Phases

— Сыграем в Гембло? — 2D стоял, выжидающе вперившись в него пустотами глаз, с коробкой в руках — внутри неё то и дело позвякивало при каждом движении. 2D в нетерпении едва заметно подёргивал плечами. Мёрдок не мог понять, что шизику так нравится в этом сраном Гембло, и тем более не мог понять, как ему при отсутствии мозга удаётся всякий раз его обыгрывать. Коматознику, по его собственным словам, нравились игровые разноцветные фишки — «полупрозрачные, похожие на причудливые стёклышки или ломкие леденцы». Мёрдок устало посмотрел на него. Иногда Никкалсу казалось, что 2D завладел его жизнью. Эта съёмная берлога принадлежала ему, как бы Мёрдок не упирался: шизик повесил у двери продолговатые палочки китайских колокольчиков — «музыка ветра», покупал жидкое мыло и средство для мытья посуды на свой вкус — с какими-то сладкими запахами; и постельное бельё тоже: Мёрдоку досталось с футбольными мячами на голубом фоне — самое идиотское, какое ему только доводилось видеть. Музыка тоже принадлежала ему. Мёрдок боялся признать, что и он, скорее всего, принадлежит 2D, поэтому не оставлял рьяных попыток упираться. — Хуембло. Ладно. — проговорил он хрипло. Шизик подпрыгнул и принялся торопливо раскладываться на столе. — Я играю жёлтыми и фиолетовыми, ладно? — протараторил он. Это было скорее утверждение, нежели вопрос. — Похуй. — отмахнулся Мёрдок и плюхнулся на стул. Шизик едва заметно просиял — ему особенно нравились жёлтые и фиолетовые кристаллики, и Мёрдок прекрасно это знал. Самое главное в Гембло — побыстрее расставить на поле самые неудобные фишки во избежание лишних штрафных очков. Мёрдок всегда так и делал, но шизик почему-то при всей своей тупости оказывался более проворным. Причудливые жёлто-фиолетовые змейки расползались по игровому полю, и сложных фигур оставалось у него всё меньше. 2D играл с увлечённостью, усердием, просчитывал ходы. И всегда выигрывал. Он был близок и сейчас. — Мёрдок, а если я выиграю мы можем поехать туда, куда я попрошу? — пристраивая фигуру, спросил он. Фигура села как влитая. Поле с его шестиугольными фишками напоминало разноцветные медовые соты. Никкалс нахмурился. — Говори щас. — Ну… — шизик замялся, теребя пальцами фишку. Она поймала солнечный свет и на секунду стала прозрачной, как стекло, и засквозила фиолетовыми снопиками. — К моим родителям. — шизик уставился на него, ожидая ответа. А Мёрдок так и застыл с фигурой в руках, зелёной, похожей на маленькое стёклышко. — Нет. — отрезал он, — Никаких сраных родителей. — Мои родители не сраные. — надулся шизик. — Они дают нам деньги в долг, когда плохо, и никогда не просят обратно, а ты даже и не думаешь рассчитаться. Почему мне нельзя? — он оторвал взгляд от переливающегося поля и обвиняюще уставился на него, скрестив руки на груди. — Потому что твои родители хотят засадить меня в тюрягу, если ты забыл, тупица. — Они так не сделают, если я скажу им, что не надо. — Какой же ты тупой… — Мёрдок оторвался от стола. — У меня сорок пять штрафных очков. У тебя двадцать пять. Ты выиграл. Всё. Отъебись. Я никуда не поеду. Шизик проводил его ненавидящим взглядом. Если бы шизик не отколол тогда и не смылся из дома, его родители бы до сих пор не знали, где он находится. Мёрдок ослабил контроль — пускал его шататься по району одного. И никак не мог ожидать, что 2D каким-то образом узнает дорогу. И пройдёт три часа пешком. Что самое поразительное, он не собирался сбегать, а хотел вернуться к вечеру и желательно до прихода Мёрдока. А родители заперли его в комнате. Он позвонил. Какой же он тупой… Мёрдок вздохнул с облегчением тогда. — Почисть зубы. — Отъебись. — Почисть зубы. «Почисть зубы». На холодильнике, полупригубленной бутылке пива, входной двери, на кассете с порнухой. Этот призыв всюду. Даже перед мысленным взором. Шизик старается, но он вряд ли сдастся в ближайшие два дня. — Ты головой слаб? Ты хочешь, чтобы я начистил тебе рожу? Я же сказал, катись к хуям, 2D. В чём твоя проблема? — Ты не чистишь зубы две недели. Всем от этого плохо. Мне, кассирам в магазине, прохожим и даже моему бамбуку в стакане с водой. Раньше он пускал корни и был здоровым, а теперь, когда ты стал разговаривать рядом с ним по телефону, он хочет умереть. Мёрдок покосился на стебелёк витого бамбука в стакане. Он действительно пожелтел. И маленькие, бывшие некогда зелёными и свежими, листочки сморщились. Может, шизик в чём-то и прав. Он уставился на него уничтожающим взглядом, от которого 2D первое время прятался. Сейчас этим его не проймёшь. Он упрямо возвышался над сидящим за столом Мёрдоком, с немым вызовом, сведёнными бровями и подобранной фигурой. — Отвали. — он дыхнул шизику в лицо. Тот демонстративно зажал нос и всё-таки отошёл. Мёрдок смотрел на его удаляющуюся фигуру. Тупой, нелепый и тощий пацан. Сейчас он опять пойдёт расставлять свои сраные шахматные фигурки на доске. Мёрдок никогда не смог бы понять, что 2D в этом находит. Он упросил его купить эти сраные шахматы с фигурками в виде чёрных и белых баранов на распродаже. Они остались после какого-то безумного сдохшего старика. Надо сказать, у старика было полно барахла, которое 2D бы с радостью скупил, но Мёрдок разрешил взять только шахматы. 2D по часу, не отрываясь, с тех пор расставлял на клетчатом зелёном поле белых и чёрных баранов. Он дыхнул в ладонь и поморщился. Может, шизик всё-таки не преувеличивает. Как знать. Заляпанное, в брызгах зубной пасты, ванное зеркало над раковиной показывало ему неприятного, немытого, старого, кривозубого урода. Он нашарил зубной порошок. Надо бы спросить коматозника, где он держит зубную нить. — Отвезёшь меня на приём? — соскребая со сковороды шипящее плюющееся томатным соусом месиво из бобов и фрикаделек, спросил 2D тихо. Мягкий его голос глушило шипение завтрака, только снятого с плиты, соседское радио за стеной и шум велосипедных брякалок вперемешку с криками тупых надоедливых детей. Мёрдок смотрел на его тощую спину, тонкие ноги и гнездо на башке. Иногда его охватывало какое-то противное и сладкое сердечное умиление при виде 2D — готовящего жрачку, моющего полы, переставляющего своих шахматных баранов, от которого он брезгливо морщился, вспоминая. Но ничего не мог с этим поделать. Даже сейчас. — Чё? — Отвезёшь меня на приём? — шизик поставил перед ним тарелку. Они жрут бобы уже дня три. С деньгами туго. Бобовый суп, бобы в соусе. Когда Мёрдок жил один, он ставил открытую жестяную банку на плиту, ждал, пока подогреется, и заливал в глотку. Так было проще всего, а посуду он никогда не мыл. — К кому ещё? Старая коза принимает тебя по пятницам. Сегодня сраное воскресенье. — ворча, он загребал бобы ложкой. Не так уж плохо. Во всяком случае, на порядок лучше того, что он жрал несколько лет подряд при финансовых затруднениях. — У меня сегодня психиатр. — Он был. — Это новый. — Ладно. — Мёрдок смерил его невозмутимую ряшку подозрительным взглядом. Когда шизик утаивает или врёт, он всегда старается выглядеть максимально беззаботным. В окно прилетел крошечный камушек. 2D подскочил, а Мёрдок оторвался от еды. Сраные дети. — Отойдите от окна, а не то я окачу вас кипятком, ублюдки! Однажды кто-то оттуда, снизу, звенящим голоском ответил ему: "Вы слишком нищий, сэр, чтобы тратить почем зря горячую воду». Мёрдок швырнул в засранца кактус 2D, но, кажется, промахнулся. — Ты готов? — шизик подкрался к нему сзади и неожиданно для Мёрдока, в страхе зажмурившись, обрызгал того с ног до головы дезодорантом. Мёрдок хотел дать ему хорошую затрещину, но дезодорант ел глаза и лез в глотку. Он промазал и рассёк ударом лишь воздух. А 2D так и застыл: зажмурившийся, с баллончиком в тощей трясущейся руке. — Мать твою! — Никкалс зверски выхватил баллончик из его руки, но пшикнул себе в рожу и закашлялся. 2D разлепил один глаз, затем второй. Две чёрные пустоты смотрели на него с недоумением. — Мёрдок? — он по-птичьи склонил голову набок. — Заткнись! — Мёрдок прокашлялся, подошёл к окну, потянул носом уличный воздух, смачно сплюнул и швырнул дезодорант туда же. 2D хотел было завопить, но благоразумно заткнулся, встретившись глазами с тяжёлым свинцовым взглядом Мёрдока. Когда они обувались у входной двери, Мёрдок отвесил подзатыльник завязывавшему шнурки на кедах шизику. Тот глухо ойкнул. Никкалс просунул голые ноги в ботинки и ощутил кожей набившийся внутрь песок. Его, впрочем, мало это волновало. Носков он почти никогда не носил, потому что они нуждались в стирке и он нередко их терял, а кожа пяток ороговела — настолько, что он мог бы ходить по Лондону и босиком. 2D сегодня необычайно долго копошился для кого-то сраного приёма у психиатра. Мёрдока это настораживало. Шизик дважды почистил зубы, расчесался, одолжил соседский утюг, чтобы погладить футболку — Мёрдок не считал нужным тратиться на такую хрень, невзирая на все просьбы шизика. Они спускались по лестнице в свете лишь пары ещё живых ламп. Несмолкающее радио орало сквозь соседскую дверь, а на нижнем этаже от двери, где жили какие-то эмигранты, распространялся удушающий и жаркий кухонный чад. 2D шёл впереди, топая кедами и позвякивая прикреплённым к джинсам брелком. Так по-дурацкий носить брелок на джинсах мог только он. В Лондоне сегодня двенадцать градусов. Так сказал ему сегодня утром 2D — тому в свою очередь сказал так синоптик из ящика. Мёрдоку не было дела до того, что говорят они оба. Он с угрюмой обсаженной рожей вяло помешивал растворимый, похожий на воду из лужи, кофе. Если бы не было сладко, действительно можно было бы принять за воду из лужи. Он поморщился. Сиденье из потрескавшейся кожи липло к его бёдрам и заднице. Он сидел в одних трусах. Если бы не возмущённое верещание шизика, он ходил бы и голым. Под кожаную куртку скользнули липкие пальцы прохлады, перебрали его густые чёрные лохмы, он зябко поёжился. 2D в серой мешковатой толстовке явно было теплее, и его синяя башка горела жизнерадостным факелом на фоне набрякшего серым неба. Папашин Опель закряхтел, 2D поёрзал на сидении, чтобы сесть удобнее, и по-хозяйски врубил радио. Оно завыло и 2D вместе с ним. Мёрдок чувствовал, как пахнет от него этим отвратным дезодорантом теперь и молча рулил. — Стой, Мёрдок! Мы не туда едем! Никкалс повернулся к нему и уставился раздражённо. — Какого ещё хрена не туда, шизик? Я везу тебя туда же, куда и обычно. В твой сраный центр. 2D замялся и на секунду наморщил лоб, будто пытаясь что-то придумать. Мёрдок с подозрением изучал его безглазую бледную рожу. Шизик неуверенно начал, вкручивая пальцы и перебирая ими, словно ехидная муха лапками: — Ну… Я забыл сказать, что…мне предложили посетить другой центр и всё такое… Вот. Я покажу, куда ехать. Мёрдок рулил. Позади оставались скверы, пабы, люди, столбы. Он переводил острый взгляд с одного зеркала на другое. — Не пизди. Ты думаешь, я такой же кретин, как и ты? Я с самого начала чуял неладное, а сейчас мне стало абсолютно понятно, что ты собирался ехать к родакам. И мы сворачиваем и едем обратно немедленно. Вот что я тебе скажу. Живинка в лице 2D погасла столь же стремительно, сколь гаснет лампочка. Он вперился глазами в собственные ноги. Безапеляционность тона и тихий гнев, засевший в складках лица Мёрдока, едва не заставили 2D сникнуть. Он уныло вперился в окно, ничего не видя. Перед глазами проносились ленты улиц с облысевшими деревьями, коваными курчавыми заборами, людьми, торговыми центрами и светофорами, внутри которых, как он считал в детстве, безвольно плясали пленённые смешные человечки — зелёный и красный. Он обернулся на Мёрдока украдкой, и ему сделалось совсем кисло. Тот сосредоточенно крутил руль — плохой знак. Плохой день. Дома он опять будет кричать и ходить со злым лицом до вечера. Или пока не выпьет пива. 2D скрестил руки на груди. Упрямо уставился сквозь стекло. — Если ты не хочешь, то высади меня тут и я сам дойду. Мёрдок даже и не взглянул на него. — Заткнись. 2D нахмурился. Обида играла в нём горячей кровью всегда, когда Мёрдок паскудно с ним поступал, но он считал, что этой обиде лучше не выплёскиваться. — Почему ты всегда решаешь за меня? Отстань! Если у тебя нет родителей, и поэтому ты такой злой и старый, я в этом не виноват! Останови! Мёрдок резко, под натужный скрип шин, свернул на обочину и едва не сбил какую-то старую хрычовку. В боковую заднюю дверь машины ощутимо прилетело клюкой. — Ну же, давай, выметайся, кретин. Давай! — он указал рукой на дверь. — Можешь спать сегодня либо у предков, либо на ковре под дверью! 2D, встрепанный и разгорячённый, выскочил и прежде, чем развернуться и зашагать восвояси, выпалил: — Ты драный старый кот! Он едва ли не помчался прочь от Опеля пружинистым и стремительными шагом, а синие лёгкие патлы подхватил ветер. Все, Мёрдок был уверен, косятся на него. Отсталый синеволосый пацан на тонких ногах, взмыленный, с чёрными пустотами глаз. Им вряд ли доводилось когда-нибудь таких видеть. Ему не хотелось никуда ехать, хотя если он не свалит отсюда в ближайшие минут пять, влепят штраф. Люди с раздражением обходят его потрёпанный Опель и неодобрительно поглядывают на мудака в салоне. Плевать. — Эй, шизик. — Мёрдок окликнул его, но тот не обернулся, предпринимая упорные попытки удалиться. -Эй! — он с раздражением окликнул ещё раз. — Я трижды повторять не буду, поэтому полезай живо в тачку или рискуешь дойти до дома своих сраных родителей только к вечеру, на моём коне это будет гораздо быстрее. Шизик остановился и неверяще уставился на него. Удивление, впрочем, быстро сменилось обидой, но он всё же плюхнулся на сидение с видом обиженного ребёнка, скрестив руки на груди и сведя брови к переносице. В молчании они ехали минут пятнадцать и только гавайская девчонка с крупными грудями и цветочной связкой на шее танцевала в салоне, покачивая своей зелёной юбкой — Ты всё равно драный кот. А ещё старый. — обиженно выплюнул 2D. Мёрдок саркастически изогнул бровь. — Да ну? Хочешь ездить в багажнике, как псина, и спать на ковре? Ответа не последовало. В частном секторе было безукоризненно чисто, как показалось Мёрдоку. Ни одной бездомной псины, бурьяна с его рост или развороченного мусорного бака. Они проезжали мимо одинаковых двухэтажных домов из охрового кирпича. К каждому дому прилагался, как он мог заметить, сад, отгороженный от чужих глаз кирпичным забором со штакетниками. У них, он помнил, тоже был сад, только все деревья там подохли ещё до его рождения и всё заросло густым высохшим сорняком, в котором, впрочем, легко было спрятаться от пьяного папаши. — Вот! Останови тут! Он припарковал папашин Опель, взглянув на взволнованную и радостную рожу 2D. Тот выскочил и хлопнул дверью. Они договорились, что Мёрдок останется в тачке и 2D принесёт ему еды или пива, если его святоши-родители знают, как оно выглядит. Шизик мялся у двери в нетерпении, переступая с ноги на ногу. По ту сторону слышалась пронзительная гулкая трель звонка. Даже в машине. Шизик позвонил ещё раз. И ещё. С ноги на ногу он переминался всё чаще. Мёрдок взглянул на окна. Плотно занавешены. Он хмыкнул. Перевёл взгляд на растущие рядом с верандой комнатные кипарисы. И решил всё-таки выйти, воображая себе кислую рожу 2D. Звонить он перестал и собирался, кажется, обойти дом вкруговую. — Ну что? Ничерта? Только зря тащились. — проговорил он, уставившись в задумчивости на гномов, что стояли на газоне у соседнего дома. — На редкость уродливая срань. — хмыкнул Никкалс. — Ты посмотри. Их ведь там не меньше двадцати. Кто это живёт справа от вас, что за кретин? — Мистер Линделл. — едва слышно ответил шизик, глядя себе под ноги. Взгляд у него стал пустым, а живинка в лице снова погасла. — Мать твою, я вижу у сиреневого куста гнома раза в три больше тех мелких уродцев, что он расставил на газоне. Охренеть. — присвистнул Мёрдок. — В детстве я выискивал дома с такими вот уродцами на газонах, чтобы разбить им головы камнями или разрисовать их членами. Для меня не было развлечения лучше. 2D даже не улыбнулся, не фыркнул, не наморщил ряшку и не глянул на него. Он всё ещё стоял под дверью, смотря под ноги. Мёрдок закатил глаза. Спустился, снова поглядел на кипарис и нырнул между домом Линделла с его уродцами-гномами и домом Потов. Он предполагал, в чём тут дело. Шизик встрепенулся и понёсся за ним. — Мёрдок, постой! Куда ты? — прокричал он. — Намереваюсь посетить сад мистера Линделла, не более того. В саду, вероятно, гномов-уродов ещё больше. Я так давно их не калечил, что уж и позабыл, как надо! Жди меня здесь! — Мёрдок, не надо, прошу тебя! Мистер Линделл хороший человек! И его гномы тоже! Не надо, Мёрдок! 2D так бы и семенил за ним, если бы Мёрдок не перебрался через забор Линделла. Он слышал, как шизик молит его не колошматить гномов и окликает, но сраные гномы ему вовсе не нужны. Он перелез через забор так ловко, словно с того момента, как он делал это в последний раз, минуло не двадцать с лишним лет. Все навыки, приобретённые в безрадостном детстве, ему было трудно забыть. Насыщенно-зелёный и ровный газон Линделла, крупные тяжёлые шары гортензий, небольшой фонтанчик и, конечно, никуда без этих идиотских садовых фигурок. На этот раз кролики. Мёрдок полагал, что они лучше гномов, хотя и кроликов терпеть не мог. Кролики застыли под шарообразными пушистыми гортензиевыми кустами, будто действительно могли быть живыми. Он ненавидел классические ухоженные сады с постриженным газоном, бассейнами, кустами и этими фигурками. В таких садах он вынужден был копаться в летние каникулы, подстригая газоны, в осенние — сгребая листья, в зимние — расчищая снег. И старики, владельцы этих садов, беспрестанно пялились на него. На его отросшие спутанные лохмы, дырявые ботинки и угрюмую уже в детстве рожу. — Сэр, каким образом вы сюда попали?! Немедленно убирайтесь, я вызвал полицию! — на него ошарашенно уставился старик в клетчатом домашнем халате и пижамных штанах. Должно быть, Линделл. Мёрдок оглядел старикана с ног до головы — лицо его было мягким и голос тоже. Венчик седых волос обрамлял голову. Мёрдок с той же ловкостью, что и двадцать лет назад, поставил ногу на выступ и перемахнул через забор снова, с шорохом приземлившись на траву. Он огляделся, нет ли поблизости 2D, и прошуршал как можно тише на этот раз к забору Потов, прислонил ухо к холодному сырому камню, но едва ли услышал что-то внятное. Тогда он принялся искать выступ или дыру, в которую можно будет поставить ногу, чтобы взобраться. На задней стороне дома забор, огораживающий сад, порос завесой плюща. Мёрдок, ощупывая пальцами шершавый камень под густой порослью, не обнаруживал ни выступов, ни дыр. Он присвистнул и принялся вертеть башкой, когда до ушей его донеслось мерное механическое гудение газонокосилки. Он навострил уши. Не иначе, звук исходит как раз из сада. Он прошёл пару метров и нашарил под плющом готовый вывалиться кирпич, расшатал его, с усилием вынул и бросил на землю. Поставил ногу, легко поднялся и перед ним открылся сад, в котором сгорбленный папаша 2D работал газонокосилкой. Мёрдок прищурился, разглядывая убранство небольшого сада. Раскидистый клён отбрасывал тень. Мёрдок перекинул одну ногу, вторую, сел и ловко спрыгнул на траву, подняв шорох. — Что это значит? Что вы себе позволяете?! Убирайтесь, не то я вызову полицию! Папаша 2D приближался к нему с этой рокочущей плюющейся травой хреновиной впереди. Мёрдок уставился на него и вышел из тени. — Сэр, какого чёрта вам надо в моём саду?! Мёрдок обвёл его тяжёлым взглядом. 2D совсем на него не похож. Он слишком обычный, а у его сына длинные ноги, синие волосы и бледная тощая шея. Шизик точно его сын? Он едва не спросил его об этом, но вовремя осёкся. Он прокашлялся, быстро огляделся — старые детские качели у террасы. Должно быть, шизик летал на них в своё время. Мёрдок ненавидел качели с тех пор, как свалился с них в лужу на школьной площадке под общий смех. — Привёз вам вашего безумного сына, которого вы не хотите впустить, потому что он теперь отсталый, беспомощный, невыносимый — и от всего этого разрывается ваше отцовское сердце. Вы ведь делаете вид, что вас нет дома именно поэтому, а, сэр? Я Дэвид, я вынужден жить с ним. А вы бы пошли открыли. — Лучше быть для них Дэвидом, угрюмым старым алкашом, чем Мёрдоком Никкалсом, ублюдком и преступником, которого они никогда не видели в лицо, но которого страшно хотят засадить за поломку их единственного сына, что теперь ковыряет языком в носу и никогда не сможет пойти в колледж. Пот вылупился на него и стал немного похож на 2D. Совсем чуток. Сейчас он наедет на него газонокосилкой, которая всё ещё плюётся травой и, должно быть, проела лысину на том месте, где остановился мужик. Мёрдок смотрит ему в лицо своими прикрытыми нехорошими глазами и слегка морщится, улавливая в воздухе принесённый ветром от дома Линделла сладкий цветочный запах. А 2D всё ещё стоит там, под дверью? И вызвал ли Линделл копов по его, Мёрдока, душу? Папаша 2D, он уверен, тоже не прочь это сделать, хоть и не знает, что он Мёрдок — иначе бы побежал к телефону сразу. Мёрдок никогда бы не смог понять, что родители 2D чувствуют, глядя на него такого. Его отец, он был уверен, рассмеялся бы — и не более того. Вероятно, порадовался бы пособию. На этом и всё. В детстве ему казалось, что переживать по поводу утраты или болезни ребёнка — какая-то срань. Зачем, если можно родить нового? Какая разница? Правда, в случае с родителями 2D поздновато. Его отец заделал бы нового нахлебника, если бы Мёрдок упал с крыши или тарзанки, не сумел бы совладать с газонокосилкой старухи Фигли или если бы не мог так ловко смываться от тех, кому задолжал. И Мёрдоку всегда казалось, что это нормально. Не станет одного ублюдка — можно сделать двух других, и пахать они вдвоём будут лучше, чем он один. Так папаша ему всегда говорил. 2D, присев на корточки, сосредоточенно отковыривал с облупившейся балясины коричневую краску. Надо бы подновить. Странно, что отец не заметил — раньше он перекрашивал балясины два раза в год. А в детстве Стюарт облизывал их, потому что они были такие глянцево-гладкие. Быть может, он правда всегда был не от мира сего. Он подсадил на палец жука и внимательно наблюдал за тем, как он передвигается. Можно перекрыть ему дорогу другим пальцем. Он повернёт назад или взберётся, интересно? — Юноша, почему вы крутитесь у дома моих соседей? 2D обернулся. Жук побежал куда-то вверх по руке и забрался под толстовку. Теперь он, возможно, поселится у него в ноздре или в ухе. Об этом лучше не думать. 2D бы лучше пустил его жить в свои волосы. Там, наверное, уютнее, чем в ноздре. Тем более жук не съест мозг. — Здравствуйте, мистер Линделл! — Стюарт приветственно взмахнул рукой. — Я давно вас не видел. Где мои родители, вы не знаете? Старик прищурился и вытянул шею, всматриваясь. А когда, кажется, опознал, чуть побледнел. — Стюарт?.. — выдавил он поражённо. — Кто? Ах да, раньше я был Стю Потом, вообще-то меня и сейчас так зовут, но мне больше нравится быть 2D. — он показал три пальца вместо двух и широко улыбнулся беззубым ртом. Старик потрясённо вытаращился на него. — Где ты был столько времени, Стюарт? Я совсем не видел тебя. — Ох, теперь я живу со своим другом. У нас скоро будет группа. И слава, как он говорит. Ещё он обещал, что мне можно завести кошку и на Гавайи. -…Мистер Линделл? Старика и след простыл. 2D пожал плечами. Не хотелось бы, чтобы Мёрдок бил его гномов. Старик Линделл всегда был добр к 2D. Показывал свой ухоженный сад и покупал мармеладные глаза к Хэллоуину, зная, что Стю их любит. Но Мёрдока трудно уговорить. Дверь отворилась, и у порога показался отец, какой-то осунувшийся и поседевший.  — Папа! — воскликнул 2D. — Здесь мы поставили новый журнальный столик и книжный шкаф вместо твоего пианино. — Вот как. Выглядит хорошо. — 2D вертел головой туда-сюда. Обстановка стала отнюдь не такой, какой он помнил. — Почему ты не позвонил, Стюарт? — Пап, я 2D. — он показал четыре пальца вместо двух. В глазах отца на секунду блеснула грусть, но он постарался незаметно её сморгнуть. — Я хотел, но нам с Мёрдоком нечем платить по счёту. — С кем? — уставился на него отец. — Мать твою, запомни уже наконец, чёртов прыщ, что меня зовут Дэвид. Давай, повтори за мной по слогам. Дэ-вид. — 2D вытаращился на него, склонив голову набок. Мёрдок встал с кресла. И шизик, очевидно, заметил его только в момент, когда Мёрдок подал голос. Какой же он тупой. — Мё… Дэвид…что ты здесь. — недоумевающе забормотал 2D. Отец шизика с подозрением косился на его мрачную рожу. — Пришёл на запах пирога через сад. Я уже много лет не жрал нормальных лимонных пирогов. Может, ваш лимонный пирог окажется человеческим. 2D ничерта не понял и по-прежнему таращился на него. Тем лучше. — А где мама, отец? — поинтересовался 2D, подцепив ложкой невесомую белковую шапку. Мёрдок замечал краем глаза, что отец шизика поглядывает на него. Да, их сегодняшний гость не научен приличиям, и что с того? Пирог мне удобнее жрать руками, а не расковыривать корж ложкой. Да и пальцы облизывать куда приятней, чем эту холодную ложку. За столом не щёлкают клювом, ясно? А пирог вообще-то ничего. Корочка на белковом креме хрустела, корж был плотным, но становился рыхлым во рту. Мёрдок единственный раз в жизни самостоятельно готовил лимонный пирог на собственный одиннадцатый день рождения. Лимонный пирог, по тогдашнему его представлению, состоял из лимонных шкурок, раскрошенного печенья и мороженого. Получилась редкостная срань, а лимонную шкурку Мёрдок вытащил и бросил в окно после первого укуса. Жизнь — неизбежность разочарования. Так он в тот день решил. — Она… Ей нездоровится в последнее время, Стюарт. Будет лучше, если мы не станем её беспокоить. — Ладно — вздохнул шизик, и все смолкли. Мёрдок не принимал участия в их разговорах. Он разглядывал фотки на стенах. Шизик в костюме львёнка. Тут ему года три от силы и оканчивающийся рыжей кисточкой хвост смешно висит. Восемь. У него не синие волосы, попугай на плече и пиратская шляпа, он улыбается во весь рот. Мёрдок прыснул. Одиннадцать. Тут он и вовсе без волос рядом с какой-то старухой. Странный пацан. Как и его родители, обвешавшие стену мордой сына. Впрочем, это семья Мёрдока была странной. Вместо фотографий и семейных портретов над давно холодным камином висел винтажный постер какой-то соски в красном корсете и чулках. И перевёрнутый крест. — Они всё ещё стоят здесь! — радостно воскликнул 2D. — Утки! Мёрдок скептически на них покосился. Ну и уродины. Это что, в самом деле чучела? Где он только нарыл их? В мире столько интересных вещей — говорил 2D. И, похоже, он хочет собрать их все. Он бы, возможно, остался внизу пить пиво и доедать пирог, если бы только не папаша шизика, принявшийся читать за столом газету. Из двух зол он выбрал наиболее безобидное.Теперь он вынужден будет слушать про магические наборы, пластмассовые гитары, ещё какую-нибудь поеботу и смотреть на этих уток. Он огляделся и сел на кровать. Здесь вырос человек, которого не стало в тот самый момент, когда Мёрдок протаранил витрину. А 2D никогда не вырастет. Он и Стю Пот это, должно быть, совершенно разные люди. Стю Пота ему не довелось узнать — может, и к лучшему. Стю Пот висел у комода в столовой, Стю Пот жил здесь, катался вон на тех качелях под окном и Стю Пот сдох, когда бампер отцовского опеля поцеловал его в лоб. Мёрдок прыснул. Был ли Стю Пот так же талантлив, как талантлив 2D? Должно быть, нет. — Где ты вообще достал это убожество? — Мёрдок поскрёб затылок и растянулся на кровати. — А по-моему, это вовсе не убожество. — беззлобно ответил 2D, вертя утку в руках. — Я купил их на барахолке. Этого первого звали, кажется, Малый Френк, а вон того Большой Френк. А дальше?.. — он в задумчивости приложил палец к губе. — Я не помню… Утки с переливающимися головками смотрели неживыми глазами бусинами. Точнее, селезни. Утками их всегда называл 2D. Надо же, а он уже тогда придумывал эти идиотские имена. Может, на самом деле невелика разница между ним и Стю Потом? Мёрдок заложил руки под голову. Под потолком модель расположения планет солнечной системы. Увлекался ли Стю Пот астрономией? И мог ли он отличить Марс от Юпитера, чего не может 2D? — Тебе нравится? — шизик присел рядом и с блаженной улыбкой воздел голову к потолку. -Это проект, который я делал в начальной школе с одним мальчиком по имени Тодд. Мы с Тоддом работали над ним около недели. Я красил, делал фигуры из папье-маше, а Тодд только нюхал клей всё время. Говорил, что его это успокаивает. Он совсем мне не помогал, хотя оценки за работу получили мы оба. — Я тоже нюхал клей в начальной школе. И газ. Соскребал кое-как за неделю с отложенных и ворованных денег на баллон и сваливал на заброшенный комплекс. — Мёрдок осклабился. — Газ действовал гораздо мощнее в сравнении с клеем. От него у меня повсюду были буквы Z. — А твои родители об этом не догадывались, Мёрдок? — Мой папаша нюхал и дрянь позабористее в те времена. — фыркнул он в ответ. Оба замолчали. Мёрдок оглядел книжный шкаф, постеры, картину, сшитую крестиком, в рамке на столе, спросил: — Ты что, вышивал, мать твою? — он бы не удивился, если бы 2D вправду шил. 2D отрицательно помотал головой. — Неа. Мне подарила её бабушка. Мне не очень нравится такое, но картина выглядит мило, поэтому я никогда её не убирал, хотя друзья посмеивались над ней. — Хочешь, я покажу тебе комиксы, которые рисовал в начальной и средней школе? Они кажутся мне смешными. Среди них есть достаточно неприличные, которые я давал читать одноклассникам, — хихикнул он. — Но у меня есть и хорошие, которые я рисовал в детстве, про лесных зверят. Лесные зверята. Вот как. Так ли в самом деле сильно отличался Стю Пот от 2D? Хотелось бы знать. — Ох, с этим деревом связано столько воспоминаний. — 2D задрал голову и приложил руку к стволу. Этот размашистый клён уже почти потерял листву. Только на некоторых ветвях, словно обрезки тряпок, болтались багровые листья, раскачиваемые ветром. Те клёны в парках и скверах, под которыми Мёрдок просыпался голый, без денег и с ужасным похмельем, были совсем не такими. Тонкая серая палочка ствола с багровым, зелёным, желтым или рыжим шаром. Серые вороны часто скрывались в глубинах шара. И противно орали. А Мёрдоку не всегда удавалось попасть в тварей камнем. У Мёрдока детские воспоминания были связаны с граблями, газонокосилкой старухи Фигли, её жирным персидским кошаком, что гадил ему в ботинки, и бесконечным разочарованием. — Когда мне было одиннадцать, я свалился с этого дерева, и мои волосы стали такими. — он провёл рукой по своим синим патлам. — Голова после этого так сильно и часто болела, и мама всегда приносила мне таблетки и какао с корицей. Жаль, что сейчас она болеет, а я не умею варить такой какао. Когда Мёрдок болел, папаша заставлял его класть шипучую таблетку под язык два раза в день, давал какой-то противный сироп и отправлял к старухе Фигли или велел переодеться попрошайкой. Он никогда не пил какао на сливках с корицей. Разве что разжился как-то сухим какао-порошком, ел его ложкой, кашлял и был вполне счастлив. Он хотел бы сказать 2D, что вместо какао с корицей он пахал на своего папашу будто вол с того самого момента, как впервые пошёл, и ничего из заработного ему не перепадало. Но 2D не нужно это знать. Никому не нужно. — Сядем здесь? Тут красиво. Никкалс пожал плечами и привалился спиной к стволу. Багровые листья над ним трепетали от ветра. 2D мечтательно задрал голову. Подумать только, когда его прямо с улицы затолкали в машину и отвезли в приют, Мёрдок ведь смылся через окно ночью. Зачем? Будто отец его ждёт не дождётся. А ведь он мог есть три раза в день и больше никогда не притрагиваться к газонокосилке. 2D, наверное, сейчас сказал бы, что у него грустные глаза, если бы осмелился. — Я писал на стволе этого дерева стихи, когда мне было восемь, кажется. Интересно, они ещё здесь? Мёрдок привстал и обнаружил нашкрябанный, кажется, ножом стишок. «Белый снег летит и тает, скоро он совсем растает». Дальше не различить. Усмехнулся. — Да. Я вижу один. — Мне тогда было шесть. — будто оправдывался 2D. — Тебе и сейчас не больше. — Мне двадцать один! Это не шесть! — серьёзно поправил его шизик. Будто Мёрдок действительно мог подумать, что ему шесть. Какой же тупой. Оба смолки. 2D прикрыл глаза и подставил лицо под порывы ветра, вытянув тощую шею. А Мёрдок думал о том, как разнообразно мог питаться в том приюте, если бы не смылся. Дома он порой жрал и сырые старые луковицы.Кусал от них, словно от яблока — когда два дня не поешь, и луковица им кажется. А в школе его дразнили за луково-помойный запах. Будто он виноват в том, что дома ни еды, ни воды, а папаша заставляет переодеваться в вонючие лохмотья ради подаяния. Тупые дети. — Мне верить хочется, что чистый этот пламень, Который в глубине твоей горит, Всю боль свою один переболит И перетопит самый тяжкий камень… 2D оживился и обратил к нему какой-то неясный, но безусловно поражённый взгляд. Ветер разметал его синие патлы, а где-то там, выше, трепетали оставшиеся на раскидистом клёне листья. — Откуда это, Мёрдок?.. — едва слышно выдохнул шизик. — Писал когда-то это дерьмо на заказ. — как можно пренебрежительнее ответил он. — Красиво…- впечатлённо выдал шизик. — Ты поэт. — Мёрдок фыркнул. — А весь стих? Ты его помнишь? — Все поэты сентиментальные педики, 2D. Почём мне помнить? Это было лет пятнадцать назад. У кого-то там померла бабушка и меня попросили написать стих для скорбящего. Я предлагал свои услуги на доске объявлений. Я даже не помню, сколько заплатили, но на шлюху, очевидно, не хватило. Тогда я бы запомнил. Скорее всего мне хватило только на пару сандвичей и пиво. — Тогда тебе было?.. — шизик в задумчивости приложил палец к губе. — Кажется семнадцать. — Мне тогда было пять. И я очень любил костюм подсолнуха. — 2D хихикнул. — Папа научил меня играть Сид и Ненси на гитаре, а ты уже писал. Ты такой старый. — Заткнись. — беззлобно отмахнулся Мёрдок. — А что у тебя есть ещё? Мёрдок поскрёб затылок. — Дай-ка подумать… Найдутся вирши и получше этой. 2D развернулся к нему, сложив ноги по-турецки. Весь он был сплошное нетерпение. — Вспомнил… — он осклабился. 2D даже подпрыгнул на месте, придвинувшись ближе. В лице его скользила живинка. — Подойди, Мария, А Луиза — поцелуй, Выбрать, так обидишь; Так на всех и встанет хуй, Только вас увидишь. 2D наморщил ряшку. — Фу, это совсем не круто. — А я считаю иначе. — заухмылялся Мёрдок. — Это пошло. — фыркнул 2D. — Ты грязный. Мёрдок пожал плечами. — Я тоже хочу читать свои стихи, Мёрдок. — вскочил на ноги 2D. — Только без музыки они будут звучать совсем не так, как надо! Подожди меня здесь! Мне надо взять папину гитару! — и шизик подорвался к дому, топча только сегодня подстриженный отцом газон. Мёрдок посмотрел ему вслед. Писал ли Стю Пот нечто столь же сюрное или до блевоты сентиментальное? Мёрдок задрал голову. Клён над ним мирно шуршал. — Я тут! — - проорал 2D, демонстрируя акустическую, исклеенную какой-то поебенью, гитару. Он споткнулся о собственную ногу и упал на колени. Какой же тупой. — Я сейчас! — он встал, покачиваясь, и понёсся как ни в чём не бывало. Привалился рядом, живой, горячий, взмыленный и тяжело дышащий. Мёрдок безразлично разглядывал его. — Это гитара моего отца. — пояснил 2D. — Когда-то он был хиппи. А ещё он хотел стать как Пол Маккартни. Но стал владельцем ярмарки. — улыбнулся он. — Я спрашивал, жалеет ли он, что не стал как Маккартни, но он сказал, что нет. Я надеюсь, что он не лжёт. Мне жаль, если он до сих пор грустит об этом. — Ох, я должен начать. — встрепенулся 2D. Зашебуршился, сел по-турецки, взял гитару, блаженно прикрыл глаза и нежно провёл по струнам. Мёрдок предчувствовал, что сейчас будет, и постарался сделать непроницаемое лицо. Как только, впрочем, до ушей его донеслись гитарные переливы, он разомлел и оплыл внутри, словно кусок мыла под кипятком. — Здесь, сейчас я осознал, Что я тебя не понимал. Но поздно время догонять Да кто я был такой, чтоб заставлять тебя ждать. Ему хотелось усмехнуться. Стихи 2D остались ровно такими же, какими были в шесть. Без гитары и не его голосом этот стишок, безусловно, растерял бы остатки своего детского очарования. Мёрдок, к своему раздражению, опять ощутил эти отвратительные приливы умиления. А 2D сосредоточенно то дёргал, то нежно задевал струны, а гитара отвечала на его ласки мелодичными стонами, от которых Мёрдоку стало плохо. — Лишь один шанс, Лишь один вздох, На всякий случай я его приберёг. И причина проста, ведь ты знаешь… Мёрдок ничего не видел и ничего не слышал, кроме 2D. Снова. — Что я тебя люблю. Любил всегда, несмотря ни на что… Сейчас. 2D — отсталый, нелепый, мягкий и сладко пахнущий, любящий детские игрушки, кошек и кокосы. Он прикрыл глаза и выставил лицо вперёд, словно тоже чего-то ждал. А может и нет. Верхняя губа его оказалась мягкой, а сам 2D совершенно ничего не умел, как и ожидалось, и просто подставил тёплый податливый рот. Поцелуй вышел звучным, неглубоким и мягким. Мёрдок только раз или два целовался подобным образом. Ещё в детстве, кажется, когда его чувства к девчонкам не были омрачены похотью. Целовался ли смазливый Стю Пот когда-нибудь с девчонкой? Сейчас он сам похож на девчонку. И не смотрит ли его папаша в окно? Это было бы весьма некстати. Он осмотрел на свету у окна этот шар. Батарейки давно сели, но баскетбольный мяч всё так же можно было загнать в корзину. Как-то он едва не потерял его у озера и думал, что не переживёт. Когда не спалось ночью, он с треском гонял мячик-попрыгунчик внутри прозрачного шара. Отец, проходя мимо, слышал треск и забирал игрушку до утра. Стюарт грустил. А это его браслеты, которые он делал из игральных кубиков. Красных, чёрных и белых. Ни в одной из его настольных игр не было этого необходимого кубика. Нужно всё это забрать. Он нашарил в шкафу свой детским деревянный ящик, разрисованный звёздами. Шар с баскетболом внутри, плазма-шар, браслеты, Малый и Большой Френк… Вот так. Захватить ли пару постеров или Мёрдок будет ругаться? Мёрдок. У него жёсткие сухие губы, кусачий рот и разномастные глаза. Любит ли Мёрдок его? — Стюарт? — Мам! — она стояла на пороге в махровом халате и своих старых тапочках. Стюарт испугался её грустного лица. Сильно ли она болеет? — Я рада, что ты приехал. Что ты делаешь? Решил всё-таки перевезти вещи? — она села на кровать. Голос её был тихим и печальным. — Отец сказал, что тебе нездоровится, поэтому я не стал заходить. Я хочу забрать только самое красивое. Остальное, наверное, потом. Она подошла к столу, взяла в руки фигурку ниндзя. Зомби-ниндзя. — Она так нравилась тебе, когда ты был маленьким. Возьмёшь? — Это хорошо, что ты сказала. Зомби ниндзя займёт почётное место в моей коробке 2D. — Стюарт, мы с отцом… Любим тебя, несмотря ни на что. Иногда нам очень тяжело, но мы счастливы, если ты тоже счастлив. Она бережно уложила ниндзя-зомби в ящик. — Я счастлив, мам. Он вспомнил, как Мёрдок пахнет вблизи и какой стих он написал в семнадцать. 2D был уверен, что Мёрдок прячет от него и множество других. — Приезжай к нам чаще, хорошо? Каждые выходные. Мёрдок прищурился, глядя, как шизик выходит из дома с ящиком и машет предкам рукой. Он загрузил своё барахло в багажник и сел. — Я нашёл зомби-ниндзя, Мёрдок. И ещё моя мама предложила приезжать каждые выходные. О нет, этого Мёрдок не выдержит, сколько бы пирогов родители шизика не выпекли. Под сраным клёном у него случилось самое отвратительное и стыдное помутнение рассудка в его жизни. — Отец дал денег. Я думаю, что мы можем заехать в супермаркет и оплатить счёта. Мы. Мёрдок всегда был один. Никаких мы для него не существовало. Они с отцом и братом не были семьёй, с прошлыми ублюдками, которых он пытался научить сносно играть, не были одной группой. Сегодня он наворует в Теско пива и виски и не приедет домой, чтобы снова не попробовать ненароком 2D на вкус.