Великого города Минратоса Достиг верный служитель в безмерном отчаянии. Словно лед его сердце, уверенное, что никто Не сможет в одиночку спасти Архонта, удержать Жернова, которые высшие жрецы и их слуги Привели в движение. Песнь Тишины 3:9
Воздух Бариндура был пропитан магией. Пьянящий, сладкий, безгранично желанный и привычный с колыбели запах. Адриана боялась дышать. Словно одного вздоха будет достаточно, чтобы ее обнаружили, увели, заперли в храме и не отпускали до того мига, как сами драконы падут ниц пред Голосами своих же уст, и сияющий золотым светом бог вернется к своей жрице. Но Строители, первыми прибывшие к руинам города, за непомерную гордыню истертого карой, не обращали внимания на невысокую фигурку, тенью скользящую между увитых диким плющом останков зданий и фонтанов. Куда больше их увлекали руны, медленно покрывавшие плиты ритуального круга вязью лазури. Адриана легко минула их, занятых начертанием чародейских формул. Ничтожный трюк, фокус, выученный в детстве, позволял ей ступать неслышным миражом и сливаться с северными сумерками. Проведя по обугленному камню тыльной стороной ладони, она почувствовала тепло. Завеса натянулась шелковым полотном, предвещая скорую бурю. Древняя сила, забытая на опустевших, иссохших улицах столетия назад, небольно кольнула. Отняв руку от уже горячих камней, Адриана поторопила себя. Скоро здесь станет слишком людно, иллюзия прекратит действовать, скрывая от любопытных взоров, и ей придется… Она глухо вскрикнула, когда чьи-то руки легли на плечи и, прихватив изящными пальцами черную ткань, утянули за одну из чудом еще не рухнувших мраморных колонн. Никто из жрецов, казалось, не заметил развеявшийся морок, продолжая приготовления. — Ну и зачем, позволь узнать, ты прячешься? — беззлобно, но настойчиво спросил молодой мужчина, глядя ей прямо в глаза. Много выше нее, он все же не казался грозным, довлеющим почти божественной статью или опасным. Никогда. Архитектор Мастерских Красоты, верховный жрец Уртемиэля. Он восхищал и вдохновлял. Обучал тонкости рисунка и резьбы, снисходительно улыбаясь ошибкам и искренне наслаждаясь успехами. Слушал и прилежно записывал каждую их беседу о красоте контроля, изяществе звеньев цепи. Адриана уважала его за это. Гая Ранвия она любила. Как тень любит источник света. Самозабвенно, безумно, всем своим существом. Следуя за ним по пятам, сливаясь голосами и думами. Живя эгоистичным знанием, что и солнце, и самое жаркое пламя не может без тени. — Это место и так полно теней, Адриана. Мне не нужно, чтобы ты приравнивала себя к ним. — Разве может в мире найтись нечто примечательнее тени? — вопросом же ответила она, улыбаясь под шелком вуали. — Прости. Мне казалось, я должна быть подобна призраку. В тон руинам, в тон таинству… в тон лжи. Гай слабо улыбнулся ее словам, взяв за руки. Невесомо огладил пальцами перстни. Защитные чары — гарант того, что их слова не станут слышны лишним ушам — отозвались мерным сиянием. — Грядет буря. Мне необходимо знать, что ты запомнила свою роль и не преминешь исполнить ее, чем бы не обернулась для нас эта ночь. — Я помню. Один лишь миг после того, как первые лучи рассвета озарят эти проклятые руины, я буду гореть для тебя маяком. А после, во всеуслышание нарекая лжецом, вернусь ожидать твоего возвращения под сень башен Минратоса. Оставленная, преданная, маленькая разговорчивая девочка, обжегшаяся о свои чувства к Архитектору Красоты. — Адриана расплела их пальцы и отступила от колонны. — Красивая сказка — но почему Архонт должен в нее поверить? Почему он захочет выслушать сказанное следом? — Потому что я разбил тебе сердце, — спокойно и непринужденно, так обычно для себя ответил Гай. — Потому что я любил тебя меньше, чем власть и силу. Ни одна женщина не простит такого. Даже ты. Повисло молчание. Где-то вдалеке тоскливо пели соловьи. Доносились шаги служителей Уртемиэля и треск пламени. И тишина. Словно каждый звук вокруг них вымер в преддверии бури. Адриана вдохнула тяжелый воздух. Обменялась с Архитектором взглядами. Она простила. И это было так давно, что оба уже не помнят. — Стоит ли мне плакать? — Как пожелаешь. — Гай приблизился. Провел рукой по ее голове, сбрасывая на плечи темную вуаль и рассыпая по спине бронзовые локоны. Нежно обнял, шепча на ухо: — Возможно, это наша последняя встреча, любовь моя. Думай об этом, отпуская меня. Вложи в прощание всю боль, что свяжет твою душу. Надейся на лучшее, но помни, зачем ты здесь. Чтобы предать меня. — Я здесь, чтобы предать тебя.***
Адриана загоняла коня, нервно дергая за поводья и стегая его сырыми, лишенными формы импульсами. Боль вынуждала животное нестись вперед, забыв об усталости и реве магической бури. А жрица только и думала о том, чтобы ее слова успели достичь ушей Архонта. Минратос встретил ее дождем, тишиной и совершенно черным рассветом. Нечто странное ощущалось на пустых улицах. Завеса трепетала, натягивалась, трещала по незримым швам. Чуя это, искаженная природа царства духов просачивалась сквозь старые камни города, топя его в ожившем сне. В кошмаре. Защитные чары на кольцах, уберегшие Адриану от последствий ритуала, не выдерживали напора первозданной силы. Кровь обжигала вены изнутри, а в голове раздавались пугающие голоса, но она не смела остановиться. Скакала сквозь чуждые образы, искажающееся пространство, не понимая, почему больше никто не чувствует изменений. Минратос словно замер. И Агатовый дворец мерещился даже более далеким, чем Золотой Город в ее видениях. Добравшись до цели, она сначала не поверила в свою удачу. Замерла, взирая на сонливую стражу глазами, полными вовсе не притворных слез. А потом вспомнила, что времени не осталось. Что последствия ошибки или промедления в ее исправлении могут стоить больше, чем хоть кто-то способен заплатить. И тогда спешилась. Бросилась вверх по ступеням дворца, спотыкаясь о подол собственных одежд, промокая до нитки. — Я Адриана Альвиния, жрица Уртемиэля. И я обязана сообщить Архонту о страшном предательстве. Стражники переглянулись. Молча скрестили копья, преграждая путь к вратам. — Вы вовсе слепы и глухи? — зло выплюнула Адриана в их лица. — Перед вами жрица одного из Древних. Племянница магистра Лукана Альвиния. Кровь от крови первых сновидцев. Немедленно отведите меня к Архонту, пока мир не поглотила Тень! Несмотря на ранний час, властитель Империи Тевинтер восседал на своем престоле. В зале, погруженном во тьму, трон был единственным ориентиром. Но приблизиться больше, чем на десяток шагов, жрице не позволили. — Говори, милое дитя, — спокойно велел Архонт. За этой маской промелькнуло еще что-то. Нетерпение? Страх? Не столь важно. — Вас предали, владыка. — И кто же? — в голосе не прозвучало ни удивления, ни интереса. — Архитектор Мастерских Красоты. Мой хозяин и повелитель, Гай Ранвий. Он вступил в преступный сговор с Корифеем Тишины, чтобы изгнать Богов из Золотого Города, занять их место. И я… — обида — колкая, неправильная, ложная — застряла в горле, мешая говорить. Адриана гордо проглотила ее и продолжила. — Я помогла ему. Из любви, уважения и верности. Мне нет прощения, владыка. Но не о нем прошу. О спасении для Империи. Пока еще есть шанс. Мне известно обо всем, что было сотворено и подготовлено, начертано лириумом и кровью. Позвольте поведать вам. Архонт Декратий Игнис встал с трона, взмахом руки отсылая прочь лишние души — рабов и стражу. Подошел к Адриане почти вплотную, протягивая руки, призывая подняться с колен. — Твое намерение благородно, дитя. Но позволь спросить, как давно ты решилась сообщить об ужасном злодеянии своего господина? Она не была первой. Догадка просочилась из вопроса Архонта и въелась в каждую мысль. Другие тоже направили осведомителей. Тоже предали общий замысел. Кто-то успел сделать это раньше Гая, и теперь все зависело от совпадения показаний. — Слишком поздно, владыка. Уже после того, как предала доверие своего дяди, вашего дорогого советника, и похитила для нужд заговорщиков драгоценный лириум. После того, как было избрано место для совершения ритуала. После того, как он начался и не мог быть остановлен. Архонт снисходительно улыбнулся. — Удивительное раскаяние и не менее удивительная искренность для приближенной одного из заговорщиков. Ты, единственная из всех служителей Мастерских Красоты, была достаточно близка к Архитектору, чтобы знать его тайны. Ты любила его. Почему же предала? Неужели он не видел? Не чувствовал? Мир за окнами был раздираем на части магическими потоками, а величайший маг Империи сохранял спокойствие. Как много ему сказал другой посланник? — Я служу Уртемиэлю, не Гаю Ранвию. Архитектор Красоты уничтожил то, чем был для Империи и для меня. Когда я осознала, что его одержимость оказалась сильнее чувства ко мне, то не пожелала быть расплатой за его совершенный мир. Но в одиночку мне его не остановить. Я лишь сосуд для знания. В ваших руках сила. — Так опустоши себя. Говори. Внутри рухнул последний барьер, выпуская сомнения, горе, надежду на то, что сказанное сейчас поможет Гаю вернуться к ней завтра. Богом или же смертным… На самом деле ей было уже все равно. Лишь бы небеса вновь сомкнулись незримой Завесой, а сны не будоражили явь. Лишь бы Адриана могла проснуться под музыку арфы и не вспоминать проклятый Бариндур. — Первым решился Корифей Тишины. Он обратился к моему господину, суля воплощение совершенства и вечную власть. Его слова были еретическими, запретными. Поначалу Архитектор отверг предложение. Но вам, владыка, известно, что народ теряет веру. Это и вынудило моего господина обдумать возможность еще одной встречи. Мне также известно, что он убедил Прорицательницу Тайны присоединиться к заговору. — Ты так часто произносишь это слово — «заговор». Но видел ли так свои деяния Звездный Синод? Понимали ли они, на что идут? — Они желали власти Богов. Думаю, даже если каждый из них называл это по-своему, все они оставались предателями. Весь последний год они втайне подготавливали физическое проникновение в Тень. Ритуал, включавший лириум, кровь и знания эльфов, должен был ослабить Завесу и позволить им пройти сквозь нее. Их целью был Золотой Город. Оказавшись там и укротив силу Драконов, они бы изменили мир по своему усмотрению. — Но что-то пошло не так, как они задумали? Слезы вновь наполнили глаза жрицы. Дыхание сбилось от поступивших рыданий. Она выдохнула. Успокоилась, насколько это было возможно. — Все пошло не так. План был слишком дерзок, чтобы не наплодить ошибок. Самая очевидная из них ныне уничтожает улицы Минратоса. Ритуал привел не к ослаблению Завесы, но к ее разрывам. Тень поглотила заговорщиков и их рабов. Я чудом спаслась. — Значит, других свидетелей нет? — Декратий Игнис скептично цокнул языком. — Почему же твои слова должны иметь хоть какой-то вес? — Мои слова не лишены доказательств, Архонт. На заброшенном Форуме, в глубинах городских катакомб, под самой Великой Ареной, вы найдете истину, — Адриана сняла с шеи переданный Архитектором медальон, изящный пропуск в сердце подземелий, и протянула его Архонту. — Примите мой малый вклад в раскрытие деталей заговора. Но скажите своим людям сохранять мысли чистыми. Форум охраняет Дух Воинствующей Правды. — Отныне духи будут повсюду, — сказал Декратий Игнис, подойдя к окну. Зеленая вспышка прорезала Завесу в паре ладоней от его лица. — Но все же, Адриана, как тебе удалось сбежать?***
Они стояли спина к спине. Временные, но должные быть преданными союзники. И у каждого в рукаве припрятана карта. Наблюдая за верховными жрецами, Адриана осмелилась представить, каким станет мир… …если из Тени вернутся все семеро. В пламени факелов, освещавших руины, она видела воплощенный идеал единства мироздания. Она видела Цепи, протянувшие влияние Империи через океаны на север и запад. Орудия Пламени из дивного сплава, подчинившие врагов уже изведанных, и тех, что до сих пор скрывали воды. Инструменты музыки Тишины, в звучании которых любая другая мелодия казалась мелочной и ничтожной. Великую Библиотеку, под чьим куполом находилось всякое знание, всякая Тайна, мыслимая и немыслимая. Ночь, бесконечная тьма которой равно была ярчайшим светом. Города, возведенные именем Красоты, столь великие и возвышенные, что само время склонило бы перед ними златую голову. Царствие разума, своей Непредсказуемостью одолевшего Судьбу. И войну богов, опустошающую души. Уродливую, не знающую конца войну. …если останется лишь один из них. Только ее Архитектор Красоты. Мир, созданный им, был бы прекрасен. Лишенный всякого несовершенства, он не познал бы ни одной войны. Лишь развитие, изящество и любовь. Адриана грезила о нем наяву и в снохождении, переносила на холст те отрывки грез, что поддавались руке смертного художника. Но однажды Гай сказал ей, что сам он не пожелал бы узреть нечто, где элементом существует одна лишь Красота, но нет шести иных. Просил понять. До сего мига она так и не смогла исполнить его просьбу. …если всех их поглотит Тень. Эта мысль промелькнула в сознании жрицы тонкой грозовой молнией, оставив за собой лишь бездну, воплощение кошмара. Не черную, нет, совершенно бесцветную картину грядущего. Омерзительную в своем подобии того, что она наблюдала сейчас. Пустую, не наделенную смыслом вечность. Но пока есть хоть ничтожный шанс, она должна верить. Не скрытному и пугающему Сетию Амладарису, Корифею Тишины, один взор которого внушал ей трепет. Не Луцию Фара, Оценщику Рабства, желавшему стать ее покровителем и идолом. Не Корделии Иллесте, Прорицательнице Тайны, столь близкой к ее любви, сколь же далекой от самой Адрианы. Не оставшимся трем, чьих истинных имен она и вовсе не знала. Но Гаю Ранвию, Абсолюту Красоты, что обещал ей рай. Однако насколько живой она была, эта жуткая мысль! Словно кто-то незримый убеждал, что так все и случится — посмевшие возомнить себя равными Богам падут у врат Золотого Города. Сгинут средь иллюзий и праха, унеся с собой мечты всех, кто верил их лживым речам. Ее мечты. Ну и пусть. Архитектор велел ей всегда быть готовой к худшему из итогов. Она примерит на себя маску скорби и извечной печали. Утонет в пресных слезах, поведав Архонту историю предательства и гордыни, затмивших здравый смысл. Такова ее роль! И Адриана начала играть. — Остановись! — крикнула она Ранвию, наверное, чуть громче, чем ожидала. Пустяк. Возглас прозвучал естественным отчаяньем. И кто вообразит, что очи не проронили ни слезинки, а мысли были ясны, когда она медленно осела на холодную землю у самых ног верховного жреца Уртемиэля. Гай наклонился, поднимая бережно и нежно, словно малое дитя, за узкие плечи. Замер, всматриваясь в черты под черной вуалью. И едва слышно даже для нее произнес: — Не забудь упомянуть Форум. Никто не должен последовать за нами. — Остановись… — слабо, уже много тише сорвавшего голос крика, выдохнула Адриана в фиолетовую ткань его мантии. Но кивнула. — Пожалуйста… Молю тебя, останься… Не богом, но человеком… Со мной. Ответом был короткий смешок. Она и сама сейчас была готова рассмеяться. Глупое, почти детское представление для сильнейших мира сего. А они и рады смотреть. Верить. Подняв глаза, Альвиния увидела, что Архитектор вновь улыбается ей. Тепло и нежно, но в глазах его — сталь повеления, решительный призыв не медлить, исполняя приказ. — Помни: всего один миг. Сквозь шелк Адриана почувствовала поцелуй. Краткое прикосновение губ ко лбу. И свинец чар, наполняющий тело. Гай Ранвий ушел, став в круг с шестью другими магистрами. Верховными жрецами, бросившими вызов собственным богам. Великий и прекрасный, он творил с ними погибельный ритуал. Разрывал тонкую Завесу, все глубже и глубже прорезая себе путь в Тень. Но чары, обратившие жрицу в подобие статуи из плоти и крови, плел не он. Неужели их раскрыли? Этого не могло быть. — Хаш, — звучал из самого центра окруженной Клыками Думата площади голос Сетия Амладариса. Средоточие силы разлилось в сердце руин. Она не могла двинуться с места. Даже пошевелить пальцем. Прекрасный живой памятник уже очевидной ошибке лучших умов Империи, она все искала глазами мага, посмевшего сковать ее, спасенную рабыню Андорала, незримыми цепями. Исполнителя, отнявшего у нее контроль над собственным телом, оставив нетронутым беснующийся разум. «Может, сдашься?» — пропел в голове не ее голос. Жаль, она не знала, как ответить. — Альтим, — донесся до Адрианы не должный быть услышанным шепот Гая. Воля семерых против законов, придуманных богами для защиты. Под их ногами уже тек лириум, заполняя рунические знаки, переплетая ничто со всем. Бариндур стонал от боли, разрываясь между реальностью и Тенью. Грозовое небо прочертила ядовито-зеленая линия, тучи залил изумрудный свет, десятки и сотни образов, духов, эманаций прошлого трижды клятых стен кружились в смертельном вальсе средь забытых Древними развалин. Магистры стояли в центре кошмара совершенно недвижимыми и, казалось, спокойными. Их уверенные голоса летели, подобно ветру. — Кровь. — В сгустившейся тьме сверкнули лезвия жертвенных клинков. Дальше Адриана уже не слышала и не видела. В памяти ее набатом застыли слова Архитектора о всего одном миге, ибо в них была истина. Оставался лишь миг. Миг до того, как алый, зеленый и черный перемешаются с лазурью в отраву мира, треснет под ногами магистров Звездного Синода ритуальный круг, Тень, столь близкая ныне, вновь станет недосягаемой, и, не выдержав потоков силы, пилоны рухнут на головы жрецов ливнем острых осколков. Всего один миг до того, как Адриана Альвиния наконец проснется.***
Невесомая ткань балдахина поглотила крик. Сновидица резко открыла глаза и отпустила поводок дара, пытаясь вернуть себе контроль над телом. Медленно, как-то нехотя появлялась чувствительность. Вновь обретшую разум плоть била дрожь. Гладкий шелк простыней холодил кожу. Неприятно покалывало в пальцах. Ныли под коркой запекшейся крови изрезанные запястья. Сильно болело горло. Подобно тому, как было во сне, в воздухе фимиамом разлилась магия. Следом вернулся слух. Доносились шаги рабов за светлым камнем стен и тихая игра арфы. Внизу безмолвно пели сады. Краем уха она улавливала шелест деревьев, журчание воды в фигурных фонтанах и прудах, шепотки ветра. Далеко, словно за гранью мира, шумел, перекрывая все прочие звуки, ночной Минратос. Вечно неспокойная столица Империи даже до рассвета, в час Думата, умудрялась не молчать. Возможно, просто потому, что каждый ее житель с некоторых пор страшился сна. И вот, наконец, Адриана снова смогла видеть. Зеленоватая пелена на хрусталике растаяла мятным льдом. Теперь между Альвинией и реальным миром оставалось лишь тончайшее синее полотно. Сев на постели, она протянула руку и резко отдернула полог. Покои поплыли масляными красками измоченной в воде картины. Детали убранства — мрамор и шелк — теряли привычные очертания, заострялись тонким лезвиями… шипами… Клыками. Свет, живой и будто пульсирующий, заливал растекшееся пространство неощутимо-теплым маревом. Глаза упорно искали выход из этой зрительной западни. Точку, послужившую бы своеобразным якорем. Колонны. Почти что прозрачные, сплетенные воедино фигуры двух драконов из благородного камня западного побережья. Звезды. Узорчатые вкрапления чистого сильверита на высоком потолке. Клетки. Не прутья, но тонкие цепи, скрывавшие за звеньями невзрачных южных птиц. Лириум. Пьянящие лазурные пары от серебра чаш в лапах драконьих статуй. Сонные очи ящеров выражали укор. Взгляд сфокусировался на них. Сон закончился. Оборвался тонкой нитью видения. Одно лишнее воспоминание о парализующих чарах было следствием пробуждения. Грубого, болезненного, слишком скоро вернувшего Адриану в материальный мир, где гибло ее физическое тело. Или все-таки нет? Арфа продолжала играть. Звуки сплетались в мелодию, что звала за собой знакомым мотивом. С ним она спала и пробуждалась, творила и постигала. Так играл, перебирая изящными пальцами тонкие струны, только один человек. Адриана спустилась с ложа, обжигая босые ступни о холодные плиты пола, привыкая чуть дольше, чем обычно. Снохождение обостряло чувства, оставляя мага слабым перед лицом окружающего мира на долгие часы после возвращения. Тень никого не отпускала без платы. Цена за врожденный дар, пусть ничтожная, но была. Когда мрамор под ногами потеплел, пробудив согревающие чары, она радостно и нетерпеливо, как свойственно юности, поспешила к источнику звука. Тихая, печальная песня идеально ложилась на музыку. Адриана шла к ней, почти не понимая слов, но подсознательно уже признавая прекрасной, правильной, влекущей. Возможно, в том была заслуга исполнителя. Возможно, самих струн, хранивших память прикосновений. А возможно, причины и вовсе не было. Но она шла на звук. Голос верховного жреца запел настойчивее, однако не срываясь с обычного для себя в подобные светлые ночи нежного шепота. Голос звал, наполняя собой мысли. Адриана позвала в ответ: — Гай. Тишина ранила слух, вонзившись иглами в барабанные перепонки. Из легких вмиг пропал воздух, перед глазами вновь помутнело. Все цвета покоев, озаряемых неизвестным светом, слились в один. Вновь закружился мир, вынудив опереться об одно из кресел. Большой балкон, выходивший в сады, высокие кипарисы, башни вдалеке, наполовину проглоченные странным огненным облаком. Все прошло быстрее, чем началось, стоило песне зазвучать вновь. Пугающее видение исчезло, но не целиком. Балкон все еще пылал, отражая зарево снаружи и отбрасывая на стены причудливые тени. Беспокойно шумели деревья, заглушая бесконечно далекие крики. И струны, спокойные, сонные струны — тончайшие серебряные нити не двигались, играя. Конечно, Гай Ранвий не сидел за арфой, пробуждая свою возлюбленную ласковой песнью. Он так и не вернулся. В голове застыл единственный вопрос: «Что происходит?» Она не так уж часто задавала его ранее, больше интересуясь грядущим успехом, а не тем, через что придется пройти ради достижения. Детская черта. Слишком наивная. Однако до самого Бариндура Адриане удавалось жить, не предавая ее в себе. Песня Архитектора, все еще звучавшая нескончаемым мотивом, подсказывала, что теперь так не получится. Что радостный сон уступил место безжалостной реальности, где разбиты все храмовые витражи, забыты молитвы — и в цепи закованы все, даже она. «Что пора взять себя в руки, утереть слезы и наконец начать задавать вопросы». За гранью песни звучал голос из сна. Альвиния сделала шаг в узорчатую арку и поежилась от холода, наброшенного на плечи бесплотным покровом. Ледяной ветер в ночных садах словно не замечал напитавшихся пламенем облаков, жадных до творений ее Круга языков огня, страха. Адриана боялась, что все еще спит в ловушке Тени. Страшилась вновь затихшей песни. Но более этого ее пугали собственные предположения об источнике пламени. — Моя госпожа! — взволнованный оклик раба заставил Адриану обернуться. Молодой эльф покорно и немного испуганно смотрел в ее сторону. В ярких лазурных глазах плясало то же пламя. — Моя госпожа, прошу вас, отойдите от перил. Зачем наблюдать ужас, творящийся в городе? — Ужас? — спросила Адриана, стараясь выровнять тон. Горло все еще словно раздирали когтями незримые твари. Но боль отступила перед желанием озвучить заполонившие душу вопросы. — Что происходит? Откуда это пламя? Неужели где-то в Минратосе бушует пожар? Или же это последствие очередного разрыва? Эльф поставил на стол сосуд с лириумом и, подняв взгляд на хозяйку, утвердительно кивнул. — Мне известно немного, госпожа. Круг Ищущих ныне пребывает в беспокойстве и смятении. Его служители старательно устраняют источники пожара, но пока все их усилия тщетны. — Не отводя глаз, раб подался вперед, став недопустимо близко к Адриане, и сказал всего несколько слов, заставивших жрицу тотчас сорваться с места. — Великая Библиотека в огне. Ее словно окатили ледяной водой. Вмиг прошли дрема и слабость. Всяческие думы об Архонте и ошибках магистров. О песне. Все, о чем Адриана Альвиния могла мыслить — это записи Синода. Ключ к Тени. Единственное, о чем она умолчала в разговоре с Архонтом. Единственное, что оставляло хоть ничтожный шанс на спасение Архитектора из-за Завесы. И они горели, гибли, исчезали. Это не могло быть реальным. Не могло — но все-таки было. Уже не обращая внимания на холод и босые ноги, Адриана бросилась к выходу из покоев, замерев у самой двери. Осознание заскреблось когтем в глубинах рассудка. Она прекрасно помнила лица всех своих рабов. Вопреки правилам, требовала от каждого при обращении смотреть ей в глаза. И ныне была уверена: среди десятков взглядов, покорно устремленных к ней на протяжении лет, никогда не было лазури. — Назовись, раб! — велела она как можно более твердым голосом. Не вполне получилось, однако он обязан подчиниться. — Могущественная госпожа любопытствует о моем жалком имени? — Эльф усмехнулся. — В ту пору, как ее собственные мысли заняты великолепным мессером Гаем? — Неважно. Отвечай, как твое имя? — потребовала Альвиния еще настойчивее. Сомнение укоренялось все глубже. — И пока старательно придумываешь его, создай вдобавок оправдание, как смеешь ты знать подлинное имя Архитектора Мастерских Красоты. Искреннее, почти детское удивление скользнуло по красивому лицу раба. — Любезная госпожа сама великодушно открыла мне его. — Как давно ты здесь стоишь? Как давно слышишь меня? — Полагаю, гораздо дольше, чем ты способна рассчитать, Адриана. — Неизвестный больше не притворялся. Кем бы он ни был, роль раба ему надоела. Родной голос прозвучал насмешкой. — Помни: всего один миг. Едва сдерживая подступающие слезы, жрица отпрянула от двери, направившись к язвительно улыбавшемуся визитеру. Даже его принадлежность к народу покоренного Арлатана оказалась не более, чем заблуждением едва обретшего трезвость сознания. Сегодня, проникая в воспоминания о ночи в Бариндуре, она пролила достаточно своей крови. Личный, сокровенный ритуал вкупе с близостью разрывов Завесы вполне мог привлечь в сон духа или демона. Тогда понятно, почему он не называет имени. Но существо из-за грани явилось осязаемым, менее эфемерным, чем должно. Оно знало ее — и это было крайне неправильным, дурным началом разговора. — Вижу, я сумел возбудить твой интерес, — сказал гость наконец, когда они вновь стали лицом к лицу. — Любопытно, как же быстро одно-единственное имя способно изменить отношение женщины к собеседнику. Минуту назад ты считала меня рабом, а теперь мы имеем честь говорить друг с другом на равных. — Любопытно? — повторила за ним Адриана. То был вовсе не вопрос. Попытка зацепиться за слова демона, заставить того назвать имя. Вопросы. Он говорил почти что одними вопросами, редко утверждая. Интерес, любопытство, жажда узнавать. Голод? Рука незаметно потянулась к шкатулке с зачарованными перстнями. Подушечки пальцев вывели узор по резной крышке, снимая замок. Мгновение — и жар защитных заклятий растекся по телу. Дух приподнял уголки губ в нервной улыбке. — Любопытно. Я о том, что ты надеялась открыть этой ночью, наблюдая свою ошибку… в который уже раз за малость прошедшего времени? Ты не смогла бы ничего изменить. Он знал, к чему все ведет, и сам расписал роли. Ослушайся ты его, не получила бы даже этой. Огонька для мотыльков. Маленькой разговорчивой предательницы Гая Ранвия. Преступно близкого к тебе Ранвия. Еще одна загадка, которую я вовсе не прочь разгадать. Какими узами ты связана с человеком, не раз публично утверждавшим, что любая форма близости, сколь бы ни было крепкого доверия, ослабит в нем и без того шаткую веру в прекрасное? Какие ощущения ты, подданная Красоты, надеялась испытать, жертвуя временем, магией, кровью ради воскрешения мгновения перед разлукой? Какой цели надеялась достичь? Стоит ли она того, чтобы сейчас, как есть, без всяческого плана, нестись на тушение пожара, устроенного даже не тобой, допустим, из тщеславия? — А кто его устроил? — почему-то это было единственным, чем догадалась поинтересоваться Адриана, хотя ее и переполняли вопросы. — Некоторые тайны раскрываются, а некоторые так и остаются в забвении. Поспеши, новая Прорицательница не слишком искусна в защите тайников. Особенно на неизведанной территории. — Их могли найти? — одними губами спросила Адриана, наблюдая за тщетными попытками укротить пламя, прежде чем оно пожрет остальной город. — Дневники? Чертежи? Схемы? Формулы? Выводы, наконец? Даже если нет, они принесут тебе куда больше вреда, нежели пользы. — Но… но без этих документов… — …ты проживешь гораздо дольше, — закончил следом дух. — Да, тебе придется начинать с нуля. С пустоты. Пройти по пути Синода вслепую. — На их пути отсутствовала ясность. В чем же отличие? — Никакого. Потому что они были ведомы. Равно как будешь и ты. Позволь мне остаться. — У меня ведь нет выбора. Карты грядущего у тебя на руках, дух. Но я не намерена играть с незнакомцем. Особенно если речь идет об общей выгоде. Тебе все еще интересно? — Мне любопытно, госпожа, — молвила сущность Тени, вновь принимая обличие раба. — Такова уж моя натура. — Любопытство. — Жрица словно попробовала на вкус столь часто звучавшее за эту беседу слово. Помолчав, наконец перевела: — Lernoud. «Жаждущий познания». Дух кивнул с утвердительным снисхождением. Ночь взяла свое, окрашивая алые облака в черный, сменяя свет тьмой. Опустившись на непривычно затихшие улицы и площади, огладив нежными дланями от начала безмолвные сады, проникнув в каждую дверь, она поглотила Минратос. Пламя отступало, забирая с собой бесценные, но слишком опасные знания. Для них еще не настало время. И не было среди знающих все тонкости правды тех, кто сомневался бы в этом. Под пеплом и тайной пробуждался рок.