Кинжалами по обрывкам памяти

Мариам никогда не думала, что все может произойти вот так — неправильно, нелогично и смертельно опасно. Она знала, что отправляется по приказу своей Королевы в соседнюю страну, к её старой подруге. К той, в которую до последнего верила Анна, и в которую так хотела вонзить кинжалы сама Мариам. К лживой обманщице, к почти-что ведьме. К Прим Марлон. У королевы Марлона пронзительные черные глаза и бледная кожа. Холёные руки с тонкими, но весьма цепкими пальцами. Она может царапать, словно бы упиваясь возможностью оставить свой след на чужой коже. Даже сейчас на запястье Мариам горит след от её ногтей. — Приветствую вас, ваше величество. — леди Футапье склоняется в реверансе перед правительницей. Полумрак углубления в стене в каком-то далеком коридоре. Ни души, почти полная тишина - только рваное дыхание двух женщин нарушает безмолвие. Одна из них расплывается в довольной усмешке. Здесь их никто не увидит, здесь совсем рядом пустые спальни. Разумеется, заранее подготовленные. — Миледи Футапье. — отвечает на приветствие королева Прим, даруя вежливую улыбку. — Этим вечером вы представляете посольство Люцифении, верно? Расстояние между кожей так мало, а страсть - велика. Она поглощает с головой, затуманивая рассудок. Никаких стонов, лишь дерганные вздохи и не менее дерганные прикосновения. Искрами — чужие губы по шее, когтями — пальцы на корсете. Дойти пару шагов до двери и еще с десяток, до кровати, кажется почти невозможным. — Все верно, ваше величество. Королева Анна все еще скорбит об утрате своего дражайшего супруга. Вся Люцифения в трауре. — сереброволосая девушка подмечает дернувшийся уголок губы собеседницы, но совсем не замечает, как их беседа переходит из центра зала сначала к напиткам, а потом — куда-то в тень. Видимо, все, кто хотел, уже переговорили с королевой. Мариам знает, что королева (совсем не её королева) любит все контролировать. Она позволяет ей вести в их почти равной схватке, но платье у той по королевски сложное, а значит Футапье может поиздеваться над ней всласть. Стоять спереди, почти обнаженная, медленно целовать бледные губы, кусая, и еще медленнее — распутывать узлы на корсете. Слышать нетерпение в сдерживаемых стонах, видеть недовольство в черных, горящих глазах. — Вам очень идет черный цвет. — оброняет комплимент королева Прим. — Какая жалость, что это роскошное платье вы примеряете только в случае траура. — Предпочитаю фиолетовый и серый. — Издержки профессии? — Горничным полагается быть незаметными, госпожа. — Разумеется. Горничной, я так полагаю, быть совсем не просто. — скользящая усмешка и принятие лжи как факта. Прим царапает бледную кожу Футапье, нависая над ней. В такие моменты, нагая и освещенная лунным светом из окна, она кажется ведьмой. Безумной, коварной и опасной. Мариам подставляется под ласки, но никогда не встает перед ней на колени. Ей хочется верить, что это лишь для блага Люцифении. Для получения информации. И разумеется она знает, что королева, на чьей коже убийца оставляет жаркие следы, думает также. Ближе к рассвету, когда на замок опускается туман, глава прислуги выскальзывает из колючих объятий и выходит на балкон. Слишком рано даже для караула, а густой туман укутывает шрамы по всему телу вуалью. Мариам стискивает пальцы на перилах балкона, сдерживая легкую дрожь от холода. Каждый раз она стоит тут и думает, что надо прекратить это все. "Это неправильно." Мариам верит, что она лишь играет эмоциями королевы, что она вытягивает нужную информацию в блеске глаз. Она верит, пока мысленно не возвращается к воспоминаниям о жаре ночей в замке Марлона. Девушка на балконе бессильно выгибает спину, подставляя лицо ветру и мыслям. Все же она подвержена эмоциям, как бы ни отрицала того. И вернуться в постель сейчас равносильно тому, чтобы вновь сорваться на грубые поцелуи. Её сердце, отданное золотой королеве и Люцифении, тонет в яде черноволосой ведьмы. Откуда же ей знать, что Прим не спит, а наблюдает за девушкой из-под прикрытых глаз. Она думает, что серебряные волосы и бледная кожа безумно подходят утреннему туману и этому балкону. А еще королева уверена, что черное платье Мариам действительно очень красиво и подчеркивает все достоинства фигуры шпионки. Прим обещает себе, что позаботится, чтобы в следующий раз Футапье была вынуждена вновь приехать в черном. Тем более, это более чем соответствует её планам относительно Люцифении.