Они во мрачных недрах обитали И скверну, как поветрие, неся, Неудержимо множились. Числом всё возрастая, опускались глубже, Пока их поиск не достиг успеха, И обрели они былого бога И погубителя. Погребальные песни 8:27
Особой волей Архонта Ливия Данария была направлена на его личное попечение, как только у нее обнаружился сновидческий дар. Цертин не протестовал. Слишком шатким тогда казался мир в Империи. Слишком неопределенным представлялось будущее даже благороднейших из живущих. А Ливия была слаба. Поместить ее под защиту кого-то столь грозного, как Декратий Игнис, казалось разумным шагом. Теперь Цертин сожалел. Ливия теперь жила в Агатовом Дворце — среди врачей, Наблюдателей и алчных пиявок двора Архонта. Рядом с ними девочке становилось только хуже. Она без умолку бубнила себе под нос стихи, пряталась теперь не только от прикосновений, но и от солнца. Успокаивалась лишь рядом с ложем наставника. Архонт больше не вставал и не посещал мероприятия. Гибель Змея вытянула на поверхность то, что долго замалчивалось на заседаниях Сената: владыка Тевинтера погибал от скверны, которую должен был навеки изгнать. А маленькая девочка, никогда не отличавшаяся крепким здоровьем, сидела на его постели и по очереди переставляла фигурки. — Начну игру. Давай играть. Сначала ходят семь фигур. Затем одна… Закончен тур. И кто-то должен умирать. Архонт внимательно следил за ее движениями. Цертин сохранял показное безразличие, хоть и негодовал внутри. Ливия была больна. Не замечать этого значило губить остатки разума, и без того захваченного магией. Если бы Цертин мог распоряжаться жизнью собственной дочери, он бы запер Ливию как можно глубже в залах Тенебриса и никого к ней не подпускал. Но Архонт находил в видениях Ливии смысл и хотел использовать ценный ресурс. — Сосредоточься, девочка, — мягко попросил Декратий Игнис. Его осунувшееся, посеревшее лицо, казалось, не вызывает у Ливии страха. — Какую фигурку нам стоит убрать? Ливия смахнула на пол золотую фигурку в короне. — Летать драконы только смеют… Их волки держат за хвосты. Фигурки в зеркалах просты, Их лица в снах лазурных тлеют. Архонт благодарно улыбнулся ей и обратился к Цертину: — Почему вы не сообщили мне о новых видениях, генерал? Оставлять Ливию без надзора в моменты откровения опасно. В первую очередь для Империи. — При всем уважении, мой Архонт… Архонт вскинул руку, приказывая молчать. Ливия взяла из ящика с игрушками три фигурки из закаленного стекла и вновь зашептала: — А в башне много этажей. И лестницы смолой облиты. И шпили в облаках сокрыты. Чем выше всходишь, тем глупей. Позволив ей закончить, Архонт посмотрел на Цертина. Взгляд его не сулил ничего хорошего. — Вы плохо выполняете свою работу, генерал. Наш враг не в древних гробницах и не в пустошах Ортланда. Он обосновался в этих строках, — бесцветные брови сошлись над переносицей. — Начните слышать свою дочь. Когда меня не станет, это умение вам очень пригодится. Архонт зашелся кашлем, и Цертин рывком утянул Ливию с кровати. Вовремя: фигурки, еще мгновения назад бывшие в руках девочки, покрыла черная слизь. — Думаю, нам лучше оставить вас, мой Архонт, — Цертин зажал дочери рот и нос, чтобы она не вдыхала отраву. — Ливия, должно быть, утомила вас? Когда моя супруга вернется с Глубинных Троп, мы… — Адриана… — все еще пытаясь отдышаться, Архонт несколько раз повторил ее имя, будто звал. Затем его взгляд вновь сфокусировался на Цертине и Ливии. — Вы отправили ее на Глубинные Тропы?! Вы идиот, Данарий! Как вам вообще могло прийти в голову такое решение?! Ливия зажала уши и прижалась к Цертину спиной. Он крепко обнял ее. — Тише… — Архонт выпутался из одеял и поманил Ливию к себе. Девочка бы подчинилась, если бы не рука Цертина на ее плече. — Ливия… Я не хотел тебя обидеть… Не хотел. Посмотрите, что вы натворили, Данарий. Немедленно позовите рабов. Пусть приберут постель. Затем оставьте нас наедине. — Этого не будет, — отрезал Цертин. — Это приказ. — Которому я не подчинюсь. Вы уже измотали и себя, и мою дочь. Я либо покину покои с Ливией, либо не покину вовсе. Архонт недобро усмехнулся. — Мальчишка… Не вынуждай меня звать стражу. Ливия еще не достаточно погостила у меня. Не правда ли, дорогая? Ливия всхлипнула и потянулась к Архонту. Цертину пришлось ее отпустить. — Я видела монну, что тайны хранит. И Нокен сиянием звезд был залит. За лодки бортами шипение змей. Прошу, уплывай от него поскорей. Архонт потрепал серебряные волосы Ливии и выжидающе посмотрел на Цертина. Он сжал кулаки. Приходилось смириться с тем, что дочь ему просто так не отдадут. Опять. Коротко кивнув Архонту, Цертин развернулся и направился к выходу. Закрыв за собой дверь и обернувшись, он вздрогнул от неожиданности. Почти два десятка сенаторов столпились у покоев Декратия, явно чего-то ожидая. Все из военных и близких к ним кругов. Большинству Цертин за прошедшие годы успел вольно или невольно оказать немало услуг. Но особо выделялись главы Домов моря Нокен, будто возвышавшиеся над остальными. Цертин нервно сглотнул. Здесь собрались все, кто еще сохранял хоть какое-то влияние в Империи. И причина наверняка была необычной. — Архонт никого не принимает, — повторил он уже заученную фразу. — Кроме вашей дочери, — возразил Клавдий Кинтара, возглавлявший странное собрание. — И вам это явно не нравится, Данарий. Цертин выдержал колючий взгляд старика и осторожно спросил: — Неужели настолько не нравится, что стоит караулить меня у дверей покоев Архонта? — Мы знаем вас как благородного гражданина, — прогнусавил в свою вычурную бородку Ливий Эримонд. Со дня памятного триумфа он постоянно пытался привлечь к себе внимание Цертина — и этим раздражал его еще больше. — И никогда не допустили бы мысли, что вы могли бы причинить вред Архонту. Но, увы, возможно, в скором времени без этого обойтись не получится. — Прежде чем ты неверно поймешь нас, мальчик мой… — поспешил заговорить Сетий Инвид. Любезный дядюшка. «Его мальчиком» Цертин стал, только став генералом. — Сенат считает, что Архонт слаб, даже чрезмерно немощен — а значит, было бы актом милосердия прекратить его страдания. Проблема состоит лишь в том, что Декратий до сих пор не назвал преемника. И с его смертью Империя рискует погрузиться в безвластие. — Тогда позвольте Архонту встретить Перевозчика без спешки, — усмехнулся Цертин. — Возможно, Разикале еще успеет прошептать ему нужное имя. Для открытия любой тайны необходимо время. — Но у Империи нет этого времени, мессер Данарий! — сжав его руку, воскликнула юная Соэмия Тилани. Воскликнула так громко, что Цертин даже заозирался — не привлекут ли они излишнего внимания? Но широкий коридор был подозрительно безлюден. За все время мимо не прошло никого, кто мог бы удивиться толпе сенаторов, плотным полукругом обступивших генерала. За дверью тоже было тихо. Цертин не слышал даже Ливию. — Она права, Цертин, — вернул его внимание Кинтара. — Империя находится в тяжелом положении. Ей нужен сильный лидер, а не догнивающий труп. У Сената нет уверенности, что преемник будет назначен. А даже если будет, весьма вероятно, что компетентность этого человека оставит желать лучшего. Ты Защитник Государства. Так защити его, поторопив события. Цертин закатил глаза и шумно выдохнул прямо в сгрудившиеся вокруг лица. — Значит, вы собрались у дверей покоев Архонта, почтенные сенаторы, чтобы предложить мне убить его и узурпировать власть? От этого разит заговором. Если так, то вам стоило обсудить это на какой-нибудь уединенной вилле за городом, а не у всех на виду. Кинтара картинно отмахнулся и фыркнул: — Прошу тебя. Стоит нам так поступить, и нас немедленно обвинят в какой-то гнусной, совершенно неправдоподобной интриге. А здесь мы просто кучка политиков, отчаявшихся попасть на прием к Архонту. Все в одном месте, никто ни от кого не скрывается и не вызывает подозрений. — Если бы вас было меньше, Дозорный заподозрил бы покушение, — догадался Цертин. — Но никто не идет убивать одного больного старика целой толпой. Неплохо. Но что, если кто-нибудь все-таки доложит, что слышал наш разговор? — Командор Ненеалей позаботился, чтобы этого не произошло. Как по-твоему, почему здесь так тоскливо? Все ближайшие галереи перекрыты перрепатэ. Не проскользнет ни лазутчик, ни сновидец. Цертин занервничал. Ситуация переставала быть странной — и становилась опасной. — Если вы втравили в это Гая… — Он сам предложил свои услуги, мальчик мой, — снова вмешался Инвид. — Кроме того, как твой добрый друг, он любезно согласился обеспечить безопасность твоих детей на случай, если ты вдруг окажешься в поле зрения Круга Наблюдателей. Всем известно, какие у тебя сложные отношения со жрецами. Цертин постарался не выдать нараставшего волнения. Его в самом деле загнали в угол. Прижатая к двери спина неприятно взмокла. Податься назад, ввалиться к Архонту и Ливии, рассказать о покушении… и что тогда? Если крыло окружено бойцами Гая, то сбежать они не смогут. А если сенаторы не станут глупить и уйдут, ожидается ситуация не лучше. Цертин фактически объявит себя сторонником издыхающего Декратия Игниса. Пройдет пара дней, может недель мнимого спокойствия, но так или иначе Архонт умрет. И после всех ритуалов вместо одного врага у Цертина будет их толпа: и жрецы, и знать. Придется бросить на них солдат. Тевинтер утонет в крови. Необходимо было что-то придумать. Солдаты… Солдаты. С каждым мгновением мысль о воинах Империи пульсировала в голове Цертина все сильнее. А что если… — Почтенные сенаторы, — сказал он. — Если вы желаете преуспеть в своем плане, незачем ждать моего согласия. Используйте перрепатэ, если они у вас действительно есть. А я гораздо лучше послужу защите государства, оставаясь генералом. Позиции Архонта, знаете ли, недостает гибкости. С Короной Кобры на голове невозможно сорваться в упреждающий поход против планасени. Хотя основная проблема сейчас в Ортланде. Клавдий Кинтара устало помассировал виски. — Если прямо задействовать перрепатэ, люди еще скорее поймут, кто за всем стоит, и нас разорвут на части. Немыслимо, чтобы Сенат низложил Архонта. С другой стороны, уважаемый генерал, пошедший на преступление ради спасения маленькой дочери из когтей обезумевшего тирана и только под давлением обстоятельств принявший правление… Это красиво. Народ такое любит. — Хотите заставить меня править? — Цертин с прищуром посмотрел на Кинтару. — Как когда-то Игниса? Что же, ладно. Вот только я не Игнис. Мои легионы не где-то далеко на Юге. Они здесь, со мной. Когда солдаты узнают, что их генерал стал Архонтом, они потребуют подарков, денег, земель. Ваших денег и земель. Которые я, конечно же, буду вынужден им дать. И которые они откажутся оставлять ради очередного долгого и тяжелого похода на запад. Так что, боюсь, мое возвышение все-таки не в ваших интересах, почтенные сенаторы. Но вы можете дать мне несколько недель — и получить достойного кандидата на Агатовый Трон.***
Кабина медленно ползла вниз. Мелькали уровни Амбассадории. Яркие огни в десятках кабинетов и мастерских. Гномы занимались привычными делами. Переписывали с металлических пластин на бумагу послания в Сенат, взвешивали металлы и камни, вырезали руны, принимали просителей. На уровнях ниже заседали более значимые чиновники. Их кабинеты были скрыты от посторонних глаз. Адриане хотелось бы знать, что обсуждается за стальными дверями, и какую выгоду для Империи можно было бы извлечь из этих обсуждений. Голова болела от множества звуков. И не все они принадлежали этому миру. Арфы и Тишина звучали особенно громко и тревожно, словно тянули к себе и в то же время просили повернуть назад. Адриана отвлеклась от них на мысли о Цертине. Он отпускал ее без прощания, уверенный, что они встретятся всего через несколько дней. Никаких сомнений или попыток удержать. В нее верили. Адриана попыталась развеять его веру. Призналась, что она заражена. Но муж лишь рассмеялся и поцеловал ее. «Истина в крови драконов, любовь моя. И мы не позволим этой крови сгинуть. Возвращайся ко мне — и к лекарству». Цертин знал о Ллинтэ. Цертин добыл ветвь. Сама мысль об этом придавала Адриане сил закончить начатое. За то время, что она пробудет на Тропах, Цертин успеет разобраться с тем, как использовать смолу. И Адриана, и Декратий, и земля оставленного Бариндура — все они смогут излечиться. Адриана любовно сжала в ладони связующий кристалл дяди — свою нить с поверхностью. Второй такой находился у Декратия и должен был помочь им не потерять драгоценное время. — Если зараза распространилась еще глубже в породу, — заметила ее задумчивость Имилия, — вряд ли Ассамблея позволит вмешаться Тевинтеру. Лириум — это наше дело. — Еще он остается основной статьей вашего дохода. А мы — ваш основной торговый партнер, — отрезала Адриана и смерила Имилию недовольным взглядом из-под плотной вуали. Искусственный лазурный свет лириумных ламп слепил воспаленные глаза. — В наших общих интересах как можно скорее разобраться с так называемой болезнью. — Я понимаю это… сестрица. Не воображай меня своим врагом. Я пытаюсь помочь. — Неужели? — удивилась Адриана. — И как же? Подвергая моих близких опасности прикоснуться к зараженному лириуму? Имилия отступила от нее на шаг и замолчала. Так было проще. Дистанция помогала не вспоминать юность и не чувствовать вину за то, как все обернулось. Кэл Шарок был величественен. Высокие подземные залы, украшенные барельефами тысяч лет гномьей истории. Уникальные черты работы каждого мастера переплетались между собой, дополняли разными акцентами одну, бесконечно долгую картину. Над ней работали даже сейчас: десяток резчиков под руководством одного, еще довольно молодого гнома, приветствовал делегацию, вися над пропастью в восточной части каверны. Сам город растянулся на запад и вниз. Уровни имели четкое разделение и не пересекались между собой. Как поняла Адриана, единственным способом добраться от верхних этажей к нижним была система движущихся платформ. Если нарушить их работу, районы окажутся отрезаны друг от друга. Весьма удобно на случай восстания или эпидемии. Они остановились на самом верху, у здания, выполненного в форме идеального квадрата. В свете лириумных ламп гладкая облицовка стен отражала барельефы на востоке. — Дворец Ассамблеи, — пояснила Имилия и обернулась к сопровождавшей их страже. — Ждите нас здесь. Адриана направилась за ней по ступеням за позолоченные ворота, затем по длинному коридору, стараясь не рассматривать вившиеся по стенам фрески и не думать о невыносимо громких голосах в голове. Зал заседаний Ассамблеи напомнил Адриане Форум таким, каким его описывал Гай — мрачный, круглый каменный мешок с потолком, готовым раздавить собравшихся. Было и что-то от Магистерия — длинные ряды узких скамей, вырезанные в вековой породе, казались почти родными. И сейчас они кишели гномами. Множество бородатых лиц смотрели злобно и неприязненно. Ничего общего с Галвриком и Корданом Гареном. Властители Гномьей Империи ждали объяснений. — Почтенные деширы, — начала Имилия. — Как Амбассадор в Империи Тевинтер, я рада предстать сегодня пред вами, чтобы сообщить о положении дел у наших союзников… — Довольно словоблудия, Азахарг! — перебил ее гном с первого ряда. — Что будет у вас, всем прекрасно известно. Отчеты, прошения, векселя, упаси Камень, свидетельства о браках. Это все не нужно. Лучше объясните, зачем вы притащили сюда эту змею. Он дернул головой в сторону Адрианы. — Прошу помнить, лорд Канарек, что «эта змея» — племянница самого Лукана Альвиния, и потому имеет полное право присутствовать здесь. Канарек уселся назад, все еще сверля Адриану черными глазами. — Спешу прояснить ситуацию, Амбассадор, — заговорил другой гном с дальнего края зала. Акустика позволяла слышать каждый голос с равной громкостью, несмотря на количество собравшихся. Состав Ассамблеи почти в два раза превышал число сенаторов. И все же у этой толпы получалось соблюдать порядок. — Благодарю, лорд Харроумонт, — Имилия с облегчением улыбнулась. Адриана же напряглась: Харроумонты происходили из Орзаммара, южной столицы. Что их представитель забыл так далеко на севере? — Смею думать, никто из присутствующих не собирается оспаривать само право монны Адрианы здесь находиться. Особенно учитывая наши добрые отношения с родом Альвиний. Однако, насколько я понимаю, — Харроумонт многозначительно обвел взглядом скамьи, — в условиях постигшего нас кризиса большинство моих коллег желало бы пригласить кого-то более компетентного в вопросах поставок лириума. Проигнорировав возражения Имилии, он обратился к Адриане: — Вы ведь уже давненько не принадлежите к Дому своего почившего дяди, не так ли? Большая часть вашего окружения — военная элита на побегушках у супруга. Если вы что-то знали о системе поставок, боюсь, это знание безнадежно устарело. Имилия вновь хотела возразить, но Адриана опередила ее: — Не стану отрицать, лорд Харроумонт, что в ваших словах есть доля истины. Я принадлежу к Дому Данарий и общаюсь с теми, кто проливает кровь, а не металлы. Тем не менее именно мой супруг на данный момент контролирует половину всех путей сообщения Тевинтера и Кэл Шарока, проявляя в этом вопросе исключительную компетентность. Он не может присутствовать здесь по объективным причинам, поэтому с согласия его, Амбассадора Азахарг и лорда Гарена, естественные интересы крупнейшего дольщика предприятия представляю я. Что касается Дома Альвиний, сейчас его главой является мой несовершеннолетний брат, от которого было бы трудно ожидать специальных знаний. — Что же, — согласился Харроумонт, — если за вас поручились, тогда и спрос с вас будет соответствующий. Немало деширов проделали долгий путь, чтобы оказаться сегодня здесь и выслушать посланника Тевинтера. Ситуация с лириумом сильнее всего беспокоит наших кузнецов и рудокопов, и поэтому именно Орзаммар и сопредельные тейги будут говорить громче остальных. Мы получим свои ответы, монна Адриана, будьте уверены. Прошу выступить Эйну Меро из касты кузнецов! Со своего места поднялась пожилая гномка и обратилась к Адриане хриплым, надтреснутым голосом. — Десять лет назад Амбассадор Азахарг впервые сообщила Ассамблее о странностях в распределении лириума по Империи и убедила нас увеличить оборот поставок. Особую ретивость тогда выразил ныне покойный глава Дома Ортан. Аргументы, помнится, были такие: ваша Империя переживала период нестабильности, мятеж магов или что-то подобное. Вашим политикам и солдатам требовалось больше лириума, чтобы как можно быстрее восстановить порядок, а в наших интересах было помочь вам как основным партнерам. Король Кеглак поддержал это решение. Каста шахтеров трудилась, не покладая рук, разрабатывая новые месторождения, а мои кузнецы без устали ковали лириумные лари. Опасное производство, чтоб вы знали. В тот год от отравлений и переработок мы потеряли несколько десятков мастеров. Понимаете, десятков! Что с потерями у шахтеров, знают только Хранители. Согласно независимым отчетам из Амбассадории, теперь у вас снова что-то происходит — и это странным образом совпадает с заражением лириума и пропажей целых отрядов в дальних туннелях. Простите, но я начинаю думать, что вина Тевинтера в наших последних неурядицах больше, чем Тевинтер хочет признать. Если хотите отвечать за свою страну, постарайтесь развеять мои сомнения. По залу прокатился гул одобрения. Имилия побледнела до серости. Сильнее, чем Адриана когда-либо видела. Что-то явно было не так. Подруга предупреждала, что Ассамблея будет недовольна — но, похоже, под бесстрастными ликами Совершенных уже давно зрела обида на Империю. Возможно, что и какой-нибудь заговор. — Независимые отчеты? — почти прокричала Имилия. — Как это понимать, почтенные деширы? Вы не доверяете моим суждениям? — При всем уважении, леди Азахарг, с каждым годом вы все сильнее погружаетесь в свою скорбь, отчего страдает ваша исполнительность. Однако прямое прекращение ваших полномочий было чревато дипломатическим скандалом. Гораздо сильнее того, с которым мы рискуем столкнуться сейчас. Естественно, почтенному собранию пришлось изыскать альтернативу… — Я заставлю вас подавиться этими словами, лорд Стурхалд! — огрызнулась Имилия куда-то в толпу. — Тишина! Призываю к тишине! — звучный бас лорда Харроумонта отразился от стен и потолка. — Монна Альвиния! На руках Ассамблеи есть документы, подтверждающие, что Тевинтер переживает еще один этап так называемой «нестабильности». Как я понимаю, это связано с трагической кончиной вашего дяди и некоторыми другими событиями. Как отметила леди Меро, в Орзаммаре — да и не только там — считают, что это Тевинтер неким образом повинен в порче лириума. — Каковы аргументы в пользу этой теории? — спросила Адриана и испытующе посмотрела на Имилию. Та выглядела не менее удивленной. Либо хорошо играла, либо невидимый лорд Стурхалд был прав, и она уже давно не контролировала ситуацию. — Прямых доказательств нет, но король обеспокоен тем, что действия ваших сограждан могли навредить Камню — и, как следствие, лириумным жилам. — Не могли бы вы выражаться яснее, лорд Харроумонт? Возможно, длинные речи с множеством косвенных отсылок являются обычаем гномьей риторики — но в Тевинтере мы привыкли, что все обвинения высказываются четко и ясно, прямо в лицо. Прозвучало убедительно, с легким вызовом. Так, наверное, сказал бы дядя. Харроумонт набрал в грудь побольше воздуха, явно собираясь разразиться речью, но не успел. — У нас за таким идут на Арену, наземница, — крикнул молодой одноглазый гном за два ряда от него. — А потом режут друг другу глотки еще пару поколений. Разумеется, мы предпочитаем следить за словами, а не как вы… Но если хочешь ясности, получи. Король трясется от того, что если у вас наверху начнется очередная усобица, ваши мятежники могли испоганить лириум, чтобы вас ослабить. Эти работяги с юга так и думают, потому что им сказали их агенты наверху. Король их слушает. И теперь они хотят, чтобы ты подтвердила их страхи. Тогда Орзаммар получит право прекратить работы до выполнения неких своих требований. Верно говорю, Харроумонт? — Во имя Совершенных, сядьте, Вархельм! — Харроумонт закатил глаза. Адриана выдохнула, почувствовав внезапную ясность. Не было ни ненависти, ни заговоров против Империи. Просто древние, как мир, гномьи интриги, в которых Тевинтер еще со времен Дариния был предметом, а не целью. Под небом или под землей, у людей или гномов, политика всегда оставалась политикой. Грязной, полной подлых приемов, но удивительно привычной. Адриана знала одно: чем быстрее она покончит с гномьей паникой, тем быстрее сможет заняться непосредственно лириумом. Это была общая проблема Минратоса и Кэл Шарока. И лучше всего было не откладывать ее решение. Большинство членов собрания, и одноглазый Вархельм тоже, не могло этого не понимать. — Уверяю почтенных деширов, что Тевинтер не имеет понятия об источнике порченого лириума, и даже не представлял о самом его существовании до недавней красноречивой демонстрации от монны Азахарг, — тут она позволила себе улыбнуться. — У нас действительно существует вооруженная оппозиция, но ее возможности значительно скромнее того, о чем вам могут докладывать ваши информаторы. Я не знаю, что это за лица, но само их присутствие в Тевинтере, вопреки словам лорда Стурхалда, рискует стать гораздо более значительным скандалом, нежели обыкновенная высылка Амбассадора. Конечно, если об этом узнает Магистерий и Архонт. Адриана сделала паузу, ожидая ответа, но все молчали. Она продолжила: — Но как представитель Империи я готова предложить компромисс. Поскольку в интересах Тевинтера как можно скорее разобраться с проблемой лириума, я готова лично отправиться к месторождениям и установить причину порчи — или, по крайней мере, собрать образцы и отвезти их на поверхность. В этом случае ответственность по исследованиям ляжет на Тевинтер. Ни один гном больше не пострадает. Кэл Шарок со своей стороны обязуется соблюдать абсолютную, — она сделала упор на этом слове, — прозрачность в отношениях с Империей. Гарантировать это будет допуск Амбассадора ко всем вашим дипломатическим документам… — Включая королевский архив, — добавила Имилия. Деширы были явно недовольны этим. — Я почту за честь предоставить монне Адриане и Амбассадору своих воинов, — подхватил Вархельм. — Лишь бы эти орзаммарские предрассудки быстрее сошли на нет и мы смогли вернуться к нормальной торговле. — Зря ты пообещала им полную ответственность Тевинтера, — сказала Имилия уже на пути к платформе, должной доставить их на нижние ярусы. — Я вернула тебе авторитет, хотя бы на время, — холодно ответила Адриана. — Пока они снова не надумают «изыскать альтернативу». — И тем самым, вполне возможно, подставила Империю. Слишком уж легко все согласились на твое предложение. Если Ассамблею не устроят результаты исследований, она может обвинить Круг Ищущих в подтасовке. И проблем станет только больше. — Будто бы я отдам хоть крошку лириума Ищущим. Цертин мне этого не простит, — Адриана усмехнулась. — К тому же, пока мнения гномов разделены и есть хотя бы один дешир, готовый оказать поддержку Империи, ситуацию можно повернуть в нашу пользу. Она обернулась и посмотрела на отряд в два десятка латников, следовавший за ними на почтительном расстоянии. — Кстати, кто такой этот Вархельм? Имилия нахмурилась. — Отец из касты воинов, мать из касты торговцев. Он пытается совмещать, не нарушая устоев. Потерял глаз на Испытаниях. Я мало что о нем знаю. Раньше он предпочитал держаться в стороне от политики. — По красивому лбу пролегли новые морщины. — Похоже, тоска по Верилию в самом деле меня сожрала, раз я перестала обращать внимание на детали. Прежде я бы, конечно, сразу поняла, что творится в Ассамблее. — Я знаю. Именно этого от тебя ждали твой отец, Архонт и Лукан. Последние двое многого ждали и от меня. А я только сейчас научилась их не подводить. Поздно, не так ли? Адриана снова усмехнулась, на этот раз горько. Когда они всходили на платформу, на поясе засветился связующий кристалл. — Адриана… девочка, ты там? — голос Декратия звучал далеко, но четко. — Вы уже добрались до Кэл Шарока? — Я здесь, мой Архонт. Ситуация несколько усложнилась. Нам придется спуститься ниже, но я уверена, что мы преуспеем. — Ты обязана. Ты ведь Альвиния. Лукан и я хорошо тебя воспитали, пусть и не без сложностей. Адриана улыбнулась. — Возвращайся скорее. Ты нужна Империи, — продолжал Архонт в своей особенной манере. Он никогда не умел выказывать заботу и тепло; Адриана, в свою очередь, так и не научилась на них отвечать. Но они были. С первой встречи в садах дяди, в редких совместных поездках в Эмерий и семейных торжествах, и по сей день. Декратий любил ее, как строгому родителю должно любить непослушное дитя. — Ты нужна мне в мой последний рассвет. Вы оба нужны… На середине пути в кристалле послышались странные шумы, и он погас. В ушах будто бы взвизгнула одинокая оборванная струна, а тьма под ними начала приближаться с удвоенной скоростью. — Дикари меня дери! — выругался один из гномов. — Трос… Договорить он не успел. Последовал удар.***
На резных дверях в покои Архонта были изображены змеи в ветвях граната. Вряд ли кто-то задумывался, почему. Акций понял слишком давно. Еще когда впервые увидел эти двери в Мастерских. Двери были скрытым признанием в любви, понятным лишь заказчику и его ближайшему советнику. Сложно представить себе смятение и томящуюся нежность в глазах Змея, когда он однажды подошел к новым дверям и взглянул на резьбу. А затем каждый раз нервничал, замечая, как ожидающие приема сенаторы рассматривают замысловатый мотив. Архонт наверняка его успокаивал. Целовал, обнимал, убеждал, что никто не узнает об их греховной связи. Что Боги их не покарают, а смертным до них попросту не дотянуться. Теперь Змей был мертв, и о нем напоминали лишь двери. А Архонт гнил заживо за ними. — Входите, Акций, — послышался из-за дверей голос Архонта. — Если это правда вы, а не очередной врач или соглядатай Данария. Акций торопливо исполнил приказ. — Вы желали меня видеть, мой Архонт? Декратий Игнис расположился в высоком кресле у очага в центре покоев. Он грел над огнем свои почерневшие пальцы и буравил взглядом языки пламени. — Как поживает Сетий Амладарис? Услышав мирское имя Корифея, Акций нервно сглотнул. Верховный жрец Думата гостил в его загородном поместье уже почти неделю и, похоже, чувствовал себя весьма комфортно, распоряжаясь всеми рабами и площадью. Самому Акцию оставались лишь личные покои на три комнаты и сад. — Так и будете мяться на пороге, мессер Партениан? — Игнис картинно кашлянул. — Ну же, закройте двери! Я стар и болен. Мне вредны сквозняки. И ответьте на вопрос. Акций захлопнул ненавистные створки и подошел к очагу. — Мессер Амладарис просит об аудиенции. Он не хочет войны, мой Архонт. Архонта подобное заявление только повеселило. Он хрипло рассмеялся и ритмично постучал ладонью по подлокотнику. Огромная змея выползла словно из ниоткуда и боднулась в приподнятую руку. — Ты слышал это, Тарен? Наш старый друг Сетий так не желает войны, что подготовился и объявил ее нам. Впрочем, он, даже будучи человеком, не всегда оставался последовательным. Чего мы можем ожидать от искаженного магией трупа? — Я смотрю, вы пребываете в хорошем расположении духа, — попытался смягчить обстановку Акций. Архонт перестал улыбаться, замер в кресле и поднял с колен потемневший связующий кристалл. — Из всего, что о вас говорят, я склонен пропускать половину мимо ушей. Кто-то говорит, что вы ублюдок и грешник. Кто-то называет вас праведником. Меня волнует лишь то, за что вас избрал Гай Ранвий. За всей этой бравадой… — Архонт поднял на Акция взгляд. В свете живого огня глаза отливали серебром — совсем как у Корифея и Оценщика. — Вы очень талантливы, Акций. Я не шучу. Ваши творения не столь красивы, как у вашего предшественника. Но они практичны. Совсем как этот прибор. Знаете, как с ним обращаться? Он кинул кристалл. Акций легко поймал его и посмотрел на просвет. Камень казался целым, никаких трещин, сколов, изъянов огранки. Единственным, что отличалось от нормы, был цвет — иссиня-черный вместо голубого. Акций не видел такого прежде. — Возможно, в кристалл попала инородная жидкость, — предположил он вслух. — С вашего позволения, мой Архонт, я заберу его в Мастерские и изучу. Архонт не глядя махнул рукой, разрешая. — В таком состоянии он мне без надобности. Только вы уж постарайтесь преуспеть в своем изучении и последующей починке. Я окружен врагами. Цертин Данарий метит на Агатовый Трон, а падальщики из Магистерия его подначивают. Мой единственный настоящий союзник владеет близнецом этого кристалла. Мне необходимо поддерживать с ним связь. — Ваш единственный союзник… — Акций нервно облизал губы, вспоминая хватку Корифея на своей шее. Упал на колени перед креслом Архонта. Тот продолжал рассматривать пламя. — Ожидает в моем поместье дозволения предстать перед вами. Докажите, что я ошибался в вас все эти годы. Что вы не так твердолобы, как был Змей. Что вы готовы дать миру шанс на обновление. Встретьтесь с Корифеем, мой Архонт. Архонт медленно повернул голову и кивнул. Большего Акцию и не требовалось.***
— Как тебя зовут? — спросила Тишина. Тишина была красива, спокойна и почти счастлива в своем пробуждении. Она укрыла Адриану черным крылом и тихо напевала ей. — Я чувствую в тебе свою кровь и что-то… Renan. Solas. — Адриана. Меня зовут Адриана. Тишина запела громче. На этот раз на эльфийском. Пела что-то о вратах и ключах. О сне, что не должен быть прерван. О песне камня и крови. Адриана слушала и чувствовала покой. — Никогда не забывай. Тебе не дано забыть. Будешь помнить, пока я не утихну. Ты знаешь дорогу ко мне? — спросила Тишина. Адриана воскресила в памяти карты Цертина. Гробницы в разных частях света. Тишина спала совсем близко — на западе. В Ортланде. — Хорошо. Ни перед чем не останавливайся. Никого не спасай. Найди меня. Пробуди меня раньше, чем это сделают они. Я буду ждать. «Поднимайся! — крик посреди темноты заставил разлепить глаза. Кричал Лерноуд, кричали гномы, кричала Имилия. Только Тишина молчала. — Давай же! Мы ранены, но не сильно, ничего не сломано! Поднимайся и беги!» Звуки боя, мерцающие молнии ее стражи, крики, еще больше криков и клекота, визга, чавканья, рычания. Адриана ничего и никого не видела. Тело содрогалось от боли. Боль разливалась под кожей, наполняла мысли, боль играла на жилах, словно на струнах арфы. Устав ждать, Лерноуд перехватил контроль над телом. Отодвинул кусок платформы с груди и встал. Ударил камнем что-то низкорослое. Должно быть, гнома. На них напали собственные сопровождающие? Или обезумевшие рабочие? Адриана не без труда зажгла в воздухе огонек. Крохотное пламя осветило приплюснутую безносую морду, торчащие из нижней челюсти клыки и невероятно чарующие серебряные глаза. Рука, все еще находившаяся во власти Лерноуда, вновь обрушила на голову твари камень. Раздробила макушку. «Не бить! — вопль раздался словно со всех сторон, и Адриана повалилась назад на обломки. — Не враг! Наша! Хотеть жить! Хотеть Песню! Дать нам Песню!» Один голос. Много голосов в одном. И арфы. Безумные, ликующие арфы! Не слушать. Главное — не слушать. Она лежала, пока голоса не успокоились. Тогда некто потянул Адриану наверх и вперед, сквозь трупы, камни, остатки бойни к огоньку в геометрическом провале окна. Здание? В таком месте? Ее зашвырнули внутрь, на измазанный чем-то каменный пол, прошли сами и закрыли дверь. Придвинули к двери что-то, напоминавшее сундук. Адриана все еще плохо видела и соображала. Комната вокруг кружилась и подрагивала в свете одинокой лампы. С головы сдернули что-то. Точно. Вуаль. Это вуаль мешала видеть. Таинственный спаситель… Имилия влепила Адриане пощечину. — Ты меня слышишь?! Адриана неуверенно кивнула. — Кто… кто на нас напал? — Да что бы я знала. Но пока мы в безопасности. Кристалл все еще при тебе? — Имилия прерывисто дышала, но никаких видимых ран на ней не было. У самой Адрианы болел левый бок. Она коснулась его сквозь ткань боевой мантии. На ладони осталась кровь. — Так… Только не теряй сознание. Имилия оказалась рядом, чтобы поймать Адриану и уложить ее на кровать у стены. — Рана не слишком большая, но глубокая, — Имилия достала из-за пояса Адрианы кинжал и разрезала вуаль, выпотрошила набитую шерстью подушку. — Где-то в сторожке должно быть целебное зелье. Но ты быстро истечешь кровью, если не наложить повязку. Потом будем думать, как отсюда выбираться. Эй, говори со мной! Кристалл все еще у тебя? — В кармане. — Хорошо… — Имилия перехватила талию Адрианы бинтом из вуали и шерсти, туго затянула. — Продержись так несколько минут. Она принялась обыскивать ящики, рыться в сундуках и корзинах. Адриана до конца не понимала, что это за место, пока Имилия не заговорила, отвлекая ее от боли в срастающихся тканях. — Это сторожка смотрителя рудника. Здесь нас должны были ожидать двое оставшихся геологов и сам смотритель. Но, похоже, твари добрались до них первыми. Вокруг не было следов борьбы или беспорядка. Только пол покрывали черные пятна. Адриана решила не высказывать свои подозрения о судьбе гномов. Вместо этого она протянула руку и сжала ладонь Имилии. Та отшатнулась. — Не думай, что это хоть что-то меняет. Ты лишила меня будущего. То, что я не отнимаю твое — заслуга Цертина, — Имилия отвела взгляд и посмотрела на кинжал в своей руке. Призрак брата, сидящий у очага, красноречиво оголил шею. — Ты его не заслуживаешь. Не после того, что сделала. — Ими… Там, в Эонаре… у меня не было выбора. — Заткнись, — Имилия глухо рыкнула и завалилась на кровать, в ноги Адрианы. Они лежали молча несколько минут. Было настолько тихо, что Адриана слышала топот чудовищ за стенами сторожки. Закусила губу, чтобы не закричать, когда одно из них попыталось заглянуть в окно. Еще через минуту шаги отдалились. — Дай мне кристалл. Я свяжусь с поверхностью и расскажу, где нас искать. Адриана не глядя протянула Имилии кристалл и уткнулась лицом в грубый тюфяк. Она хотела рассказать правду. О том, что выбирала лишь между убийством брата во имя Империи или во имя Звездного Синода. О том, что Верилий потерял голову от ярости. О том, что он никогда не любил свою невесту, потому что Отражение может любить лишь Тень. «Но ты не посмеешь разбить ей сердце, пока от нее зависит твоя жизнь, — усмехнулся Верилий. — Молодец, сестренка. Поступок настоящей гадюки. Дядя бы гордился». — Забирай. Никто не ответил. Должно быть, он повредился при падении, — Имилия легла рядом и с горькой усмешкой обняла Адриану. — Ты понимаешь, что это конец? Эти… существа рано или поздно вернутся. И что тогда? — Думаешь, их мог породить испорченный лириум? — Мы плохо изучили его свойства. Он влияет на разум, но так исказить плоть… Хочется верить, что это что-то другое. Мне страшно, Адриана, — призналась Имилия. — Мне очень не хочется умирать. Даже если за гранью ждет Верилий. — Он не ждет, — прошептала Адриана. Имилия посмотрела на нее с почти детским удивлением и придвинулась ближе. Впервые с момента возвращения Адриана заговорила о тех днях, в которые была мертва. — Для таких, как я и он, там есть только боль и страх. И башни из хрусталя. Возводятся и падают. Снова и снова. Не знаю, что ждет тебя. Что такое Камень на самом деле. Но пообещай мне не узнавать об этом раньше срока. Имилия кивнула. Адриана подложила ей под голову свое плечо. Прижала крепче. Когда-то они могли лежать так часами. Обсуждать светские пошлости. Грезить об идеальной жизни вдали от политики и войны. Есть гранаты и слушать игру южных музыкантов. — Спой мне. — Помнишь скалы и море, сестра? — тихо начала Адриана, вспоминая одну из сотен знакомых мелодий арфы. Что-то успокаивающее. Слова шли сами. — Серый камень и синие воды? Безмятежные юности годы? Как давно все минуло, сестра? Помнишь солнце златое в горах? И рассветы оттенками в радость? И вина бесконечную сладость? Как же горек теперь отчий прах. Имилия зарылась носом Адриане в косу и закрыла глаза. Воспоминания нахлынули на обеих. Почти забытые сны о двух девочках, что загадывали желания на падающие звезды. Главное — никогда не быть одним. — Помнишь ветер и птиц в вышине? Вечный город агатов и лета? Как в ночи пролетали кометы? Если помнишь, напомни и мне. Помнишь танцы и песни, сестра? Яркий шелк эмерийских нарядов? Облачиться бы в них были рады И сплясать у ночного костра. Помнишь жизнь, что была так проста? Помнишь рощи багряных гранатов?.. Руки Имилии, прежде державшие ее крепко, расслабились. Она заснула на плече Адрианы, как часто делала в детстве. Вдруг Адриана закашлялась и прикрыла рот кулаком, чтобы не разбудить подругу. Когда приступ спал, на губах и пальцах остался черный липкий сгусток. — Раз меня ожидает расплата, За обеих запомни, сестра. Сон нагнал и Адриану. Укрыл уже знакомыми черными крыльями. Во сне ей казалось, что она слышит шум прибоя. Однако проснулась она под далекую мелодию арфы. Арфа рыдала, арфа звала, арфа угрожала и умоляла. Арфа… Гай Ранвий… Мертвец, забытый ею годы назад, вновь рвался напомнить о себе. Адриана выдохнула и прижалась к Имилии. Не помнить. Заглушать. Как научилась не видеть Вера краем глаза, не прятать ладони в плотных перчатках, не вздрагивать от вороньего карканья и пить черное южное вино. Гай Ранвий был убит ею кинжалом в сердце. Вместе с телом умерла и его память. Где бы он ни был сейчас, он не стал бы ее искать. Но музыка нарастала, затекала под кожу, заменяла кровь в венах. Становилась знакомым голосом, отчетливым приказом: «Иди ко мне». Адриана могла поклясться, что видит туннель, ведущий к подъемнику, а посреди коридора — до дрожи родной силуэт. Сапфировые глаза сияли в темноте. «Иди ко мне». Пытаясь сопротивляться музыке, Адриана зажала уши ладонями, вспомнила шум волн у стен Тенебриса, смех Феликса, какой-то старый стишок Ливии, плач Лукана. Арфы безжалостно заглушили их, растворили во мраке, оставив лишь зов. «Иди ко мне». Она бесшумно поднялась, оставив рядом с Имилией кинжал. Вряд ли он пригодится — после всего, что было, Гай не станет ей вредить — а Имилии понадобится защита, прежде чем прибудет помощь. Выйдя наружу, Адриана заблокировала дверь защитным сигилом. Туннель встретил Адриану покоем. Никаких монстров, никакой скверны, только музыка, зазывавшая ее дальше от сторожки. Адриана шла на нее, словно завороженная. Понимала, что бредет в ловушку, но не могла противостоять. Не хотела. Должна была проверить, кто ждет в темноте. Если это Гай… «Что же будет, сестренка? — Верилий шел рядом быстрой, солдатской походкой. Из проткнутой шеи струилась кровь. — Упадешь к нему в объятия, обещая вновь резать глотки родным во имя… чего? Лукан мертв. Декратий скоро отправится к нему. Кто на этот раз пострадает, м? Цертин? Мои несчастные племянники? Разве ты не отдала достаточно?!» Арфы вернулись к мелодии тысячи ее пробуждений. Мелодии покоев с драконьими статуями, багряных закатов и брошенных на ветер клятв. Сырой подземный туннель неожиданно предстал светлым коридором в поместье Ранвиев. Одним из многих десятков. Адриана даже не могла вспомнить его, но узнавала место. Изящная мозаика на стенах была начищена до блеска, но рисунка не разобрать. Цветы в причудливых горшках не источали запаха. Ковры меняли оттенки с ярких на приглушенные. Будто не она одна пыталась вспомнить цельную картину. Гай… нет, Архитектор — чудовище с искаженным лицом и темными, как воды Нокен, глазами — стоял у статуи самого себя и увлеченно рассматривал ушедшую красоту. — Неужели я был таким? — его голос следовал за мелодией арфы. Адриана приблизилась, дрожа. — Таким я тебя видела. Архитектор отступил от статуи и повернулся к Адриане. Ее сердце забилось чаще. — Значит, ты была слепа. Я не верю этому лицу. Оно не мое. Я не мог быть… Я уродлив. А он… Такого быть не могло… А может… Не помню. Адриана пошла к нему. Она видела, как он напуган и растерян. Ей хотелось успокоить его. Напомнить, что для них еще есть шанс. Они отдали за этот шанс все, что имели. — Я помогу, — она протянула руку. Архитектор непонимающе посмотрел на ладонь, прошелся взглядом к запястью, обвязанному черной лентой. Сколько раз он резал его ради древней крови? Сколько раз целовал рубцы? — Тебя зовут Гай Ранвий. Ты верховный жрец Уртемиэля, Бога Красоты. Ты нашел способ проникнуть в его обитель, но нашел там скверну. То, что отравило тебя и твоих союзников. Оно угрожает Империи. Мы должны это остановить. Пространство дрогнуло и мираж опал. Они вновь были во тьме. И Архитектор отдалялся. — Не помню. Ничего. Это не мое имя. Гай Ранвий мертв. В Городе. И я в нем… мы только призраки. Уродливые призраки. «Оставь его! — кричал ей вслед Верилий. — Он ведет тебя к смерти!» «Или все же к совершенству? — заговорщически спрашивал Лерноуд. — Не к нему ли мы стремились с тех пор, как ожили? Разве тебе не хочется узнать, что будет, если ты его догонишь?» Адриана побежала за ним, спотыкаясь об острые камни. Туннель петлял, но она не помнила всех его изгибов. Никаких следов гномьей отделки на стенах не было, как и источников света. Единственным ориентиром была музыка арфы. То далекая, то совсем близкая. Словно расстояние вытянутой руки внезапно оказывалось непреодолимой бездной. Архитектор замер. Арфы замолкли, чтобы вновь заиграть знакомую мелодию. Мастерские. Музыка внутреннего святилища. Но та легкость, то вдохновение и мечты, что наполняли ее звучание прежде исчезли, оставив лишь мертвую, бездушную формулу. Она все еще создавала иллюзию присутствия бога. — Совершенства нет. Только мрак. Помню только… мрак. И тебя. Ты была со мной. Ты была моей. Адриана, — музыка потянула ее вперед, в холодные объятия. В порыве какого-то безумного счастья Архитектор крепко сжал Адриану, выбил воздух из легких. У нее закружилась голова. Сухие, изуродованные губы целовали в висок, в лоб, в щеки, мазали по подбородку. Поразительный и жестокий исход: гордый, могущественный, почти бессмертный в умах своих последователей мужчина рыдал и тянулся к ней, словно маленький ребенок. А все, о чем могла думать Адриана, — это семья и лекарство от скверны. Дом, наполненный детским смехом. Приглушенный шепот Архитектора вытеснял даже это. — Мой маленький порок. Забудь. Нам нельзя туда. Мы призраки. Наш дом во тьме. Мы можем построить все заново. Лучший мир. Как мы хотели. — Разбить, создать, разрушить еще раз… — Адриана с горечью вспоминала пророческие строки. В ее сознании вспыхивали образы горящих городов и хрустальных башен, возводимых из их праха. Там, где погибала одна Империя, освобождалось место для другой. Интересно, какой она будет? Лучше ли? Чище, любопытнее? Империя без границ и изъянов, подчиненная одной Песне. Одному разуму, единому на всех. И разум тот будет принадлежать их Богу. Адриана заплакала и прижалась лбом ко лбу Архитектора. Годами она бежала от этих видений, скрывалась за маской приличия и обыденности. Сейчас эта маска слишком плотно срослась с ее лицом и стала неотделима. — Я не останусь, Гай. Мягко отняв ладони от вонзившегося к грудину золотого украшения, Адриана попыталась отстраниться. Когти Архитектора впились в бока. — Пожалуйста, отпусти… — Я не этого хотел… Не помню, чего именно… Но не… — Архитектор поморщился, словно от громкого звука. Адриана тоже услышала, но едва различимо, как если бы звук доносился из-за толстой стены. Цепи, металлический перезвон, шелест страниц. — Они хотят наверх. Я не хочу с ними. Не хочу назад, в это уродство. Останься. Прошу, останься со мной. Адриана еще раз посмотрела на него и отчетливо поняла: ей было все равно. На всю его грусть, на страдания души и тела, на потаенные и вполне явные страхи. Некогда восхищавший ее образ солнцеликого почти что бога не выдержал проверку временем и ядом. Было лишь немного жаль, что идеи того, в самом деле давно мертвого человека, так и останутся мечтами. Но рядом с Архитектором ей нечего было исправлять. — Нет! — закричал он, когда Адриана, превозмогая боль, попыталась вырваться из когтей. — Я не вынесу этого без тебя! Ты обещала! — Гай, я… — она понимала, что должна ему сказать. В чем признаться самой себе. — Нам поздно отрицать последствия того, что мы сотворили. Ты можешь попытаться довести дело до конца и изменить мир. Я попытаюсь тебе помешать. Нас ждут. По разные стороны. Она поцеловала его, и хватка ослабла. Архитектор ответил кратко и отчаянно — как в ночь ритуала. Только на сей раз они прощались навсегда. Не позволяя им обоим опомниться, Адриана побежала прочь. Стараясь не слушать арфы и толком не разбирая дороги. Ей казалось, что она узнает эти выступы, повороты, подъемы и спуски. Гномья сторожка и платформа должны были быть совсем рядом. Вскоре арфы заиграли вновь. И мелодия их была скорбью и гневом. «Вернись… вернись… вернись… Вернись ко мне!» Еще один поворот. Еще один спуск. Боги, как же болел бок. Тоннель расплывался, разветвлялся. Направо. Нет, налево. Нет… нет, она ведь шла прямо? «Адриана, пожалуйста… Пожалуйста… Ты нужна мне. Ты все, что я помню!» Прямо… налево… направо… назад. Она не могла вспомнить, куда дальше. Соображать было слишком тяжело. За десятым поворотом арфы затихли, но и воздуха стало меньше. Красное свечение заполонило туннель. «Не сопротивляйся, милая, — раздался спокойный голос Лерноуда. — Тебе все равно с ним не справиться. Разреши мне повести. Кажется, я знаю, где мы оказались».