Глава 17.
19 декабря 2019 г. в 19:37
Не знаю, возымела ли эффект воспитательная беседа с Бедокуром, но дракон всё же куда-то направился. Мне лишь оставалось следовать за ним. Забавно, но за все годы, что я его знала, он ни разу не летал. Даже его попытки забраться на стол больше походили на прыжки с непроизвольным подергиванием крыльев. Да и сами крылья казались крохотными и недоразвитыми и уж точно неспособными поднять их пузатого обладателя в воздух. Но, как выяснилось, он просто никогда их толком не расправлял. А теперь, когда встал выбор: либо ему топать по дороге, либо лететь, Бедокур предпочёл второе. С непривычки высоко подниматься у него не получалось, да и уставал он быстро. Но упорно двигался вперед. Сквозь заросли, овраги, бурелом — исключительно напрямик, явно не задумываясь, насколько тяжел для меня такой путь. Но я готова была героически терпеть, лишь бы поскорее добраться до цели. Правда, бесспорной уверенности, что дракон ведёт меня к Фенрису, не было. Оставалось только на это надеяться.
Через Элиссу Алистер передал мне все деньги, которые брал с собой из Денерима. Вот только в дремучей чащобе, сквозь которую вел меня Бедокур, само собой, не встречалось ни таверн, ни торговых лавок. А припасы за неделю пути неуклонно подходили к концу. Я понятия не имела, где мы находимся. Могла лишь догадываться, что в какой-то глуши, вдали от крупных поселений и оживленных дорог. Но мрачные мысли, что умру от голода прежде, чем доберусь до какой-нибудь лачуги, я старалась гнать подальше. Наивно не догадываясь, что совсем скоро голодная смерть будет казаться мне жалким пустяком.
На очередной ночлег остановились у небольшого лесного пруда с кристально чистой водой. Даже удивительно, ведь до этого нам попадались сплошь заросшие тиной. Наутро Бедокур устроил себе весёлое плюханье, и я, недолго думая, к нему присоединилась. Ещё с вечера взялась откуда-то непоколебимая уверенность, что Фенрис совсем близко. И, конечно же, не хотелось встретиться с ним грязной и измученной. Искупавшись и обсохнув под теплыми лучами, я переоделась в чистый дорожный костюм, наскоро позавтракала на пару с Бедокуром и перед дорогой решила перебрать свой заплечный мешок. Надо было прикинуть, на сколько дней ещё осталось съестного. Да и к тому же грызла настойчивая мысль спрятать поглубже доспех Стража. Перебирая содержимое, наткнулась на подаренную Мерриль картину. Она была цела в своем непромокаемом футляре, однако краски по краям уже начали тускнеть. А вот сильверитовый кулон чуть раскрошился с одного бока, и я не на шутку перепугалась, что, пока доберусь к Фенрису, хрупкое украшение окончательно превратиться в пыль. И тут же возникла гениальная в своей простоте мысль, как уберечь этот драгоценный кусочек глины от опасной тряски. Увы, мне и в голову не пришло задуматься о возможных последствиях. И, взяв за чёрный шнурок, я надела сильверитовый кулон на себя.
В то же мгновение этот глиняный осколок намертво прилип к коже, словно вонзившись в неё множеством невидимых шипов. Испытывая жгучую боль, я тут же попыталась его сорвать, но все тело будто сковало. От ужаса и боли я даже закричать не смогла и буквально начала задыхаться. С острой болью и шипением разрастаясь, сильверит расползался во все стороны и захватывал новые участки тела. От нестерпимой пытки и нехватки воздуха мое сознание попросту отключилось.
Когда я пришла в себя, то совершенно ничего не почувствовала. Ни боли, ни голода, ни жажды, ни прохлады, ни жара — моё тело вообще лишилось всех ощущений. Поборов страх, я всё же открыла глаза и, повинуясь смутному предчувствию, поднесла к ним будто бы онемевшую руку. Вместо привычной бледной кожи красовался серо-серебристый нарост, и изящная ладонь с длинными пальцами теперь больше походила на неумелую и грубоватую каменную пятерню работы неизвестного Мастера. Отказываясь верить в увиденное, я приподнялась и вгляделась в своё отражение в глади пруда, рядом с которым лежала. Накативший ужас невозможно было описать словами. Если бы я могла закричать, то закричала бы, но, как выяснилось, способности издавать какие-либо звуки я лишилась вместе с привычной внешностью. С равнодушной водной поверхности на меня черными провалами глаз взирало каменное существо. Не было рта, носа, ушей на подобии его лица. Да и не чувствовала я, что дышу, хотя почему-то до сих пор не умерла от нехватки воздуха. Мои чёрные волосы тоже исчезли. Голова вообще теперь больше напоминала котелок с глазами. Да и всё тело, как выяснилось, стало бесполой статуей из грубого серого камня. Хорошо хоть подвижной. Я вновь откинулась на траву и закрыла глаза. Сильверит действительно сработал. Веридий я теперь совсем не чувствовала, словно магия враз покинула меня. Оставалось лишь радоваться, что я так и не добралась до Фенриса и не надела кулон на него, обрекая на столь страшную участь.
Удивительно, но Бедокур на моё плачевное состояние вообще никак не отреагировал, словно ничего не изменилось. Нетерпеливо топтался рядом, явно намекая, что хватит разлёживаться, пора в путь. На ноги я встала с трудом, чувствуя их лишь смутно. Да и шагать давалось несравнимо сложнее, непослушное тело норовило завалиться при любой возможности. Из-за этой неповоротливости около двух часов потратила только на то, чтобы собрать вещи в заплечный мешок и кое-как закинуть его за массивное плечо. В голове царила невнятная пустота, порожденная панической боязнью думать о произошедшем. Конечно, делать вид, что ничего не изменилось, тоже не получалось. Но я решила обстоятельно поразмыслить о своём будущем потом, когда уже буду уверена, что не сойду с ума от отчаяния и ужаса.
То ли жалея мою неповоротливость, то ли чувствуя, что цель пути совсем близко, Бедокур особо не спешил. Беззаботно лавируя между массивных низких веток, он всё же упорно придерживался одного направления. Лес между тем постепенно редел, превращаясь из непролазной чащобы в более-менее пролазную. Хотя с моими габаритами ветки и густые кусты перестали быть проблемой. Стали попадаться тропинки. Похоже, начались какие-то старые охотничьи угодья, а значит, недалеко располагалось и какое-нибудь поселение. Но что толку от этого? Я не представляла, как можно избавиться от каменного плена. И возможно ли это вообще. Ни в одной книге или рукописи по магии мне подобного не встречалось.
Мои догадки по поводу охотничьих угодий были верны. Мне стало это понятно в тот момент, когда я рухнула в замаскированную ветками ловушку. Яма оказалась достаточно широкой, но не достаточно глубокой, я была уверена, что встань я во весь рост, край ямы пришелся бы мне ровно по плечо. И только одному Создателю известно по стечению какой из нелепых случайностей, я не угодила плашмя на врытые деревянные колья, а застряла прямёхонько во внушительном зазоре между ними. Уверена, попав на острия, просто бы их сплющила своим каменным подобием задницы, но в нынешнем положении, не могла даже и пальцем шевельнуть. Обеспокоенный Бедокур некоторое время всё нарезал круги надо мной, но спуститься не решался. А потом и вовсе пропал. Оно и к лучшему. В том, что яма станет мне могилой сомневаться не приходилось. Судя по трухлявой древесине кольев, поставили их тут давно и благополучно об этом забыли. Так что на спасение надеяться не приходилось.
Мне казалось, что я схожу с ума. Моё сознание то впадало в беспокойное забытьё, то бредило изматывающими видениями. В кошмарах я прежняя раз за разом пыталась разбить бесформенную каменную статую, сквозь трещины которой пробивался яркий изумрудно-зелёный свет, но ничего не получалось. Ещё мне мерещился Денерим. Ликующее народное гулянье. Люди стекались в огромную ревущую пёструю массу и, я брела среди них, и каждый встречный с радостным оскалом выкрикивал мне в лицо: «Он мёртв! Он наконец-то мёртв!» А потом мне привиделась мама. На её некогда прекрасном лице были следы подсохшей крови и струпья под носом. Из глаз вместо слез текла густая вязкая красноватая слизь, которая медленно стекая вниз по подбородку застревала в грубом валике кожи на шее. Словно какой-то неумелый портной сначала отхватил изрядный кусок ткани, а потом небрежно, размашистыми стежками пришил его обратно. Она с отрешенным видом плела из глиняных нитей мне кружевной саван и при этом тихо напевала старую колыбельную, которую я так в детстве любила… А затем Карвер с Бетани по очереди брали в руки лопату, и мягкая земля тяжелыми мокрыми комьями падала на меня, превращая яму в могилу.
Бедокур вернулся через три дня с наступлением темноты. Хотя радостно повизгивающий дракончик в первые мгновения показался мне лишь очередной игрой моего воображения. И уж тем более я никак не могла принять за реальность прозвучавший до боли знакомый голос:
— И куда теперь, настырное ты создание? Если ты всё это время тащил меня через дебри, чтобы показать яму посреди леса, то даже я готов признать драконов великим злом.
И хотя царящая ночь не позволяла мне толком разглядеть Фенриса, его голос я бы узнала из тысячи других. Неожиданно вспыхнувшие яркие синие огоньки ослепили.
— С ума сойти, сильверитовый голем… Эй, приятель, если ты живой, подай хоть какой-нибудь знак.
Мне, конечно, хотелось бы пройтись в такой ипостаси колесом по поляне, да вот только колья мешали!
В следующее мгновение я подумала, что он решил меня добить. Хлынувшая волна Лирия выжгла всё содержимое ямы, оставив меня невредимой. Эльф спустился вниз и, упершись босыми ступнями в землю, медленно, но верно помог мне подняться на ноги.
— Слушай, а ты тяжёлый, — выдохнул он, опёршись о моё плечо. — Сам-то идти сможешь?
Я попыталась кивнуть, но отсутствие шеи как-то не очень этому способствовало. Мысленно проклиная своё крайне неповоротливое тело, сделала пробный шаг вперёд.
— Вот и замечательно, — Фенрис подошел к земляной стене, подпрыгнул и, с природной лёгкостью и грацией легко подтянулся и выбрался наверх. Я таким мастерством с нынешним телом похвастаться не могла, однако здесь мои габариты оказались к месту полезными — благодаря внушительному росту и яростному напору, смогла крайне медленно, но верно вылезти на поверхность.
Фенрис поднял на руки радостно вертящегося под ногами Бедокура и произнёс:
— Давай отойдём подальше, тут ещё полно скрытых ям.
Шли примерно с полчаса. Я старалась не отставать, да и Фенрис постоянно оглядывался, проверяя, не угодила ли я ещё куда-нибудь. Даже хорошо, что я теперь не могла издавать никаких звуков, иначе бы не сдержала истеричного смеха. Пусть и была безумно рада, что нашла его, но совсем не так я представляла нашу встречу. Врать не буду, таилась робкая надежда, что мои чувства к нему не останутся безответными, но о каких чувствах теперь могла идти речь? Да и как мне предупредить о преследующих его Стражах? Если только попробовать написать, но вряд ли мои неповоротливые подобия пальцев на это были способны.
— Всё, привал, — Фенрис опустился на поваленное дерево. Не придумав ничего умнее, я просто встала истуканом прямо напротив него. Пока он разводил костёр, мучительно гадала, какой он сейчас. Ведь тот Фенрис, которого я знала, был старше теперешнего на несколько лет.
Весело заплясавший огонёк немного утолил моё любопытство. Он действительно был немного другим. Быть может, лишь благодаря игре бликов пламени, но этот Фенрис выглядел даже немного беззаботным. И никакой привычной жестокости, временами проскальзывающего во взгляде высокомерия и превосходства. Словно передо мной сидел самый обычный парень, а не владеющий уникальной силой маг, за которым ведется беспощадная охота. Да и того приметного рассекающего надвое левую бровь шрама, само собой не было. Я в который раз порадовалась, что виденное мною будущее никогда не наступит.
— Давай попробуем поговорить, — Фенрис улыбнулся. Вот улыбка осталась вся та же. Искренняя, светлая и такая родная. Если бы сейчас вернулась способность рыдать, меня уже вовсю душили бы слёзы.
— Я буду задавать вопросы. Если «да», поднимешь правую руку. Ну, а если «нет», то левую. Договорились?
Я согласно махнула правой рукой.
— Ты — из плоти и крови?
От изумления я даже забыла, где у меня какая рука. Видимо, разгадав причину моего ступора, Фенрис пояснил:
— Тут два варианта. Либо ты — изначально созданный неким Мастером голем, по всей видимости, наделённый разумом. Либо человек или эльф, который каким-то непостижимым образом умудрился превратиться в голема. Причём второй вариант практически невозможен. Да только драконы не привязываются к бездушным существам, — он перевёл взгляд на недовольно ворчащего Бедокура, который вертелся на моих каменных руках в тщетной попытке устроиться поудобнее. — Значит, всё же человек?
Все кипящие во мне эмоции, увы, пришлось выражать лишь очередным поднятием правой руки, что вызвало яростное пыхтение свалившегося дракончика. Фенрис молча смотрел на меня не меньше минуты. Может, это опять было лишь игрой света и тени, но в его зелёных глазах читалось недоверие и даже подозрительность.
— Тогда у меня для тебя есть две новости. Традиционно: хорошая и плохая, — невозмутимо произнёс он, подбрасывая хворост в костёр. — Хорошая в том, что твоё состояние обратимо. А плохая: обратимо лишь в том случае, если с момента превращения прошло не больше пяти дней.
Я тут же три раза махнула рукой. Хотя от радости хотелось визжать и подпрыгивать. У меня ведь и мысли не возникало, что можно всё исправить.
— Три дня? — эльф скользнул по мне задумчивым взглядом. — Насколько я помню, на четвёртый день ты лишишься слуха, на пятый — зрения. Но если нам повезёт, то мы успеем до истечения срока кое-куда добраться. Ну, а если нет, извини, приятель, ты просто-напросто окончательно окаменеешь.
Вот странный ведь он. Многие бы на его месте попытались спасти совершенно незнакомого человека, который даже не совсем и человек, если шансов почти нет? К тому же Фенрис применил Лирий, чтобы вытащить меня из ловушки. Получается, Дункан просчитался, надеясь на лёгкую победу, и «маг без магии» магией уже владеет.
— Если ты и вправду человек, я бы многое отдал, чтобы узнать, как ты умудрился превратиться в голема, — от пронзительного взгляда даже не по себе стало.
О, я бы с удовольствием рассказала! «Понимаешь, Фенрис, ты в будущем отправился в прошлое, чтобы изменить моё отношение к тебе. Но я узнала правду, и будущее изменилось. Из-за этого ты из будущего перестал существовать в настоящем. И я отправилась искать тебя в настоящем, чтобы предупредить о грозящей опасности и тем самым изменить то будущее, в котором тебя больше не существует». Осталась сущая мелочь — придумать, как объяснить это одним только поднятием рук…
Как Фенрис и предупреждал, на следующее утро я оказалась в абсолютной тишине. И от этого ледяного молчания окружающего мира стало так жутко, что хотелось в исступлении колотить тяжелыми кулаками по камням, в надежде выбить хоть какой-нибудь звук. Но ещё страшнее было представить, что же будет завтра, когда я ещё и видеть перестану. Да и Фенрис не прибавил энтузиазма, попросив меня написать имя. Ещё до того, как тронулись в путь, протянул мне поднятую с земли длинную палку, ну, а «имя» я уже прочла по его губам. Похоже, он и сам не верил, что я останусь в живых. И моё имя ему понадобилось, чтобы написать потом на надгробии. Руки слушались меня с трудом и я смогла нацарапать палкой на земле лишь «Хоук».
Весь день мы шли через лес почти без привалов. Я даже гадать не пыталась о цели нашего пути. Мне вообще казалось, что мы лишь всё дальше углубляемся в чащобу. Пропали все тропинки, но Фенрис каким-то образом всё же ориентировался в окружающих дебрях. С наступлением ночи мы продолжали двигаться, хотя мне казалось, что моё неповоротливое тело готово вот-вот развалиться. Оставалось лишь тихо завидовать Бедокуру, который вовсю спал у Фенриса на руках.
Видимо, мы всё же приближались к какому-то поселению. Насколько позволяла разглядеть темнота, лес стал постепенно редеть. И когда добрались до его опушки, взгляду открылась укрытая мраком уютная долина. А небо на востоке уже начало светлеть. Да только рассвет нового дня я уже не увидела.