В кучке бетонных опилок

      Она проснулась в пустующей квартире родителей старого, но не очень доброго друга, который полтора года как не держал с ней связи. Поднявшись со старого облезлого дивана, девушка охнула от боли в костях, потерла спину, где в середке развивалось странное чувство растущего из нерва шипа, и шаркающими шагами прошла на кухню. Живот болел от вмятины ремня.       Юлианна открыла кран, имевший только ледяную воду, засунула под него голову с разной длины волосами и глотала большими порциями жидкость с разбавленной ржавчиной.       Склонившись над раковиной, она стояла, облокотившись на локти, смотрела, как течет тонкая струйка к смыву туманными глазами, и качалась, будто вот-вот упадет под тяжестью чего-то на плечах.       Потом девушка закрыла кран, выпрямилась, повела плечами. Зашипела от боли в лопатке, пнула пустую пачку из-под сигарет на полу и, готовая заплакать, ушла обратно в комнату, под холодную, мокрую от невыветревшегося пота, простыню.       Поежившись от холода в квартире, хотя за окном только разгорался этот жаркий сентябрь Краснодарского края, Юлианна отвернулась к спинке дивана и затихла. Слышалось только, как она дышит — помимо сентября разгорался еще и насморк.       На полу, рядом с пустой бутылкой минералки, лежал старый дешевый, весь в трещинах телефон. Догадаться, что на экране что-то видно, можно только по звуковым сигналам, звучащим не так доброжелательно как раньше, а скорее как курлычет умирающий голубь, ну и еще, если обладаешь экстраординарными способностями интуиции или удачи.       Раздался тихий похоронный птичий визг. Юлианна приоткрыла глаза, глубоко вдохнула затхлый воздух с ненавистью в глубине зрачков и легких, тяжело повернулась на другой бок и спустила вниз руку, будто на полу обитали в большом множестве змеи или тарантулы. — Але, — прохрипела девушка. — Мне срочно нужно с тобой поговорить. Можешь в парк у юридического техникума подойти? — Веник, — узнала она голос, — ты, — Юлианна села, качаясь, чтобы не заснуть, — дебил? Ты знаешь, сколько времени? — Восемь утра. Не так уж и рано. Это срочно. — Тряпку бы тебе найти половую, будете вместе в углу туалета стоять, — глаза у девушки сильно слезились, она вытирала их, но белая грязь не смывалась, забившись в уголки и примостившись на рестницах. — Я заснула полтора часа назад. — Послушай, это важно. Это правда важно. — У тебя все, что важно, может подождать момента, пока я отосплюсь.       На табуретке рядом с диваном лежала непривлекательного вида бечевка и грязный стакан с маленькими крупинками на стенках. — Жду тебя на детской площадке через пятнадцать минут. Успеешь? — Пошел ты.       Экран погас, успев только пиликнуть и показать размытое красное пятно. Батарея умерла. Четвертый день не заряжали.       Упершись затылком в твердый подголовник, девушка уставилась прищуренным взглядом в потолок. Он был обычный, сероватый. Немного кривой.       Спустя двадцать минут Юлианна качалась на маленькой качели детской площадки, не сдвигая ноги с облюбованной лужи ни на миллиметр. В голове ее стоял туман, и все, что виделось, расплывалось в тяжелой головной боли.       Серый парк, где единственным ярким пятном была детская площадка, окружал девушку плотной стеной. Вдалеке виднелся серый памятник, чуть ближе, между деревьями справа, здание йоги и дорожки, выложенные разноцветной, но все равно серой плиткой. Даже листья на ветках — логика утверждала, что они, конечно, зеленые, или желтые, или, может, красные, но сколько бы Юлианна в них не всматривалась, ничего, кроме оттенков серого, не видела. — Думал, не придешь.       Девушка не обернулась, продолжая так же сидеть на холодной деревяшке, прислонившись виском к железной цепи.       Веник вышел сам. Он держал руки в карманах и выглядел очень больным. Он вообще был странным человеком, странным другом, странной личностью. И внешность имел странную: волосы ярко-рыжие, ореолом святого окружавшие голову, а тело и лицо — тонкие, скелетообразные. Чем-то Веник походил на зажженую тонкую сигарету. — Идем. — Куда? — простонала Юлианна. — И тут неплохо. — На детской площадке такое не обсуждают. — Давно ты сделался таким нравственно чистым? Как пить на детской площадке, так это да, — она тяжело поднялась, и скрип качелей глухо совпал со скрипом её суставов, — а как говорить, так нет, давай отойдем.       Здание йоги раньше было детским центром развлечения. До этого мебельным магазином. Еще до этого кафе. Еще до этого еще одним детским развлекательным центром. Заброшенным кинотеатром. Сгоревшем кинотеатром. Работающим кинотеатром.       Обойдя строение, Юлианна и Веник встали рядом с забором. Они молчали, каждый выглядел нервно. — В общем, — начал рыжий, — такое дело.       Девушка оперлась на доски со страдающим лицом. — Сегодня я скорее всего умру.       Они встретились взглядами. Невольно каждый заметил, что глаза другого похожи на глаза умершей воблы. — С чего ты взял? — спросила Юлианна спустя минуту. — Я знаю. Поверь, когда придет твое время, ты тоже узнаешь раньше, чем это произойдет. Это из души идет. — У тебя есть душа? — Была. Я хотел тебя предупредить, — Веник сначала не отрывал глаз от лица девушки, а теперь смотрел на начавший плесневеть забор. — Сегодня я. Ты будешь следующей.       Девушка поежилась и повела головой, разминая затекшую больную шею. — Мне нужно, чтобы ты пришла сегодня вечером к стройке. Примерно в восемь. — Зачем? — Юлианна утерла мокрый нос рукавом грязной куртки. — Нужно. — Нужно, нужно. Необходимо, — она отвернулась. — Все да тебе нужно, — и медленно, неразмеренно, как бьется сердце у человека погибающего, но не знающего этого, пошла обратно на квартиру. — Ты придешь? — крикнул издалека Веник.       Юлианна отмахнулась, а рыжий паренек, улыбнувшись кривыми треснувшими губами, повернулся к улице, на которой стоял красный магазин фастфуда с желтой буквой «М».       Небо весь день текло тучами. Светло-серый свет изредка падал прямоугольником на пол, где, помимо песка, крошек и другой дряни разного рода, лежала с закрытыми глазами Юлианна. Телефон изредка издавал обычный звук умирающего голубя, и на экране появлялся размытый голубой кружочек с белым треугольником бумажного самолетика. Девушка не обращала на него внимания. Щеки её покрыла мертвенная бледность, а грудная клетка, казалось, вообще не двигалась. Только если сидеть рядом на протяжении получаса, можно заметить, как совсем чуть-чуть меняет вид складка на боку замызганной майки, и так определять дыхание.       Она пролежала так весь день, ни разу не двинувшись. Поднялась только тогда, когда свет на короткие минуты окрасился в живой оранжевый цвет, потом выкурила полторы сигареты, стоя на промозглом балконе.       Стройка — место неприятное и непопулярное. Она появилась еще лет шесть назад, тогда и построили один дом целиком, и второй частично. Каждый год дома увеличивались в размерах ненамного, но стройка все никак не заканчивалась. Два или три раза в год, в теплое время, обычно весной или осенью, улицы между пыльными домами оживали, приезжали рабочие, машины, таскали материалы. Второй период работ в этом году еще не начался, и место пустовало.       Юлианна перескочила в темноте через забор, оглянувшись на единственный фонарь вдалеке, рядом с будкой сторожа. Тяжело двигая коленями, девушка пробежалась до недостроенного дома и села между голых стен на первом этаже у окна. Послышалось досадливое цоканье: сигареты заканчиваются, осталось две. Половину она скурила по пути, чтобы в горле обитал запах жженого табака.       Ночь наступала холодная и морозная. Осень, какой бы жаркой ни была днем, ночью все равно осень. Пасмурность навевало чувство скорого дождя, но если принюхаться к воздуху, то никакого особого предливневого запаха не чувствовалось. Только пыль и песок.       День прошел болезненно. Ночь наступала не лучше. — Ты тут? — заглянула фигура в окно.       Юлианна вздрогнула и закашлялась, прохрипев, что Веник идиот.       Парень только усмехнулся и сел на то, что должно быть подоконником, спиной к девушке. — У меня под курткой пакет. Забери его. Не высовывайся. — Давно в шпионы стал играть? — Юлианна шмыгнула к окну и вытянула из-за пазухи Веника снизу пакет. Он был зеленый, завернутый в почтовую пластмассовую бумагу, без надписей и пометок. — Спрячь, — послышался шепот, и девушка поспешила закинуть пакет под майку, майку заправить в штаны и прикрыть все курткой. Так, она думала, точно не выпадет. Холодный пластик её до мурашек уколол. — И сама спрячься. Макс идет. — Кто? — ужаснулась Юлианна и бросилась из комнаты. Забравшись на лестницу, она шмыгнула на второй этаж и легла прямо над Веником. Маленькое плоское тело, похожее на лужу, сложно было заметить, даже находясь в двух метрах от него. — Что же, — проговорил басистым гордым голосом подошедший, — привет, — он был младше Веника на несколько лет. — Здравствуй, — Юлианна поежилась от голоса друга. Он был такой счастливый, что хотелось спрыгнуть с края прямо к нему и закричать, что его поведение не такое, как должно быть, что оно неправильное. Но девушка только сильнее вжалась в пол. — Пойдем. — Куда? — словно удивился Веник. — Раз ты пришел сюда, то ты вполне знаешь куда, — звуки у Макса громкие, широкие, а летят сквозь тонкие решетки зубов. — Нет, — сказал Веник с яркой улыбкой. — Я не знаю.       Он знал.       Две фигуры — одна длинная и тонкая, с огромной головой, а другая массивная, у которой сверху будто была горошинка, отошли от недостроенного дома к другому. Он был высокий, но кое-где не хватало стен, не наблюдалось окон, дверей, балконов. Юлианна выползла к краю и смотрела на этот дом, на самый его верх, в ожидании двух фигур.       Оранжевый свет медленно выполз из-за туч снова, будто вернулся попрощаться.       Девушка знала, что сейчас будет. Она там уже была.       Они поднимались до тоскливого долго, будто оба оттягивали то, что вот-вот произойдет. Но когда черная сигаретная фигурка появилась на крыше, она словно обрадовалась, увидев свет, даже подпрыгнула и стала еще сигаретнее, еще длиннее и тоньше.       Сигаретка и коробка с прилипшей на крышке жевачкой подошли к краю. Они о чем-то говорили, как казалось Юлианне, но оба внезапно замолчали, и сигаретка подошла к обрыву ближе. Веник к солнцу стоял лицом, ожидая, что его сигаретный дух вот-вот зажжет огонь заката.       Девушка выглянула. Её грязное иссушенное лицо опалило, она согнулась и поморщилась.       Только в какой-то момент Юлианна заметила, что сигаретный бычок улетел вниз и погас, вместе с последним лучом сегодняшнего дня.       Тогда она села за стену, касаясь затылком холодного камня, и тяжело вздохнула. — Давно убит мой последний друг, — проговорила она хрипло, — его прикончил мой первый враг, — даже какая-то мелодичность была в её голосе, — я бы хотел, чтоб не стало нас двух. Было бы проще, но вышло не так, — девушка закашлялась, поднялась и через десять минут шла по улице. Перед глазами у нее стоял ослепляющий оранжевый свет.       Сама не помня как, Юлианна прошла квартиру, в которой обитала, и оказалась в парке у юридического техникума. Минуту она просто стояла рядом с мигающим фонарем, потом сделала шаг вперед, вернула ногу на место, и снова шаг вперед, но снова вернулась назад. Потом будто очнулась, и тяжкий вздох вырвался из-под её ребер.       Некоторое время Юлианна сидела на лавочке. В парке никого не было, сегодня понедельник, мир устал от первого рабочего дня и преданно засыпал, чтобы завтра с утра снова высыпаться на улицы и тут же попрятаться по офисам, чтобы те, кто на улицах остался, до них не добрались.       Краем глаза заметив движение, девушка всматривалась теперь в дорогу слева. Там погас фонарь, и было заметно только, что там кто-то идет. Кажется, двое.       Юлианна вскочила как ошпаренная и бросилась вперед, между деревьями, где нет дороги и фонарей. Сзади нее послышался шум погони.       Девушка бросилась на дорогу. Вдали ехала машина, из неё вырывались басы, четко отбивая каждый третий шаг бега.       Перелетев через проспект и перекресток, Юлианна кинулась за ларек tеапей, чуть не упала на влажной грязи клумб, удержавшись только за толстую ветку нового дерева, и кинулась в проем между домами.       Поворот резко открыл старый советский двор, но девушка его не увидела. Она со всей силы бега врезалась в нечто синее и твердое, тут же вскочила и через участки мини-огородов и цветников скучающих в пятиэтажках пенсионерок забралась под балкон первой же попавшейся квартиры. Кусты цветника закрывали её от улицы. — Эй, — послышался голос Макса, — ты не видел тут девчонку?       Юлианна нахохлилась. Сестра его девчонка, а вот Юлианна уже давно ею не является. — Видел, — сказал кто-то печально, — врезалась в меня. Пальто вот грязное.       Девушка сквозь кусты рассматривала говорившего и испытывала к нему жестокую неприязнь. — Так и делась-то она куда? — поторопил с ответом Макс. — Делась? — мечтательно переспросили. — А, туда куда-то, — неизвестный махнул рукой в противоположную от дома сторону. — Кажется, за тот угол повернула. Или за следующий? Что-то не вспомню. Я головой ударился.       Юлианна хотела зашипеть от злости. Вот всем сердцем она ненавидела этих людей, которые жалуются на мелочи и постоянно ноют от всякой чепухи. У нее нюх был на нытиков, и она обходила их, как муравьи обходят кустики петрушки.       Максим убежал вместе со своим товарищем.       Девушка фыркнула и, сложив руки на коленях, спрятала лицо в образовавшемся кресте. — Хей, здравствуй, — послышалось сверху. — Ты в порядке? — Да, в полном, — она вскочила и с прищуром уставилась на человека. — Я чувствую себя прекрасно, большое спасибо, что отвадили от меня поганых существ, но я, пожалуй, пойду, до свидания, — Юлианна развернулась и хотела уйти, как мужчина снова заговорил. — Ты выглядишь напуганной.       Девушка остановилась и через плечо посмотрела на спасителя. Хотя спасителем она его не считала.       Он был высокий и больше всего походил на атлетически сложенного древнегреческого бога с острыми скулами и этим идеальным греческим носом, которым его обладатели гордятся с рождения. Вообще, это существо походило бы на статую, если бы не ярко-синие длинные волосы, даже в темноте светившиеся здоровьем. Единственной странностью были мешки под глазами, будто вместо того, чтобы спать, этот человек ест по ночам лососей, бобы и яйца, лишь бы волосы были блестящими. — Знаете, — сказала Юлианна медленно, — если за вами гонятся два амбала, вы будете напуганы? — М, — протянул он задумчиво. — Да. Наверное, да. Хотя, смотря зачем гонятся. Вот зачем за тобой гнались? — Не ваше дело, — буркнула девушка и, перешагнув куст, вышла на дорогу из цветника. — Может, тебе нужна помощь?       Юлианна снова остановилась и повернулась к человеку. — Знаете, если бы мне нужна была помощь, — произнесла она с расстановкой, — я бы в последнюю очередь обратилась к вам. Вы что, гуманитарная помощь? Виу-виу-виу, — девушка издала звук, похожий на сирену скорой помощи, — помощь пострадавшим от имбецилов? Проблемы пострадавших от имбецилов — проблемы имбецилов.       Человек с синими волосами стоял и улыбался, рассматривая в темноте Юлианну. — Вам бы спрятаться на пару дней, не так ли? — произнес он вежливо. — Имбецилы никогда не задумываются о проблемах, которые они причиняют другим.       Девушка фыркнула, но потом протянула что-то вроде согласия, мол, да, действительно, нужно спрятаться, и у неё вполне себе есть такое место, но последнее она произнесла так тихо, что и сама не услышала. — Если хочешь, — заговорил мужчина снова, — то у меня в квартире есть вполне удобный диван. По крайней мере, никто из моих пьяных и полупьяных друзей не жаловался. Могу его предоставить на срок, пока имбецилы не уйдут из этой части города. — И с чего же такая доброта? — набросилась Юлианна. — Я жалостливый. Недавно котенка подобрал. Познакомить? — он улыбался.       К котятам у Юлианны было особое нежное отношение. Как ребенок за вкусной конфеткой идет за незнакомым дяденькой, так и она за котенком может пойти куда угодно. Особенно за брошенным, будто девушка чувствовала с ними родственную связь. Однажды на речке в районе Мясокомбината прямо перед ней старичок кинул с обрыва пищащий мешок. Потом Юлианна из-за ледяной воды, из которой она этот мешок вытаскивала, чуть не угодила в больницу с пневмонией. Зато спасла двоих котят: одного подарила своей бывшей девушке, а другого пристроила на склад зерна, за крысами гоняться. — Ну, — протянула Юлианна уже не так уверенно, — познакомь. — Тогда помоги продукты собрать, — он указал на раскиданные по дороге вещи из порванного пакета. — Не поверишь, в меня кто-то врезался, и пакет лопнул.       Девушка вздохнула: — Поверю чему угодно. — Меня, кстати, Виктор зовут. — Юлианна.