***
Шарль Наполеон сидел в глубоком вольтеровском кресле, нехотя просматривая почту и надеясь таким способом скоротать время до запланированного прихода визитеров. Изредка он переводил помутневший взгляд на Анжелику, по его просьбе смиренно сидевшую рядом с секретером. Зачем понадобилось ему её присутствие? В конце концов, не совершалось девушкой никаких манипуляций, кроме непродуктивного, молчаливого и призрачного нахождения рядом... Просто племянник русского императора привык за время переезда чувствовать тихое дыхание дамы, иметь возможность в любой удобный момент начать интересный разговор и им отвлечься от всего сущего... Да, он привык к ней - так, по крайней мере, он сам объяснял себе то острое ощущение необходимости знать, что мадемуазель де Клеси близко. Навязчивые мысли овладели разумом Бонапарта, но достаточно скоро рассеялись - стоило только прозвучать стуку в двери. В следующую секунду в проеме показалась начинающая лысеть голова Морни. - Ах, вы здесь?- молниеносно оживился правнук Екатерины Второй, заерзав на сиденьи.- Надо же! Вы чуть было не заставили меня ждать*...***
Затянувшееся путешествие дурно повлияло на самочувствие не привыкшей к длительным поездкам в карете Элизу Камерату. Аппетит графини Бачиокки, некогда весьма добрый, значительно ухудшился, кожа приобрела зеленоватый оттенок, под глазами выступили синие круги - следствие нескольких бессонных ночей. Если бы не неутомимый характер и невероятная способность превозмогать всяческие неудобства, унаследованная, видимо, от великого дяди, дочь князя Пьомбино давно бы вынуждена была пожаловаться на здоровье врачу. К счастью, впрочем, этого пока не происходило. Одна мысль о том, что скоро ей предстояло опять лицезреть кузена, ставшего для неё наиболее близким человеком из всей семьи, разбредшейся по разным уголочкам не только Франции, но и мира. Эта близость помогала ей обрести ту целеустремленность, которая способна вложить в руки силу совершать невозможное. Каждый вечер, когда Мишель Доманский, наблюдая тревожное состояние спутницы, находил место для ночлега, она, оказавшись в постели, долго не могла уснуть, представляя себе царственное будущее, процветание, восстановление империи. Мир под крыльями наполеоновского орла... И эта надежда грела Камерату холодными ночами, точно раскаленные языки пламени.