***
Три дня спустя, Париж 10:13, кафе «Сafé de Flore» Последние четыре дня навсегда были вписаны в самую яркую часть её воспоминаний. Одни мысли рисовали на губах улыбку. Бесконечные авантюры и риск всегда были частью жизни, но поставить всё на паузу и… Бог ты мой, то, что происходило этой ночью, стоило повторить, как только они вернутся в отель! — Твой мокко уже остыл. Всё из-за круассана, — среди приятного шума заполненного кафе раздался его голос, и заветная улыбка мгновенно попала в сети её подавляющих желание и утренний голод глаз. Всадник поставил на стол их кофе и её завтрак-десерт. — С шоколадом? — Как и просила, — он уселся напротив, прикасаясь к своему, а затем и её стакану, чтобы определить, подтверждаются ли его подозрения. Она довольно улыбнулась, рассматривая пышный полумесяц на тарелке, присыпанный сахарной пудрой, словно первым снегом. Даже при хорошем метаболизме, этот шедевр обещал оставить след на фигуре… Но ведь это был их маленький отпуск! «Подумаешь!» — Как ты растолкал всю эту очередь?! — сделала она глоток негорячего мокко, рассматривая плотную линию топчущихся на месте посетителей. — Проявил изобретательность, — она могла поспорить, что в голосе прозвучала нотка гордости и игривого вызова. «Всё, что угодно, после вчерашнего!» Он отвернулся, чтобы найти конец загнанных в ряд обожателей кофе. Её взгляд невольно проследовал в том же направлении и… Среди ожидающих она увидела знакомое лицо: — Постой! Это что… Дилан?! Лидер Всадников стоял ближе к концу живой линии. Неприметная серая куртка, джинсы и футболка. Его вряд ли можно было приметить среди общей массы, но внимательность Всадницы всегда стояла на страже. — В конце очереди… — тихо проговорила она, украдкой рассматривая лидера. — Что он забыл в Париже?! — Вот чёрт! Ты видишь кто с ним? — Парень загородил собой… — Агент Интерпола. Та, что устроила на нас охоту на ведьм! Дрей, — он повернулся, бессознательно наклоняя свой корпус вперёд, чтобы остаться «незамеченным». — И что он делает здесь?! С ней! Прикусив губу, она напрягла зрение, чтобы поймать служительницу федеральных служб рядом с Диланом. Как только вниманию показались светлые волосы и хрупкие плечи, с губ сорвалось полное неожиданности: — О-оу… Боюсь то, что они делают, не совсем входит в понятие«для всех возрастов». Всадник, непонимающе,нахмурился и снова повернул голову, надеясь определить, что всё это значит. Их светловолосый преследователь о чём-то разговаривала с Диланом, оставаясь близко, чтобы разговор не покидал рамок личного. Её округлившийся живот слегка выпирал из распахнутого пальто. И до фокусника дошло: — Она беременна?! — Это явно не из-за переедания круассанов, — подтвердила фокусница, мысленно рассуждая над тем, что Шрайк успел обзавестись ни одной, а сразу двумя семьями. — Стой, думаешь это его ребёнок? — повернулся к ней Всадник. — А чей же ещё?! — Может они просто друзья… — Господи, он обнимает её и постоянно следит, чтобы рядом было свободное пространство для безопасности. Сколько ещё доказательств тебе необходимо?! У Дилана будет ребёнок… Они обменялись взглядами. Фокусник договорил мысль: — И никто из нас об этом не знает.***
Апрель, Париж Всё ещё переваривая слова действующего премьер-министра, Шрайк отдавал ему должное: — Мистер Джейкобсон, это слишком щедрое предложение! — Прошу вас, Дилан. Просто Хэнк. Не заставляйте меня краснеть. Я не настаиваю, но предлагаю рассмотреть это предложение. Вы слишком долго прятались в тени, отказывая себе даже в отдалённом намёке на нормальную жизнь. Больше не нужно будет тратить время на планирование побегов от агентов ФБР и жить на чемоданах. Думаю, каждый из вас заслужил это. Слова погрузили Шрайка в состояние гордости, проявившееся свечением на лице. Альма наблюдала за этим с лёгкой улыбкой. Кухню её небольшой Парижской квартирки заливал свет из приоткрытых окон, через которые свежий воздух время от времени волновал тонкие занавеси. — Ребята будут в восторге. Но я всё равно пока не могу дать точный ответ. — Нет необходимости в спешке. Поразмыслите над этим. Вас никто не торопит. Переговорите со Всадниками, взвести все «за» и «против». Если решите согласиться, просто наберите меня, и приготовления будут завершены в рамках трёх дней. Я буду счастлив сделать это для вас, пусть даже вы не нуждаетесь в моей помощи. Брови Дилана удивлённо дернулись: — Кто вам это сказал? — Дэниел... — в трубке повисла секундная тишина, прежде чем Хэнк добавил шутливо, — он случайно открыл мне «первое правило бойцовского клуба»? Лидер тихо рассмеялся: — Нет-нет, просто это очень в стиле Атласа. Хотел проверить, хорошо ли я его знаю. — Думаю, на свете вряд ли есть кто-то, кто знает его лучше. Шрайк мог поспорить. И выиграть безоговорочно. Но комплимент всё равно остался комплиментом. И ему польстило то, что Джейкобсон отметил это. — Что ж, спасибо Мистер Дже… Хэнк. Простите, я ещё привыкаю. — Ничего. Думаю, совместный кофе или ланч однажды до конца уладят это недоразумение. — Без проблем. Можно вопрос Хэнк? — Конечно! — выпалил премьер-министр радостно, и Дрей хихикнула, услышав этот полный готовности ответ. Лениво играя с завязками кардигана, она терпеливо ждала окончания телефонного разговора. — Почему? — спросил Дилан, рассматривая Альму с глубокой привязанностью. Уверенность в том, что премьер-министр прекрасно понял суть вопроса… Откуда она бралась? — Как и каждый из вас. Не хочу быть должным. — Свод правил хорошего политика? — Бросьте, такого не существует. Здесь, все играют в грязные игры. Но я намерен остаться тем, кто я есть прежде всего. Никогда не расплачусь с вами, но рад оказать хотя бы мелкую услугу. — Это огромный подарок, Хэнк. — Тогда я жду звонка. Передавайте мои наилучшие пожелания Всадникам. И жду вас в Нью-Йорке. — До встречи. Дилан отключился, улыбаясь про себя и совсем не замечая, что его вид рассказывает о радостном нетерпении внешне. — И… Ты возвращаешься в Нью-Йорк… — прильнула к стене Альма, ощущая лёгкую усталость от потягиваний в спине. Шёл пятый месяц беременности. Радость предстоящего материнства была единственным якорем, удерживающим её от причитаний и злости за слабость, которую она чувствовала. Шрайк поднял на неё взгляд, принуждая себя стереть с лица счастливую улыбку. — Всё в порядке. Я знаю, когда ты ускользаешь из постели и часы напролёт планируешь сбор Всадников. Поверить не могу, что ты думал, я не замечу! — Откуда ты…? — Сдаёшь позиции, Родс. Я хоть и беременна, но совсем не слепа, — она усмехнулась, притягивая его за руку. — Что он предложил? — Неприкосновенность на территории штата. В Нью-Йорке мы больше не будем в первом десятке разыскиваемых. На самом деле, он готов предложить статус почётного резидента каждому. — То есть больше никакой полиции, погонь и укрытий? Это же великолепно, Дилан! — она засияла, смеша его своим притягательным французским акцентом. Шрайк положил руки на её теплый живот, глубоко вдыхая аромат духов, что висел в воздухе словно основополагающий элемент наряду с озоном. От неё всегда так притягательно пахло! — Я не против быть здесь, с тобой… — Ещё четыре с половиной месяца этой пытки. Я становлюсь ворчливее с каждым днём, и ты изменишь своё мнение через полчаса. Представляешь, каким монстром я буду ближе к родам? Фокусник рассмеялся: — Может я готов встретиться с ним лицом к лицу? — Я пришлю фото, — сыронизировала Дрей. — К тому же, ты не успеешь по мне соскучиться. Слишком много всего: список Лоргана, Таддеуш, уход Дэнни. Тебе снова придётся смотреть за своими птенцами. Дилан прищурился: — Если думаешь, что уход Атласа должен спровоцировать моё усиленное наблюдение за остальными, то недооцениваешь. Теперь мне придётся ещё и за ним присматривать. — Я именно это и имела в виду. — Зря я пустил его в лапы Брэдли одного, — только здесь, в Париже, его мысли вслух оставались безопасными. — Он уже большой мальчик, Родс. Каждый раз называя Шрайка его фальшивой фамилией, Альма вызывала у него журящий взгляд, а потом мучилась, подавляя ухмылку. — Ты всегда имела слабость к Атласу. — Что сказать? Ты тоже. Дилан переплёл свои пальцы с её, думая над тем, что ему приходится жертвовать их временем вместе. Ради безопасности Альмы и ребёнка. Ради того, чтобы Таддеуш не нашёл ещё один способ добраться до него. — С Лайлом всё будет хорошо, — тихо заверила она, словно читая его мысли. Шрайк оставил поцелуй у неё на лбу, заклиная тем самым защищать свои сокровища от любой опасности, и Дрей поддалась моменту, но лишь на пару мгновений. Как только её внимание соскочило с минуты наслаждения единением, она выскользнула из его объятий, объявляя: — Не буду мешать тебе, готовить ужин. — Что? — отпрянул он. — Ты ведь не допустишь меня к ножам?! И духовке… Это слишком опасно! Она состроила гримасу и исчезла с кухни. Шрайк смеясь, окинул взглядом фронт работы. Возможно, у его намерения огородить Альму и ребёнка от всех напастей были свои недостатки.***
Апрель, Амстердам, Нидерланды 00:46, отель «Conservatorium Hotel» Дэниел устало сидел в кресле, свесив одну руку с подлокотника. В гостиной номера люкс практически не было света, и его тень смешивалась с мягким ковром гнетущего угольного оттенка. Он расстегнул несколько пуговиц рубашки и теперь выглядел помятым и усталым. На лице проступал отпечаток глубоких раздумий, лежащих на нём мёртвым грузом. На письменном столе Всадника ожидали две карты Таро. Теперь он всегда носил их с собой. Память и клятва. Два зелёных огонька маяка. Время от времени, он переворачивал одну из них или крутил в руке. Чтобы напомнить себе, где реальность. Чтобы не потеряться в терновых кустах своих долгих и мучительных размышлений. «Не дай себя обмануть» — слова на карте «Влюблённые» были его компасом. До них, он двигался вперёд согласно интуиции. Теперь, иллюзионист знал наверняка, хоть и по-прежнему не имел понятия, кто именно взял на себя ответственность предупредить его. Но он нутром чувствовал, принадлежность знакомого ему аркана Таро истинному всевидящему Оку. Вторая карта, лежавшая рядом, подтверждала все его ожидания:«Шут».
Таддеуш выполнил условия договора. Он «повысил его в ранге». И раскрыл себя. Свой самый ценный секрет. В одной карте хранилось оружие его истребления. Ахиллесова пята. До сих пор, Дэнни казалось забавным, что ему удалось обмануть Брэдли. Но совсем не забавным было то, что всё это время Таддеуш обводил вокруг пальца каждого из них. Дилан, Хенли, Джек, Мерритт, Лула, Дэниел. Все вместе и каждый в отдельности. Они поверили ему. Это было ошибкой, за которую каждый должен был заплатить. «Больше никому нельзя верить», — только поиск истины обещал стать движущей силой во всём, что планировал воплотить в жизнь Атлас. Впереди его ждал шаткий, навесной мост к правде, полный сломанных дощечек с зияющей пропастью, ждущей его падения. И ему предстояло отречение. Ради возмездия. — Может, поговорим о том, что произошло? — раздался женский голос, и Дэниел повернулся, ощущая на себе изучающий взгляд темноволосой девушки. Её худая фигура танцовщицы двигалась плавно. Атлас лёгким движением скрыл карты, под своей ладонью. Девушка остановилась у бара, не решаясь подойти ближе. События предыдущего часа всё ещё стояли у неё перед глазами, хоть она и пыталась, всеми силами, стереть их из памяти. — Не о чем говорить, — меньше всего ему хотелось обсуждать собственное поведение. И почему она не могла просто исчезнуть?! Не действовать ему на нервы своим присутствием и глупыми вопросами! «Тогда я останусь один», — напомнил Всадник себе, надувая грудную клетку в напряжённом вдохе. — «Я не хочу оставаться один». Из двух зол, теперь он старался выбирать меньшее. Танцовщица кивнула головой, поджимая губы. — У тебя есть что-нибудь выпить? — она принялась искать в баре бутылку с расслабляющей жидкостью. Что угодно могло сойти. Хотя водку и абсент она не любила. — Есть содовая и вода, — Дэнни сдавил переносицу. Танцовщица была далеко не первой, кто в эту ночь мечтал «утопить проблемы» в алкоголе. Но Всадник не мог нарушить данное себе общение. С жидкой иглы необходимо было слезть. Всеми силами он старался не думать о желании, которое высушивало его горло. — Чёрт, может закажем в номер хотя бы шампанское? — Нет. — Ты странный. — Я никогда не отрицал этого. Танцовщица замерла, рассматривая собеседника. В первую секунду увидев его, она сразу почувствовала, что ничего кроме опасности здесь ждать не стоит. Потом поступило предложение. И она попала в сети его невыносимой высокомерности. Всё остальное было уроком: надо слушать инстинкт самосохранения. Теперь, делать это было уже поздно. Оказавшись загнанной в угол, из которого нельзя убежать, она, к собственному удивлению, всё больше и больше проникалась к своему тюремщику какой-то непонятной симпатией. Даже после того, что произошло. Даже после того страха, что он вселил в неё одним взглядом, полным ненависти и презрения. И с чего она вдруг стала такой жалостливой? Зачем пыталась оправдать его, обманывая себя, что за злостью сочилась боль? — Ты скоро пойдёшь в постель? — Я посплю на диване. Она в твоём распоряжении. Ничего кроме холода. Лишь каменное безразличие. Мысленно ругая себя за посредничество, она подошла к нему сзади, наклонилась и обняла за шею, шепча на ухо: — Иногда стоит делиться тем, что тебя мучает. От этого становится легче. Дэниел не отреагировал и лишь ещё больше тем самым напомнил застывшую в разрезе времени скалу. Она расслабила руки и выпрямилась с намерением уйти. Его пальцы сомкнулись у неё на запястье, остановив. Танцовщица повернулась. Он сидел в той же позе, что и секунду назад. Не повернувшись. Живой мертвец. — Поцелуй меня, — прозвучало бездушно. Её сердце учащённо забилось. Ему удавалось пробуждать в ней мгновенную реакцию, со своей стороны, имея к эмоциям и чувствам полный иммунитет. Она готова была поспорить, что его пульс даже не дрогнул. Если он у него вообще был… Она подошла, опустилась перед фокусником на колени и прильнула к нему, опираясь руками на подлокотники кресла. Снова подвергая себя опасности, стоящей за актом подчинения. Дэниел притянул её ближе, пальцами давя на шейные позвонки. Он растворял её в поцелуе, сам же не чувствовал ничего. — Иди в постель. — Ты придёшь? — восстанавливая дыхание, спросила танцовщица. — Нет. В конце концов, ей пришлось оставить его. Каждое слово подразумевало под собой приказ, которого нельзя было ослушаться. Всадник являлся определением непреклонности. Снова наедине с собой. Достав из кармана брюк телефон, он открыл сообщения. Диалог с Хенли сам привлёк его палец. В последнем сообщении от неё говорилось:«Только что приземлилась. Не ввязывайся в неприятности».
Оно датировалось февралём. Сосредоточившись, он решил написать ей, но секунду спустя отбросил эту идею. За два месяца такое происходило с ним сотню раз. По нескольку на день. Но в каждый из них, он так ничего и не отправлял. В этом больше не было смысла. Отречение требовало полноты. Возмездие просило жертвы. Дэнни повернул голову, ухватывая из полуприкрытой двери в спальню очертания кровати. Чтобы совершить то, что он задумал, Атлас должен был отказаться от всего: от семьи, от имени Всадника, от Хенли. Отдать всё, что у него есть. Добровольно. Дэниел снова посмотрел на карты Таро. Само название карты «Шут» насмехалось над ним, но Атлас предпочитал смеяться последним.***
Апрель, Новый Орлеан 11:17, съёмная квартира МакКинни Набрав в ладони воды, Джек плеснул её в лицо. На Новый Орлеан опустилась аномально жаркая погода, а в квартирке МакКинни вместо кондиционеров на потолке вращались вентиляторы. Уайлдер был уверен, что они лишь усугубляли эффект, наматывая сухой душный воздух на свои лопасти, словно вату. Он глубоко вдохнул, выпрямился и уставился на своё отражение в пошарпанном зеркале. О каких изменениях зудил Мерритт? Он был всё таким же, как и прежде. Разве что, немного забросил щетину? Лучше было побриться, чем выслушивать очередную лекцию от менталиста, но он так проголодался, что решил сначала обокрасть его холодильник. В тесной кухне, Джека ждало разочарование. Не в лице пустого холодильника, нет. В лице сидящего на своём посту стража. МакКинни допивал уже явно не первую чашку кофе, расслабившись за небольшим круглым столиком, что стоял у окна. Последнеевыходило на узкую улочку и всегда оставалось открытым. Иначе, свежий воздух вообще бы не поступал в эту тесную берлогу. — И тебе доброе утро, — говоря себе под нос, Мерритт прожигал взглядом газету в руках. Он входил в число тех, кому с лёгкостью удавалось выполнять два, три, а то и десять дел одновременно! Уайлдер, скользнув по нему взглядом, подумал, что тот, приветствуя, наверняка справлялся о политической ситуации в Испании или скандале на каком-нибудь финансовом рынке. — Доброе, — Джек открыл холодильник. — Молока нет, можешь даже не смотреть. — Каким методом? — поинтересовался кардистри-мастер, искренне недоумевая, как МакКинни удалось выяснить, что он хотел, вне контакта взглядов, вопросов и всех остальных инструментов, привычных менталисту. — Наблюдение. Ты тот, кто никогда не ломает привычки. По крайней мере при размеренных обстоятельствах. — Очень смешно. — Думаю, молоко с утра — это традиция из дома? Определённо привитая матерью. — Заткнись. Я не твоя лабораторная мышь, — буркнул Джек, решив вместо завтрака устроить себе обед из недоеденного вечером ужина. — Нет, но ты живёшь в моей квартире. Должен же я получать от этого хоть какую-то прибыль?! — менталист отложил газету в сторону и одарил садящегося на против Уайлдера задорной улыбкой. — Слушай, я знаю, что не со мной ты планировал провести отпуск… — Как и ты. — Мы уже говорили об этом, — стрельнул в друга взглядом Джек. Если бы не голод, у него бы точно пропал аппетит. Вилкой Уайлдер принялся расковыривать холодную лазанью. Мерритт явно любил винил, потому что крутил одну и ту же пластинку снова и снова. — Когда вы прекратите это ребячество и… — Что ты называешь ребячеством?! — Честное слово! Я должен объяснять это тому, кто не бреется вот уже две недели?! «Чёрт, я так и знал!» — Для друга, ты слишком классно отбиваешь желание сидеть с тобой за одним столом. Я найду квартиру в ближайшее время, — Уайлдер поднялся. Лучше есть в душной спальне, чем выслушивать всё это снова и снова. — Джек, твоё место жительства — последнее, что меня интересует… Он хотел уйти, ничего не сказав. Хотел пропустить тему мимо ушей, но сам не успел осознать, как повернулся и резко заявил: — Я не ребёнок! Она? Может быть. Но не я! Хочешь поспорить со мной об этом?! Мерритт не отводил от него глаз. Глубоко в душе, он знал, что однажды реальность свалится, как на Уайлдера, так и на Мэй. У каждого из них были свои недостатки. Кажется, Джек просто понял, что всегда подчиняться воле и желанием Лулы, было тем же, что намеренно искать приключений… И не всегда тех, где адреналин и эйфория зашкаливают. Просто, если бы он хотел помириться с Мэй… — Тебе придётся видеться с ней каждый день, когда мы вернёмся к работе. — Вот когда вернёмся, тогда и буду видеться, — пробубнил Уайлдер, уходя в свою комнату. — Проверь сообщения, — бросил вдогонку МакКинни. — Дилан собирает нас в Нью-Йорке, через три дня.***
«28 апреля, 14:00, отель «Баккарат»»
Джек уставился на экран телефона. Миллион мыслей в голове. Слова МакКинни в ушах. «Ребячество». Вся эта стигма по поводу его возраста в команде вымораживала до самых костей. Ему казалось, что после первой операции это закончилось, но теперь его снова и снова пожирали глупыми обвинениями в том, что он «слишком молод и малоопытен». — Супер, — недовольно промямлил он. Встав с постели, он достал из-под неё дорожную сумку, в которой хранились все его вещи, и, открыв внутренний боковой карман, извлёк оттуда небольшой чёрный футляр. Благодаря карману бархат на внешней части не запылился. Джек открыл футляр и взглянул на тонкое кольцо с остроугольным камнем в центре. «Ребячество». После всего произошедшего он и сам не знал, какое из его решений было самым взрослым. И было ли оно вообще. Не стоило покупать кольцо. Мэй была права. И он тоже был прав. Всем им стоило повзрослеть, чтобы взглянуть правде в глаза. Уайлдер захлопнул футляр и засунул его в самый дальний угол сумки. «Ребячество».***
Апрель, Лос-Анжелес 13:52, квартира Райана Кемпа Райан вышел из душа, всё ещё чувствуя на теле капли воды. Хенли сидела в гостиной и читала очередную книгу. В последнее время она полюбила это занятие, а может у неё просто появилась возможность больше не заботиться о том, куда бежать и как исчезнуть, и чтение стало одним из преимуществ обновлённой жизни. Услышав шаги, она лёгким движением подняла голову и улыбнулась. Кемп хмыкнул в ответ. Он продал бы душу за то, чтобы видеть улыбку на её лице каждый день, и до сих пор не мог поверить, что ему она досталась не за такую высокую цену. Хенли вернулась к чтению. Райан обзавёлся стаканом сока и вернулся в гостиную. — У тебя хорошее настроение? — спросил он её. — Угадал. — Есть повод? — Множество, — перелистывая страничку, кивнула Ривз. — Например? Фокусница улыбнулась, отложила книгу и посмотрела на своего молодого человека. — Например, отличная погода, интересный поворот сюжета в книге, ты рядом и то, что Дилан собирает нас в Нью-Йорке через неделю. Сердце Кемпа с шумом ударилось о рёбра, и улыбка невольно растаяла. Дело было в последнем. Во Всадниках. — Ты возвращаешься на работу? — Райан, ты ведь знал, что однажды мне придётся вернуться! Это часть моей жизни. Большая часть. «Единственная часть». Кемп не понимал, как возвращение могло доставлять ей столько радости. Когдав феврале она вернулась с последнего сбора Всадников в Париже, три недели Хенли ходила словно привидение. Она ни на что не реагировала. Она ничего не хотела. Бледная, словно призрак, она существовала словно неудачный набросок портрета, который предпочли оставить незаконченным. Её совсем не интересовало окружающее, и даже попытки сымитировать участие в выборе квартиры, переезде оставались фальшивыми и тщетными. Но Райан был терпелив. Этому его научили шахматы. Он был стратегом и знал, что однажды она начнёт «возвращаться в жизнь». И он ждал. А ожидания рано или поздно вознаграждаются. С самого начала, ему было понятно, что болезненная бледность и безжизненность Всадницы были связаны с Атласом. Глупо думать, что она могла разлюбить мужчину, которого любила столь долго и столь сокровенно. Особенно после того, во что он превратил свой последний трюк. Но Хенли убедила Кемпа, что именно это выступление навсегда отвернуло её от Дэниела: «Я больше никогда не позволю ему сделать мне так же больно, Райан. Не знаю сколько времени понадобится на то, чтобы полностью вычеркнуть его из моего сердца, но, если ты готов ждать, я приду к этому. Мне не нужно время вдали от тебя, мне нужно, чтобы ты был рядом. Это то, чего я хочу. Осталось узнать, чего хочешь ты?» Того же самого. Со дня их знакомства он мечтал быть с ней рядом. Довольно скоро к этому прибавилось ещё два желания — любить и быть любимым. Видеть её улыбку и знать, что она смеётся от счастья. Их общего счастья. Ему казалось, что эти два месяца стали колоссальной работой и с его, и с её стороны в достижении именно этой цели. Они никогда ещё не были так близки. Решив продвигаться, не торопясь, он медленно вывел её из мертвенной бледности и вернул здоровый румянец на щеках. Она ожила, и последний месяц стал самым счастливым в его жизни с долгими прогулками, вечерним просмотром кино и попкорном, задорными играми в шахматы, в которых он всегда давал ей выиграть. И теперь, всё это перечеркнули в одночасье. — Но ты ведь только вернулась… — Прошло уже два месяца, а если считать с передышкой в январе, то два с половиной. Мы никогда не отдыхаем больше. Ты ведь знаешь какого это: если не тренироваться, твои способности начинают испаряться, — в её словах звучала железная логика, смягчённая голосом и ангельским видом. Ему так нравилось смотреть на неё! В лёгком платье нежно-голубого цвета, заставлявшем ещё ярче сиять рыжие волосы. В тонких летних перчатках, что приближали её образ к временам, где мода была синонимом совершенства. — И где Дилан вас собирает? — стараясь не показывать настоящих чувств, Кемп спросил осторожно. — В Нью-Йорке. — Но ты ведь хотела уехать из Нью-Йорка! Мы даже не стали покупать там квартиру, потому что ты… — Я знаю, я помню, что я хотела… «Хотела. В прошедшем времени. Что же с тобой происходит Хенли? Неужели ты снова поведёшься на него? После всего, что он тебе сделал?!» — …Но это работа, и я не могу диктовать условия, где нам останавливаться, а где нет. К тому же Дилан обещает нам неприкосновенность на территории штата. Мы будем в Нью-Йорке законопослушными гражданами! Кемп нервно провёл ладонью по подбородку и направился в кухню. Ему нужно было подумать, прежде чем разговаривать с ней об этом. Надо было остыть. — Райан, — окликнула она его. Не давая шанса на уход от разговора, она поднялась со своего места, пересекла гостиную и догнала его, поворачивая к себе. Вопрос сам слетел с его губ: — Он будет там? Кемп сжался от того, что слова прозвучали как утверждение. — Нет, я же тебе говорила. Как быстро она поняла, кого именно он имел в виду! Хенли обняла его, обвивая руки вокруг талии. Если её и смущало, что вместо одежды вокруг его таза было обвязано лишь махровое полотенце, то она точно не подала виду. — Райан, я сделала выбор. Я выбрала тебя. Атлас дал обещание. Он выполнит его. Всегда выполняет. Таддеуш нуждается в нём, как в помощнике и возможном преемнике. Он поднялся на ступень выше не только нас, но и Дилана. Он не вернётся. Мы для него, теперь, всего лишь пешки. — Не понимаю, как он может отпустить тебя так просто, — отводя в сторону прядь волос фокусницы, Кемп боролся с собой, чтобы поверить её словам. — Он выполняет то, о чём я его прошу. Всегда, — ответила Ривз, вставая на цыпочки и приближая свои губы к его. Один голос обволакивал настолько, что Райан мгновенно терял нить размышлений, обычно являющуюся для него залогом победы, ни только в профессии, но и в жизни. Он не мог устоять перед ней, а перед мягкими губами, выпрашивающими его поцелуй тем более. Как и Дэниел, хотя в случае Атласа с этим можно было поспорить, Кемп был послушным. А может просто, Хенли обладала какой-то невидимой силой, способной выбить сознание из любого, кто смел мечтать о том, чтобы быть с ней и чувствовать её губы на своих. Райан не заметил, как контроль начал утекать из его пальцев, и желание стало брать своё. Руки сжимали фокусницу в объятиях всё крепче и крепче. Ривз прервала его: — Мы ведь собирались на прогулку? — Может лучше… — Я хотела купить цветов. Для гостиной и кухни. Может гардении? Или пионы… Райан, взывая ко всем небесам, попытался унять разожжённый ею голод. — Мне нужно одеться, — выпытал он в конце концов. — Тогда поторопись, — задорно улыбнулась Всадница и выпустила его из объятий. Он уверял себя в том, что её игривое настроение продиктовано поцелуем, но в душе чувствовал, что это не так.***
Апрель, Португалия 13:02, квартира неизвестного Мэй переворачивалась и крутилась, чтобы найти позу, в которой солнце не слепило бы ей в глаза, но спрятаться от раздражающих лучей было всё равно, что пытаться сбежать от зимы на Северном полюсе. Вряд ли возможно. Наконец, бросив тщетные попытки, она разлепила глаза и приняла сидячее положение, сразу выясняя, что простынь необходимо поднять к груди и держать там до тех пор, пока способность к ориентированию в пространстве и поиске собственной одежды не вернётся к ней в полной мере. Протерев глаза, Лула зевнула и огляделась. Парень, наверное, жил с матерью — в небольшой комнате просматривалась склонность к порядку, но пошарпанные стены и дешёвые занавески на окнах громче слов кричали о нестабильном финансовом положении. И это если говорить мягко. Мэй выудила простынь из-под его размеренно вздымающегося и опускающегося корпуса и прошмыгнула в ванную. Сюрпризов не было. Если комната была «не в самом лучшем состоянии», то, что можно было сказать о крохотной ванной бледно-зелёного цвета и потёртого коврика на крохотном клочке пола? Фокусница увидела себя в зеркале и издала безнадёжный стон: её дымчатый макияж съехал на щёки и больше напоминал маску панды, не видевшей бамбука месяца три. Радовало, что она хотя бы не набрала вес, но пора было заканчивать развлекаться и возвращаться к нормальной жизни. Смывать макияж перед сном входило в это понятие. Она умылась и привела себя в порядок. Помятые кудри, которые заметно потяжелели и стали длиннее, пришлось убрать в сумбурное подобие хвоста. Душ принять в зелёной ванной она не решилась. Вернувшись в спальню, Лула оделась и проверила телефон. — Чёрт! Сообщение от Дилана пришло ещё вчера, но разве у неё было время читать его? Она бы и не заметила его в таком состоянии! Обувая больше напоминающие армейские сапоги, которые она никогда не завязывала как подобает, Всадница почувствовала, что кровать промялась и, повернувшись, обнаружила хозяина спальни, сонно протирающего глаза: — Olá(1)! Ты уже проснулась? — в его английском слышался сильный акцент. Забавно, что вчера это нисколечко ей не мешало. — Если это можно назвать пробуждением. Я перебрала с коктейлями. Португалец улыбнулся. Его зубы слишком сильно выделялись на фоне загорелой кожи. — Я тоже, кажется, — он приподнялся и сел, свешивая руки с колен. Лула прикусила щёку изнутри, рассматривая парня. Кудрявые волосы, собранные сзади в маленький пучок, были похожи на проволоки. Он потёр лоб, покачивая головой из стороны в сторону: — Я переспал со Всадницей. — Мда… Со мной такое тоже было, — сыронизировала Мэй. — Можешь похвалиться друзьям. Только в прессу всё это не выводи. Не хочу, чтобы ребята выбрали тебя своей следующей целью. Парень приподнял одну бровь, издавая смешок: — Зачем я им? Я простой рабочий… — Деньги — не единственное, что нас интересует. Ты когда-нибудь задумывался над тем, почему о нас говорят только федеральные службы и телеканалы? Молодой человек отрицательно покачал головой. — Расслабься. Если не будешь светить об этой ночи всем газетам города, можешь спать спокойно. А мне пора идти, — поднялась Лула. — Кстати, об «идти»… Ты живёшь один или с… — С родителями, — признал парень. «Чёрт! Вот же влипла». — А насчёт возраста… Парень сверкнул игривой улыбкой: — Не переживай, совершеннолетний. Мэй вспомнила про ночь и, задумалась… «Быть может и нет, но нет времени думать об этом». — А как мы вчера проскользнули через твоих…? — Мы пришли после двух. Все уже спали. Помнишь, ты ещё пыталась бесшумно пройти и чуть не смахнула стакан со стола? Его квартира действительно была рассчитана на многодетную семью из одного. И как им удалось не разбудить никого ночью? — Стой, а как же мне спуститься вниз? Ты видел время? Молодой человек, потянулся за часами, лежащими под кроватью. Сверившись с ними, определил: — Чёрт, mae(2) наверняка на кухне. Через главный точно не вариант. — Через главный? У тебя что, есть чёрный выход? — не веря тому, что крохотная коробка может иметь такой вид удобств, как задняя дверь, Лула прикусила нижнюю губу. — Вроде того, — хмыкнул парень и перевёл взгляд на приоткрытое окно, сбоку которого просматривалась хлипкая железная лестница. Лула закатила глаза и сделала тяжёлый вдох. Её приключения обещали начаться на неделю раньше сбора Всадников.***
21 апреля, Нью-Йорк 01:30, Крыша здания «The Peninsula NY» Город больше напоминал атлас звёздного неба: огни и иллюминация рассыпаны, как созвездия и одинокие звёзды. Серебристо-золотая россыпь делала темноту вокруг тёплой и притягательной. А тонкие дребезжащие нити дорог мерцали словно капельки росы на паутине, загнанной в ловушку лучиком света. Две фигуры стояли на крыше небоскрёба. Длинные плащи скрывали под собой их фигуры, объёмные капюшоны — лица. Издалека они казались монахами: недвижимыми и умиротворёнными. Медленно к ним приблизилась ещё одна идентичная фигура. Они ждали её. Место между ними пустовало. Фигура заняла его, и «процессия» завершилась. Все трое подняли головы, пряча под капюшонами отражающиеся в глазах блики от многочисленных огней города. Перед ними возвышался небоскрёб отеля «Баккарат». — Всё готово? — пришедший последним, спросил остальных. Голос принадлежал женщине. Он был ровный и неумолимый. Даже в вопросе проскакивали нотки непреклонности, будто она выносила приговор, не нуждаясь в ответе. — Да. Они будут здесь через неделю, — оповестил мужской голос, принадлежащий фигуре слева. — Все? — спросила женщина. — Кроме одного. Его прибытие пока не подтверждено, — заключил явно более юный мужской голос. Без тени сомнений он и его напарник подчинялись «жрице», продолжавшей «допрос» ровным тоном: — Кто именно? — Дэниел Атлас. — Сделайте так, чтобы он был здесь. Мне нужны все. Каждый из них, — она чуть приподняла голову, рассматривая небоскрёб отеля, обещающий через семь дней принять в качестве своих гостей шесть лучших фокусников планеты. Капюшон начал было слезать вниз, намереваясь показать лицо, что спряталось в его укрытии, но тонкая ладонь, обтянутая атласной перчаткой, остановила движение. — Начните ввод с первого номера. Остальных погружайте согласно плану. Без отхождений. И убедитесь, что нет никаких нитей. Они не должны найти путь обратно, — дала она указания и, повернувшись, направилась в глубь крыши, где темнота поглотила её в свои объятия словно родное дитя. Две фигуры так и остались стоять. Никто из них не проронил больше ни слова. Они слушали непрекращающийся шум города и смотрели на апогей стекла и металла, за которым скрывался, искусно разработанный лабиринт.«Никаких нитей. Они не должны найти путь обратно».
***
27 апреля, Амстердам, Нидерланды 08:43, отель «Conservatorium Hotel» Решительной, деловой походкой Дэнни покинул отель и направлялся к автомобилю. Его самолёт вылетал в Сингапур через три часа, но все дела были уже завершены, и иллюзионист решил позавтракать в ресторане, а затем отправиться в аэропорт. Тепло не торопилось в Европу, поэтому зрение Атласа то и дело подвергалось испытаниям под облачками пара от собственного дыхания. В пальто на распашку, с чёрной сумкой на плече, он остановился у дорожного перехода. Светофор предупреждал движение пешеходов, напоминая о проезжающих мимо машинах. «И почему водитель не мог подъехать прямо к выходу из отеля?» Дэниел посмотрел на часы и напомнил себе, что в спешке не было необходимости. Он мог расслабиться. Атлас поднял голову, сосредоточил взгляд, ища чёрный автомобиль, ждущий его на другом конце улицы. По телу пустили разряд, когда он увидел её в сорока шагах, стоящей у дороги. Белое платье больше напоминало сорочку: оно опускалось до голеней, а воздушные рукава собирались у запястий, будто модельер, создавая их, ошибся веком. Рыжие волосы спутанными волнами защищали плечи от холода. Она стояла босая, и, кроме волос, единственным ярким мазком выделялось кроваво-красное пятно у неё на груди. Мертвенно бледная. С пулей в сердце. Всё превратилось в ментальный снимок, и Всадник замер, боясь признать, что происходящее реальность. Но когда её маленькая фигурка начала медленно клониться к земле, падая словно осенний лист, из горла Дэнни вырвался крик, и он, забыв обо всём, бросился на дорогу.