Cloudy sky.

      Ивасаки Нана, будучи персоной очень и очень неординарной, была из тех типов людей, которые добиваются того, чего хотят, не взирая на препятствия или трудности, сметая преграды и полностью игнорируя мнение окружающих людей. Твёрдый взгляд на жизнь, собственно поставленные неизменные убеждения в своей правоте сделали из неё волевую, красивую и харизматичную девушку, за которой толпами бегали поклонники и кандидатки в «лучшие подружки». Нана умела доносить до людей всё то, что хотела, убеждать в своей правоте даже отпетых идиотов, при этом не теряя своей милой улыбки, от которой у половины школы подкашивались колени и улетало в небеса сердце, и потому к окончанию средней школы шатенка могла похвастаться собственным фан-клубом, кучей знакомств в различных сферах общества и положением блюстителя порядка в Токио, которого боялась вся шпана в её — и не только в её — районе. В свои тогда ещё пятнадцать она была старшей дочерью главы процветающего клана и в будущем должна была принять власть, повести за собой клан и возглавить его, как было предначертано с самого её рождения.       Клан Ивасаки был одним из самых главных и влиятельных в префектуре Токио. Его глава — Ивасаки Иоширо — был уважаемым и почитаемым человеком, держащим свой клан в ежовых рукавицах; он не допускал ошибок в правлении, улучшал отношения с другими якудза и заботился о сферах влияния своего клана, жёстким приказом отправляя непокорных на смерть. Жёсткий, жестокий босс — так его называли приближенные, ёжась под холодным взглядом почти чёрных глаз. Самый лучший отец — так его называла сама Нана, искренне любя единственного оставшегося родителя и всячески пытаясь доказать, что является его гордостью. В будущем девушка действительно хотела стать похожей на отца, и потому с самого детства училась быть лучшим главой, примером для подражания и предметом восхищения.       Когда её жизнь начала стремительно меняться, Нана уже вряд ли вспомнит. Сначала, казалось бы, невинное желание стать сильнее, которое привело к усилению тренировок и улучшению боевых навыков. Потом — из ниоткуда появившаяся страсть к огнестрельному и холодному оружию, восторг при виде винтовок и пистолетов. Иоширо не ограничивал своего старшего ребенка, потакал её желаниям, стремясь дать дочери всё самое лучшее, если ей это было нужно, и поэтому не видел, как милая девочка, с успехом манипулирующая всей школой, стала пропадать ночами, создала группировку, которую через неделю знал весь Токио. Детище его дочери разрасталось и увеличивалось, захватывало всё больше территорий, но не приносило того удовольствия, которое ей так хотелось.       Со временем даже этого стало не хватать. Ей хотелось настоящего адреналина, гуляющего в крови, хотелось почувствовать страх, сковывающий сердце, когда твой убийца идёт за тобой по пятам и сам не знает, что угодил в смертельную ловушку. Нана и не заметила, как стала самой настоящей адреналиновой наркоманкой, прыгающей с крыши и каждый раз приземляющейся на ноги. И пусть каждый день в школе она вела себя, как обычно, приковывая взгляд каждого из парней к пухлым губам и карамельным глазам, ей хотелось большего.       Ей хотелось почувствовать себя настоящей. Впервые ей хотелось настоящей свободы, когда можно пропадать месяцами, не беспокоясь о том, что её потеряют.       И вот у неё всё же появился такой шанс — в свой шестнадцатый день рождения, который она отмечала вместе с очередным ухажёром, попавшись каким-то идиотам из подворотни, желающим позабавиться с милой девочкой и явно не шарящим, кто она такая и что им грозит, она пробудила Пламя. При всём при этом, сильное, мощное Пламя Тумана, с поистине огромным резервом и запасом сил, благодаря которому неудавшиеся насильники бились в судорогах где-то в районе девятого круга Ада, а парнишка, — никчёмный и бесполезный ухажёр Наны, о котором она уже и забыла к тому моменту — был без особого сожаления подвержен стиранию памяти.       Первое время она прекрасно справлялась сама, узнавала собственные возможности, практиковалась на некоторых придурках и мешающих ей людях, о которых она следом и не сожалела. Иногда пудрила мозги и некоторым знакомым, в собственную выгоду.       Пламя Тумана было невероятным.       Единственное, что колебало девушку, так это малые возможности использования в Японии.       В Японии, и в Токио в частности, носителей Пламени просто не было. Те, кто знал о нём, те, кто видели — но не было тех, кто им владел. Это очень усугубляло ситуацию, в которую она попала. И потому пришлось идти к отцу спрашивать правду. Да и вообще, ей действительно было интересно — откуда у неё, Наны, Пламя? Отец в этом явно не замешан — у того точно не было его — а вот мама…       Мицуко — а именно так звали прекрасную женщину — погибла, когда девушке было четыре года. Как определило следствие официально — неисправность автомобиля, в котором женщина ехала. Ужасающая правда, которую знал мало кто — убита за неверность своему мужу. Ещё один, самый важный пункт в клане якудза, но мама, похоже, не особо вникала в кодекс, раз так обошлась с собственной жизнью. Но это было не совсем точно. Да и не особо, чтоб важно. — Так вот значит как.       Голос отца отчего-то был… тоскливым и пугающе-грустным, совершенно не напоминающий обычный мягкий, проникающий под кожу баритон. И взгляд тоже. Будто остекленевшие голубые глаза и немного мечтательная, но от того ещё более печальная, лишённая жизни улыбка, резавшая сердце не хуже лезвия в её кармане. И Нана совершенно не знала, что подумать, лишь комкала в потных ладонях ткань юбки, да кусала губы, чтоб не сорваться. — Николина предупреждала меня ещё до твоего рождения. Так её звали на самом деле, милая, — мужчина вздохнул, смотря дочери прямо в глаза. — Она была чудесной женщиной, Нана. Дочь Босса влиятельного клана, который сотрудничает с итальянским Альянсом, но она не имела права делать то, что ей хочется. И, если бы не родилась младшей, стала бы главой этого клана. Твой дядя — брат твоей матери — сейчас стал главой этой Семьи и постоянно приглашает тебя к себе, настаивает на этом. Но я… Я не хотел, чтобы ты уезжала в Италию и училась работать с Пламенем, — Иоширо осторожно взял дочь за руку и сжал, заглядывая в глаза. — Ты должна понимать, что если сейчас ступишь на эту тропу, обратной дороги не будет. Но для меня главное — твоё счастье. И какой бы выбор ты сейчас ни сделала — я его приму и помогу. Если ты решишься на это, то я пойму.       Нана это понимала тоже. Ещё когда приняла тот факт, что её мать не предавала отца, что она была сильным иллюзионистом и хорошим киллером. Что именно ей, дочери Николины Каваллоне, придётся стать тем иллюзионистом, кем не стала её мать. И впервые это… нравилось Нане. Именно такого адреналина ей не хватало в своей жизни. Именно к этому рвалась её душа.       Поэтому она поднимает взгляд, отчаянно скрывая рыдания, рвущиеся наружу от печали в глазах отца. — Я согласна на это, Иоширо-сама…       Она уезжает из родного Токио ровно через неделю. Собирает всё самое необходимое, с отчаянной болью осматривая родной дом. Для школы и сверстников — на платное обучение в лучшей итальянской школе, которое ей предоставил отец и его родственники. Для более-менее близких друзей — по приказу отца. Для клана — выполнять свой долг перед своей Семьёй.       Ей шестнадцать, когда она меняет паспорт и прощается со своими родными, возможно, навсегда. Ей шестнадцать, когда брат, вытирая слёзы, провожает её в лучшее будущее. Когда отец стоит рядом и впервые стирает слёзы со щек, ласково гладя льнущую к нему дочку по волосам так, словно делает это впервые.       Ей шестнадцать, когда Нана Ивасаки становится Николиной Экспозито и покидает Японию.

***

      В Италии ей понравилось с первого дня, несмотря на прожитую в Азии жизнь. Тепло и солнечно, много интересных людей на чистых и светлых улочках, маленькие магазинчики с кучей различных сувениров. И не скажешь, что каждый четвёртый из жителей этой прекрасной страны является мафиози, и лучше бы бежать куда подальше.       По поддельному паспорту ей девятнадцать лет — на два года старше настоящего возраста, она является студенткой педагогического университета и подрабатывает в магазине сладостей на углу дома, в котором живёт, снимая квартирку на последнем этаже. Имя она решила взять в честь матери, раз уж на то пошло, и решилась на то, чтобы пойти по её стопам; фамилию взяла — типичную для многих итальянцев. Красавица и умница, милая девушка, приехавшая для учебы. Она училась на заочном, сдавала экзамены и сессии, гуляла с подружками днем, ночью же практикуясь с Пламенем.       Спустя полгода о ней знала вся Италия и панически боялась попасться ей на глаза.       Неповторимый иллюзионист, способный обмануть даже стражей Вендиче, — что было полнейшей неправдой и старательно скрывалось от тех, кто в это мог бы поверить, — прекрасная девушка, которую каждый второй хотел бы забрать себе либо в личное пользование, либо на службу семье. Невероятно сильный Туман. Лучший из лучших. Слишком похожий на ту, чьё имя навсегда останется в списке неприкосновенных — младшей из детей Каваллоне, погибшей где-то в районах Азии, которая едва ли не движением руки в метрах от жертвы могла убить человека.       А Нане было весело. Играть со своей и чужими жизнями, чувствами, играть с собой в догонялки, где водящая — смерть, а на кону стоит жизнь. Нана была в восторге от всего этого, и по-настоящему упивалась этим чувством, впервые пробуя себя в этой роли. В роли палача для жалких людишек, для которых ничего важнее денег и власти просто не было и быть не могло. В роли наёмного убийцы с репутацией неприступной богини, сочетающей невинный карий взгляд ангела и блядскую улыбку настоящего дьявола, и которой в Аду явно будет принадлежать отдельный номер с котлом и дюжиной чертей.       Как не посмотри, прекрасная работа для не менее прекрасной дамы.       Лучшая из лучших.       Особенно, если работа помогает найти знакомства, благодаря которым находишь свою судьбу.

А боги смеялись всё утро и вечер — Смешила их фраза: «Случайная встреча»…

***

      Они встретились случайно. Лучший из лучших киллер за последние несколько поколений, с чересчур большим самомнением — гений и мизантроп, и начинающая иллюзионистка, дочь якудза, тем не менее заслужившая огромную славу среди мафиози того времени за считанные недели. Полное и совершенное несоответствие характеров, абсолютная противоположность в собственных приоритетах и целях, однако при всём при этом они стали действительно хорошими товарищами, способными перегрызть глотки друг за друга.       Кто бы знал, что он, свободолюбивый, вольный киллер, не признающий авторитетов, всего лишь месяц назад познакомившийся с новой Семьей и призванный стать лучшим из лучших, — названный Аркобалено Солнца, — решит общаться с девушкой, чей талант и умения сравниваются разве что со знакомым ему уже скрягой-Вайпером.       Кто бы знал, что отказ маленькой семье из Альянся, решившей самоутвердиться за счёт невероятной девушки, выльется в подставу на задании по устранению зажравшихся индюков из Палермо, из-за чего названной Николине пришлось расходовать весь запас Пламени и работать буквально на износ, чтобы выжить в этом дерьме.       И кто бы знал, что Реборн решит помочь хрупкой на вид девушке с нелёгкой работой киллера, спасая её. — Так вот как выглядит прекрасная синьорина, укравшая сон и лавры великого Вайпера-сана.       Николь испуганно взвизгнула, отшатываясь от кучи трупов перед собой, головы которых были прострелены аккурат промеж глаз, чисто на рефлексах запуская иллюзионный сюрикен себе за спину и вжимая голову в плечи от досады, что её кто-то заметил. Владелец тягуче-медленного, прекрасного баритона удивлённо присвистнул, явно уклоняясь, судя по звукам убирая пистолет обратно в кобуру и подходя ближе. — Милой леди не пристойно играть такими опасными вещами, — мужчина насмешливо прицокнул, почти вплотную подходя к замершей от неожиданности Нане. Чужое дыхание обожгло шею, заставило невольно поёжиться. — Но, к сожалению, тебе не хватает практики в таких сражениях, милая. Слишком много лишних движений, они чересчур размашисты и нечётки даже для новичка. Хотя, надо сказать, ты меня удив…       Катана разрезает фетровую шляпу надвое прежде, чем Реборн успевает отпрыгнуть назад, избегая участи любимого предмета гардероба. Иллюзорное лезвие меча прошлось ровно по середине излюбленной федоры. Не среагируй Реборн на выпад, и лезвие разрубило и его тоже — в чём, в чём, а в возможностях иллюзооного оружия можно не сомневаться. Чертыхнувшись про себя, коря за наивную надежду, он поднял взгляд на стоящую девушку. Та, пытаясь отдышаться после схватки с мафиози, держала наготове катану, пиля взглядом мужчину. Усмехнувшись, он поднял руки в защитном жесте. — Ладно, я прекрасно понял, что ты владеешь своим оружием на высшем уровне, — он хитро прищурился, как заправский фокусник доставая из ниоткуда новую шляпу. — Тем более, что не каждому человеку было дано сбить с меня мою прелестную федору. — Любишь свою шляпу? — девушка усмехнулась и незаметно выдохнула; катана растворилась в дыме. — Ох, вы, синьорина, не представляете, насколько она дорога для меня! И вы так бессовестно и безответственно поступили, разрубив её на половинки!       Реборн наигранно всплеснул руками, довольный произведённым эффектом. — Хм… — Думаю, мы должны познакомиться. — Зачем это? Тем более тебе? — А почему «тем более»? — он ехидно прищурился. — Ты знаешь меня, куколка? — Не называй меня так, — девушка цокнула, — А твой вопрос… Великий и непобедимый, приближенный к царской семье Вонгола киллер, чьё имя боится произносить половина Сицилии, — Николь причмокнула, вставая в пафосную позу, ехидно улыбаясь. — Киллер Реборн с мощнейшим Пламенем Солнца, которого не остановят даже Вендиче. — Ты прекрасно осведомлена обо мне. — Найди хоть одного наёмника, кто не знал бы тебя. — И то верно. — И вообще, какого черта мы перешли на «ты»?       Реборн оценивающе прошёлся по фигуре девушки и удовлетворённо улыбнулся. Вполне неплохо, надо сказать. Чёткая стройная талия, плавные изгибы бёдер, длинные ноги, обутые в армейские ботинки. Подняв взгляд чуть выше, Реборн невольно облизнулся. Небольшая, но упругая и крепкая грудь, сильно выделяющиеся ключицы, узкие плечи и изящные руки. В отличии от всех знакомых Реборну девушек-киллеров, да и девушек в общем, она не пыталась показать свою красоту. Собранные в хвост длинные волосы, уверенный взгляд карих глаз, ни следа косметики на лице — словом, чистота и невинность, которая этими тонкими пальчиками уверенно сжимает рукоять катаны. — Так как зовут такую прелестную синьорину?       Николь задумчиво посмотрела на мужчину и усмехнулась. — Николина, месье Реборн. Николина Экспозито.       С этим киллером было весело. Язвительная сволочь, самовлюблённый кретин, уверенная в себе мразь — и это самые цензурные мысли, которые мелькали в голове девушки, когда Реборн попадался ей на глаза. А сказать, что это было часто — ничего не сказать. Очень уж ему нравилось издеваться над Николь, нравилось выводить из себя каждый раз при встречи; он просто обожал критиковать каждый её шаг, подставлять под пули, а потом помогать, будто случайно появляться в самый неподходящий момент. Реборн заходил за ней в институт, когда она, раз в пару недель, приходила туда, из-за чего каждая вторая девушка потока пыталась её унизить. Впрочем, Николь это не особо задевало.       Их встречи становились всё чаще, а Николь странным образом привязалась к неугомонному вредному киллеру, который, как бы ни грубил, а всё равно помогал. Своими странными способами, но искренне и честно помогал.       А вскоре их отношения перешли из «друзей» в разряд «собутыльники». Милая, маленькая девочка, которая поражала преподавателей в университете своим упорством и талантом, на удивление быстро испортилась под покровом солнечной Италии, вполне сносно перенося даже крепкие напитки, вроде виски и рома. Они просиживали вечерами, жалуясь на жизнь. В такие моменты Леон, недовольно пофыркивая, под показательное возмущение Реборна менял местоположение, пересаживаясь с неизменного плеча киллера к Николь, подставляясь под ласковые руки и засыпая под их размеренные разговоры.       Николь на удивление легко смогла принять тот факт, что в её жизнь ураганом врывался Реборн. Она по-прежнему ходила в университет, выполняла задания и совершенствовалась в Пламени. Вот только прекрасно знала, что в её квартире по возвращению будет вальяжно восседать Реборн, обворовывая запасы еды и заставляя каждый раз подскакивать от испуга, появляясь неожиданно.       Впрочем, это было весело.       Тем более, что Реборн стал действительно хорошим другом.       Реборн признался, что у него есть возлюбленная, когда с начала их знакомства прошло месяца два. Покаялся, мол, так и так, не стал говорить сразу, а теперь говорю, потому что Луче (весьма странное имя, подумалось Нане, но она лишь пожала плечами) очень хотела познакомиться с человеком, который смог сдружиться с Реборном, несмотря на его поведение. При этом Реборн был явно недовольным.       Причина, в общем-то, была в его соседях, о которых он говорить не стал. Зато Николь много узнала о Луче.       Когда Реборн говорил о ней, то он просто улетал. Лучший киллер, как бы ни пытался, всё равно выглядел, словно влюблённый подросток в пубертатный период, улетая на крыльях любви. Хотя, откровенно говоря, о Луче он говорил только в состоянии, которое даже приблизительно нельзя было назвать адекватным. Тогда же ему пришлось рассказать ещё и о Аркобалено. Великая семёрка, лучшие из лучших в своём деле, гении своего поколения. Люди, готовые принять проклятие. Николь тогда долго хохотала — Шахматоголовый, человек, предлагавший ей лавры лучшего из лучших, и человек, которого она послала на все четыре стороны с его предложением — вот ведь выверт судьбы. И согласилась на знакомство — слишком ей хотелось узнать о лучших из лучших.       На удивление Реборна, она нашла общий язык со всеми.       Луче в ней души не чаяла, без умолку болтая о чём-то своем, девичьем. Они вместе ходили по магазинам, обменивались секретами и хихикали над сильнейшими, а потом удирали от них. Реборну было впору ревновать, потому что Луче проводила с ним всё меньше и меньше времени, но он этого не делал. Просто видел, как раскрывается его возлюбленная, когда рядом находится ехидная и немного вредная по своей природе Николь, вселяющая какой-то странный уют в их разношёрстную семёрку.       С Фонгом проблем не возникло вообще, хотя, как казалось киллеру, именно с этой невозмутимой мартышкой должно было быть хуже всего, потому что с иллюзионисткой они отличались просто кардинально. Хотя, удивление было у всех, когда они, Фонг и Николь, вместе прошли в комнату, обсуждая какую-то новую, очень интересную книгу по психологии человека. Эта обезьяна на мрачный взгляд Реборна довольно жмурился и показательно закрывал глаза.       Вайпер, как бы ни отнекивался, тоже проникся уважением к новоявленной сопернице, пусть и скрывал это за семью печатями. Вместе они создавали различные иллюзии, показывали их, а потом брали с других деньги, мол так и так, а представление вы посмотрели. Фантазма, эта меркантильная, как и её хозяин, жаба, взяла за моду сидеть на коленях девушки, нагло квакая на возмущение обделённого вниманием Вайпера. А Николь только посмеивалась и брала оплату с Тумана за место в первом ряду для любимицы. Фантазма гордо топталась лапками, а Вайпер рвал на себе волосы, а потом брал аренду за воздух в их доме.       Колонелло и Лар, которые решили остаться пока вместе, дружно гоняли Николь по полигону, не слушая протестующие вопли и крики уставшей от этого девушки. Парировали тем, что ей нужна хорошая физическая подготовка, и без неё даже хорошему иллюзионисту было бы в плохо. Николь соглашалась, но пересилить себя не могла — каждое утро встречалось сильной болью во всём теле и матерными ругательствами в сторону любимых недо-учителей. Впрочем, вскоре Лар стала утаскивать её по магазинам, закупаясь кучей вещей и разговаривать о… Да, о Колонелло — её красные щеки говорили сами за себя.       Она сдружилась даже с придурком Скаллом, обсуждая новые модели мотоциклов. И, на удивление многих, Аркобалено Облака становился рядом с девушкой послушным и пушистым котиком, подставляя мягкое пузо под ласковые руки девушки и даже не вспоминая о любимом занятии. Николь смогла, если не выбить полностью, то хотя бы уменьшить манию величия Великого Скалл-самы. И потому почти каждый из Аркобалено был готов пожать ей руку.       Но был один индивид…       Он был невероятно вредным и самовлюблённым. Самым самонадеянным из всей сильнейшей семёрки. Названный Вторым Да Винчи, великий учёный современности, новый Аркобалено Грозы — Верде.       Скотина, каких ещё нужно поискать, слишком уверенный в себе придурок, самовлюблённый ублюдок, сумасшедший учёный, любящий ставить эксперименты над новыми товарищами. Неудивительно, что из всей семёрки, терпеть его могли лишь двое — Луче, которая по своей природе была слишком мягкой и доброй, чтобы кого-то ненавидеть, а также Фонг, пробить которого было нельзя даже шуточками небезызвестного учёного. И потому был слишком странным тот факт, что с Верде Николь… спелась. Да, именно спелась, проводя большинство своего времени в его лаборатории, разделяя чашечку кофе (огромная, на самом деле, бандура кофеина, за которую Лар гоняла девушку в разы больше) за завтраком, а вечером выгоняя в комнату спать. Реборну и всем остальным было интересно смотреть за их словесными перепалками, а такие, как Вайпер, даже ставки делали, кто же в этот раз выйдет победителем. Но победителем всегда выходила Николь. Всегда и везде учёный уступал девушке. Это было странно. И невероятно мило.       О том, что между двумя до боли упертыми баранами намечается что-то сродни романа, из сильнейших заметили все. Слишком много эти двое проводили вместе времени, слишком часто их замечали вместе в свободные от работы минуты. Так и оказалось.       Через месяц они оказались в одной постели.       А через полгода сказка окончилась.

***

      Сказка окончилась, когда позвонивший экстренно младший брат, запинаясь и выравнивая сбившееся от слёз дыхание, рассказал о смерти отца. Она тогда, лёжа на плече ещё спящего Верде, думала, как бы рассказать ребятам о настоящем имени и личности, не руша ещё слишком хрупкие отношения как с друзьями, так и с новоявленным любовником. Эта весть вызвала у девушки не только непрошеные слёзы, но и неконтролируемую вспышку Пламени, из-за чего только проснувшийся Верде, ошалело моргая, впервые успокаивал девушку своим Пламенем, держа контроль над своими и чужими эмоциями и не позволяя разрушить дом.       А потом проснулись и остальные жильцы дома, неловко обнимая уже двух ревущих девушек, — Луче слишком прикипела к девушке, чтобы не пронести её страдания через себя, — а через два часа, стоя в аэропорту, вся избранная семёрка провожала Николь в Японию, на похороны к отцу. Каждый был действительно расстроен. И только в глазах Верде читалось… облегчение от всего происходящего? Скорее облегчение от того, что произошедшее через несколько дней её не коснется.       Похороны проходили слишком быстро и несобрано. Большая часть сил легла на подготовление церемонии Наследия для младшего братишки, нежели проводы старого оябуна, из-за чего Нана, уже отвыкшая от своего настоящего имени и возраста, занималась непосредственно самими похоронами и всеми составляющими проводами в последний путь. И на какой-то миг поняла, что смерть отца не стала особой вестью — она будто понимала и предвидела какую-то страшную новость — и не вызвала сильных эмоций. Она слишком долго прожила в Италии, где жизнь человека постоянно находится на грани. Где она сама чаще всего забирает эти самые жизни.       Братишка, за время её отсутствия возмужавший и окрепший, выглядел опустошённым и совершенно зашуганным. То ли такое внимание на него так влияло, то ли смерть отца подкосила парня, но ему было откровенно плохо, и потому, как старшая сестра, Нана осталась с ним до самой церемонии, присутствуя при всех приготовлениях. Успокаивала, отпаивала успокоительным и держала за руку перед самой церемонией, делясь уверенностью. И когда, наконец, всё было закончено, когда брат занял место ушедшего отца и когда она сделала всё, что должна, со вздохом купила билеты обратно, приехала в Италию к любимым друзьям, а увидела…       …пустой дом.