут же сползла с его лица, а сам подполковник стал заметно груснее. Квартира была огромной. И практически пустой. Доставшаяся по наследству от покойной бабушки, она находилась в центре исторического района, а её балкон выходил на крышу прямо к небольшому полуокруглому шпилю. Сам же офицер разведки, во многом из-за своей работы и мировоззрения вел аскетичный и скромный образ жизни. Из мебели в его квартире была только небольшая кухня, кровать, диван, пара стульев, видавший виды маленький и толстый китайский телевизор, шкаф с одеждой, велотренажёр, да стеклянный журнальный столик, на которой, в парадной коробке, стояли оловянные солдатики-драгуны, а перед ними — небольшая пушка с расчётом, которая могла стрелять маленькими металлическими шариками. Очень, очень не хватало здесь женской руки и домашнего уюта. Платов поэтому и не любил находиться дома, предпочитая службу, и лишь заведённый им персидский кот нет-нет, да и заставлял спецназовца возвращаться в эту огромную и пустую квартиру. Осознание того, что ближайшие два месяца ему придётся провести в стенах своего дома, не слишком сильно радовали Клима. Эдак он совсем сойдёт с ума, и с головой удет в творческий запой, предпочитая живому человеческому общению разговоры с котом. — Нет, уважаемый Морзеазазед, так дело не пойдёт, — заключил вывод Платов, шагнув к своему шкафу и на ходу расстегивая пуговицы кителя, — Необходимо немного развеяться и отдохнуть. Подождите меня, Морзеазазед, к вечеру я обязательно вернусь. Привыкший к таким странностям своего хозяина, который и дал ему необычное имя и разговаривал с ним, кот вяло зевнул, мол «без проблем, делай что хочешь», и, найдя свое уютное место на кровати Клима, свернулся клубочком, изредка шевеля своим пушистым хвостом. А Климентий, поменяв свою форму на обычную гражданскую одежду, вышел за пределы квартиры, закрыв за собой дверь. Платов погрузился в свои мысли, не обращая внимания на то, что происходит вокруг него. Бесцельно шагая по улицам Петербурга, спецназовец головой был вовсе не тут, а там, в «Совёнке». Воспоминания фантомом всплывали перед его глазами, пока ноги несли офицера куда-то к окраинам города. Исторические кварталы Петербурга сменились на спальные. Выросли огромные бетонные коробки жилых домов, придомовые территории были забиты автомобилями и детскими площадками, на которых с визгом носилась детвора, наслаждаясь летом. Тут же, недалеко от них находились детские сады и начальные школы, ставшие местом пребывания для уж совсем маленьких ребят и школьников, которым на базе школ организовали детские площадки на период летних каникул. Климентий как раз шел по асфальтированной дорожке между двумя детскими садами. Визги детей за забором у садиков прекратились, воспитатели собирали малышей, дабы увести их обратно в здание — приближалось время обеда малышей. Платов, краем глаза глядя на этих карапузом, вяло улыбнулся, а сам задумался, что неплохо было бы, чтобы у него у самого была семья, вместе с любящей женой и карапузом, когда вдруг он услышал громкий женский голос. — Кирилл! Кирилл, вернись! Я кому говорю, вернись! Мужчина перевёл свой взгляд туда, откуда услышал этот голос, и увидел, как из строя довольно ловко и быстро вылетел совсем маленький мальчуган, которому едва можно было дать пять лет. Спохватившаяся воспитательница, которая до этого отвлеклась для пересчёта детей, слишком поздно заметила убегающего мальчика, который уже быстро пересек детскую площадку на своих семенящих ножках, завернул за беседку, практически вплотную подбираясь к металлическому забору. С его маленьким ростом и комплекцией протиснуться между прутьями было легче лёгкого. Побежавшая за ним женщина понимала, что ребёнок ускользает от неё, а пока она будет оббегать детский садик, чтобы выйти через ворота, ибо забор она так ловко не смогла бы преодолеть из-за его высоты, то непослушный мальчишка уже скроется от неё. Ребёнок уже практически совершил побег, обдурив воспитательницу, и только было хотел повернуться к ней, дабы показать ей язык, как сам того не заметил, как налетел на ногу мужчины. От неожиданности он замер и остановился, а Климентий, в которого врезался мальчишка, присел перед ним на корточки, глядя в его лицо, залитое веснушками. — И куда же ты собрался, маленький беглец? — спросил у него Климентий. — К маме хочу, — надулся парнишка, — Не хочу тут быть… — Слава Богу, — подбежавшая воспитательница с трудом переводила дыхание после такого спринта, — Поддержите его пожалуйста, чтобы он не убежал, я сейчас подойду. — Хорошо, — не глядя на воспитательницу, которая ринулась к воротам, спецназовец продолжил общение с мальчиком. — Как тебя зовут, боец? — Кирилл. — А твою маму как зовут, Кирюша? — Ульяна. Только она говорит, чтобы я не разговаривал с чужими дядями, — мальчишка доверчиво посмотрел на Платова, — А ты знаешь мою маму? — Вряд ли. — Она у меня милиционер. Преступников ловит, — парнишка аж зарделся от гордости. — Это хорошо… Только вот не надо было убегать от воспитателя, Кирилл, — сам того не зная, Клим, словно отец, мягко ругал чужого ему ребенка, — А если бы ты убежал и потерялся? Мама бы твоя очень сильно расстроилась. А ты же не хочешь её расстраивать, верно? — Не хочу, — пробубнил Кирилл, опустив голову, но тут же улыбнулся — Я хочу вместе с ней бегать и ловить преступников, чтобы садить в клетку! Вон как я быстро убежал от воспитательницы! — Да, бегаешь ты быстро. Этого у тебя не отнять, — усмехнулся Платов, — Но лучше давай ты немного подрастёшь, а потом обязательно с мамой будешь ловить преступников, хорошо? — Ладно, — согласился с доводами спецназовца Кирилл, снова опустив голову. — Вот ты где, Кирилл! — подбежавшая воспитательница заключила ребенка в объятия, поднимая его на руки, — Я сколько раз тебе говорила — не убегать от меня! Ух, я твоей маме сегодня всё расскажу, чем ты занимался! И, переведя взгляд на Климентия, с улыбкой ответила: — Спасибо вам большое. За то, что задержали этого сорванца. — Без проблем, — с усмешкой ответил Платов, до этого глядя на мальчишку, но переведя взгляд на воспитательницу детского сада, замер. Сердце на секунду замерло, а затем сорвалось в бешеный ритм. Длинные волосы каштанового цвета, большие и выразительные зелёные глаза, чуть загорелая кожа. Климентий обомлел, не веря своим глазам. Прямо перед ним стояла она! Она! Ольга Дмитриевна! И как он её не признал по голосу? Не иллюзия, не фантом, а самая что ни на есть настоящая Ольга Дмитриевна, без своей панамки и пионерской формы, в обычной повседневной одежде! Женщина тоже заметила, с каким удивлением на неё посмотрел мужчина, но в этот самый момент из детского сада раздался голос другого воспитателя. — Ольга Дмитриевна! — Сейчас, иду! — крикнула женщина, — Пока заведите других детей в раздевалку! И, повернувшись к Платову, сказала: — Спасибо еще раз, что задержали этого сорванца… — А… Ну… Да не за что, — каждое слово давалось майору с трудом. Но ещё сильнее мужчина опешил, когда женщина сама сделала первый шаг к их знакомству, протянув ему свою ладонь. — Ольга Дмитриевна. Воспитательница младшей группы этого детского садика. — А… Клим… Климентий, — поспешил пожать её ладонь Платов. — Климентий… Какое необычное и редкое имя, — Ольга немного улыбнулась, — У вас тут в этом садике ребёнок? — Что? А… Нет. У меня нет детей. Да и не женат я. — Да? Это необычно, — задумчиво ответила воспитательница, — Вы не из этого района? — Вы верно угадали, Ольга Дмитриевна. Я просто гулял здесь, и всё. — Вот как… Понятно, — женщина улыбнулась, но затем спохватилась, — Ой! Совсем забыла про обед! Надо же малышей кормить… Знаете что, Климентий. Давайте продолжим нашу беседу буквально через пару часов? Как раз я к этому моменту освобожусь. — А… Да, конечно, без проблем, — согласился с ней Клим, и Ольга, еще раз улыбнулась ему, подхватила Кирилла на руки, возвращаясь обратно к детскому саду. — Прошу вам принять меры, Ульяна Владимировна! — строго отчитывала Ольга Дмитриевна девушку, — Кирилл совсем отбился от рук! Задирает девочек, дерётся с мальчиками, постоянно что-то ломает, портит. А сегодня так вообще чуть не сбежал! Не проходи рядом мужчина, который его остановил, то он бы уже убежал! Воспитательница, скрестив руки, сверху вниз глядела на невысокую девушку в офисной милицейской форме с погонами младшего лейтенанта, и связанными в пучок волосы цвета красной меди, которая, закусила от небольшого стыда губу, как будто отчитывали не сына, а её саму, сжимая в руках ладонь непоседливого ребёнка — Извините, Ольга Дмитриевна, — смущённо ответила девушка, — Просто у меня практически нет времени на воспитание сына. Я постоянно на дежурстве, а наш папа, Семён, уже третий месяц в командировке в Чечне с нашим ОМОНом. За ребёнком попросту некому уследить за пределами садика. Ольга, которая до этого момента была хмурой, немного сжалилась после таких откровений Ульяны, а потому смотрела на неё и ребёнка не так строго. — Хорошо, Ульяна Владимировна. Я все отлично понимаю. Но давайте, чтобы это было в последний раз, когда я так строго отчитывала вас и вашего сына. — Я поговорю с ним дома, — заверила её девушка, и, подхватив мальчишку на руку, попрощалась с воспитательницей. Стоящий в стороне Платов который раз за этот день пребывал в состоянии удивления. Сначала появление Жени и Юли, затем Ольги Дмитриевны, а забирать непоседу пришла… Ульяна, одна из двух рыжих бестий «Совёнка», которая на пару с Алисой терроризировала лагерь. " — Зато теперь понятно, в кого такой малец шустрый» — подумал про себя Клим, проводив Ульяну и Кирилла взглядом, когда к нему подошла Ольга Дмитриевна. — А вы не пробовали работать с более взрослой аудиторией? — вдруг задал ей вопрос Платов, — Скажем так, с подростками? — Признаться честно, нет, — ответила ему женщина, — Я всегда была воспитателем у малышей. За подростками нужен глаз да глаз, причем ещё сильнее, чем за карапузам. А почему вы об этом спросили? — Просто я думаю, у вас бы отлично получилось воспитывать не только малышей, но и детей постарше, — с усмешкой сказал Клим, — Даже взрослые люди вас слушаются и подчиняются… — В этом и есть секрет педагога, — улыбнулась женщина, — Кстати, я освободилась. Можно продолжить нашу беседу. — О, уже? Тогда, давайте пройдёмся до вашего дома, Ольга Дмитриевна, — пригласил её Платов, — Заодно и поговорим. Если вы конечно нисколько не против. — Ничуть, — с улыбкой ответила женщина, принимая приглашение мужчины. *** Раньше Вяземский, при наличии свободного времени и денежных средств, безвылазно находился во всяких антикварных и оружейных магазинах, искал редкие экземпляры ножей и холодного оружия от именитых граверов со всего света, не жалея на пополнение своей коллекции денег, и порой даже залезал в долги, дабы купить тот или иной кинжал за баснословную сумму в несколько тысяч долларов, как было с кортиком Панкрата Соболева. Но сейчас, после возвращения из-под завалов «Горы», Вяземский практически перестал появляться в антикварных магазинах. Вместо этого новоиспечённый майор начал искать книги. Да, те самые две книги, которые связывали его с той самой Леной Тихоновой из «Совёнка» — «Унесённые ветром» Маргарет Митчелл, и «По ком звонит колокол» Эрнеста Хемингуэя. Причём, Док искал не абы какие, а советского издания в темно-зеленом изумрудном переплёте, с пожелтевшими листками и толстым шрифтом, для которого не пожалели чернил. Но, сколько бы Владимир не искал эти книги, сколько бы не обхаживал книжные магазины — никак не мог найти их. Продавцы лишь разводили руками, предлагая взять уже современное переиздание этих книг в другом переплёте, от которых Вяземский отказывался. И вот, очередной день его отпуска, какой-то захудалый книжный магазинчик на самом краю города с витающим запахом книжной пыли и клея в воздухе, практически полное отсутствие посетителей, за исключением продавца, которому совершенно не было никакого дела до зашедшего сюда Вяземского. И абсолютная тишина. Лишь тикали часы в углу, да за окном жил своей жизнью пригород мегаполиса. Док, словно археолог, который читал древние свитки, тихо двигался через ряды книжных полок, забираясь всё глубже и глубже, где находились книги авторов, начинающиеся на букву «М» и «Э». Что ему нравилось в этом магазине — так это то, что представленные тут книги были ещё советского издания, чудом сохранившиеся после развала СССР и не осевшие навечно в домах и квартирах обычных людей. И вот, найдя нужную полку с буквой «М», Вова начал пристально изучать представленные там книги и их авторов. «Маяковский», «Мамин-Сибиряк»… Нет, всё не то, не то. Спецназовец глазами искал другого автора, не обращая внимания на то, что задребезжал колокольчик на входе — в магазин зашёл ещё один посетитель. М… М… М… Митчелл. Док замер, наконец найдя цель своих поисков. Его пальцы осторожно коснулись старых переплётов книг, а когда он взял одну из них в руки, то облегчённо улыбнулся, заметив на ней тот самый, темно-зелёный переплет и золотые буквы на обложке. «Наконец-то… Нашёл» — подумал про себя Док, аккуратно открывая книгу, словно древний папирус, который был готов развалиться в его руках. — Извините… — кто-то потревожил Вяземского, а в ушах раздался милый женский голос, — Вы бы не могли мне помочь достать книгу с верхней полки? Я не достаю. — Конечно, — не отрываясь от книги, ответил ей Вяземский, — Что вас интересует? — «Унесённые ветром» Маргарет Митчелл. Давно хотела её прочитать. Вяземского словно ударило током. Он оторвался от книги, глядя на ту, что побеспокоила его. И обомлел. " — Не может быть… " — подумал майор, а сам мужчина нервного сглотнул, — «Это же… Лена!» Перед ним стояла уже взрослая, но такая же красивая, как и раньше, женщина, без своих фиолетовых волос и косичек, с обычными темными волосами, которые падали до её плеч. Но вот её глаза… Они остались неизменными. Такими же яркими, зелёными, как два изумруда, они точно также смотрели на Дока, когда в первый раз они встретились в «Совёнке». — С вами всё хорошо? — осторожно поинтересовалась женщина, выводя Дока из оцепенения. — А… Э… Да, всё в порядке, — поспешил ответить майор, — Что вы говорили? Маргарет Митчелл? Держите, я как раз только её нашёл. Торопившийся спецназовец, которого словно хандра взяла, закрыл книгу, но так неловко её передал женщине, что она выпала из его рук на пол. — Ой, извините, — Вяземский потянулся за книгой одновременно с женщиной, отчего их ладони коснулись друг друга уже на обложке книги. — Простите, — на этот раз смутилась девушка, поднимаясь вместе с книгой и Вяземским. — Да это вы меня простите, — смущенно ответил Док. — Спасибо вам за помощь, — девушка взглянула на обложку книги, — Да, та самая, которую я и хотела… — Да не за что, — ответил ей офицер, — Тоже увлекаетесь чтением? — Безумно, — с улыбкой ответила девушка, — Практически уже все книги у себя дома перечитала, поэтому решила сходить сюда, взять ещё. Она убрала книгу в сторону, и, наконец, представилась. — Елена. — Владимир. Очень приятно. — Взаимно… Скажите, Владимир, у вас хороший вкус к книгам? — Не сказал бы. У меня есть немного другое увлечение. Но книги я люблю читать… Кстати, могу посоветовать одну книгу, которая довольно похожа на произведения Маргарет Митчелл. — Да? — удивилась Лена, чуть склонив голову на бок, — И какую же? — Как вы смотрите на произведения Эрнеста Хемингуэя, в частности на его «По ком звонит колокол»? Ведь эта книга чем-то очень похожа на работу Митчелл. В одной события после гражданской войны в Америке, а в другой — во время гражданской войны в Испании 30-х годов прошлого века. Но главное — у них есть одна деталь, которая объединяет эти два совершенно разных и не похожих произведения. — И что это за деталь? — с интересом спросила Лена. — Любовь. Через войну и трудности… Владимир ненадолго оставил Лену, дабы дойти до книжной полки с работами Хемингуэя. — Держите, — спустя минуту, вернувшись к женщине, сказал Док, передав ей книгу — один в один похожую на ту, что он давал ей в «Совёнке». — Спасибо, — поблагодарила она, принимая из его рук книгу, и, глядя на Дока, спросила, — А каким другим хобби вы увлекаетесь? — А об этом, дорогая Елена, я расскажу вам за чашечкой кофе, — усмехнулся Док, — Если вы конечно не против. — Не против, — ответила Лена. — Тогда прошу, к моей колеснице, — пригласил её Вяземский, намекая на свой «Харлей Дэвидсон», который стоял у входа в магазин. — Так какое у вас все-таки хобби, помимо чтение книг, Владимир? — с любопытством в глазах спросила Лена, когда они сели за столик в небольшом, но уютном кафе. — Оно… Довольно специфичное… — ответил ей Владимир, заказав официанту две чашки черного кофе, — Не все его понимают и разделяют. — И в чем же специфика вашего увлечения? — все наседала женщина. — В цене и историчности… Я коллекционирую холодное оружие. — Холодное оружие? — переспросила Лена. — Именно. Холодное оружие разных народов и эпох. И поверьте, каждое оружие я могу прочитать, словно книгу, будь то непальский Кукри, индонезийский Керамбит, известный как «Коготь тигра», персидский Шамшир, или японский Хигоноками. Мне достаточно только посмотреть на оружие, чтобы узнать, каким образом оно было выковано, из какой стали, заботился ли прошлый владелец о своем оружии или нет. Потому что я считаю, что душа человека заключена в его клинке. И чем он острее и твёрже, тем чище и лучше его душа. Холодное оружие — это лицо человека. Елена с нескрываемым любопытством слушала слова офицера про клинки и оружие, чуть склонив голову. Вяземский уже разошёлся не на шутку, начиная не только перечислять знакомые ему виды оружия, но и историю их создания. Плавно утро перетекло в день, а день — в вечер, но эти двое никак не собирались расходиться. Лишь только тогда, когда Док закончил, Лена с усмешкой спросила у него. — Тогда… Какое у меня лицо, если бы… Я была холодным оружием? Любопытный вопрос, однако. Вяземский понял, что и у это Лены есть небольшие тараканы в голове насчёт холодного оружия, но, улыбнувшись, он нашёл ответ на её вопрос, вытащив его кармана своей кожаной куртки. — Вот ваше лицо, Елена, — ответил ей Вова, быстро заработав кистью руки. На мгновение блеснуло острие небольшого ножа с длинной металлической продольно рассечённой рукояткой на две чести, — Балисонг. Или, известный как нож-бабочка. В сложенном состоянии не представляет никакой опасности, и создает обманчивое впечатление о том, что человек с этим ножом не вооружён. Но, стоит немного поработать кистью, как на свет появляется острие. И точно также — пара лёгких движений, и нож складывается обратно. Проделав этот трюк, сложив обратно нож, Вяземский протянул его Лене, глядя прямо в её зелёные глаза. — Именно это оружие характеризует вас, Елена. Так что примите этот подарок от меня. Женщина аккуратно взяла нож бабочку в руки, невольно любуясь узором хамелеон на рукоятке, и неожиданно сказала: — У меня такое ощущение, будто я знаю вас всю свою жизнь… Мы не могли раньше где-то встречаться? — Это вряд-ли, — улыбнувшись, ответил ей Вяземский, — Но даже так, вы бы были для меня самой красивой и таинственной девушкой на свете… *** Для Якута отпуск начался с того, что в первый день он не смог выехать на поезде в сторону своего дома. Как назло даже попутных маршрутов не было. Ближайший поезд был только через три дня, а внутренние авиарейсы не догадывались о существовании небольшой деревушки в Сибири, откуда был родом Урманов. Поэтому капитану пришлось на пару дней отложить свой выезд и купить имеющийся билет на поезд. Пока разбирался со всеми делами в городе, мотаясь по вокзалам, день уже прошёл, уступив своё место тёплому вечеру, поэтому по дороге домой Урманов решил заскочить в первый попавшийся на глаза бар. Бар был небольшой, уютный. Народу немного — будний день как никак, хотя по телевизору и крутили спортивные мероприятия по типу футбола, баскетбола и тенниса. Не обращая внимания на телевизор, решив немного отдохнуть, Яша заказал себе парочку бокалов светлого нефильтрованного, которое ему подали в модных, вытянутых как вазы, бокалах и небольшое блюдце с фисташками. Под хмельным напитком, Урманов вновь начал перебирать воспоминания из своей жизни, словно отдельные пазлы из разрушенной картины. Детство, немного юности, призыв в армию, учебка, потом Чечня, офицерское училище, снова Чечня, затем перевод в главное разведывательное управление, в группу к Платову, их совместные выходы, первые победы и тяжелые потери немногочисленных боевых товарищей. И только сознание постепенно приближалось к «Горе», как Урманова вернул в реальность голос бармена. — Мы закрываемся. Время два часа ночи. Словно очнувшись ото сна, Яша с удивлением уставился на обстановку в баре, замечая, что в нём уже не было посетителей, кроме него, а на дворе давно стояла ночь. — Да… Что-то я засиделся, — расплатившись тысячной купюрой из кошелька, Якут засобирался. Прохладный ночной воздух взбодрил и заставил вздрогнуть Яшу. Снова дул противный морской ветер с Балтийского моря — тёплую ночь вряд ли стоило ждать. Засунув руки в карманы куртки, Урманов направился вперёд по улице, в надежде найти по дороге таксофон или поймать такси — мобильник Яша оставил у себя дома. Народу в такой час, да и в таком районе города, уже не было. Редко-редко проедет случайный автомобиль, который испарится в бесчисленных улицах огромного города, да в некоторых квартирах жилых домов вовсю горел свет. Но тем удивительнее для Якута в столь поздний час позади себя услышать громкие голоса. Мужчина обернулся. Позади него, через дорогу, шли пятеро парней. Дешевые спортивные треники с вещевого рынка, такая же олимпийка или куртка, лёгкие кеды, бейсболки на некоторых лысых головах и развязное наглое поведение — настоящая питерская гопота с тёмных окраин города. Урманов хотел уже махнуть на них рукой и идти своей дорогой дальше, как вдруг приметил, что причина их неадекватного поведения и улюлюкания шла перед ними, закрыв свою голову капюшоном, неся на себе тёмный чехол для гитары. — Эй, красавица, ну чё ты, давай к нам, — протяжно просвистел один из них под одобрительный ржач остальных, — Обещаю, не обидим. — Слыш, дашь на своей гитаре поиграть, а? — включился второй, — Или ты вокал любишь? — А может быть не вокал, а орал? — выдал панч третий, отчего компашка залилась противным смехом. — Отъебитесь, уёбки! — злобно рявкнула на них девушка, ускоряя шаг и заставляя удивленно вытянуть лица у гопников. — Ну нихуя себе, как мы умеем разговаривать, — смех тут же пропал у этой компашки, — Ну-ка, остановись, малая… — Ага, бегу и падаю к тебе, сопля, — ответила ему девушка. — Слыш, ты как с нами разговариваешь, шлюха, — гопники в несколько шагов догнали девушки, окружив её со всех сторон. — Отпусти меня! — тут же донёсся протяжный женский крик окруженной гитаристки. — Счас мы научим тебя, как надо правильно разговаривать с нами, — прошипел кто-то из ребят. — Э, вы, уроды! — крикнул им Урманов, который стал свидетелем того, как шпана окружила гитаристку, — Отошли от девушки! — Чё? — нахмурился один из них, — Слыш ты, сьебал нахуй в ужасе отсюда, пока лицо на асфальт не уронил. Ох и не стоило им его злить. Глаза Якута налились кровью от злости, и он буквально с разгону влетел в эту толпу. Размашистый удар в челюсть, хрустнула связок, и первый гопник летит на землю. Опешившие от такого стремительного налёта шпана, впрочем, отправила быстро, налетев на офицера толпой. Прямой удар ноги в корпус отбросил еще одного гопника на землю. Третьему же, в попытке пробить в прыжке коронную быструю вертушку, Урманов перехватывает ногу, и заламывает её до упора, заставив того дико заорать и упасть. В тусклом свете уличного освещения мелькнул нож. Разгорячённый боем Яша не сразу замечает нависшую над ним угрозу, лишь в самый последний момент увидев, как четвёртый гопник заносит над ним нож. Якут чудом успевает перехватить руку, заламывает её, заставляя выскочить из сустава и под такой же дикий крик боли отбросить от себя кинувшегося на него с ножом противника. — Осторожно! — слышит он предупреждение сзади. Но стоило ему только повернуться, как пятый уже бьёт ему прямо в голову, вооружившись самодельным кастетом из деревяшки и длинного гвоздя. Удар прошёл по касательной, через правую бровь, скользнув по виску, но и его было достаточно, чтобы всё перед глазами Урманова поплыло, как в калейдоскопе, а сам он чуть не упал на землю. Уцелевший пятый гопник и не думал останавливаться, твёрдо решив разобраться с тем, кто посмел атаковать его и дружков. И только он занёс руку для следующего удара, как тяжёлая гитара в чехле с размаху прилетает ему по затылку. Звон порванных струн и треск дерева звучит из чехла, но сила удара была достаточная, чтобы гопник осел на землю. — Ты в порядке? — к более менее пришедшему в себя Урманову подскочила виновница драки. Якут ничего не ответил, и лишь согласно кивнул головой. — Давай за мной, пока эти уроды не пришли в себя, — подхватив пострадавшего спецназовца, девушка потащила его вглубь спального района, уволя от центральных улиц. Маршрут движения мужчина не запомнил. Слишком сильно всё плыло перед глазами. Хрущёвки сменялись брежневками и наоборот, где-то мелькал свет фонарей у подъездов. Шли они долго, минут двадцать точно, в основном из-за Якута, которого буквально тащила на себе с виду хрупкая, но сильная девушка. Наконец, они добрались до какого-то подъезда. Незнакомка ненадолго отпустила Урманова, дабы открыть дверь, и спустя несколько секунд вновь потащила Яшу, перебирая с ними ступеньки лестницы до третьего этажа. Здесь она снова отпустила Якута, открыла входную дверь своей квартиры, затаскивая в темное помещение чужого ей мужчину. — Сейчас, сейчас, потерпи, — приговаривала она, таща по темной квартире довольно тяжелого мужика. Добравшись до первой попавшейся комнаты, она с облегчением сбросила Якута на кровать, и лишь потом включила свет в квартире. — Лежи пока здесь, я сейчас, — сказала она, уходя на кухню. Урманов с трудом открыл глаза. Вернее, глаз. Второй от удара самодельного кастета уже успел заплыть, а правая бровь горела так, будто её жгли горячим железом. В горизонтальном положении кружило голову не так сильно, поэтому, насколько возможно, Яша осмотрел комнату. Скромная, в которой ремонт делали еще во времена Советского Союза. Тем не менее она была украшена огромным количеством плакатов различных рок-групп, названия которых Якут не знал. В углу стоял компьютер, пара микрофонов, электрическая доска фортепиано и пульт управления. Музыкальная студия на минималках. Значит, владелица этого дома очень любит увлекаться музыкой. Уже хоть какая-то информация об этой незнакомке. Из кухни послышались шаги, и через секунду в комнату к Урманову зашла и хозяйка этой квартиры, неся в руках небольшой пакетик со льдом. — У тебя весь глаз заплыл и через бровь рубец прошёл, — заключила она, положив пакет со льдом на рану Якута. Стало значительно лучше, голова не так сильно раскалывалась, и спецназовец, открыв глаза, смог наконец получше разглядеть ту, ради которой пришел на помощь. — Алиска, — тихо протянул Яша, разглядев её рыжие волосы, янтарные глаза и лицо. *** Начало отпуска для Кобрина ознаменовались домашними хлопотами и делами. Родители Славы, узнав, что их сын получил отпуск, сильно обрадовались этому поводу, но тут же загрузили его поручениями — купить то, это, заехать туда, сюда. Благо у Змея была собственная машина. Но поездка через весь город, да ещё в будний день, в час пик пробок, сильно вымотали Кобира, так что когда он всё же закончил по поручению родителей, и собирался к ним ехать, на дворе уже стояла ночь. Из города Слава выехал только в двенадцатом часу ночи. Кое-как прорвавшись через ночную пробку в южной части Питера, он наконец съехал с шоссе на однополосную дорогу, а городские дома сменились полями и хвойными лесами. От сюда, до дачного посёлка его родителей, было тридцать километров. Закрапал дождь. Сначала маленький, словно изморозь, чтобы чисто так, смочить грязный кузов «пятнашки», но спустя несколько минут с темного неба вовсю лилась целая стена дождя, отчего дворники на машине были переведены в крайнее и быстрое положение работы, а к свету фар присоединились противотуманки. Привычная питерская погода, которая менялась, словно поведение капризной девочки, уже не вызывала раздражение у Змея, у которого сейчас было только одно желание — скорее доехать до родительского дома и лечь спать. Даже покупки не хотелось вытаскивать и разбирать. Мужчина протяжно зевнул, отгоняя первые позывы сна и усталости, сконцентрировавшись на дороге, как вдруг свет противотуманных фар не выцепил из темноты и дождя поставленный на дорогу аварийный треугольник. Слава начал сбавлять скорость. Он понимал — кто-то здесь встал с поломанной машиной. И в подтверждении этого свет фар осветил припаркованную у обочины «десятку», возле которой стояла…девушка, отчаянно махая руками подъехавшему Змею, не обращая внимания на то, что уже вся вымокла под проливным дождём. Кобрин решил не бросать в беде девушку, особенно в такой поздний час, когда по этой дороге за всю ночь могла не проехать ни одна машина. Он свернул к обочине, выключил фары и заглушил двигатель. Стоило ему открыть дверь автомобиля, как в салон ударила влага и холод. «Зря зонтик с собой не взял» — поёжился он, чувствуя, как в лёгкой рубашке и брюках за секунду вымок до нитки. — Что у вас случилось?! — сквозь шум ливня спросил у девушки Слава. — Не знаю! — честно ответила она, — Сначала колесо прокололо. Я его поменяла! А когда села в машину, она перестала заводиться! — Топливо в баке есть?! — Да, наполовину! Я отлично помню! — Дайте я гляну, — Слава открыл дверь её автомобиля, сев на водительское сиденье. Повернув ключ зажигания, он услышал, как стартер натужно работает, но сам двигатель и не думал запускаться. Сделав ещё несколько попыток, и получив точно такой же результат, Слава вылез из машины. «Плохо дело. Надо конечно глянуть под капот, но в такую темноту, да еще такую погоду противную» — подумал про себя Кобрин. — Сколько вы уже так стоите? — Несколько часов, — замёрзшим голосом ответила незнакомка, — За всё это время только вы и подъехали. — Садитесь давайте в мою машину! Вы итак вымокли до нитки. Девушка без раздумий приняла предложение Кобрина, а потому села вместе с ним в его машину. Слава завёл двигатель, на полную выкрутил тумблер обогрева и вентилятора, и вскоре в салон начал поступать теплый воздух, согревая промокших и прозябших под ливнем мужчину и женщину. — Спасибо вам большое, — распутывала свои мокрые локоны, стараясь, чтобы они тоже высохли, — За то, что остановились, не бросили в беде. Иначе я бы так и простояла тут до утра совершенно одна. — Пустяки, — ответил ей Слава, — Я думаю каждый порядочный человек в такой ситуации пришёл на помощь. — Не каждый, — сказала незнакомка, — Но что с машиной? Почему она совсем не заводится? — Ну, — задумался Кобрин, про себя перебирая возможные варианты поломки двигателя, — Тут либо проблема со свечами, либо с бензонасосом. Для ВАЗовских машин это типичная поломка… — И что нам сейчас делать? — Чинить в такое время суток и в такую противную погоду не вариант, — сразу отмёл этот вариант Змей, — Так… Надо вызвать эвакуатор. Посмотрите там у меня в бардачке должен лежать справочник. — Сейчас, — девушка в темноте ловко нашла бардачок, и спустя несколько секунд поиска передала Кобрину небольшой дорожный справочник, — Держите. — Благодарю, — мужчина тем временем включил небольшую лампочку под потолком, освещая салон своей «пятнашки». Полученный из рук справочник он тут же открыл, ища номера телефонов эвакуаторов. — Так… Так… Так, — ведя пальцем вниз, он наконец обнаружил знакомый телефонный номер, — О, вот! Нашёл. Не обращая внимания на свою пассажирку, Кобрин вооружился телефоном, на который быстро набрал номер эвакуатора. — Алло? Работаете сейчас? Да? Пришлите эвакуатор пожалуйста… Машина не запускается… Марка? ВАЗ 2110… Место? Трасса на Мякинино, третий километр. Увидите, мы на обочине тут двумя машинами стоим… Всё, давайте, жду… — Скоро приедут — заверил девушку Змей, наконец убирая в сторону мобильный телефон и справочник, взглянув на неё. Работающая печка мало-помалу начала сушить вымокшую её одежду, состоящую из лёгких босоножек, черной футболки и синих джинс. Длинные светлые локоны волос из-за дождя потеряли свой объем и цвет, но даже так взрослая девушка была на загляденье. Но не только это ввело Кобрина в ступор. Ему было достаточно взглянуть в её ясные лучистые глаза цвета летнего неба, чтобы его сердце от удивления ёкнуло, а сам Змей узнал эту незнакомку. — Ой, я же совсем забыла представиться! — спохватилась она, протянув мужчине свою ладонь, — Славяна. — А… Я… — поплыл мужчина от удивления, поэтому ответил не сразу, — Слава… — Интересное у вас имя, — девушка чуть улыбнулась, глядя на Змея, — Слава и Славя. Очень хорошо слышатся вместе. И вы я смотрю, тоже блондин! — А… Ага, — офицер аж покраснел от таких слов. Слова для разговора всё никак не находились, и, чтобы хоть как-то поддержать беседу, Кобрин решил спросить девушку о том, как она очутилась здесь в такое время суток. — Надо было съездить по делам в город. Я со своей семьёй живу за городом, в Старой Ладоге. Взяла у брата машину и поехала. Туда добралась без проблем, а вот обратно напасть одна за другой. Сначала колесо проколола, потом машина перестала запускаться, и как назло мой телефон сел, и ни одной машины за несколько часов не проехало. Да ещё так погода испортилась, — Славя чуть вздрогнула, вспоминая, как стояла под проливным дождём, чтобы поймать любую машину. — Жуть, — невольно поёжился Змей, глядя на то, как на лобовое стекло падают крупные капли ночного дождя. — Благо вы появились, — Славя улыбнулась, — Как я полагаю, вы живёте недалеко отсюда? — Не совсем. У меня родители живут тут, в Мякинино. Я ехал их навещать. Сам я живу в городе. — Вот как, — задумчиво протянула Славя, теребя кончик своих волос, — Это интересно… Автоэвакутор приехал только под утро, когда на улице стих дождь, отчего теперь всю местность заволокло густым, словно молоко, туманом. Мигая единственным проблесковым маячком, «Газелька» припарковалась аккурат перед «десяткой», когда к ним навстречу из своей «пятнашки» вышел Слава. — Какую машину грузим? — спросил один из эвакуаторщиков. — Эту, — указал мужчина на «десятку». — Хорошо. Давай опускай платформу, — махнул он своему напарнику, и пока тот проводил манипуляции по загрузке машины, обратился к Змею, — Короче, мы машинку отвезём на СТО. Она недалеко отсюда. Там мастера толковые сидят, посмотрят, что да как. Вот адрес, — эвакуаторщик протянул Славе небольшую визитку, — Через пару дней можно будет оттуда забрать машину. — Хорошо, — согласился с ним Змей, — Сколько с меня за эвакуацию? — На двести баксов сойдёмся… — Без проблем, — Кобрин открыл свой кошелёк, протянув собеседнику две стодолларовые купюры. Эвакуаторщик утвердительно кивнул головой, забрал деньги и, закурив сигарету, вернулся к «газели», на заднюю платформу которой уже затаскивали «десятку». — Что они говорят? — спросила Славяна, когда Слава сел обратно на водительское сиденье своей машины. — Машину увезут на СТО, — блондин отдал девушке визитку, — Сказали что можно будет через два дня забрать. — Вот как, — девушка приняла визитку из рук Змея. — Так, что будем делать дальше? — Давайте тогда по домам, — зевая протянула блондинка, — Так спать хочется… — А машина? — Не переживайте. Я попрошу брата съездить за ней. Как-никак, это его машина. — И то верно, — ответил ей Змей, — Куда вас отвезти? — В Старую Ладогу. Я покажу путь до дома, — заверила его Славя, а сам Слава, потянувшись к ключу зажигания, запустил двигатель своей «пятнашки», хотя ему ехать никуда не хотелось — ведь они только-только разговорились. — Спасибо вам большое ещё раз, за то, что не оставили в беде, — улыбнулась Славяна, когда Слава наконец добрался до её дома. Мужчина оглянулся. Хоть уже и было раннее утро на дворе, солнце всё ещё не показалось из-за горизонта, отчего частный сектор, в которой они приехали по указанию девушки, утопал в ночной темноте. Не горел свет ни одном из домов, да что уж говорить, не было ни одного фонаря уличного освещения. Лишь где-то в другом конце улицы загавкал пёс, да протяжно закукарекал петух. Название улицы Слава так и не узнал, ибо свет фар не выцепил ни одну табличку с адресом, поэтому Змей только примерно запомнил маршрут до двухэтажного домика той, которую уже потерял, снова встретил, и теперь опять вынужден расстаться с ней. — Да без проблем. Думаю любой на моём месте помог бы вам… — придал своему голосу как можно более спокойный темп, ответил Кобрин. — Ну, кто знает, — девушка загадочно улыбнулась. Повисло недолгое молчание. — Ладно, до встречи, — понимая, что прощание затягивается, и ему и ей явно неловко, Змей засобирался первым. — Погодите, — остановила его Славя. Слава замер, а девушка между тем, улыбнувшись, достала из кармана своих джин маленькую записную книжку с ручкой, которые чудом не вымокли под таким ливнем. Быстро что-то написав на листке, она оторвала его, протянув Змею. — Если хотите поговорить, или встретиться, то звоните, — сказала Славяна, — Я всегда буду вам рада. — А… Ага… — немного опешил Кобрин, который встал в небольшой ступор. А блондинка, на прощание мило улыбнувшись мужчине, скрылась за деревянным забором, через жерди которого свисали гроздья цветов цветущей сирени. *** В отличии от остальных офицеров группы Платова, Хрусталёв действительно отправился навестить свою маму, благо она тоже жила в Петербурге. Появлению своего сына пожилая, но бойкая и энергичная женщина, была несказанно рада. Ведь её единственный сын впервые появился после пяти лет отсутствия на службе. А кроме него у неё, после смерти мужа и отца Виктора, никого не было. Но толком отдохнуть она своему сыну не дала, и уже на следующий день собиралась вместе с ним прогуляться по городу. — Ну ма-ам, — ровно также, как и в детстве, капризничал Виктор, высказывая своё нежелание куда-либо вообще идти. — И не спорь, Витенька, — женщина пресекла и эту попытку разжалобить её, — Ты же отлично понимаешь, что учение — свет, а неученье — тьма. Твоя служба совсем обесчеловечила тебя, Виктор и сделала глупым и неотёсанным. Надо наращивать пробелы в знаниях и в кругозоре. К тому же, ты сам мне обещал, что в твой отпуск мы посетим все культурные достопримечательности Петербурга. Тамара Ивановна растила Виктора одна. Его отец умер от туберкулёза, когда мальчику было два года. Так и не найдя никого на роль своего супруга и отца ребёнка, женщина сама занялась воспитанием сына. Под её чутким руководством юный Хрусталев занимался музыкой на фортепиано и сольфеджио, играл на скрипке, посещал художественную школу, где рисовал прекрасные натюрморты, изучал гуманитарные предметы, и иностранные языки, в частности французский и немецкий, изучал этикет, да и сам по поведению был тихим и скромным пай мальчиком. Род Хрусталевых во все свои поколения был не только довольно богатым, но и творчески развит, а в эшелонах власти в Российской империи всегда находился при дворе Романовых. Практически все предки Виктора в его семье были либо поэтами, либо писателями, либо художниками, либо преподавателям языков и этикета, передавая аристократичный образ богемской жизни из поколения в поколение. Даже после образования СССР Хрусталевы продолжали существовать, как творческая интеллигенция, продолжая воспитывать потомков в лучших традициях 17-19 века. Но на Викторе всё это застопорилось. Тамара Ивановна всё никак не понимала, как хорошенький мальчик, воспитанный лично ею, вырос в жёсткого, порой даже жестокого мужчину, хладнокровно расправляющийся с врагом. А между тем, она не знала, что после призыва её сын попал в одну из частей специального назначения, где за два года его перековали из изнеженого хрупкого мальчика в образцового и твёрдого мужчину, знающего множество способов как устранить любого противника, и эти навыки он с лихвой смог реализовать в самом конце Афганской войны. А после всего этого остался на сверхсрочную службу, вкатившись во вкус жёсткой и опасной армейской жизни. Обещание есть обещание, и Виктор сдался, приняв поражение. Пустив всё на самотёк, Хрусталев, словно тряпичная кукла, двигался следом за матушкой, которая уже на месяц вперёд расписала куда и в какие дни они пойдут в следующий раз. — Сегодня, Витенька, у нас с тобой посещение выставки, а вечером — филармонический концерт! — Угу, — только и ответил Хрусталёв, хмуро глядя на то, как Тамара Ивановна бойко вела его по улицам Петербурга, направляя в одни известные ей музеи и выставки. И вот, центр города, тот самый, знаменитый и величественный Петергоф. Тамара Ивановна, с нескрываемым восхищением глядя на монументальные здания, выполненные в стиле барокко и ампир, все же продолжала продвигаться вперёд, пока вскоре не привела Виктора к одному из центральных музеев Петербурга. — Выставка исторических эпох Японии? — прочитав вывеску на входе, которая была продублирована снизу на японские иероглифы, Виктор скривил кислую мину, будто разом съел лимон. — Не ворчи, — строго наказала ему мама, — Лучше возьмём билеты. Делать было нечего, и Хруст подчинился, взяв два билета на кассе. Выставка была действительно огромной и величественной, занимала собой весь павильон музея. И неудивительно, ведь в истории Японии было несколько основных периодов, и под каждый из них была отведена отдельная площадка. Тут и там пестрели бумажные стены и ширмы с причудливыми узорами драконов и духов японской мифологии, которые идеально сочетались с бамбуковыми свитками с нанесёнными иероглифами кайдзи, книгами знаменитых японских историков. Была даже отдельная площадка для оружия и доспехов японских воинов, из которой вряд ли бы можно было оторвать Вяземского, а в середине выставки смогли даже сделать подобие сада камней, которая вкупе с тлеющими ароматными палочками и умиротворяющими звуками игры на народных японских музыкальных инструментах создавали непередаваемую атмосферу в культуру и историю страны Восходящего солнца. Едва Тамара Ивановна и Виктор переступили порог выставки, как у женщины от восхищения загорелись глаза, и она, не обращая внимания на сына, тут же примкнула к группе посетителей, которая под руководством опытного гида переходила из одной площадки в другую, сменяя одну историческую эпоху Японии на другую. Хрусталёв с улыбкой проводил заворожённую маму. За неё он не беспокоился, ибо знал, что если надо, матушка его обязательно отыщет. Поэтому, оставшись сам по себе, не мешая своей маме культурно обогащаться, мужчина убрал руки в карманы, и самостоятельно отправился изучать павильон. Забирался он всё дальше и дальше, постепенно приближаясь к новому и новейшему времени в истории Японии. Тут уже стали чаще мелькать фотографии, которые постепенно заменяли собой рукописные японские картины. Хруст как раз остановился напротив одной из таких картин, пристально изучая её. На ней он увидел группу людей — трёх взрослых женщин и невысокого мужчину, явно подростка, которые, стоя под веткой цветущей сакуры, смотрели куда-то в сторону, а их одежда вместо привычных кимоно, была больше похожа на европейскую — широкие платья до самой земли, шапочки, чепчики, зонтики. Мальчишка же был одет в военного кроя тёмную шинель с золотыми пуговицами и такими же брюками и сапогами, перепоясанный поясом такого же золотого цвета, на голове у него была необычной формы фуражка, из-за спины виднелись ножны небольшого меча. — Эпоха Мэйдзи — одна из самых увлекательных эпох в истории Японии, — рядом с Хрусталевым встала девушка, на которую, впрочем, Виктор не обратил внимание, продолжая изучать картину, — Для Японии это в порядке вещей, что в одну историческую эпоху они открывали дверь всем желающим в свою страну, а в другую — запирались ото всех в изоляцию. — Вы абсолютно правы, — согласился с её доводами Виктор, не отрывая взгляда от полотна, — Но признаться честно, я не особый ценитель японской культуры, и лишь из-за одного человека в истории Японии я нахожусь здесь. — Правда? — незнакомка взглянула на Виктора, — И кто же он. — Рихард Зорге, — ответил ей Хруст. — Любопытно… Советский разведчик, который действовал под носом тайной полиции и добыл важную информацию, изменившую ход войны, ценой собственной жизни. — И при этом он был влюблен в яп… — наконец перевёл свой взгляд с картины на собеседницу Хрусталёв. И запнулся. А затем остановился. Прямо на него смотрела она. Она, та самая заведующая музыкальным кружком пионерского лагеря «Совёнок» японская Маша, как она еще называла себя Мику, постоянно вереща про русского отца, японскую маму и какую-то плотину или станцию, что их объединяла. Виктор сначала не поверил своим глазам, решив, что это иллюзия и галлюцинация из-за того, что всё время невольно скучал по Мику. Он закрыл и открыл глаза, потряс головой, но девушка так и не исчезла. Хоть она и была точной копией Мику Хацунэ, всё-таки у неё были отличия от той Маши, что была в пионерском лагере. Эта была гораздо старше и взрослее, у неё не было тех самых длинных волос аквамаринового цвета, а были обычные тёмные волосы, ниспадающие до самих плеч. Но глаза цвета аквамарина, её голос, красивое лицо, которое вобрало в себя лучшие черты от русского и японки — остались прежними. Сама девушка была одета в черную приталенную юбку до колена, с длинными темными колготками, каблуками на высокой шпильке, и в белоснежную кофту. На её груди висел небольшой бейджик, который давал понять, что девушка отвечает за организацию и работу выставки. — Яп? — не поняла она, вопросительно посмотрев на Хрусталёва. — Японку, — наконец закончил начатое предложение Виктор, неотрывно глядя на появившуюся из ниоткуда девушку — Да, действительно, — она улыбнулась, — Их история любви ничем не уступает Шекспиру и его «Ромео и Джульетте». А затем, будто спохватившись, ответила: — Ой, простите. Совсем забыла представиться. Мария Хацунова. Я отвечаю за проведение этой выставки. — Оу… Я Виктор… Обычный посетитель, — поспешил ответить Хруст, — Организация вашей выставки вне всякой конкуренции. — Приятно это слышать, — и снова Мария улыбнулась, — Скажите, Виктор, раз вас не цепляет история Японии, то что вам действительно интересно? — Ну, у меня немного другое увлечение… — смутился Виктор. — Правда? И какое же? — Я увлекаюсь музыкой. Классической. Иоганн Себастьян Бах, Римский-Корсаков, Моцарт, Чайковский, Бетховен… — Здорово, — девушка с нескрываемым восхищением взглянула на еще более смутившегося мужчину, — В наше время редко кто увлекается музыкой. Особенно классической… Я тоже, как и вы, Виктор, увлекаюсь музыкой. Только немного другого жанра. — Виктор! — раздался протяжный голос Тамары Ивановны, — Виктор, вот ты где! Хрусталёв от злости сжал зубы. Вот только-только он разговорился с девушкой, как появившаяся мама могла всё испортить. Мужчина уже хотел было повернуться к ней и сказать, что подойдёт попозже, как Тамара Ивановна уже опередила его. И заметила напротив своего сына незнакомую девушку. — Ой, здравствуйте, — от неожиданности протянула мама Виктора, — Сынок, а с кем ты разговариваешь? — Мама, знакомься, это Мария, — вынужден был представить девушку Хрусталев, — Мария — это моя мама, Тамара Ивановна. Мам, Мария — одна из ответственных лиц на этой выставке. Но девушка чуть улыбнулась, и на удивление Виктора и его мамы немного склонила голову вперёд, завела руки назад, и на чистейшем японском обратилась к Тамаре Ивановне. — Tamura-san kon'nichiwa. `Nihon'norekishi'-ten kaisai tantō no Maria hatsunowadesu. Надо было видеть глаза женщины. Они округлились от удивления, а сами загорелись нескрываемым восторгом. — Ой, как это мило! Вы прекрасно говорите на японском! Да ещё и без акцента! Виктор, — женщина строго посмотрела на своего сына, — Почему ты меня с ней не познакомил раньше? — Мама! — понимая, что сгорает от стыда за поведение Тамары Ивановны, ответил ей красный, как помидор, Хрусталёв, — Я с ней только познакомился! — Так и не стоит терять инициативу! Мариночка! — обратилась к девушке женщина, — Мы с сыном сегодня собирались на филармонический концерт. Как вы смотрите на то, чтобы составить компанию? Я прекрасно знаю своего сына, и могу с полной уверенностью сказать, что вы ему очень сильно понравились! — Мама! — суровый до этого дня спецназовец уже хотел провалиться сквозь землю от стыда, а Мария залилась смехом. — Вы не волнуйтесь, Мариночка. Виктор очень хороший мальчик, просто немного стесняется! Ах, вы бы слышали, как он играет на фортепиано и сольфеджио… Если бы не его служба, то он бы уже давно давал концерты по всему миру! Я предрекала ему большое будущее, аж до самого дирижёра! — по скорости речи Тамара Ивановна могла спокойно обогнать Мику из лагеря, и пока она верещала про то, какой её сын хороший, умалчивая о том, что он — офицер спецназа военной разведки, под несползающую с лица Марии улыбку, на телефон Виктора пришло несколько сообщений, на которые он был вынужден отвлечься. Клим_Командир: «Ребята, вы не поверите! Я встретил нашу пионервожатую, Ольгу Дмитриевну! Она здесь, в Питере!» Док_ДругЧтобыБухнуть: «Здорово, Клим. Я тоже увидел Лену в книжном магазине! Немного изменилась внешне, но всё такая же красивая, как и раньше!» Якут_ТорчитПятьсотДолларовГад: «Я вчера девушку от гопников отбил. Помяли меня немного, чуть сознание не потерял. Прихожу в себя под утро, в какой-то квартире, а надо мной Алиска Двачевская стоит!» Кобрин_Змей: «Это что за человек такой, который смог уработать Якута?! А и да… Я Славю встретил. Она тоже тут, в пригороде Петербурга живёт!» Сообщения от товарищей заставили улыбнуться Хрусталёва, который понял, что не только ему повезло встретить девушку из «Совёнка», хоть сами дамы и не догадывались, по какой причине они стали интересны группе спецназовцев. Поэтому спустя несколько минут Виктор отправил сообщение. Пацаны, я тоже встретил Машу из «Совёнка». Продолжение следует…