В кучке бетонных опилок

      Виктор смирился с тем, что в его жизни может произойти все что угодно, и дал себе зарок, что не будет этому удивляться. Приходила Юлианна с Настей его встречать с мешком яблок в конце ноября: да ничего, бывает, спрашивать не буду, — с полудохлым лебедем с водохранки в полночь: тоже, ничего страшного. С лебедем история вышла совсем смешная: Юлианна захотела себе его оставить в ванной, а пока Виктор разбирался в азах первой помощи пострадавшим со сломанными крыльями, объявился всеми забытый на месяц Игорь. Можно представить его реакцию, как он, ничего не подозревающий, заходит в квартиру к племяннику, чтобы сообщить важную весть посреди ночи, а на него несется сторожевой лебедь. Сторожевым его сделала все та же Юлианна, еще и расписала синеволосому философу преимущества подобного животного в доме. Игорь, понятное дело, лебедя вернул на законное гражданское места, но все-таки.       Настя начала много общаться с бывшей своей девушкой. Виктор видел их каждый будний день: либо Юлианна провожала его с обеда и они виделись, перекидывались парой слов и расходились, либо Юна с Настей встречала его вечером. Философ был совсем не против. Иногда, правда, Настя вела себя странно, не грубо, но смотрела на него так, будто в чем-то провинилась или извинялась, но предпосылок к этому не находилось, так что Виктор недоумевал.       Однако с Юлианной они ладили на удивление хорошо. Когда Виктор увидел их, — на дворе ноябрь! — с мороженым в руках, ожидавших его вечером в мороз, на вопрос «Все в порядке?» они обе с ноткой развязности ответили «Намана», одновременно, и от этого сами засмеялись. Девушки дополняли друг друга, и эта дополненность философу нравилась. Все были довольны, один Кристиан визжал и пищал на все лады, возмущаясь, но не вмешиваясь.       Виктор часто к нему приходил, потому что Алиса задерживалась на курсах для подготовки к экзаменам, а Юлианна шлялась не пойми где, — как раз в такие вечера появлялась вероятность того что в квартире окажется полудохлый лебедь, — так что заняться философу особо было нечем, а поговорить хочется. И сам Кристиан тоже очень любил поболтать, только его занимали хозяйственные дела, типа мытья посуды или нарезки чего-либо, или уборки кухни, гостиной, — она располагалась после кухни, слева от двери в коридор, — или чего угодно еще, но трепать языком это черноволосому никогда не мешало. — Нет, в чем смысл их общения? — спросил Кристиан однажды. — Что они общаются? — Не встречаются и ладно. Чего ты так заводишься? Разговаривают они и все, — Виктор пил белый свежезаваренный чай и радовался жизни, пока Кристиан отмывал плиту от своих кулинарных экспериментов. — Настя мне нравится в каком-то смысле. Она нормальная. — В смысле «нравится»? В смысле «нормальная»? В смысле «не встречаются — и ладно»? Сейчас не встречаются. Еще пару дней таких прогулок, ебля, а потом: «а давай-ка снова вместе будем жить припеваючи, м?». — Почему сначала секс, а потом «встречаться»? — удивился Виктор. — Потому что для Юны переспать с кем-то это тоже самое, что руку пожать. Ей по-барабану. — Совсем? — Вовсе. Поверь, если бы это бы не так, мы бы с ней уже не дружили. Скорее всего, мы бы вообще не общались. Что такое, спьяну да и перепутать? Как вообще меня можно перепутать? — Ну поплачь мне, поплачь. — Нет, ну, а что это? Ты считаешь, это нормально? — возмутился Кристиан. — Я не знаю, что стало нормальным, а что нет, — признался синеволосый философ. — Вы такие странные, — он улыбнулся. — Но очень интересные. — Притвориться макакой чтобы ты оправдывал свои наблюдения тем, что изучаешь животных? — Нет, мне вполне хватает твоего обычного поведения.       Кристиан отвернулся, но через две минуты задумался и уставился на вытяжку, пытаясь понять с ехидством сейчас Виктор говорил или нет.       Юлианна нашла себе несколько подработок и иногда добавляла в зеленый пакет мелкие бумажки, но объем неизменно таял. «Надо ходить пореже и давать поменьше, а то до декабря не протяну» — сказала девушка Виктору, когда тот застал её за пересчетом. — «Даже если все это отдам, еще почти сто тысяч нужно». — Ого, ничего себе, — философ присел на диван рядом с Юлианной, обитавшей на полу рядом с Жопой Обглодовной. — Чего «ничего себе»? Представь двадцать косарей в месяц за кокаин, ЛСД за восемь, марихуанна за десятку. Ну, от веса зависит, но примерно так. Еще и раньше цены были выше, мол, «только пандемия кончилась, налаживаем поставки». Амфетамины, ну там тысяч десять, восемь, героин там вообще занебесный. Помню как меня угощали, блин, им, а потом я узнала, что его мне записывали в долг. А я месяц их «добром», — он фыркнула от злости, — пользовалась, вот, падлы. Сто тридцать косарей в месяц, а еще проценты, и там за других я долги иногда брала, думала, все равно помирать, а все не сдохну никак, а с деньгами надо разбираться, короче, понятно все. — Вот это цены, — проговорил Виктор. — Кусачие, — согласилась Юлианна. — И это еще не самые большие. Хотя и товар тоже не очень. Все не очень. Ой, ладно, пойдем спать что ли.       В один из выходных дней, холодных и морозных, с тонким ледиком на лужицах, Юлианна с Виктором решили прогуляться. Девушка ранее как раз переборщила с травой и её подташнивало, так что свежий воздух оказался ей кстати.       По пути они болтали обо всякой ерунде и непонятно каким образом дошли до разговора о саунах. — Мы в баню ходили только на Новый год, — рассказывала Юлианна, — с Веником и Крисом. Один раз такое было за пять лет, и никогда не забуду. Мы еще поддатые слегка, м-м-м, прекрасно, — она сладко вдохнула ледяной воздух. — Я тогда Кристиана чуть не утопила. Вода холодная, у меня ногу свело, бассейн глубокий. Я ему на спину залезаю, а он плавать не умеет. Ну я-то тогда не знала, что не умеет. Я его потом научила, хотя это скорее выглядело как-то так: «падай в воду, — я нихачу падать, я хочу учиться плавать, — тыдыщ, — плыви, рыбка, — вяяяяяя! — я говорю плыви, а не тони! — вяяяяя, буль-буль». — Я представил это себе, и мне это кажется прекрасным. Я в баню не ходил с детства. — Я знаю отличное место. Мы там не были, но о нем хорошо отзывались, просто денег тогда не хватило. Давай сходим? И Криса позовем. С Алисой, красота, — протянула Юлианна, воображая себе эту картину. — Да, двое голых мужиков рядом с шестнадцатилетней девчонкой, что может быть круче, — ответил Виктор. В последнее время Кристина со своей компанией начала пускать на него слюни, — буквально, — а один раз какая-то неприметная девчонка заснула на паре, стонала и повторяла его имя, пока синеволосый заливался краской в ужасе. — Фу! Оставь эти мысли! Что за порнография в голове? — Это ты меня заразила, — засмеялся философ. — Валишь с больной головы на здоровую! Но как тебе идея? — Нужно спросить у остальных, но я не против. Хотя мысль о том, что нужно будет сначала сидеть в жаре, а потом прыгать в холод не очень прельщает. — Это слишком занудное описание бани, давай что-нибудь поинтереснее.       Они дошли до детского садика. Он стоял между районом Юридического техникума и Мясокомбината, в самой середке их слияния. Место это нравилось только мамочкам, бабушкам и первоклассникам, потому что сразу же за зданием садика стояла школа, и каждый шестилетка хотел в неё как можно скорее попасть и разочароваться. Часто здесь гуляли дети старшего возраста, иногда выпускники прокатывались на велосипедах, но это в теплое время. Сейчас район пустовал, все прятали носы за шарфами и воротниками и бежали скорее по домам. Виктор предложил обогнуть детский сад, зайти в магазин, — там как раз открылась новая точка с быстрым кофе, он пришелся бы как раз кстати, — и возвращаться потихоньку домой. Юлианна идею поддержала.       Снег, после вечеринки Ильи, как выпал, так к утру растаял. «Существует только три погоды: грязь, грязь высохшая и грязь замерзшая» — объявила девушка, когда увидела первого грязевика. Потом они начали встречаться на каждой улице. — Надо бы украшения достать, — сказал Виктор, оглядывая безрадостный парадных вход школы, — к Новому году. Я обычно не достаю раньше, чем родители приедут, но раз так…       С этой вестью и приходил Игорь. В этот месяц Галина Николаевна и Николай Викторович решили остаться дома, а сразу же после Нового года уехать куда-то юг. «Там же елок нет» — плакалась Игорю сестра, пока тот сидел в пустой квартире и пил пиво. У него тоже были раньше накопления, но перед свадьбой ему понадобились деньги чтобы оплатить торжество и срочно, в кредит влезать не хотелось, поэтому он продал свою единственную квартиру в Москве, оставшись только с полицейским жалованием. Только позже он осознал свою роковую ошибку и теперь тяжко вздыхал, когда Галина Николаевна ему плакалась на минусы своей роскошной жизни. — А у тебя много их? Украшений, — спросила Юлианна, стараясь не наступать на трещины в асфальте. — Нет, не очень. Съездить что ли купить? Или заказать? Я где-то видел недавно онлаин-магазин хороший, может там взять? Особенно мне звезда на елку понравилось, вернемся, я тебе покажу. — А елку где достанем? — У меня пластмассовая в шкафу лежит. — Чего не лежит в твоем шкафу? — засмеялась Юлианна. — Если провести в нем ревизию, окажется, что там внутри еще и труп какой-нибудь валяется. — Этого быть не должно, — заверил Виктор и тоже засмеялся.       Мимо них медленно шла женщина в черной куртке, ведущая за руку малыша. Она что-то ласково ему говорила, малыш смеялся и тоже что-то рассказывал. Женщина выглядела немного уставшей, но очень счастливой, будто этот момент закладывался в её памяти надолго, чтобы потом его проматывать и проматывать, вспоминая. Она улыбалась и темно-коричневые блеклые волосы трепетали у неё из-под шапки на ветру.       Юлианна покачнулась, пытаясь одновременно и в женщину не врезаться, и на трещины не наступить. Она перескочила на бордюр и, спрятав руки в карманах, осталась ждать Виктора, так любившего фотографировать в макро съемке иней на веточках.       Малыш засмеялся проще прежнего, видев флюиды девушки. Женщина посмотрела на неё и улыбнулась, будто говорила «спасибо» непонятно за что. Юлиана отмахнулась, но ей стало приятно.       Женщина прошла дальше несколько шагов, потом остановилась и обернулась. Теперь она выглядела задумчивой и озабоченной какой-то мыслью. — Мамотька, идем, холодно! — пролепетал малыш, дергая женщину за рукав. Та не реагировала, только смотрела на Юлианну, силясь что-то вспомнить. — Вы в порядке? — девушка подошла к ней, забеспокоившись от странного поведения. — Да, — женщина кивнула. — Да. Просто, — она замолчала, хмурясь. — Вы, вы Юлианна?       Девушка закатила глаза: — У-у-у, да как так, целая куча людей меня знает, я не знаю никого. Откуда у меня столько знакомств? Вы кто? — почти с наездом спросила Юлианна. — Я, — женщина растерялась. — Вы не помните меня? — Помнила бы — не спрашивала, — девушка скрестила руки на груди, но скоро их убрала. Перчатки — для слабаков и на мотоцикле ездить. — Как же, — женщина встревожилась и загрустила. Малыш будто все понял и замолчал, переводя взгляд с мамы на незнакомую тетю скелетного вида. — Что-то случилось? — подошел Виктор, убирая телефон в карман пальто. — Не знаю, — Юлианна пожала плечами, не переставая разглядывать женщину. Сначала она думала, что они случайно где-то встретились или что-то вроде этого, но женщина выглядела настолько потерянной от понимания того, что Юлианна её не помнит, что это смущало. Должно произойти нечто действительно важное чтобы так расстраиваться. — Просто, — она не знала, что сказать, и терялась, — вы знаете, — она часто дышала, волнуясь, — вы, знаете, такое, — женщина выдохнула, пытаясь успокоится. — Сложно так объяснить. Просто вы, — она подняла на Юлианну пронзительный взгляд, полный благодарсти, от которого та опешила, — вы спасли жизнь мне и моей дочери, — женщина прижала к себе малыша, а тот смотрел на Юлианну. — Я?! — удивилась девушка. — Когда это? Что? — Мне так жаль, что вы не помните, — она почти плакала, только от радости, а не от горя, — но я так рада, что смогла встретить вас теперь! Я думала, я вас больше никогда не увижу! Три года прошло. Не вспомнили?       Юлианна, скривив рожу, пожала плечами, думая, что эта женщина походит на сумасшедшую. Но потом в ней мелькнуло понимание. Еще несколько секунду она стояла, рассматривая незнакомые лица, потом сделала шаг назад и прищурилась, присматриваясь лучше. И малышка, и её мама замерли, ожидая чего-то страшного. Наконец, в глазах девушки вспыхнуло озарение: — Ты та девчонка которая убегала тогда, — она подняла палец вверх, рассматривая знакомую как находку, — ух ты-ы-ы, я думала что ты умерла, а ты живая, ой. У меня деньги потом пропали, целая гора. — Так вы же сами отдали, — опешила женщина. — Сказали, что на ребенка, что рожать в больнице, нет, вы не помните? Ваши деньги и то, что вы меня тогда спасли, вы, — она снова не смогла вздохнуть от волнения. — Так это я вам их отдала? — Юлианна смутилась и посмотрела на девочку. — А это ваше чудо. Чудовище. И как? — У неё чуть сердце не встало, но та частная клиника она помогла, и все стало хорошо, мы ждем операцию, скоро её проведут и все будет хорошо, — женщина опустила ребенка и приложила руки к груди. — Я не представляю, как вас благодарить. Сейчас. — она достала из кармана визитку, — вы можете прийти по этому адресу, мы поговорим и вспомним лучше. Я вам все-все расскажу.       Юлианна окинула взглядом картонку: — Мастер маникюра? — Да, смогла пройти курсы, теперь зарабатывая пока так. У меня муж теперь есть, с ним легче, — она улыбнулась. — А скидку сделаете? — девушка наклонила голову, щурясь.       Женщина засмеялась: — Бесплатно, почему нет? — А мужской делаете? — заинтересовался Виктор. — Накрасим тебе черны, е будешь ходить как гот, — съязвила Юлианна. — Да, делаю. Я буду вас ждать, — она взяла девочку на руки. — Да, мы придем, — Юлианна махнула рукой. Она стояла с Виктором, ожидая, пока женщина скроется из виду за поворотом, и молчала. — Так это кто был? — спросил философ, когда Юлианна повернулась, чтобы уйти. — Длинная история, но ты такие любишь. Пошли расскажу, — девушка шаркала ногами, пока шагала. — Дело случилось, как она сказала, три года назад. У меня тогда были проблемы, большие и жирные. Я еще не дружила с Веником, не встретила Кристиана, о Насте я вообще не знала, и об Илье тоже. У меня были знакомые, но не друзья. Да и знакомыми их назвать трудно. За городом, в лесу, глубоко очень, есть тропинка. Если не знаешь, по ней не пройдешь. Она ведет к полуразваленному зданию, оно стоит давно, кажется, еще города не было, а оно уже стояла, — Юлианна усмехнулась. — Магазин. Пойдем? — Ты рассказывай, — попросил Виктор. — Да, выйдем, расскажу.       Юлианна вместо кофе получила ягодный пунш, потому что синеволосый настоял. Сам он хлестал кофе литрами. — Так вот. Там сидят в основном ребята не самого лучшего сорта. Это такие, опустившиеся совсем. За дозу не то что мать родную, они всех и вся продадут, узнают ключи от ядерных бомб — отдадут, узнают как продать детские органы на черном рынке — и ребенка убьют и продадут. Не кривись! Люди разные бывают. Не осуждай. — Я и не осуждаю, — возразил Виктор. — А чего корчишься? — Язык обжег. — Как обычно. И была я там, значит. Среди них, так сказать. На первом этаже сидели лохи, я там и была. Просто ребятня, у который большие беды с башкой, иногда разговаривают сами с собой и кидаются друг на друга по всякой мелочи. Шурик туда заезжал иногда, заходил, но редко, потому что по грязи идти не охота. Приходил, раздовал дешманские таблетки задаром. Мне тоже давал, у меня вроде как знакомство с ним личное было. Жалко ему было меня, вот так. На втором жили эти, «варильщики». Они из всякой подручной дряни себе делали наркоту. Отстойно, и там часто умирали, а хоронили их те, кто на первом этаже жили, сразу за домом. Был еще этаж, подвал вообще, там совсем отбитые были, на людей кидались всякий раз, слово ни скажи — крики и выцарапывание глаз. А один настолько спятил, что носы откусывал. А еще был странный чувак, он однажды откусил одному с первого этажа палец, повесил себе на веревочку и ходил так. А тот у кого откусили потом умер от инфекции. — Какие жути рассказываешь, — признался философ. — Не жути, жизнь. Могу даже показать, где дом. Хочешь? — Нет, пожалуй не стоит. — Ну да, не стоит. Просто, так бывает. Наркотики сильно воздействуют на мозг, можно не только пристраститься, но и с ума сойти. Буквально, — хотя Юлианна и рассказывала все это с серьезным лицом, она посасывала пунш со странными раздражающими звуками. — А что ты там делала? — Жила, блин. А ты как думаешь? У меня выбора особо не было.  — Ох, — выдохнул Виктор с беспокойством. — Ну и однажды я лежу такая под таблами, бе-бе-бе, ля-ля-ля, играет радио там у кого-то, я сижу музыку эту слушаю, а потом с улицы крик. А я как раз где-то денег смогла достать, уже и не помню где. Или помню, но не скажу. Ну всем пофигу, а кричат так истошно, думала, там глотку сорвут. Ну я пошла проверить, открываю дверь железную, а в неё влетает вот эта, — Юлианна указал назад, на садик, — а за ней несколько с подвала. Ну я дверь закрыла, а она плачет, я вижу — беременная, капец, еще и живот огромный, месяцы последние. Сразу представила, как надо будет роды принимать, так аж перекорежило. Ну ладно, что с ней, я её до лестницы проводила, сидела под лестницей, у меня там целое гнездо было из тряпок разных, она там сидит рыдает, чего-то несет, не помню уже. А я все под таблетками. Помню только вот, что она вбежала, а дальше не помню. Я думала, она у меня тогда деньги украла. Всем сердцем ненавидела. А это я ей сама что ли отдала? Чего это я такая добрая? Надо будет сходить у неё спросить. А то как? Не стала бы она меня останавливать, если бы деньги украла, — Юлианан крепко задумалась. — Щедрая душа, — усмехнулся Виктор. — Еще какая, — буркнула девушка. — Я тем долгом себе жизнь могла спасти. Наверное. Вернутся там, — она осеклась, будто сболтнула лишнего, — не важно. Такие дела.       Позже Виктор рассказал эту историю Кристиану. Тот о ней ничего не знал, но рассудил, что такое и вправду могло быть. Познакомились, как оказалось потом со слов Криса, троица, — он, Веник и Юна, — тоже в этом здании. Он заходил случайно, к другу на втором этаже, и уже тогда делал большие успехи в сопротивлении наркотикам. Кристиан сам от них смог избавиться, хотя и признался, что принимал их не так часто как Юлианна, и не такие сильные. Плюс помогали еще врачи в тюрьме. Веник вроде как тоже ходил кого-то проведать, и там они Юлианну и встретили. — Тогда она выглядела просто ужасно, как вспомню, так блевать хочется, — Кристиан сморщился, — вроде как отравилась. Но её Веник выходил у себя, а я помогал её дотащить тогда. Так и подружились. Не помню только, зачем Венику она была нужна. — Может, жалко стало? — предположил Виктор. — Да нет, Веник не из таких.       По вечерам синеволосый философ думал над словами Кристиана. Зачем бы и вправду человеку, который «чего не любил, так это жалости», вызволять какую-то полумертвую наркоманку и спасать её? Несколько раз он рвался спросить у Юлианны, но она стала крайне задумчивой в последнее время, и все никак не удавалось поймать нужного момента. Девушка вообще начала часто витать в облаках, и под конец дня она расстраивалась не пойми от чего и требовала от котенка объятий.       А Жопа Обглодовна не хотела обниматься. У неё как раз начался тот жизненный период, когда кошка сидит под диваном и рычит оттуда. Иногда она лапы вытаскивала, и самым страшным было пройти мимо этого дивана, не столько боясь когтей, сколько наступить на эту лапу и случайно что-нибудь сделать. Так Виктор шел в ванную, а оказался вместе с Юлианной в ветеринарке. Лапу не сломали, но страху натерпелись все. Тогда девушка обмотала ножки дивана толстым слоем пленки и вырезала проход к окну, там, где никто не ходил. Кошка спокойно рычала себе, и вытаскивала лапу, только зачем так и не поняли.       Так прошел ноябрь. Неплохо, но и не хорошо, средненько. В баню так и не сходили, решив устроить это в декабре, а женщине, — по визитке оказалось, что её звали Ирина, — пока тоже, хотя Виктор очень хотел.       Декабрь не наступил, он скорее притаился и ждал нападения. По бесснежным улицам метались машины, люди. Кошки прятались по углам, собаки стали злее от голода. Но желтые и оранжевые фонари по ночам светили ярче.       И вот в один день, когда ноябрь закончился, а декабрь не начался, Юлианна бежала домой по главной улице. Она корила себе и злилась на себя что так задержалась — время было десять часов, а Виктор просил её вернуться еще в восемь, он собирался готовить что-то «грандиозное», а она так поступила! Это все Настя: затащила её домой и девушка так согрелась у неё, что желание выходить на все холодеющую с наступлением темноты улицы пропало. Но возвращаться-то надо! И когда Юлианна очнулась, время было полдесятого. — Черт! — вскрикнула девушка, когда светофор мигнул красным. — Ну вот не мог ты, падла, подождать три секунды?! — она принялась расхаживать вдоль проезжей части.       На улице людей не было видно, только машины. Морозно, да и ветер сильный, и холод, кому нужно в такой поздний час бродить в парке?       Зеленый человечек пошел.       Юлианан со злостью к этому человечку, что он не загорелся раньше, перешла дорогу и бросилась к дому. Лампа в подъезде ярко светила — её работа. Девушка вбежала на четвертый этаж, схватилась за ручку двери и, не нажимая, открыла. — Виктор, прости ради Бога! Я случайно! Я опоздун, можно меня наказать и запереть на балконе! — она влетела в коридор. — Виктор? — Юлианна включила свет.       Пальто на вешалке отсутствовало, как и туфли. — В магазин что ли пошел, — пробормотала девушка. — А дверь что не закрыл, — грохот захлопнувшейся двери прошелся по подъезду. — Ну и ну.       Юлианна стянула берцы и в куртке вбежала в госиную, не включая свет. — Блин, все же есть, — девушка открыла холодильник и взяла бутылку кефира. — Неимется ему обычную еду делать. Нет, подавайте китайских угрей с вавилонскими кокосами. Повар, блин, — Юлианна села на стул за расправленный ноутбук Виктора и начала медленно большими глотками пить кефир. — Жопа… Большая и жирная. Мне пора перестать разговаривать сама с собой. Это странно. Хотя, — девушка задумалась, — говорить с умным человеком всегда приятно. — Юлианна зевнула. — Покушать бы сейчас, да спа-а-ать, — она потянулась. Ставя бутылку на стол, девушка задела мышку. Экран засветился.       Юлианна посмотрела на наполовину заполненную таблицу Excel с взглядом тупым и не понимающим, забрала бутылку и кинула в большой пакет для мусора, стоявший, поджидая её. Мусор по утрам она выносила.       Девушка поднялась: — Эй, Жопа Обглодовна! Ты де?       Но привычного рычания не было. — Выскочила что ли в дверь? Блин, облом. Капец он расстроится, наверное… — Юлианна посмотрела на стол. — Так, нет, — девушка нахмурилась.       Виктор всегда закрывал ноутбук и ставил его на зарядку. Каждый раз, ночью ли, днем, если он заканчивал работу, он его выключал. И никогда такого не было, чтобы он забывал закрыть дверь, тем более, если бы такое и случилось, то сквозняк бы её не открыл.       Юлианна вышла в коридор и при свете фонарика осмотрела замок. Он выглядел сильно исцарапанным, словно его не раз пытались поддеть, а сверху, выше головы девушки, чуть отходил косяк как от давления лома.       Девушка отскочила от двери и бросилась обратно в гостиную, села на стул, сложив руки в замок и судорожно соображала. Несколько секунд она так сидела, потом её взгляд привлек черный цвет на белом, освещенном экраном монитора. Со страхом Юлианна взяла лист бумаги из общей стопки докладов и положила перед собой.       Большими корявыми печатными буквами от трясущихся рук написано «Стройка».       Девушка медленно сползла со стула на пол и спрятала лицо в ладонях.       Мучительный крик в подъезде никто не услышал.       Максим, по прозвищу Коробка, среди людей, которые его не уважали, стоял на крыше недостроенного здания. Он его любил, облюбовал. Отсюда открывался прекрасный вид: за черными деревьями, толпой обступившими стройку, мелькали огонечки окон жилых домов. Никто не видел в недоделанных домах особой красоты, так что и выглядывать на улицу лишним глазам ни к чему. За домами стояли высокие фонари, освещавшие широкую улицу. Дальше виднелись многоэтажки, высился вдалеке мост. Единственный минус — невообразимо холодно. Внизу ветер не такой сильный, а на высоте он чуть ли не сбивает с ног. — Может она не придет? — спросил маленький худощавый парнишка, полная противоположность Коробки. — Забила на него.       Макс досадливо цокнул. Он не думал, что может так облажаться. — Да нет, — отмахнулся он. — Должна прийти. Бухает где-то, да еще не пришла, да? — Коробка усмехнулся и оглянул Виктора. — Что, любовничек, не придет твоя стриптизерша?       Синеволосый закатил глаза. Он сидел так уже пятый час, прикованный к стулу, и искренне недоумевал, как у людей из кино еще остаются силы бояться после того, как их держали взаперти связанными днями. Затекло все, что может затечь, так же как и замерзло, поэтому Виктор чувствовал себя максимально пофигистично. Даже если убьют прямо сейчас, потому что Юлианна не пришла, он на неё особо бы не обиделся. От скуки в нем еще и проснулось странное чувство юмора, и он начал сам себе шутить в голове. В какой-то момент, ко всем прочим прелестям своего положения, синеволосый философ понял, что шутки эти говорятся голосом Юлианны. К примеру: «В чем разница между Иисусом и картиной? Картине нужен только один гвоздь» — и смех тоже её. Интересно только, что самому Виктору было не смешно, но больше заняться ему нечем. А что еще? Строить планы на жизнь? Так она того и гляди оборвется вот-вот, зачем зря тратить силы? — Стой, погоди, а это там не она? — парнишка указал куда-то вниз, за забор стройки.       Виктор встрепенулся. Рот у него связан не был, но Максим несколько раз вполне внятно объяснил ему, что лучше молчать, пока он не сильно злой. — Бля, она! — Максим вскочил с корточек. — Пиздец, полдня прождали, явилась. Возрадуйся, — он повернулся к Виктору.       Тот пожал плечами, не видя поводов для радости. — Все, идет, — сказал парнишка и встал у лестницы.       Максим приставил пистолет, который он все время держал в руках, играясь, к голове синеволосого. Последний этого не очень хотел.       Ожидать появления Юлианны было еще хуже, чем слепо гадать придет она или нет. Виктор сидел, смотрел на лестницу, и не представлял, что почувствует, когда увидит девушку. Сейчас в нем селился не страх, а напряжение от вопроса «Что будет?». Потому что что-то да должно случится.       Юлианны долго не было, но Максим молчал. Парень тоже. Один раз Виктор шумно вздохнул, но его тыкнули дулом, и он так больше не делал.       Ветер дул.       Стройку освещали белые фонари, одинокие, по одному на каждый дом с одной стороны. А там где улицы, — все желтые, оранжевые. Цветные, но размытые, как сны.       Темная фигура медленно поднялась по лестнице и остановилась, оказавшись на крыше. Лица видно не было, в шарфе, под шапкой, и свет не играл на руку. Но Виктор её узнал сразу: походку, теперь немного прибитую, осанку, и спрятанные в карманах руки. — Ну наконец-то, — протянул Максим довольно, когда Юлианна простояла так с минуту, не двигаясь. Виктор чувствовал, что он волнуется, но пытается не подавать виду. — Мы тут ждем тебя, замерзли, а ты опаздываешь. Кто же опаздывает на день смерти? — У меня дед на похороны свои опаздал, это семейное, — прозвучало на площадке. Говорила будто и не Юлианна: у неё голос теплый, особенно когда она рассказывала смешное и памятное, а сейчас слышался холод и что-то острое. Не её. — Не волнуйся, уж ты-то на похороны не опаздаешь, — заверил её Маским и пистолетом махнул в сторону края крыши. — Ты в курсе, что надо делать.       Девушка, ни на кого не глядя, пошла туда, куда ей велели. — Стой! Нет, ты что? — крикнул Виктор хрипло. Максим угрожающе стукнул его по макушке, но он продолжил: — Юна! Ты что?! — Да заткнись ты, — пригрозил Коробка. — Юна! — жалобно воскликнул Виктор. — Кому говорят! — Максим костяшкой ударил его по скуле, так что в ушах звякнуло. Философ зашипел и поднял глаза, со страшной надеждой, что Юлианна еще стоит там.       Она не стояла, но сидела на краю спустив ноги вниз, все так же, с руками в карманах. — Юна! — Да умолкни уже, — сказала Юлианна ворчливо. — Что это даст?       Виктор замолчал, но смотрел на неё не отрываясь. — Ну хоть кто-то соображает. Давай, что ты? Боишься что ли? — Да не то чтобы, — девушка пожала плечами, — так, знаешь, все никак не хочу умирать, хоть усрись, понимаешь? — Глубоко извиняюсь, но ты так всех достала, что нет желания ждать еще больше твоих выпендрежей, — ответил Максим. — Кого это «всех»? — удивилась Юлианна. — Да всех всех. Просто кто-то слишком везучий, а у нас везение, особенно такое, не любят. — Везение? — девушка усмехнулась. С лица у неё сполз шарф. — Вау, везение. Видимо, то, что я тут сижу, это прекрасное мое везение. Пойду повешусь от радости. Как жизнь хороша. — Юмор юмором, а мы тебя тут ждали кучу времени, так что давай, ебись уже отсюда вниз, — пригрозил Коробка.       Виктор вздрогнул. — Прикольно. И что, даже попрощаться не дашь? Типа хухры-мухры? Муси-пуси. — Знаешь, Сане ты особо не дала ни с кем попрощаться, — голос Максима звучал зло, но изменился, стал фальшиво-добрым, — но я же не ты. Может, вам тут еще потрахаться? — Ну, это слишком. Спасибо, конечно, но я как раз из-за этого и опоздала, так что мне уже не надо. Правда, спасибо больше, — Юлианна поднялась и подошла к Виктору.       У всех кроме неё лица изображали не отвращение, но разочарование. Каждый подумал про идиотизм нахождения их здесь с пять или шесть часов. Особенно жалко выглядел паренек, который Юлианне теперь завидовал. В какой-то очень маленькой мере, но все-таки завидовал.       Девушка чуть оттянула шапку назад и холодным лбом коснулась лба Виктора. — Не смей этого делать. — прошептал он в исступлении. — А что ты предлагаешь? — Юлианна улыбалась.       Она вся тряслась, и философ это чувствовал. Он видел вблизи еще не засохшую кровь с губ, красные отеки глаз и синеватые щеки. — Просто не делай. Я тебя прошу, ты может это сделать? Пожалуйста, — шептал Виктор, смотря на неё и понимая, что он несет полную околесицу. Нужно было что-то сказать, но он не знал что. Он и не думал об этом, пока ждал, и только сейчас понял почему. Не верил, что она придет за ним на крышу, откуда упал Веник.       А она улыбалась. — Знаешь, — сказала Юна тихо, — закрой глаза. — Нет, нет, ты этого не сделаешь, нет, — начал философ в тревоге. — Нет. Нет, я же прошу тебя, как ты… — Просто закрой глаза, что, тебе сложно? — игриво спросила Юлианна. — Издеваешься? — вскрикнул он. — Ты что кричишь, мальчик, — успокаивающе сказала девушка, доставая из кармана левую руку и обхватив ему голову, — ну, не надо так. Что за реакция, не понимаю.       Виктор почувствовал, как черное и горячее поднимается в нем и достигает горла. Он заплакал, но слезы пропадали на ткани черной куртки. Плечи у него вздрагивали. — Ты такого и не стоишь, — сказал Максим, наблюдая эту сцену. Не то чтобы он подумал, а скорее у него в голове мелькнула мысль, что «эта стерва» слишком заботится о своих ручках, раз в перчатках, а все равно лишнюю руку достать не может для объятий на прощание. Коробка почувствовал еще большую мерзость к своему врагу.  — Наверное. Даже жалко. Очень жалко, — девушка посмотрела на него, прищурив глаза и с заговорщеской мрачной улыбкой. — Ты ведь его не отпустишь.       Виктор замер. — Слишком много знает, — закончила Юлианна, поглаживая философа по голове. — Да, есть такое, — легко подтвердил Коробка. — Вы меня оба не очень привлекаете. Какие-то подозрительные рожи. Слишком человечные. — Отчего плохо быть человечным? — спросила девушка. — Мир такой. Нельзя, — ответил Максим. — Отстой. Жить нельзя, работать нельзя, кайфовать нельзя. Человечным быть нельзя. А кем быть?       Коробка пожал плечами. — А кто ты? — запела вдруг Юлианна, отчего все обомлели. — Новый, новый муравей в кучке бетонных опилок, новый наполняк для бездонных копилок. Новый призывник в армию, зомби, — она, будто пьяная, тянула гласные и звучало это так жутко, что у всех прошелся холодок по коже, никак не связанный с ветром, — кем бы ты ни назвался, — Юлианна тяжко вздохнула, поведя левым плечом, — мы подчиним и уничтожим тебя, запомни, — она подняла взгляд на Макса. — Знаешь эту песню? — Нет, — ответил он, вцепившись в пистолет. — Хорошая. Там еще дальше «Но все равно мы любим эти улицы, с их черно-белой гаммой в которой мы», — она повернулась и посмотрела на город. — Почему только черно-белая, не понимаю. Все желтое и мерзкое. А знаешь почему? — Нет, — снова ответил Максим, но уже с угрозой в голосе.  — Очень фальшиво, — и снова запела, — «Мой труп найдут в подворотне, обворованный, растерзанный воронами, но я вста-а-ану перед погонами, даже мертвый, скажу гордо, скажу гордо, что все равно я люблю улицы, — и повторила, — улицы.» — Я, блять, тебя сейчас туда потащу, — крикнул Макс. — «Видеть цветные сны». Дай певцу попеть на прощание. Что ты так? Смотри, волосы встали. Испугался что ли? Меня? — Юлианна хохотнула. — Я? — Максим поднял правую руку к голове, проверить.       Виктор почувствал только, как сильно сжала его рука девушки, словно обруч обхватил голову и вдавил глаза в череп. Он услышал сначала оглушающий шорох, потом звук, громкий, отрывистый, страшный, что-то чавкающе, потом глухое, потом снова тот звук, знакомый, и он три или четыре раза хлопнул, а затем все стихло.       Юлианна не двигалась, но и не отпускала, чуть ослабила хватку.       Виктор сидел молча. Он оцепенел, только дыхание, дрожа, вырывалось из его рта.       Снова.       Дул ветер. — У меня есть просьба, — сказала Юлианна громко, что с непривычки философ вздрогнул, — я очень хочу, чтобы ты это сделал. Я доверяю тебе, поэтому сделай то, о чем я тебя прошу.       Виктор облизнул пересохшие губы и кивнул, не сумев заговорить. — Не открывай глаз, ладно? Я тебя развяжу сейчас, а ты не открывай. Я помогу тебе спуститься по лестнице, постоишь там, нужно кое-что сделать.       Философ снова кивнул. — Вот и хорошо. Закрывай.       Он крепко зажмурился, пряча выступившие слезы.       Юлианна недолго возилась с веревками, подняла Виктора со стула. Он пошатнулся сначала, но кое-как, с поддержкой девушки, спотыкаясь, дошел до лестницы. Юлианна провела его на несколько ступенек вниз. — Не поднимайся, пожалуйста, — в голосе у неё звучала подчеркнутая вежливость. — Я сейчас приду. — Открывать можно? — Да, уже можно.       И он открыл, но увидел только, как мелькнула куртка Юлианны на крыше.       Виктор сел на ступеньку и спрятал лицо в ладонях. Все его тело пустовало, в голове прятались мысли. Сквозь пальцы философ смотрел на пыль на лестничной площадке, которая от легкого ветра перекатывалась от одной стены к другой. Он пытался найти хоть что-то движущееся в себе, но слышал только, как мертвенно бьется в ушах сердце.       С крыши слышалось шуршание и вой ветра. Юлианна не появлялась почти двадцать минут, потом спустилась по лестнице и села рядом с Виктором, положив перед собой большой полиэтиленовый пакет, где что-то лежало. Философ разглядел обрывок веревки.       Несколько минут они сидели молча. Оба хотели говорить, но как начать не знали.       Ступени уходили вниз, в темноту, и обрывались в том месте, где свет не достигал их вовсе. Здание стояло холодное, в нем ползали сквозняки и метался песок. Бетонные перегородки костями поддерживали никому не нужный фасад. Отделенная забором от города стройка представляла гроб. — На, — Юлианна стащила с себя шарф и протянула Виктору. — Надень на голову. Охранник заметит твои волосы, когда будем уходить.       Философ послушно обвязался, но не сказал ни слова. В нем появилось множество вопросов, однако ни одного конкретного не было, и задать их не представлялось возможным. — Идем, — Юлианна поднялась и натянула съехавшую шапку на уши. — Куда?       Девушка посмотрела на Виктора: — В машину. — Откуда у тебя машина? — философ поднялся. — От верблюда. Теперь помимо убийства на мне будет висеть и статья за особо крупный грабеж, — Юлианна взяла пакет и скоро побежала с лестницы, будто хотела поскорее избавиться от Виктора.       От слова «убийство» синеволосого передернуло, и он с тревогой пошел вниз.       В том месте, где в теории когда-нибудь должны построить подъез, его ждала Юлианна. Она ходила взад-вперед перед входом, терла руки, и что-то бормотала, морща лоб. Едва она заметила Виктора, как перестала. Не смотря на него, девушка повернулась к проему: — Туда, — она махнула рукой. Философ подошел. — Там забор, идешь за мной и быстро, в заборе дыра, пролезешь. Затем налево, время время за мной, там между деревьев машина. Садимся, что дальше делать объясню. Ясно? — Ясно, — Виктор кивнул. — Хуясно. Пошли, — Юлианна перепрыгнула через порожек.       Бегом они добрались до железного забора. Девушка схватилась за висящий на одном гвозде пласт металла и открыла проход. Виктор юркнул в него, а Юлианна следом, приладив самодельную дверь обратно. — Вдоль забор иди, — добавила девушка и быстрым шагом пошла налево.       Черная машина, марку которой Виктор не разглядел, пряталась между деревьев. Если не знаешь, где стоит, издалека не заметишь, так все закрыто ветками.       Юлианна открыла ключом водительскую дверь и впустила на переднее сиденье философа. Тот без промедления сел и тихо прикрыл дверь.       Оба разом выдохнули. Не расслабленно, а с ужасом, но выдохнули.       Еще минуту сидели в темноте. Юлианна мяла пальцами в перчатках руль незаведенной машины, Виктор сидел неподвижно. — Итак, — громко сказала девушка. — Итак, — проговорила он тише, — сейчас мы едем к тебе домой. Я тебя там оставляю. В ванной срач, его нужно убрать, и мне насрать на то насколько ты себя плохо чувствуешь, его нужно убрать, — философ не отвечал. — Я уеду, вернусь через пару часов. Или не вернусь. Выпей успокоительное, снотворное и ложись спать. Все понятно? — Понятно. Только спать ложиться не буду, я тебя дождусь, — сказал Виктор, не поворачивая головы. — Нет. — Да. — Пизда. Мне сейчас не до твоих выебонов, если ты не заметил. Делай, что говорят. — Не буду.       Юлианна завела машину и, не включая фары, выехала на дорогу. — Я тебя сейчас на дорогу выкину. — Я дождусь тебя, — повысил голос Виктор. — Жди, блять, меня и я вернусь, только очень жди, — девушка нажала на педаль газа, пронесясь несколько метров по пустой дороге. — Сбавь скорость! — Я еду нормально! За это даже не штрафанут. — Я сказал тебе сбавить скорость, тебе что, сложно?!       Машина остановилась посередине дороги, и Юлианна со злостью уставилась на Виктора: — Так вам не страшно, сахарный мой? Подушечку дать? Веревкой к креслу привязать? Так у меня осталась, ты же привык уже. — Слушай, хватит истерить, — философ с упреком оглянул девушку. — Да, правда. Это я так, просто. Перепады настроения. Месячные вот-вот пойдут, пиздец. Как жить. Проснусь завтра в луже крови, — съязвила Юлианна и снова надавила на газ.       Виктор вздохнул и облокотился на сиденье. — Юна, — произнес он медленно. — Никогда не заговаривай со мной о том, что было. — Совсем? — Что тебе нужно знать? Что я их грохнула? Да, я их грохнула. Что-то еще? — Ничего. — Вот и славно, — девушка резко завернула в подворотню, но Виктор не шелохнулся.       Так они проехали перекресток у моста и, обогнув ларек ТеаПей оказались во дворе. Юлианна проехала еще немного до нужного подъезда и легла головой на руль. Философ сидел неподвижно. — Ты не слышал, что я сказала? — с тоской в голосе спросила девушка. не поднимая лица. — Я слышал. Куда ты поедешь? — На реку, блин, топиться. Следы заметать буду, куда поеду. — Ты вернешься? — Нет. Я же топится поеду. На столе бумажка лежит смятая, сожги её и смой в канализацию. — Хорошо, — Виктор открыл дверь. — Если придет Игорь, скажи у меня был приступ агрессии и я тебя ударила. Скажи что-нибудь тупое. Что я напилась или объебалась. — Ты бы не ударила меня, — философ вышел из машины. — Ты меня не знаешь, — пробормотала Юлианна. — Стой!       Виктор остановился и обернулся. Девушка опустила окно: — Блять, че-то сказать, забыла что. А, замки. Вызови мастера, дверь взломана. — Хорошо, — философ кивнул.       Юлианна закрыла окно и рывком умчалась за дом.       Автомобиль, — маленький, компактный, свидетельствующий о небольшом достатке, но большом уме, — ехал по улице к району Мясокомбината. В его окнах мелькали желтые фонари. Черное небо ярко выделяло их.       Одноэтажные домики, спрятавшиеся за заборами, спали. Дороги пустовали, вдалеке только слышался чей-то частый бит новомодной музычки, но никто не обращал на него внимания. Не мешает спать — пока можно не возмущаться.       Машина доехала до новых розово-оранжевых домов, в которых обитали муравьями военные с детьми, прокралась мимо них по дороге к полю, повернула за него. Остановившись на опушке леса, рядом с недостроенным частным домом, где спала злобная свора собак, она замерла.       Водительская дверь открылась, из неё вышла Юлианна, держа в одной руке пакет, в другой ключи, под мышкой лопату, и из кармана что-то вылезало. Девушка, перешагивая глубокие борозды, вошла по тонкой дорожке в лес.       И вправду: грязь, грязь замершая и грязь засохшая. Сейчас, в конце ноября, не только в городе, но и в природе, обитала первая разновидность этого животного. В январе она сменится грязью замершей, к весне снова станет просто грязью, а к лету перейдет в грязь засохшую.       Юлианна шла, чавкая берцами, и ото всюду на нее кто-то смотрел. Девушка в тревоге поднимала голову, смотрела на ветки, зорким взглядом окидывала пустые темнеющие промежутки между деревьями, но никого не видела. Птицы не пели, сверчки не стрекотали. Только черная жижа булькала под ногами.       Время шло быстро, а тянулось медленно. Тропинка несколько раз расходилась, петляла, двоилась, троилась, куда-то сворачивала, становилась тупиком, а Юлианна все равно шла через кусты, не представляя ни коим образом куда она вообще направляется. Наконец, она увидела старое рассохшееся дерево.       Скинув свою поклажу на начавшие гнить листья, девушка вонзила лопату в землю и начала добросовестно копать. Ей стало жарко, Юлианна скинула куртку и шапку, показав чубчик собранных на затылке волос, но перчатки не сняла, и все продолжала вгрызаться в мокрую почву.       Наконец, яма стала, по мнению девушки, достаточно глубокой. Она уложила мешок в неё и достала из кармана куртки горелку. Потребовалось почти полчаса на то, чтобы до неузнаваемости изменить улики. Затем Юлианна, снова взявшись за лопату, закидала яму землей, а что не уместилось, раскидала по поляне. Собрав тут и там листьев, девушка бросила их, чтобы они сами собой улеглись в правильном месте.       Будто ничего и не произошло.       Встрепенувшись, Юлианна закинула лопату на плечо, горелку в карман, и направилась к машине, надеясь, что она не заблудится       Она заблудилась. Но, имея своеобразные способы понимания мира, кое-как снова нашла нужную тропу и вышла к собакам. Те проснулись и начали её облаивать, пытаясь укусить за ноги, но Юлианна не обращала на них внимания, только раз замахнулась на особо надоедливую.       Автомобиль помчался по окраине. Он обогнул весь город, оказавшись под холмами, но не остановился и продолжил свой путь. Оказавшись в новом поселке, принадлежащим городу, машина встала у круглосуточного магазина. Юлианна зашла в него, и вышла с двумя красными банками газировки и набором шоколадных батончиков. Побросав все это на соседнее сиденье, девушка снова тронулась.       Река, в которую впадал приток, текущий у Мясокомбината, была в два с половиной раза больше его. Она искрилась в свете фонарей, волнуясь, и ни капли не успокаивала. Юлианна стояла на мосту, пила газировку, заедала шоколадом, и думала, какой дурак первый написал, что море или река или озера может успокаивать. Неужели никто не задумывается о том, что возможно когда-то с этого моста кто-то прыгнул и умер там, что какие-то мудаки кинули туда своего беззащитного врага, выкинули мешок с только что родившимися котятами, или там утонул непослушный ребенок, или послушный, или кто-то там подвернул ногу или наткнулся на железку и лишился ступни. В воде грязь, экскременты и трупы. И никто ничего не хочет с этим делать.       Девушка морщилась и кинула мусор вниз. Никто не хочет — и она не хочет.       Машина снова поехала.       Оказавшись на круглосуточной мойке, Юлианна оплатила из оставшихся денег помывку своими руками и долго оттирала от дверей машины лесную грязь, чистила колеса, багажник, сухой щеткой драила сидения. Прошлась по полу, отмыла коврики и руль. Сильной струей оплеснула лопату.       Улица без фонарей поджидала в полной тишине. Юлианна завернула на неё, с силой провернув руль, проехала несколько домов и снова повернула, на этот раз налево, к львам, остановившись у ворот.       Она достала из внутреннего кармана куртки телефон и позвонила, наугад нажав контакт. Несколько секунд Юлианна тихо разговаривала, затем экран выключился. Ворота открылись. Во дворе её, заспанный и разнеженный, ждал Илья.       Девушка заехала, поставила машину в гараж, к остальным, и начала доставать из багажника вещи. — Да не надо, — дернулся Илья, — я сам завтра уберу. — Тебе не трудно? — Нет, — тот обхватил себя руками, пытаясь согреться, — у меня вообще-то есть вопросы, типа, зачем тебе среди ночи понадобилась машина и лопата, но спрашивать не буду. Меньше знаешь — крепче спишь. — А пока не узнаешь — фиг уснешь, — добавила Юлианна. — Ладно, домой пора. Пойду, — она пошла к двери. — В смысле «пойду? — увязался Илья. — Тебе на такси дать? — Не надо, — Юлианна нажала на ручку и вышла на площадку перед домов, оставив Илью во дворе. — Правда, не надо. Все в порядке, у меня есть, на маршрутку сяду. — Точно есть? — усомнился Илья. — Конечно, — соврала девушка и улыбнулась. — На другую улицу пойду, там чаще ходят. Пока, — она помахала рукой.       Друг обеспокоенно махнул ей вслед.       До центра оставалось идти часа два, не меньше. Юлианна шагала медленно, едва переставляя ноги, и спину ей обжигал чужой пистолет. Не очень хитрая задумка: маленький никому не нужный городок без достопримечательностей не блещет ничем, как разбоем, так и особенно ухищрениями убийствами. Все как у всех, и ничего интересного. И пистолеты у полиции одинаковые, Макаровские. Когда Максим забрал у Юлианны пистолет, у него в руках оказался тоже Макаров. Оружием особо не разбрасываются, так что ничего удивительного в том, что Коробка сохранил его и использовал до сих пор, нет. А вот у пацанчика был совсем другой пистолет, стремный и японский. «У деда что ли спиздил» — подумала Юлианна, когда рассматривала его на крыше. В любом случае, чтобы не вызвать подозрений из-за разных пуль, пришлось отдать пацанчику своего Макарова, который отдал Игорь, а японскую фигню оставить себе. Оставшиеся деньги для оплаты долга Шурику Юлианна тоже оставила у Максима под курткой, предварительно каждую отмыв в ванной, да еще и на некоторых банкнотах специально его неподвижной рукой оставила отпечатки пальцев.       Она постаралась создать сцену, где два придурка-наркомана угрохали друг друга из-за денег, и теперь только время покажет, как хорошо все вышло. Пакет с мелким мусором: веревкой, — зачем нужна веревка, если ты идешь трясти долги, — вещами из карманов Макса и парнишки, — надежно закопан в лесу. А стул — ну, мало ли, зачем им стул. Сидел кто-то слишком долго, ждал, вот и притащил. Ждать, только ожидание. Найдут какие-нибудь подростки, вот им травма на всю жизнь или интересная история для одноклассников.       Как Юлианна оказалась у моста она не помнила. Поняла только, что стоит у перил, и смотрит слепыми глазами на верхушку моста. — Пиздец, — сказала девушка негромко и оглянулась туда, где, по её мнению, находилась улица дома Игоря. Сколько прошло времени Юлианна не представляла.       Щелкнув шеей, девушка начала взбираться на мост, опустив глаза в землю. Она шагала медленно, немного шатаясь, тряслась от холода или еще чего-то, и все шла, шла и думала. Чувствовала, что еще чуть-чуть, и произойдет катастрофа, сорвется и все будет очень плохо.       Юлианна остановилась, увидев краем глаза за перегородкой на дороге чьи-то ботинки. Мгновение она думала, почему человек стоит на дороге, потом подняла взгляд и еще несколько секунд стояла, разглядывая лицо человека. Затем отвернулась и закрыла глаза. Еще постояла. Снова открыла и посмотрела. Сделала два шага назад и уперлась в перила. Дальше идти некуда, только рельсы внизу.       Юлианна скрестила руки перед собой и не отрываясь смотрела на лицо: — Пошел нахуй, — громко сказала она.       Веник посмотрел на неё так же как и всегда, когда она говорила какую-то чушь. — Нет, пошел нахуй, мне этого достаточно, — протараторила девушка и, едва двинувшись с места, бросилась бежать. На перекрестке она со страхом оглянулась на мост: там никого не было.       Юлианна вздохнула, и повернулась, нос к носу встретившись с Веником. Она взвизгнула, затрясла головой и схватилась за волосы, с полными ужаса глазами смотря на умершего друга. — Можно было бы и не посылать, — сказал он таким голосом, будто говорил из трубы. — Я вообще-то не просто так тут хожу. Пришел к ней, а она нахуй шлет. — А, — сказала Юлианна, и больше ничего. — В кратце, ты мультик Каспера смотрела? — Веник встал в свою привычную расслабленную позу.       Девушка помотала головой, ничего не соображая. — У меня есть незаконченное дело, и пока оно не свершится я не могу успокоится и все в том духе. Шутка: в этом духе. Смешно. Ты мне должна помочь.       Юлианна отвернулась, опустив руки: — Пошел нахуй, — повторила она и быстрым шагом направилась в переулок.       Оказавшись в темном коридорчике между домами, где когда-то её зажала с подружками Кристина, Юлианна сползла по стене на пол и села, закрыв лицо руками. — Нет, как обычно свалить от меня не получится, — раздался над ней голос Веника.       Девушка подняла голову и снова увидела друга.       Несколько минут она его рассматривала, потом пробормотала что-то похожее на «пошел нахуй» и спрятала лицо между коленей. — Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, но такая беда, вот, пойми меня. Я могу являться только тебе, так что ты должна мне помочь. — Мне нелегко? — вскрикнула Юлианна и вскочила на ноги. — Нелегко?! Я только что грохнула чувака который уже полгода пытается меня убить за то, что он чуть не прибил одного из моих друзей, а ко всему прочему пришлось уложить и совершенно мне незнакомого пацана, который вообще хуй знает что там делал, и мне, блять, «нелегко»?! — Понятие «нелегко» относительное, — проговорил Веник, с упреком на неё смотря, — по крайней мере, кто-то из нас еще живой. — Пошел нахуй, понял меня? Ищи другого долбаеба! — Громче ори, давай. И про то, что ты убийца, и про то, что видишь призраков. — Так ты призрак? — спросила Юлианна с сомнением. — Или глюк моей бедовой башки? — Ну, конечно, призрак. Твоя бедовая башка тут совсем не причем, хотя, может частично, — веник пожал плечами. Рыжий шар его волос при этом не двигался, как раньше при дыхании. — Частично, — Юлианна ехидно улыбнулась. — Частично. Ха, я всего лишь схожу с ума, все в порядке. Пора возвращаться нахуй в лес, я начала видеть блядский призраков, — она вышла на улицу и зашагала вдоль подъездов.       Веник не отставал. Он не шел, а парил над землей, иногда для приличия перебирая ногами или пригиная их, когда хотел стать в воздухе выше или ниже. — Послушай, самое важное тебе сейчас это не совершать необдуманных действий. Ты не в том состоянии, чтобы рационально мыслить. Нужно успокоится, обдумать, я тебе все объясню, и тогда только возможно… — Я ухожу от Виктора, — сказала девушка, находу перепрыгивая вытащенный из клумбы бордюр. — Я говорю: «Не делать необдуманное», издеваешься? — Пошел нахуй, — заорала Юлианан и бросилась к дому Виктора. — Глухая что ли? — спросил сам себя Веник, но по дороге за девушкой рассудил, что, наверное, все-таки нет.       Юлианна вихрем поднялась на четвертый этаж и распахнула сломанную дверь. Не снимая ботинки, она бросилась в спальню. Испуганный Виктор, сидевший на кухне, встал на пороге: — Что случилось?       Девушка стащила с себя куртку и, сев на полу, начала расшнуровывать берцы. — Юна, что случилось?! — Ничего блять, — Юлианна рассерженно, что шнуровка не поддается, бросила её, и начала снимать с себя кофту, а за ней футболку. — Я ухожу, — забравшись в шкаф, она вытащила из него старенький плохонький рюкзачок, который ей некоторое время назад отдала Настя, найдя в вещах на выброс. — Куда? — опешил Виктор. — Топиться блять! — вскрикнула девушка. — Не видишь, старые шмотки надеваю, не хочу пачкать, — она натянула майку и вытащила куртку с серым пятном. — Так, нет, стой, ты мне хоть что-нибудь объяснишь? Это не прикольно, ты вламываешься, объявляешь что уходишь и что, и все? Типа, ты совсем уходишь? Куда посреди ночи? Что ты вообще задумала? — Я блять, — Юлианан встала, расставив ноги, чтобы не упасть, потому что у ней начала кружится голова от сдерживаемых слез, — ничего, — они все-таки собрались в уголках глаз, грозясь вылиться, — не задумала. Я просто собираю свои вещи и ухожу, пешком, на машине, блять, подальше, сука. Не трожь меня! — взвизгнула она, когда увидела, что Виктор сделал к ней шаг.       Тот поспешно вернулся к двери и достал телефон.

Приезжай сейчас же ко мне Ебанулся? Три часа ночи Крис, ты мне мгновенно ответил! Я тебе говорю, тут с Юной беда Какая беда? Передоз новый? Нет, но я тебя прошу, поскорее Щас

      Девушка комком пихнула одежду, купленную Виктором, в шкаф и начала разбирать вещи из старой куртки и перекладывать их в рюкзак.       Синеволосый наблюдал за ней с неприкрытой тревогой, облокотившись головой о косяк двери. Он устал, ему хотелось спать, и несколько раз он думал о том, чтобы послушаться Юлианну, выпить снотворное и лечь, но не делал этого, чтобы дождаться её, ведь неизвестно, что может происходить с ней. А что-то происходило.       Девушка надела куртку, нацепила рюкзак, сунув руки в обе лямки, подтянула их и подошла к Виктору. Постояв так, думая, что он сам догадается, Юлианан выяснила, что не догадается и сказала: — Отойди.       Синеволосый догадался, но исполнять не хотел, поэтому и ждал слов. — Нет, не отойду. — С хера ли, — нахмурилась Юлианна. В глазах её Виктор видел судорожный маньяческий блеск. — Я не отойду. Ты не в себе, ты сама это видишь. Тебе лучше остаться здесь и отоспаться.       Девушка закатила глаза: — О да, кончено, все вокруг меня лучше знают что мне нужно делать, где находится и кому помогать. Знаете что? — спросила она, подойдя к философу впритык. — Что? — спросил Виктор, глядя на вызывающее лицо Юлианны. — Пошли нахуй, — она резко повернулась и пошла к балкону. — Так, стой, — философ отскочил от двери к кровати. — Ты с ума сошла? Четвертый этаж! — Если ты знаешь, что я могу лазать по деревьям с первого этажа на пятый, то в чем для меня проблема слезть с четвертого? — Юлианна открыла дверь. — Стой! — Виктор схватил её за воротник. — Сбрендила?! — Отпусти сейчас же! Я хочу уйти, я хочу, блять, просто уйти, в чем проблема! — В чем проблема? — синеволосый обхватил девушку так, что она могла только стоять. — Я не хочу, чтобы ты уходила, я не понимаю, зачем это. Давай вернемся и все обсудим, тебе нужно успокоится. У тебя истерека, тебе нужно прйти в себя. — У меня истерика? — заверещала Юлианна. — У меня? Нет у меня истерики, с чего бы! Отпусти сейчас же, или я тебе ебану! — Не ебанешь, — уверенно сказал Виктор. — Какой смелый!       Девушка подскочила и ногами оттолкнулась от перил. Философ опустил руки, больно врезавшись в дверь, и упал в спальню. Юлианан перескочила его, пытающегося подняться, но Виктор так неудачно ударился головой, что в глазах начало двоится. Девушка перескочила через коридор и уже стояла на лестничной площадке, а он только смог встать.       Пересилив себя, синеволосый, морщась, выбежал в подъезд. Юлианны не было. Он перегнулся через перила, пытаясь найти её взглядом, и увидел: она стояла на третьем этаже, а дорогу вниз ей переградил недоумевающий Кристиан с мотоциклетным шлемом в руках. — Не выпускай её! — крикнул Виктор.       Юлианна от этого очнулась. Юноша бросил шлем и попытался схватить подругу, но та ловко прыгнула на перила и через них бросилась вниз, на улицу, перепрыгивая за раз пять ступенек. Кристиан с ужасом посмотрел сначала вниз, потом на Виктора. — Надо догнать! — философ вбежал в коридор, наскоро натянул первую попавшуюся обувь и пальто, хлопнул дверью, чтобы та хоть для приличия делала вид, что что-то закрывает, и сбежал по лестнице.       Кристиан стоял на улице на дороге у мотоцикла, рассматривая дорогу то с одной, то с другой стороны.       Виктор, запахиваясь, подошел к нему. Юлианны видно не было. — Ты не видел, куда он убежала? — Не-а, — ответил Кристиан, покачав головой. — Да ничего, я знаю где она. Чего случилось-то? — Долго объяснять, — сказал философ. — Объясняй, тебе же лучше будет, — юноша пожал плечами. — Ладно, — Виктор вдохнул морозный воздух, и не заметил то, как он охладил ему легкие. — Произошел пиздец. — Ты умеешь материться? — удивился Кристиан. — Нам надо быстрее! — Забей, — омахнулся Кристиан. — Правда, я знаю где она. Убежала к Насте, а это на другом конце города. Мы полтора часа потратим, разыскивая её там и тут, так что лучше будет, если мы встретим её у самого дома этой змеюки, — миролюбиво объяснил юноша, увидев, как побагровело от злости лицо Виктора. — А-а-а, — протянул он, успокоиваясь, — да, верно. В общем, на меня напал Макс. — И? — Если вкратце, то она его убила, если долго, то он притащил меня на стройку вместе с каким-то оболдуем, мы прождали её там часов шесть, не меньше, потом она пришла, Макс сказал ей, чтобы она сбросилась с крыши, а она реально туда пошла, я очень испугался, потом она вроде как захотела со мной попрощаться, тот ей разрешил, и она подошла и потом спросила убьет ли он меня, а этот сказал что убьет, я еще больше испугался и просто жопа. — Он замолчал, раздумывая, зачем столько времени учился риторике, если не может нормально ничего рассказать. — А она их обоих убила, потом она привезла меня домой, сама куда-то уехала, потом вернулась и в истерике начала орать, что уходит из дома. Я пытался её успокоить, но она собралась спрыгивать с балкона и долбанула меня по голове, — Виктор стыдливо коснулся макушки, где все еще пульсировала боль.       Кристиан выглядел ни капли не удивленным, будто ему каждые два-три дня рассказывали такие же истории об его знакомых: — Ясно, — сказал он только. — Серьезно? Это все что ты хочешь сказать? — По поводу чего? Если по поводу убийства, то Макс сам напрашивался, это был только вопрос времени. Рано или поздно его бы кто-нибудь убил, или бы он сам умер от наркотиков, так что ничего сверх такого в этом нет. А что истерика — так это нормально. — Я и сам знаю, что это нормально, — сказал Виктор, — но я не хочу чтобы с ней что-нибудь случилось, пока она в таком состоянии. — С ней в любом состоянии может что-нибудь случится, — хмыкнул Кристиан, — ну ладно. Мы поедем окольным путем, чтобы не спугнуть её. И скорее всего она поехала на маршрутке. — Откуда в три часа ночи маршрутка? — Поверь, они ходят в любое время, просто реже. — Кристиан зевнул, напялил шлем, и, находу застегивая, сел на мотоцикл. — Садишься?       Виктор секунду постоял: — Да, — и сел за ним.       Настя жила с подругой в Северном микрорайоне, что находился напротив Мясокомбината относительно центра. В нем ничего примечательного не обитало, кроме сине-желтого гипермаркета с подсолнухом на боку, в который Виктор старался каждое воскресенье ездить за едой, водохранилище в отдалении, где построили детские площадки и места для отдыха, так что это место стало излюбленным как для деточек с семьями, которым нигде кроме этого места гулять в городе не хочется, так и наркоманов по ночам. Последних сначала разгоняли палками, потом забили, так что спортивная площадка между деревьями со временем превратилось в своеобразное минное поле из шприцов. Еще стоял небольшой, но густой парк, несколько кафешек, и на них все и заканчивалось, дальше шло шоссе в соседний город, еще меньше этого. Несколько сплоченных неведомым умником по непонятной траектории шестиэтажных домов окружали площадку с вытоптанной травой, которая теперь серой невнятной губкой лежала на земле.       Мотоцикл, став тише, осторожно проехал по кругу, обогнув новые дома, и оказался в старых ненавистных людям пятиэтажках с коврами у подъездов и огородами под окнами. Кристиан остановился у коричневого дома с белыми цифрами на черной табличке и зелеными, едва видными в темноте, столбами, подпирающими козырек. Выключив мотор, юноша слез, а Виктор, растирая оледеневшие руки, следом.       Рывком Кристиан открыл сопротивляющуюся дверь. — Тут магнит слабый, — объяснил он, пропуская синеволосого внутрь.       В подъезде пахло злыми бабушками и луковым супом. И кошками. Большим множеством кошек. Кристиан пошел вверх по лестнице, переступая через ступеньку, а за ним Виктор.       Черноволосый остановился на втором этаже, подойдя к крайней двери слева. Он приложился к ней ухом и замер, прислушиваясь. Потом выпрямился и постучал. Философ зашел ему за спину, не желая, чтобы его видели.       Их будто поджидали у порога: дверь сразу же открыла Настя, с домашним скорым пучком на голове белых волос и в длинной серой футболке с большими буквами звездных воин. — Чего тебе? — спросила она, щурясь точь-в-точь как Юлианна. — Где Юна? — Кристиан шагнул в квартиру, но Настя не дала пройти. — Нет её. Чего тебе надо?       Виктор выдохнул: плохо дело. И куда тогда она могла деться? — Не пизди в лицо, я же вижу в зеркале.       Настя с ужасом оглянулась. Действительно, в коридоре висело большое зеркало в половину роста, а под ним тумбочка с огромным количеством валяющихся пузырьков и коробочек с тенями и пудрами. И в нем на фоне серого окна, в которое светил фонарь, виднелся неясный силуэт. — Это не одна, это подруга, — Настя чуть притворила дверь.       Кристиан толчком остановил её:  — Ни ты, ни твоя подруга в жизни себе волосы не обрежете. Я же вижу, у неё каре! Юлианна! — Не кричи ты! — воскликнула Настя. — Ей плохо и она пришла ко мне. Что прикопался? — Я не посмотрю, что ты девчонка, я тебя в ванной твоей же запру, поняла меня? Поднимай её и сюда веди. — Никуда я её не поведу, понятно? — Настя высунулы язык. — Если она хочет быть у меня, значит она будет у меня. А ты вали отсюда, или я полицию вызову, скажу, что взломать пытался, и тебя во второй раз посадят, зэк ненормальный, — и она захлопнула дверь.       Кристиан ошалевший смотрел на то место, где несколько секунд назад было лицо Насти: — Охуеть, — проговорил он на выдохе. — Пизда с ушами, да еще и пищит что-то. Нет, ты слышал? Я похож на зэка? — У тебя татуировки будто из тюрьмы, — признался Виктор. — Неправда, они у меня и до тюрьмы были, — Кристиан потрогал пальцами непонятную расплывшуюся надпись над левой бровью и перевел руку на правый висок, где чернели звезды. — Даже фотки есть. Так, тогда по-другому сделаем. Её нехило триггернет и возможно ей станет еще хуже, но она точно выйдет, — он наклонился к дверному замку. — Что ты хочешь сделать? — попытался остановить его Виктор, но было уже поздно. — Если ты думаешь, что так Настя будет больше в безопасности, чем Виктор, то ты глубоко ошибаешься! — крикнул черноволосый в замочную скважину. — А может даже и в большей опасности, чем раньше! — и прислушался.       Юлианна, головой лежавшая на высоком подоконнике, вздрогнула и посмотрела на дверь. Настя, стоявшая в коридоре у прохода на кухню, умоляюще на неё посмотрела. В душе шумела вода — подруга, встревоженная внезапным появлением бывшей девушки соседки, смывала с себя сон и злость.       Юлианна медленно поднялась.       Белобрысая подскочила к ней, схватила плечи, и начала трясти, приговаривая, что все неправда, что если что-то случится, то Юна всегда её сможет защитить, что она бесконечно любит её и верит ей как никому другому, но девушка не реагировала, надевая на плечи рюкзак. Она походила на лунатика. — Нет, стой, подожди, ты слышишь меня? Пожалуйста! — Настя заплакала, но Юлианна продолжила затягивать берцы. — Пожалуйста, ничего не случится, а тебе обещаю, ничего, — она обняла Юну за голову. — Пожалуйста, только не уходи, только не уходи. Ты уже ушла от меня, не делай это снова, не делай, не делай!       Настя долго еще это повторяла, сидя на полу в пустом коридоре.       Юлианна вышла на лестничную площадку. Никто её не ждал.       Как в тумане, она начала спускаться вниз, но остановилась у почтовых ящиков и нахмурилась.       «Что это я делаю?» — спросила девушка себя. — «Глупость какая».       Стараясь не шуметь, Юлианна взялась за оконную раму и открыла её. В лицо ей дохнул морозный ветер. Скользя подошвой по крашеной стене, она подтянулась, пролезла в окно и спрыгнула на плоский карниз. Подойдя к краю, девушка, держась за кирпичную стену, посмотрела вниз.       Кристиан и Виктор стояли, ожидая её, у двери.       Она беззвучно засмеялась, закрыв рот ладонь, потом прошла несколько шагов от стены. Несколько раз глубоко вздохнув, усмиряя себя, Юлианна села на корточки и прыгнула.       Кристиан, не ожидавший такого, вздрогнул и помедлил, потому не успел. Девушка, пристрастившаяся убегать от всех, кто ей не нравится или кого она не хочет видеть в эту минуту, исчезла за кустами. — Черт! — вскрикнул Кристиан, а Юлианна уже умчалась за дом с быстротой молнии. — Нет, ты видел, а? Ебанулась так носится. У неё инфаркт же был, нет? — Был, — подтвердил Виктор, смотря на угол тоскующим взглядом. — Тогда какого хрена она скачет, как ломовая лошадь? Давай на мотик, — Кристиан быстрым шагом подошел к мотоциклу.       Не сбавляя шагу, Юлианна пронеслась по двору, улице, мимо шестиэтажек, мимо гипермаркета, пересекла шоссе и вонзилась в парк, скрывшись в его темноте. Только оказавшись на какой-то дорожке, она запнулась об бордюр, упала и так лежала, шумно дыша и слыша, как её сердце орет о том, что она ненормальная тварь, которая хочет себя угробить. Ничего кроме быстрого «тудук-тудук-тудук-тудук-тудук-тудук» девушка не воспринимала. — Ну что, как тебе на плиточке зимой? — рядом с ней сел на корточки Веник.       Юлианан скосила на него глаза и с ненавистью посмотрела. Будь Веник живой, через две минуты он был уже мертвым, так что в каком смысле ему повезло. — Отвали а, — прохрипела девушка и кое-как поднялась, качаясь на ослабших ногах. — Я бы с радостью, но извини, такая вот проблема, я не могу. Думаешь мне было весело за тобой таскаться все это время? Хорошо хоть видеть меня начала, а то начни я писать кровью на зеркалах началось бы точно что-то несусветное.       Стараясь оставить в себе ошметки нормальности, Юлианна побрела по дорожке из парка. — Почему бы не использовать смывающийся маркер, — проговорила она, чувствуя боль во всем теле, — просто маркер. — Тоже хорошая идея, — согласился Веник, размеренно шагая рядом с ней, — но ведь маркер нужно сначала купить. Я не могу тащить какие-либо предметы на дальние расстояния, а вот маркер могу, если он на раковине лежит. — А кровь ты где возьмешь?       Веник задумался и не ответил.       Они дошли до конца парка в полной темноте. Юлианна прислонилась к дереву, чувствуя горячим лбом складки его коры. — Ладно, идем, — позвал Веник. — Я покажу тебе кое-что. И расскажу. — Я не героиня триллера, солнце ты мое, — девушка села к корням, — и не пойду за призраком бывшего друга. Я пока еще вполне себе живая, хотя и явно не в своем уме, но в своем разуме. — Твоя логика мне ясна, — сказал Веник, расхаживая по дорожке, — но тут нас может увидеть вон тот мужик, — он указал на фигуру вдалеке, которая шла с маленьким пакетом, полным бутылок. — Или еще кто. А я этого не хочу, так что пойдем. — Да уж, если убивать, то лучше без свидетелей, — Юлианна поднялась, — по-барабану, пошли, — она вышла из парка. — Славно. Туда, — Веник направился по дорожке к водохранилищу. — И я не собираюсь тебя убивать. Вот тут, — они остановились у электробудки.       Девушка покачивала головой, идя в полубессознательном состоянии. — Очнись! Отоспишься еще! — Пошутишь про «на том свете отоспишься» я тебе вмажу, — буркнула Юлианна — Не вмажешь. И это ты сказала, а не я. Встань тут. Ну, или сядь, — добавил он, увидев как девушка плюхнулась на асфальт и сел рядом с ней в позе лотоса. — Объясню еще раз. У меня есть незаконченное дело, и пока оно не исполнится, я не смогу уйти, поняла меня? — Угу, — проговорила девушка не слышно. — Дело — это все тот же Шурик. Нужно его остановить, понимаешь?       Юлианна усталыми глазами посмотрела на Веника. — Неимется тебе, решил меня доканать? — спросила она с горечью. — У меня своих дел нет? — А как же Игорь? — Веник поднял редкие брови. — Ты хотела ему помочь, нет? — Найти склады, — проговорила Юлианна. — Но не сейчас, и не завтра и не через месяц. Сначала я хотела в лечебницу, — она нахмурилась, — но теперь, — и замолчала. — Теперь нет. — Об этом позже, — поспешил Веник, волнуясь. — Лечебница — это обязательно, никаких «нет». — Я сказала нет, — невнятно повторила девушка. — Заткнись. — Заебали. Этот пищит “ я тебя буду ждать», этот «заткнись». Меня окружают одни зануды, одни зануды, — Юлианна склонила голову к стене. Её тошнило. — Потом. О Шурике — тоже потом. Просто пойми, что это дело, которое можно отложить на неопределенное время, но непременно сделать. Ты слышишь меня? — Слышу. — Непременно сделать. — И все это время ты будешь маячить у меня перед глазами? — спросила девушка с тоской. — Нет. Тут уже вопрос в другом. Идем. Я хочу тебе показать одну вещь, — Веник легко поднялся. Раньше он вставал со скрежетом костей и оханьем, что старость подкралась к нему незаметно, хотя в день смерти рыжему было все еще двадцать шесть.       Юлианна по стенке тоже поднялась и пошла следом за Веником, в пол уха слушая его объяснения. — Человек, по сути, никогда не умирает, — начал он, — так как существует закон сохранения энергии. Ты ведь о нем знаешь? — Юлианна слегка кивнула. — Никакая энергия не появляется и не исчезает просто так. Не все люди становятся призраками, а только те, у кого остается нечто важное, что не успели закончить при жизни, когда её насильно оборвали. — А что с другими? Кто не становится призраком. — Не знаю, — сказал Веник. — Как видишь, я там не был, — и продолжил. — Тело дает своеобразные плюсы: запах, осязание, вкус, это понятно. Но когда дух его лишается, то есть умирает, а сущность остается… — Пожалуйста, только не сложно, — Юлианна остановилась. Она обнаружила, что стоит вместе с Веником на середине шоссе, рядом с парком. — Короче, призраки получают способности взамен тела. Ими они могут влиять на людей, — рыжий поднял руку и поднес её ко лбу девушки. — Я могу наводить на людей лечебный сон. Ты проснешься — а тебе будет гораздо легче. Хочешь?       Юлианна молча смотрела на несколько пальцев. направленных на неё. — Посредине дороги?       Из-за углу домов выехал мотоцикл.       Веник усмехнулся. — Твою мать, — пробормотала Юлианна. — Тогда давай.       Он надавил большим пальцем на переносицу. Секунду девушка чувствовала только мертвецкий холод, затем обмякла и упала на пустое шоссе, к которому мчались её друзья.