***
Ей снился всё тот же страшный сон: удар, звук битого стекла, громкий крик, за которым следовала гробовая тишина, наполняющаая её голову светом; чей-то тихий голос, шептавший ей на ухо; писк, от которого звенело в ушах; страшная боль и страх не проснуться. В комнате раздался крик, тело, лежавшее на кровати, резко поднялось. В глазах слёзы, в руках смятые от сильного страха простыни. — Сон...— произнесла она сдавленным и немного хриповатым голосом,— Это всего лишь сон,— как будто пытаясь уверовать саму себя, девушка произносила это вновь и вновь. За окном шел дождь. Был сильный ветер. Начало осени.***
Ещё одно безнадёжное утро. Я уже давно проснулась, но боюсь беспокоить отца, который в суматохе что-то делал за дверью моей комнаты. Приподнимаюсь, двигаюсь к краю своей кровати. Облокачиваюсь на подушку, которая упирается в кованную изгородку кровати. Небольшая боль в мышцах спины, с ней я хоть как-то могла мириться. Но это была не единственная особенность. С ней я не научилась мириться за долгие четыре года. Четыре года! Я села и по очереди спустила обе ноги на пол. Я не чувствовала абсолютно ничего: ни своих прикосновений, ни холодного пола под моими ногами. Всё, что мне оставалось, — это смириться с этим чёртовым диагнозом. Парализованные нижние конечности и почти полная беспомощность. Мне было просто невыносимо терпеть это. Я ненавидела себя. Была обузой для всех. Подвинув коляску, я аккуратно села в неё и устроила на подставках ноги. Я всегда укрывала их пледом, отчасти это была необходимость, отчасти стыд, за то, какая я есть. Подъехала к двери. На кухне кипела работа, отец вновь над чем-то колдовал. — Доброе утро, солнышко моё, — он подошел ко мне, наклонился и поцеловал в макушку. — Доброе утро, пап, — сухо сказала я, неуверенно улыбаясь ему в ответ. — Ну что ты опять? — он легонько щёлкнул меня по носу, и на его усатом лице заиграла улыбка, — Разве ты забыла, что сегодня будет? — Нет, — я угрюмо посмотрела на него, нелепо улыбнулась и придвинулась к столу, где меня ждал завтрак. Отец говорил о том, куда мы сегодня должны были отправиться. Возможно, это было какое-то великое событие для него. Но не для меня точно. Попробую вкратце рассказать, куда моя бедная душа собиралась идти. Я, как человек с неполноценным здоровьем, стою на учёте в медицинском центре. Каждый год там проводится программа по реабилитации таких, как я. Встреча происходит в определённом месте, где собираются нормальные люди и люди на подобие меня. Там происходят какие-то знакомства и общение. Всего этого я старалась избегать, так как не хотелось, чтобы меня жалели. Я не люблю, когда на меня смотрят с жалостью. В этом году мне не удалось избежать этого «великого» мероприятия, так что я просто постараюсь вести себя невызывающе и до безобразия скромно, дабы ни у кого не возникло желания подойти ко мне. Закончив с завтраком, я закрылась в своей комнате, чтобы подготовиться к этому никому не нужному мероприятию. В моей комнате всё было подстроено под меня: низкий шкаф и множество полок, на которых покоились книги. Я любила читать, да и чем убивать своё время такому человеку, как я? Изначально я читала фэнтези: «Гарри Поттер», «Перси Джексон», «Хроники Нарнии», «Голодные игры» и подобные. Но однажды, уже не помню, откуда, у меня появилась книга «Искусство любить». И вот, уже два с половиной года, почти всегда я читаю философские и психологические книги. Но убиваю своё время я не только чтением. Когда я ещё была полноценной личностью, мне доводилось заниматься своим самым любимым делом. С самых малых лет я ходила в музыкальную школу и умела играть на трёх инструментах: пианино, гитара, а скрипку я так до конца и не освоила. С тех времён у меня осталось фортепиано. Когда отец уходит на работу, а я остаюсь одна, дом наполняется звучанием моих импровизаций или мелодиями моих любимых исполнителей наперекор с вокалом. В большинстве своём я слушала русский панк-рок: «Король и шут» или «Би-2 ». Но моими любимыми группами оставались Nirvana и Linkin park, знаю, что они никак не вяжутся. Когда я чем-то занята, то забываю, кем являюсь для общества, и моя ненависть к себе угасает. Я расчесала свои густые, длинные волосы, которые ото сна были взъерошены, затем заплела их в две косы. Одевшись в свитер и натянув джинсы, я накрылась своим выходным клетчатым пледом, собрала некоторые необходимые лекарства. Взяла книгу, которую прочла уже примерно до середины, – теперь я была готова к выходу. Отец ждал меня в прихожей. Мне, так сказать, «подфартило», потому что мы жили на втором этаже многоквартирного дома и у нас был лифт с пандусами. Ну хоть за это судьбе спасибо. Выкатив меня на улицу, папа отправился за машиной, а я осталась ждать его. Меня обдувал слабый осенний ветер. Несмотря на то, что была уже середина сентября, погода была относительно тёплая. В листве уже были последние, мало заметные зелёные вкрапления. Я достала плеер и наушники, которые были спутаны. Через пару минут подъехал отец. Сначала он усадил меня на переднее сиденье и, погрузив коляску в багажник, сел рядом со мной. Я боялась ездить на машинах, но мне приходилось это делать, потому что у меня просто не было другого выбора. После случившегося со мной несчастья четыре года назад, я удивляюсь тому, что вообще жива. Мне трудно вспоминать события того ужасного дня, когда моя жизнь разделилась на «до» и «после». Тогда мне было всего тринадцать. Я была самой обычной девчушкой, у которой было всё в жизни: любящие родители, множество друзей, и я не знала потребности ни в чём. И в один миг всё прекрасное в этом мире для меня обратилось прахом. Мы с мамой ехали по вечерней трассе на встречу к отцу, который ждал нас в ресторане. На тот момент мои родители отмечали годовщину свадьбы: они прожили в браке счастливые пятнадцать лет совместной жизни. И это замечательное событие они решили отметить в особенной атмосфере. Я сидела на заднем сидении, пристёгнутая ремнём безопасности. На меня накатывала легкая дрёма, от чего все потусторонние звуки казались немного приглушенными. Мама подпевала негромко играющему радио, и это звучало подобно колыбельной, которая окончательно вогнала меня в сон. Сквозь сон я почувствовала резкий толчок. Звук разбитого стекла резал мне уши. Меня резко вздёрнуло, я почувствовала острую боль в спине, после что-то тяжелое ударило мне в голову. А дальше сплошная тьма и пустота. Очнулась я уже в больнице. Первый вопрос, который звучал у меня в голове: «Что со мной случилось?». Рядом не было никого, всё тело ужасно болело, в особенности поясница, а голова вообще трещала по швам. Я не могла пошевелить ни одной частью своего тела. Ко мне были подключены какие-то аппараты, а к руке была проведена капельница, в которой каплями перетекала прозрачная жидкость с разбавленным лекарством. Я посмотрела вниз, на свои ноги, и в тот же момент меня начали душить слёзы. В ногах торчали железные штифты, и это сильно ударило по моей детской психике. Я начала неистово реветь. После мной овладел страх. Через некоторое время в палату вошла медицинская сестра, ее лицо выражало ужас и удивление одновременно. Оказалось, что я лежала в коме. Долгую неделю. Моё детское сознание не хотело воспринимать картину всей окружающей меня реальности. Надо мной были проведены несколько сложных хирургических операций в поясничном отделе, на позвоночнике. А мои ноги собирали по частям. У меня была сильная черепно-мозговая травма и тяжелое сотрясение. Меня лечили, как могли, но в конечном итоге для меня прозвучал роковой диагноз: паралич нижних конечностей. Ну, а жизнь решила добить меня окончательно. Через месяц папа сообщил, что мама в той аварии погибла. Машина, что ехала впереди нас, резко свернула и выскочила на встречную полосу, а водитель фуры, который ехал по левой стороне, пытаясь избежать столкновения, вывернул в сторону. Лобовое столкновение с неимоверной силой. Мама погибла на месте, а моя жизнь висела на волоске. После от меня отвернулись все, кого я считала своими друзьями. Я перешла на домашнее обучение, и всё своё время убивала учёбой лишь для того, чтобы забыть страшные события того дня. Меня пытались ставить на ноги разными лекарствами и методиками лечения, но всё было бестолку. Я потеряла смысл жить, и единственный, ради кого я жила, был мой отец. В раздумьях я провела почти весь путь и не заметила, как мы подъехали к месту нашего назначения. Сбор проходил в парке. На огромной поляне стояли множество маленьких круглых столиков с парой стульев. Здесь уже собралось достаточное количество народа, и уже начиналась небольшая всеобщая суматоха. Когда отец вновь усадил меня в моё средство передвижения, я укрылась пледом и мы начали свой путь. Папа придвинул меня к одному из столиков. Я достала из висевшего позади портфеля книгу. — Дочь, ты меня здесь подожди, а я пока пойду оповещу о нашем присутствии. Хорошо? — Ладно, пап, — ответила я. Он приобнял меня и ушел в неизвестном мне направлении. На улице стояла солнечная погода, и было достаточно тепло. Меня обдувал лёгкий ветер, от которого я немного поёжилась и натянула плед чуть выше. Взяв в руки книгу и найдя по закладке нужную мне страницу, погрузилась в чтение. Я не отрывала своих глаз от строк книги. Завораживающая история представилась у меня в воображении. Зачитавшись, я почти не замечала происходящего вокруг себя. Где-то на фонах шли разговоры, ходили люди, творилась всеобщая суматоха, в которой я не понимала толком ничего. Боковым зрением заметила приблизившуюся ко мне фигуру и, не предав этому значения, я перелистнула страницу. Не успев пробежать и пары строк, я услышала чей-то мягкий баритон. — «100 лет одиночества»? Не знал, что на свете остались люди, любящие подобный жанр. Я подняла глаза. Передо мной, на противоположном краю стола, сидел парень лет восемнадцати. Большую часть его одеяния составляли тёмные тона: в основном чёрный. Футболка с ярким кричащим принтом и кожаная куртка. С черепом на одном плече. Немного длинноватые темно-русого цвета волосы, разделённые ровным пробором, широкие скулы, которые едва тронула щетина, резкие черты лица и нос с небольшой горбинкой. Этот человек бы не вызвал у меня ни единого лучика доверия, если бы в следующее мгновение я не посмотрела в его яркие, янтарного цвета, глаза. Они светились искренностью и добротой, о которой в начале и речи не шло. Парень как-то по-особенному улыбнулся мне и подвинул свой стул ближе. Доверия он у меня вызывал немного, но всё-таки я решила ответить на поставленный им вопрос. Я закрыла книгу и отложила ее на стол. — Все думают, что философию не многие способны понять, но ради того, чтобы понять, стоит лишний раз поморочить голову. — Согласен, книга стоящая, — он вновь улыбнулся мне. Несколько минут мы провели в молчании, я вновь взглянула в его искрящиеся добротой глаза. Он немного замешкался, и в следующую секунду у меня в руке оказались несколько маленьких леденцов, вложенных в мою ладонь его немного грубыми пальцами. — Думаю, что это хоть немного поднимет тебе настроение. Вот, что может сделать улыбка с человеком. Мне вдруг стало так тепло на душе, и я не сдержала своей искренней улыбки. — Спасибо, — я неуверенно развернула шуршащий фантик одной из конфет и отправила её себе в рот. Сладкая и одновременно терпкая мятная конфетка. — Тебе стоит чаще быть в хорошем настроении, улыбка идёт тебе намного больше. Парень смутил меня столь лестным комплиментом. — С чего Вы взяли, что я редко улыбаюсь? — парень немного потупил и издал небольшой смешок. Я не поняла, что в моих словах было такого смешного. — Не знаю, как ты, — продолжая смеяться, сказал он. — но на «Вы» меня назвали впервые. Только не обижайся, но ты до этого сидела, как туча тёмная. — Правда? — мне стало немного не по себе: неужели я действительно настолько хмурая? Парень пожал плечами и замотал головой, похоже, что он чувствовал себя немного виноватым. — Ладно, прости, — еле слышно проговорил он. — И давай на «ты», хорошо? Меня, кстати, Миша зовут, — он протянул мне свою руку. — Очень приятно, Варвара, — я протянула свою руку в ответ, и мы закрепили наше знакомство рукопожатием. Что-то во мне покосилось. Раньше я бы ни за что не стала разговаривать с незнакомым мне человеком, которого я первый раз в жизни увидела. Но сейчас… Я даже не знаю. Он вызывал у меня чувство доверия, и смотрел на меня не так, как другие. Обычно меня все жалеют и смотрят с некоторым сочувствием. Но его манера меня притягивала, он не боялся обидеть и был немного дерзок. Кажется... а, не важно. — Варвара, — протянул Миша, — Однако, сказочное имя. После этих слов на меня вновь нахлынуло незнакомое мне чувство некоего тепла. — Спасибо, — с некоторым смущением произнесла я, и вновь на моём лице расцвела улыбка. Я вообще забыла, когда последний раз столько улыбалась, — А у тебя очень необычный прикид. — Да, знаю, мне многие это говорят. Но как ещё выделиться из всеобщей толпы? У нас с Мишей завелась очень неплохая беседа. Сначала мы обсуждали его необычный образ, после оказалось, что он учится в университете при больнице, в которой я стояла на учёте. Постепенно мы сменяли тему одну за другой: книги, учёба, непонятные мне шутки. В итоге мы заговорили на музыкальную тему. Оказывается, у нас были очень схожие вкусы в музыке. Он шутил, а я даже смеялась. — А можно задать тебе вопрос? — проговорила я сквозь свой нелепый хохот от недавно произнесённой Мишей шутки. — Ты на гитаре играешь? — Как ты это поняла? — усмехнулся Миша. — Тебя выдали руки, у самой когда-то такие пальцы были. Он взглянул на свои руки, они были отчасти покрыты заживающими мозолями. Миша иронично покачал головой. — Да уж, этого не скроешь. Говоришь, ты раньше тоже играла? — Было дело, но сейчас я играю лишь на клавишных. — Ого, это же круто! — на лице парня появился подлинный восторг. — Ну да, наверное. — А хорошо играешь? — Семь лет музыкальной школы, а что? — Просто… — не успел Миша договорить предложение, как из-за его спины послышался голос папы. — Вижу, ты здесь времени зря не теряла. — Ну да, — я повернулась в его сторону, и на папином лице застыло крайнее удивление. Отец обратил свой взор в Мишину сторону и, подвинув себе стул, сказал: — Парень, ты в курсе, что сделал невозможное? Я вообще забыл, когда на лице моей дочери была настолько счастливая улыбка. — Правда? — теперь пришла очередь Миши делать удивленную мину. — Наичистейшая. Я Алексей Викторович, отец этой прекрасной девушки. — Ну пап! – воскликнула я. — Михаил, — представился парень. И папа одобрительно кивнул, обменявшись с Мишей рукопожатиями. — Эм, так о чём ты мне хотел сказать? — я вновь вернула всеобщее внимание к себе. — Ах да! Короче, я играю в группе, и у нас сейчас некоторые проблемы с клавишницей. — И-и-и…- я выглядела заинтересованной. — Варь, не перебивай человека! — Так вот, — Миша продолжил. — У меня к тебе предложение есть, — он немного замялся и четко произнёс: — Если хочешь, мы можем принять тебя в наши ряды. Конечно, я с ребятами должен тебя прослушать, но всё же… Парень вытащил откуда-то из кармана ручку и помятый листочек бумаги. — Если надумаешь — вот мой номер. Миша протянул мне листочек. — Я даже не знаю, — посмотрев на коряво выведенные цифры, я перевела свой взгляд на папу. — Всё зависит от тебя, — сказал отец, положив мне ладонь на плечо. — Я подумаю, — меня тронуло Мишино предложение. Ведь я отчасти не понимала, как такого человека, как я, могли принять. Было настолько непривычно, что в этот момент моё смущение не имело границ. Мы провели за разговором ещё некоторое время, но настала пора расходиться. Я попрощалась с Мишей, который на последок пожал мне руку и улыбнулся самой потрясающей и искренней улыбкой.***
Я сидела за фортепиано, наигрывая такую знакомую мне мелодию и подпевая ей в такт. Обдумывала события прошедшего дня, и всё казалось мне таким нереальным, просто непостижимым. Руки вновь ложатся на клавиши, играя ещё один аккорд.«Прочее оставь и не страшись, Часы отстучали Огромную жизнь. Мы всё выносили, Но никогда Я не был всесилен, И ты не была. И если спросишь ты, тогда я скажу: Час настанет, Когда меня не станет, Все мои ошибки прости и отпускай. Ты будешь сильной, Свет не погаси мой, В памяти храни его, А прочее оставь. Прочее оставь, Забудешь про ту боль, что ты скрывала, как могла. Представишь, что спасут меня от самого себя. Но мне другим не стать. Но мне другим не стать.»
Отстраняю руки от клавиш и вновь беру в руки помятый листок, на котором немного неаккуратным почерком был написан Мишин номер. Он был единственным человеком за несколько лет, который отнесся ко мне по-доброму не из-за моего недуга, а из-за таланта. Хоть он и не знал, как я играю, мне хотелось показать себя с лучшей стороны. Но было то, что мне мешало. Я боялась утруждать тех людей, с которыми могу работать. Боялась быть неимоверным балластом для них и боялась быть обузой для первого человека, который отнёсся ко мне с такой добротой. В этом я не могла никак перебороть себя. Ощущение ненужности и отчуждённости настолько возросло за эти годы, что я просто не могла их пересилить. Мои раздумья прервал стук в мою комнату. Я повернулась – возле двери стоял отец. — Можно? — Да, пап, входи. Он прошел в мою комнату и присел на рядом стоящий пуф. А я всё так же сидела в своей коляске за фортепиано и вертела в руках бумажку. — Варь, что тебя беспокоит? Выглядишь не очень. Я взглянула в папины зелёные глаза, он окинул меня обеспокоенным взглядом, после чего я вновь обратила своё внимание на кусок бумаги у меня в руках. — Знаю, пап… Просто я боюсь. — я была не в силах поднять глаза на отца, но даже так чувствовала его тяжёлый взгляд. — Понимаешь, — глухо проговорил папа, — иногда судьба даёт нам второй шанс на спасение, и если сейчас упустить его, то неизвестно, когда в следующий раз судьба будет к тебе благосклонна. — А что, если меня не примут, — я всё-таки пересилила себя, подняла глаза на отца и горько вздохнула, — такой, какая я есть? — Знаешь, если бы этот парень не был уверен в тебе, то он бы даже не заикнулся об этом предложении. Значит, он стопроцентно был уверен в том, что тебя смогут принять, какой бы ты ни была. Ведь всем важен твой талант, а не что-то иное. — Ты так думаешь, пап. — Я не думаю, я знаю. До моего сознания наконец до конца дошёл смысл сказанных папой слов. И, немного подумав, я решилась. — Пап, мне нужен домашний телефон. — Хорошо. Через несколько минут я уже сидела с набранным номером телефона Миши, а мой палец замер над кнопкой звонка. Собрав остатки своей прежней смелости, я нажала на кнопку и приложила телефон к уху. Послышались негромкие гудки. На другом конце почти мгновенно ответили. — Ало, — послышался уже знакомый баритон голоса. По моему телу прошли мурашки. — Ало, Миш. Привет, это Варя… Ну, та девушка… — Я тебя понял. Привет. Ну так что, ты подумала? — Да. Я согласна попробовать.