В кучке бетонных опилок

      После этого случая Виктор навсегда запомнил, что с Юлианной никогда нельзя загадывать наперед, особенно когда дело касается спокойствия. Всегда что-то выпрыгивает, как Кристиан или как еще какая-нибудь лютая вещь, которая всех тревожит и не дает нормально жить.       Виктор снова увидел Кристиана спустя два дня после отъезда родителей вместе с Юлианной. Они стояли рядом с техникумом и явно его ждали, о чем-то болтая. Причем юноша стоял у знакомого философу мотоцикла и много жестикулировал, доказывая свою правоту. Они не заметили сначала, как Виктор к ним подошел. — О! Это ты! — Юлианна вздрогнула от неожиданности. — Скажи мне, была у фараонов голубая кровь? — Что? — Виктор с недоумением оглянул обоих. — Я говорю, что человек не может жить с голубой кровью, — начал объяснять Кристиан, — а она говорит, что раньше фараоны ели из медной посуды, чтобы их кровь стала голубой. Ну не могут они так жить! Умрут же! — Я не говорю, что они долго жили, — девушка развела руками, — но такое было, я же знаю, что ты начинаешь? — Ты еще скажи, что она зеленая бывает, — с иронией протянул Кристиан.       Юлианна фыркнула: — Я тебе даже видос найду с зеленой кровью, я его где-то видела, докажу тебе, падле! — У вас такие научные разговоры, — заметил Виктор, глядя то на Криса, то на его упертую подругу. — Вот и сиди молча ищи, — юноша поправил волосы, но они не изменили своего положения на лице. — Я же чего приехал. А-а-а, — он на секунду задумался, — зову вас в гости я, к себе. Все как раз объясню, а то она мне так мозги все сожрет. — Были бы мозги, — буркнула Юлианна. — Цыц, ты! — Сам цыц! — А вы уверены, что вы лучшие друзья? — спросил философ осторожно. — Мы? — удивился Кристиан. — Да мы самые лучшие, — Юлианна подлетела к другу и повисла на нем, как панда на бамбуке. — Мы прошли огонь, — «заснули в лесу, а утром начался пожар» — пояснил Крис, — воду, — «чуть не утонули в реке, когда с моста прыгали», — и медные трубы, — «по канализации вместе ползали», — и вообще, что за вопросы? — Так, просто, — Виктор пожал плечами, соображая, точно ли это все-таки дружба или совместное поливание друг друга грязными словами вперемешку с привычкой поддерживать друг друга. — Вот! — сказал Кристиан громче, чтобы все обратили на него внимание. — Завтра, может, придете, часов в шесть? Я живу теперь на Советской армии, между интернатом для глухих и школой, там дом с черной крышей. — Я в шесть могу опоздать, — сказала девушка, — у меня дела были, но я приду. — Какие дела? С Игорем? — заволновался Виктор. — Отстань от меня со своим Игорем, у меня свидание, — Юлианна покраснела.       Кристиан сделал вид, что засовывает два пальца в рот, но постарался, чтобы подруга этого не увидела. — А, тогда понятно, — философ успокоился. — Так что, ты придешь? — смешливым голосом спросил Крис. — Да, почему бы нет, — Виктор пожал плечами.       Вечером он признался Юлианне, что Кристиан ему кажется странным. «Какой-то очень веселый, поджвижный, я не знаю, — сказал философ, — непонятный, радостный. Вот что он прыгает так? Слишком счастливый, вот так». Девушка засмеялась, но ничего не ответила.       Она знала Кристиана два года, и начала с ним дружить тогда же, когда и с Веником. Он всегда выглядел мрачно, во всем темном, с цепями по-модному, в кедах черных с белыми шнурками, а настроение у него при этом почти всегда чрезвычайно веселое, и с лица никогда не сходит улыбка. Единственно, когда он напивался, то становился серьезнее, и чем выше был градус, тем серьезнее он становился, а еще когда ловил передозировки, но такое случалось редко, потому что был Веник, который все это предотвращал, срываясь на Юлианне. Сам Веник при этом совершенно от Кристиана отличался своими тусклыми, но все-таки рыжими волосами, цветными футболками из секонд-хенда, и прочим, но при этом ходил всегда так, будто через три минуты наступит в могилу, упадет в неё и там останется, пока его не закопают. — Кстати, голубая кровь у фараонов и вправду была, — шепотом сказал Виктор ночью, когда от бессонницы шарил по интернету. — А я говорила, — пробурчала Юлианна, у которой проблем со сном не было.       На следующий день, закончив пораньше дела, философ вызвал такси к техникуму и описал примерно, как запомнил. Дом нашелся быстро, к удивлению Виктора, — он понял, что удивляться пора переставать, потому что ничего с его ожиданиями не совпадало. Здание было двухэтажным и выглядящим довольно-таки дорого. Расплатившись, синеволосый вышел, разглядывая две клумбы по краям ворот, да дверь, железную, и украшенную ковкой в виде цветов. Виктор нажал на кнопку звонка, ему открыли, из динамиков сказало что-то вроде «Привет!» только очень расплывчато из-за помех.       Он вошел. Весь двор сплошь состоял из плитки разных оттенков красного, только около забора виднелись тонкие линии вспаханной земли, куда явно что-то посадили. Дом, тоже весь красный, с черной крышей и белыми колоннами на входе смутил философа. Что-то, по его мнению пошло не так.       Дверь открылась, и на пороге появился все тот же счастливый Кристиан. Он проводил Виктора в коридор, сказав, что Юлианна, как и обещалась, еще не пришла, но вроде как звонила, что скоро прибежит, и оставил его снимать пальто, показав, как дойти до кухни. В общем-то, это было не сложно, из прихожей пройти в коридор, из которого вели три закрытых двери, узкая лестница, винтом поднимающаяся на второй этаж, и одна открытая дверь, собственно, на кухню.       Она оказалась немаленькой, чуть больше, чем кухня Виктора до того, как он её перестроил, присоединив к гостиной. У одной стены стоял шкафчик, там же еще одна дверь, над ним висел маленький телевизор, — он работал, но философ на нем видел только пятна, — рядом холодильник внушительных размеров, дальше внушительные кухонные тумбы, плита, полки, раковина и прочее счастье любителя готовки. На улицу выходило окно, показывающее пустой плиточный двор, а под ним угловой диванчик со столом, куда Виктор и сел после приглашения. Над диваном висела икона, на которую философ периодически посматривал, ощущая на себе её взгляд. — Вот, значит, я тут живу, — Кристиан улыбнулся, — я пока не буду рассказывать, как здесь оказался, смысл без Юлианны. Но, чего же я тебя позвал, — он сел на табуретку, которая до этого была спрятана под столом, — вот хочу узнать, как вы с ней познакомились. — Э, — протянул Виктор, хмурясь. Он не понимал, шутит Кристиан или нет, у него все время такое лицо, будто бы он шутит, а меняется только голос и это казалось ему дурацким. — Да просто столкнулись случайно. — Когда? — не медля спросил Кристиан, будто вопросы проговорил себе заранее. — Месяца два назад, в начале сентября, — ответил философ смущенно. — И уже живете вместе? — Ну да, просто так вышло. — Как так вышло? — Это допрос? — Виктор покраснел, и сам не понял от чего. Внезапно ему стало жарко. — Ну, типа того, мне нужно понять, тебе можно доверить Юлианну или нет, — он выпрямился, — просто, знаешь, она сразными людьми дружила. Хорошими и не очень. Спорим, ты думал над её наркозависимостью, что будешь делать? — Кристиан приложил ладонь к щеке, намереваясь слушать. — Да я, — синеволосый пожал плечами, — я выбираю лечебницу вообще. Сейчас есть несколько на примете, я думаю взять Юлианну и поехать, посмотреть. Я выбирал под Краснодаром, чтобы недалеко ехать и одновременно подальше от всего здешнего. Там у всех есть лицензия, и врачи вроде профессиональные, — он начал перечислять достоинства каждой клиники, которые смотрел по вечерам свободными минутками, а Кристиан слушал его с лицом каменным, но той же улыбкой. — Вот так вот, но все равно ехать надо, — закончил Виктор.       Возникло недолгое молчание, вроде тех, что появляется после вопроса «Есть ли у вас вопросы?», задаваемого следом за длинной и непонятной речью, которую никто не слушал. — И, — сказал Кристиан, убирая руку, — ты думаешь, что она поедет в лечебницу? — Она согласилась, — Виктор снова пожал плечами. — Как это, «она согласилась»? Она бы в жизни не согласилась! — он приподнялся в удивлении. — А почему нет? Юлианна была не против, я спрашивал. В чем дело? — Ну, — протянул Кристиан, садясь обратно, — я не думаю, что она вправду поедет. Я вообще не думал, что ты заведешь речь о лечебнице. А как же «своими силами»? — спросил он с иронией, не ожидая ответа. — Так мне уже говорили. — Я не могу вылечить наркомана, — Виктор развел руками, — я же не медик и не психиатр, тут специалисты нужны, разве нет? — Разве да, — согласился Кристиан, — просто я не ожидал, что ты начнешь говорить о лечебнице. Это так умно и по-взрослому… — он задумался. — Лечебница, откуда у тебя деньги на лечебницу? — Родители богатые, — ответил философ, фыркнув. — Блин, она встретила богача, — расстроенно протянул Кристиан. — Тогда сюрприза не будет, печально. Но ничего, так даже лучше. — Ты меня что, по деньгам оцениваешь? — Виктор нахмурился, испытав к юноше неприязнь. — Нет, ты что. Просто интересно стало, не просто же так в лечебницу отправлять. Знаешь, ты знаком с Настей? — С какой Настей? — философ захотел уйти прямо сейчас и больше не возвращаться. — Да с бывшей её. — Ну, нет. Лично нет, но так Юна рассказывала. — О, ты её тоже Юной называешь, — Кристиан просиял, но тут же помрачнел, — просто эта Настя, она такая себе дамочка, мерзкая, слов нет, ты потом сам поймешь. После их знакомства я почти каждого челвоека, который с ней общается, пытаюсь проверить, а то еще одного идиота в её жизни, пытающегося её убить я не потяну, — он печально вздохнул. — Но ты вроде ничего, так что можешь на меня рассчитывать, если что, я всегда помогу, — и улыбнулся во весь рот.       Виктор чувствовал себя крайне смущенным таким общением. — А почему она её хотела убить? — спросил он, заинтересовавшись. Хотя разговор не клеился, но после объяснения стало чуть понятней поведение собеседника. — Ну, не прямо конечно, — Кристиан поморщился, — а так… Сложно объяснить. Она странная, вроде хочет помочь, а делает еще хуже. Вот какой челвоек будет пытаться спасти возлюбленного от наркотиков перетаскивая его от одного диллера к другому? У неё тогда еще больше долгов появилось, еле расплатились, как вспомню, в дрожь бросает. Нас по всем угороду искали, мол, надо возвращать сразу. — Жутко, — согласился Виктор.       Дверь во двор открылась, оба разом повернули голову к окну. Появилась девушка, ростом совсем маленькая, с длинными черными волосами и в школьной форме. Она не оглядываясь пошла к дому. — А эта девчонка, у которой я работаю, — объяснил Кристиан, подскакивая к плите и ставя чайник, а потом кинулся в коридор. Он такой прыткий, когда двигается, и неподвижный, когда сидит, что всегда вводило новых знакомых Криса в ступор. — Добрый вечер, — донеслось из прихожей, — как дела в школе?       Что ему ответили Виктор не слышал, только увидел, как девушка прошла мимо к лестнице и бегом на неё взобралась. — Не могу я с ней пока поладить, — вздохнул Кристиан с тоской, — не могу, не знаю. Ты же философ? Типа учитель философии или правда в рясе сидишь и философствуешь? — Учитель, — Виктор усмехнулся, представиви себе в древнеримском наряде и с венком на голове. Зеленый не очень сочетается с синим, так что выходило отстойно. — Вот и как общаться с людьми такими, — он вздохнул, — она меня младше-то на четыре года, а я её вообще не понимаю. — Юлианна тоже младше меня на четыре года, — вспомнил философ, — а мы понимаем друг друга прекрасно. — Прямо-таки прекрасно, — съязвил Кристиан, — это ты её еще в предозе не видел. — Почему не видел? Видел, только недавно было, с неделю вроде назад. Не запомнил чем, но навсегда запомню эту незабываемую ночь. — Тогда я тебя не понимаю, почему ты её все еще не выгнал, но очень уважаю.       Из коридора послышалось истерическое виу-виу-виу-виу. Кристиан снова подскочил и убежал. Во дворе открылась дверь, вошла запыхавшаяся Юлианна, и пробежалась до двери снова. — Кристиан! — донесся визг из прихожей.       Вернулся он с лицом того самого бамбука, на котором повисла панда. Юлианна залезла другу на спину и отказывалась слезать. — Он — моя бибика! — объявила она шокированному Виктору. — Сколько раз меня таскал пьяную домой! Бибика, побибикай! — выглядела девушка невероятно радостной. — Я тебя сейчас скину, — пригрозил Кристиан. — Ты меня тоже таскала пьяного, не надо тут. — Я вижу то, как ты её таскал, но не могу себе представить, как она таскала тебя, — сказал Виктор, рассматривая брыкающуся Юлианну. — А все просто. Ночью, темной, хватаешь за ноги и тащишь, и нужно чтобы голова непременно обо все камни билась, — девушка подняла палец вверх в своей обычной манере говорить бред с умный видом. — А-то думаю, что у меня голова по утрам так болела, а это все ты, — не обидевшись протянул Кристиан. — Все, слезай, приехали. — Не хочу! Я, может, соскучилась! У меня вот беда в жизни, огромная и страшная, а тут не даешь покататься на спинке. — У Виктора на спинке катайся! — Не хочу у Виктора! Виктор покатает, если я его попрошу! А вот ты как машина старая, с тобой нужно ехать и ругаться, ехать и ругаться. Мне сердцу может быть старая лада милее чем новенький бмв! — С одной стороны вроде и приятно, а с другой не очень, — проговорил философ задумчиво. На него напало настроение, настраивающее на мечтательность при виде двух закадычных друзей. Теперь ему не казалось, что они друг с другом из-за привычки, а вправду между ними есть что-то дружественное и теплое, что всегда видно, если присмотреться. «Интересно, а у меня с ней такое есть?» — думал Виктор, вполуха выслушивая перебранку Юлианны и Кристиана.       Наконец, последнему удалось согнать девушку со спины, — а она вцепилась мертвой хваткой в рубашку, чуть ли не душа, — и Юлианна села, довольная, будто только что нарушила штук семь законов разом и никто ничего не заметил, рядом с Виктором. — Хочу чая. У тебя есть чай? — Есть, — Кристиан вспомнил про чайник, из носика которого валил пар, потому что по забывчивости юноша не поставил свисток. — Тебе какой, черный, зеленый? Есть еще белый, красный и желтый. А ты будешь? — спросил Кристиан, посмотрев на Виктора. — Мне любой, хотя, давай белый, никогда его не пил, — философ разглядел у стенки несколько маленьких чайничков с заваренными чаями. — А мне черный! — фыркнула Юлианна, сложив руки на груди. — Какой черный? — Самый черный. — Есть черный индийский, черный китайский и цейлонский. — А просто черного нету? — Могу в кипяток краски налить, если хочешь. — Тогда давай черный китайский.       Кристиан начал разливать кипяток по большим кружкам с толстыми ручками.       На лестнице послышался шум. Виктор и Юлианна повернулись к двери, в ожидании.       Зашла девушка, все та же самая, с черными волосами, только не в форме, а в штанах, похожих на спортивные или домашние, и в объемной розовой кофте с рукавами-фонариками. Хотя одежда у неё выглядела довольно мило, Виктор заметил у неё в глазах эту черту большинства подростков: абсолютный пофигизм, граничащий со стервозностью.       Девушка оглянула всех сидящих на кухне и заговорила тонким и холодным голосом: — Кристиан, — он звучал как сосулька, упавшая на голову, — тебе тетя сказала не приводить в дом наркоманов, разве нет? Я пожалуюсь. — А мы не наркоманы, — возмутилась Юлианна, — это вообще святая святых, — она указала на Виктора, — даже не пьет, не курит, не целуется даже, — «слышишь ты!» — пробурчал философ недовольно, — а я так в завязке, так что я тоже не считаюсь. — Да, они не наркоманы, — подтвердил Кристиан. — Хорошо, наркоманов в завязке и людей с голубыми волосами она сказала в дом не приводить, — так же холодно ответила девушка. — Что за дискриминация голубых волос? Почему нет дискриминации черных волос? Вас что, обоих в нефть окунули? — начала Юлианна в защиту. — Нефть разноцветая, — поправил Виктор. — А ты вообще сиди молчи, я тут за тебя выступаю. — Ну хорошо, — на короткий миг девушка потеряла холодность, растерявшись, но снова вернула, — тут и вправду, наверное, — она запнулась и покраснела, но с большим ожесточение продолжила, — но наркоманов в завязке в доме быть не должно! — Тогда мне тоже уходить? — спросил Кристиан, протягивая ей кружку. — Это что? — Чай. — Я не пью чай. — Ладно, — Кристиан забрал кружку себе и расставил другие. — И, кстати, я была бы не против, если бы ты ушел, — она махнула длинными волосами. — А ты представь, что я не в завязке, — предложила Юлианна, — и тогда меня не надо будет прогонять. — Ты похожа на человека на наркотиках, — сказала девушка, поморщившись от отвращения, — это очень заметно. — Ты хочешь сказать, что я страшная? — спросила Юлинна с ноткой угрозы в голосе. — Ну да, — нотку эту девушка не расслышала. — Виктор, — Юлианна повернулась к философу, — я что, страшная?       Тот растерялся и замотал головой, но потом как-то кивнул. Мало кто может искренне назвать человека, зависимого от наркотиков, красивым. Правда вообще людям нужна, горькие истины лечат больные бозги как пилюли. — Обалдеть, вот это друг, — девушка расстроенно уткнулась в чашку. — Почему ты у Кристиана не спрашиваешь? — спросил Виктор с наездом, чтобы хоть как-то себя оправдать.       Кристиан сел на табуретку: — А потому что я скажу, что она красивая, как макака синежопая в джунглях. — Пошел в жопу, понял меня, — Юлианна поднялась, — оба. Я — обиделась. Ухожу от вас, — и она действительно ушла, прошагав мимо черноволосой девушки и не заметив её.       С минуту все молчали, слушая шебуршание в прихожей. — Наверное, нужно за ней пойти, — Кристаин прищурился, раздумывая, — но как-то лень. — Ты её макакой назвал, — осудил юношу Виктор. — А ты видел, как она на мне висела? Как макака, зацепится и повиснет, — он встал, — ох, еп, правда дверь открывает, уходит, — и кинулся в прихожую.       Девушка с Виктором остались одни. Из коридора не было ничего слышно, так что настроение в кухне возникло самое многозначное и непонятное. — Тебя как зовут? — спросил философ, чтобы хоть что-то спросить. — Алиса. Вы вроде самый нормальный из этой компании, как вообще в ней оказались? — она села на диванчик, на край, а потом встала и пошла за кружкой чая, которую оставил ей у плиты Кристиан, и вернулась обратно. — Да я не из этой компании. Просто с Юной познакомился случайно, и так с Кристианом. Они вроде неплохие, чего ты огрызаешься? — А вам какое дело? — Никакого. Просто жду, пока эти идиоты вернуться. — Я так говорю, потому что они идиоты, — он отхлебнула немного чая. — И все. Не люблю идиотов. Вы мне им не кажитесь, хотя волосы у вас странные. — Мне так говорит каждый второй, и абсолютно каждый так думает, так что мне это уже не интересно. — Почему вы с ними водитесь? — А почему нет? — Они же наркоманы. Мне не нравится жить в одном доме с наркоманом, но тетка настояла, чтобы он жил тут и приглядывал за мной. Я не понимаю зачем, он ведь болен. Разве это за ним не нужна слежка? — Ну, не знаю. Мы говорили об этом с Юной, она рассказывала мне, что Кристиан уже как четыре месяца не употребляет вообще ничего. Довольно большой срок, я так думаю. — Он вышел из тюрьмы, он там сидел, — Алиса посмотрела на Виктора с непониманием. — Он зек, блин! Я вообще тетку не понимаю. — Про это мне тоже рассказывали, — философ пожал плечами. — Это подстроенно было, и Кристиан тогда не виноват был. Наверное, поэтому легко удалось его вытащить.       Девушка покраснела.       Виктор с равнодушием смотрел на то, как юЮианна что-то говорила Кристиану за окном и грозила ему пальцем, доставая из кармана сигареты. — Все равно идиоты. — Они как будто из другого мира, — сказал философ, продолжая наблюдать. — Это интересно. — Что интересного?       Холод в голосе Алисы исчезал. Так всегда бывает: рядом с людьми, с которыми неуютно, появляются попытки избежать общения совсем, но когда среди них находится кто-то близкий хоть каким-то краем, сразу становится легче. Примерно по этой причине в туче незнакомых гостей на встрече родственников смущенный ребенок ходит за мамой, на вечеринке человек все время со своим другом, а в аду грешник всегда рядом с Сатаной, потому что это самый более ли менее знакомый персонаж. — Не знаю Я когда в зоопарке был, меня всегда интересовали обезьяны, которые на ветках лазают. Вроде как почти родственники, почти мы, а ведут себя по-другому. А тут тоже самое, только вместо обезьян такие же люди, но живущие другой жизнью. Ты задумывалась о том, что пришлось пережить Кристиану, чтобы оказаться здесь? Я ночами не сплю, придумывая себе истории того, как раньше жила Юлианна. Иногда доходит до крайности. — признался он смущенно и улыбнулся.       Алиса пожала плечами. Теперь она перестала походить на стерву и смягчилась. — Нет, правда, слушай, а иногда они на обезьян походят, как сейчас, — Виктор указал на окно.       В одной руке держа сигарету, а в другой воротник кристианиной рубашки, Юлианна что-то выговаривала с оченьочень злым лицом. Юноша при этом старался держать руки на виду и, похоже, оправдывался. — А она сильно обиделась, — заметила Алиса. — Легко пережить обиду от человека незнакомого, нелегко от друга, — прокомментировал Виктор. — Вы же друг её тоже? — Пару месяцев только общаемся, — сказал философ, улыбаясь. — Они вообще быстро принимают людей. Странно. А Кристиан вроде неплохой. А почему ты чай-то не пьешь? — Да пью я, — Алиса вздохнула и отхлебнула еще, — только кофе больше люблю. Тетка думает, что у меня кофеиновая зависимость, а у меня нет никакой зависимости, ей кажется. — Не знаю. Как по мне, лучше не попить какое-то время, показать, что у тебя её вправду нет, доказать это, а потом снова начать. Почему нет?       Алиса неопределенно пожала плечами.       Юлианна на площадке докурила сигарету, — Кристиана она уже бить не собиралась, — и пошла за ним следом в дом. — Ты — противный, вот ты кто! — донеслось из прихожей, а следом «Да понял я, понял, понял!».       И Юлианна снова появилась на кухне, злая и надутая, еще и табуретку у Кристиана забрала, сев на угол стола, чтобы равнозначно далеко и от него, и от Виктора. — Пол-года прошло, ничего не изменилось, — фыркнул Кристиан. Секунду он задержал взгляд на кружке в руках Алисы, но отвел его. — Так вот, — юноша словно очнулся, — точно, чего же я вас позвал. Точнее, Юлианну, ты-то случайно попал.       Виктор развел руки, показывая, что да, это было так, действительно, совершенно случайно. — Ты мне мозг выносила все, что все-таки произошло. — Были бы мозги, — повторила Юлианна расстроено бурча. — Да хватит. В общем, ты помнишь тетку? — Какую еще тетку? — она подняла голову со стола. Виктор и Алиса сидели, как будто их тут и вовсе нет. — Ну, ты помогла ей с машиной. — С какой машиной? — Да черт с тобой, сам объясню, — Кристиан обошел стол и сел под окном. — Так было. Шли как-то я, Юна, Веник, Настя, — Алиса оглянула стол, и поняла, что ей тут явно не место, потому что никого из перечисленных она не знает, — по улице, совершенно бухие, — после этого девушка навострила уши. — И на дороге увидели мы женщину. То есть, я увидел. Она такая богатая, в пальто, там что-то еще было, уже не помню, вот. Я подошел, а эти на тротуаре остались, там что-то там болтали себе пьяные. — А ты как будто был не пьяным, — ехидно сказала Юлианна, забирая у Виктора свою кружку с чаем, начавшим остывать. — Я был не пьян, я был поддат немного, не надо тут. Так вот, я подошел, спросил, а у неё машины сломалась. Я в машинах не разбираюсь, и позвал Юну, а она пришла, что-то щелкнула под капотом, сказала «валите». Эта женщина села и машина сразу тронулась. Я офигел честно, какая-то штука странная была. — Вау, я так умею, — с неподдельным обожанием протянула Юлианна, и все на неё посмотрели. — Что? Все, что делается в пьяном состоянии, остается в пьяном состоянии. — Но поблагодарила она не её, а меня. И еще работу предложила, типа, через полгода приедет племянница, — теперь все посмотрели на Алису, а она покраснела. — Вот, я и согласился, почему нет. А тут эта тюрьма… — Как она тебя вообще та нашла? — спросила Юлианна. — Я не знаю, сам удивился, к телефону подхожу, а там она таким мамским строгим голосом «А как ты туда попал?». Я объяснил как, ну и вытащила она меня. Поэтому и нужен был тогда мотоцикл, я Алису встречать ездил в аэропорт, вот так вот. — В три сука часа ночи, — проворчала Юлианна. — Тогда по-моему было уже часов пять, — поправил Виктор осторожно. — Я встала в три, мне все равно, — Юлианна еще раз растроенно шмыгнула носом. — Понятно все с тобой, альфонс поганый, — она замолчала, рассчитывая, насколько это звучало обидно. Не звучало совсем. — Ладно, фиг с вами. Кристиан, мне плевать, ты идешь со мной в субботу к Илье в качетве моральной компенсации за свои слова про бабуина. — Я сказал про макаку! — возразил Кристиан. — И как — к Илье? Я не могу к Илье, я же объяснил. Я должен быть с Алисой, я почти все время должен быть с Алисой, если хочу остаться на этой работе, а я хочу на ней остаться, потому что иначе меня возможно заберут в тюрьму. А я туда не хочу, — он поежился. — Дай угадаю почему. Тебя там все били?       Кристиан скривился, и помедлил с ответом: — Ну, вообще, — он вспоминал не самые приятные моменты в своей жизни. — Вообще, да. Руку сломали. — Мальчику ручку сломали, — пролепетала Юлианна с ехидцей, — бо-бо мальчику. Значит, — она повернулась к Алисе, — ты идешь с нами. — Куда? Где куча наркоты, шлюх, алкоголя и ебанутых людей? — спросила та без стеснения. — Не матерись, — предупредил Кристиан. — Пф, — усмехнулась Юлианна, — нет, у Ильи только шлюхи, но они бесплатные, но и не профессиональные, тебя не грозят, не волнуйся, если ты не ищешь, ты их не находишь. Алкоголь есть, но тебе его никто не даст, потому что, — она указала на Кристиана, — если этот пень не захочет, то он тебе ничего не даст, поверь мне. А люди они везде люди, на улицу выйди — там будут те же самые, только без музыки. Все одинаково, что и на твоих школьных праздниках, только круче, и петь будут не только левые люди где-то в плейлисте, но и я, к примеру. И он, — Юлианна снова указал на Кристиана, — если ныть не начнет. — А я начну, я давно не пел да и вообще… — Цыц, — рявкнула девушка, и, самое странное, что Кристиан и вправду умолк. — Ты идешь?       Алиса сначала пожала плечами, смущенная, а потом нерешительно протянула: — Ну ладно, только если вы точно уверены, что там ничего не будет такого. — На твою отвественность, — махнула рукой Юлианна в сторону друга. — А ты пойдешь? — она повернулась к Виктору. — А мне можно? — Почему нет?  — Мне было бы интересно послушать твое пение, да и про Илью ты мне много рассказывала. Я бы хотел пойти, ради интереса. — Ну вот и отлично, начало в субботу, с десяти, но там как-нибудь, это, мы попозже приедем с Виктором, — она зевнула, — я раньше одиннадцати по субботам не просыпаюсь. — У меня школа до двенадцати, — сказала Алиса. — Тогда в час, — Юлианна пожала плечами, — соберемся уже у Ильи, Крис путь знает, довезет. Вот и славно. А то меня уже задолбали «когда придешь, ” да «когда придешь», а одной чего-то не хочется. — Вы ужинать будете? — спросил Кристиан, будто вообще Юлианну не слушал. — Я сегодня такую штуку сделал…       Оказалось, что у Виктора и Кристиана много общего в плане готовки. Только первый больше любит готовить блюда на второе, а второй на первое. Они вообще сошлись как «вода и камень», «стихи и проза», «лед и пламень», особенно быстро это произошло, когда они встретилсиь у плиты. Девушки сидели и молча смотрели за тем, как эти двое готовили ужин и выглядело это одновременно комично и интересно.       Ночью, когда Юлианна и Виктор вернулись домой, они лежали в кровати, на тумбочке горела желтая лампа, и разговаривали о Кристиане. Философ задавал много вопросов об их дружбе, да так, что это могла было бы походить на ревность, если бы и Виктор и Юлианна прекрасно не осознавали абсурдность этого чувства. — Ну вот смотри, на кого он похож? — спросил философ, оперев голову на руку. — В смысле, животное. — Я думаю, — Юлианна закусила губу, улыбаясь. — он похож на белку, — она сложила руки на груди, словно заяц, — они когда сидят и грызут что-то похожи на истуканчиков, он тоже когда сидит неподвижный, а когда бегает, так чуть не прыгает.       Виктор хохотнул: — А ведь правда, на белку похож. На черненькую. Интересное, черные белки бывают? — Да бывают, я уверена. Белые же бывают, почему черных быть не может? Живет себе в какой-нибудь Канаде, да жизни радуется. — Ну-ка, а я на кого похож? — с интересом спросил Виктор. — Ты-ы--ы, — протянула девушка, — ты похож на павлина. Не в том смысле, что важный, хотя это в тебе тоже есть, а типа с хвостом всегда и цвет голубой, и вообще ты на птицу похож.       Философ потрогал волосы, стянутые на макушке резинкой, потом за кончики поднял вверх и распустил: — Это похоже на хвост павлина? Курлык-курлык.       Юлианна покатилась со смеху и чуть не грохнулась с кровати. — Ладно, ладно, — сказал Виктор, когда девушка успокоилась, — тогда ты похожа… Ну, я бы сказал, на кошку, только, наверное, ни на кошку все-таки. — А на кого? на лису? — На лису? — сказал философ неуверенно. — Не знаю, может и да. На норку? Точно хищник какой-то и точно мелкий. Но зубастый, — добавил синеволосый успокаивающе. — С зубами-то, с зубами! — восхитилась Юлианна. Она чувствовала себя радостной от того, что два её друга, которых она любит и ценит, так быстро сошлись. — Так, а на кого похожа Алиса? — Ну, тут я не знаю. Она такая, своеобразная. Еще я не так близко с ней знакома, чтобы решить, — девушка зевнула. — Хотя чем-то она похожа на ежика. — Да нет. Может, на ласку? Нет, что-то длинное и травоядное. — Червяк? — И пушистое. — Ну, такое не знаю. Пушистый червяк? Гусеница, во! — Животное, не насекомое. — А гусеница, что, не животное? Не млекопитающее, но животное. — Тьфу на тебя, а? — Ты начинаешь красть мою манеру говорить, — заметила Юлианна со смехом. — Это авторская собственность, посажу за украденные права! — Ну-ну-ну, да, конечно. — ответил Виктор с сарказмом. — А на кого был похож Веник? — На кошку, — ответила девушка. — На рыжего матерого кошака, который бегает везде, ребрами виляет, и хвостом за все цепляется. Хитрый Веник был. — Хм, — философ задумался. — А на кого похож Игорь? — На медведя, — не раздумывая сказала Юлианна. — Очень уставшего. — Зимой недоспал, — фыркнула Виктор. — Кстати, а твой Кристиан, он всех твоих знакомых проверяет? — А, тебя тоже? — спросила девушка с печалью в голосе. — Да, всех. Странно, конечно, никогда не понимала, чего он липнет ко всем. А как скажет «не общайся», а что мне делать? Я все равно общаюсь. Правда, потом несколько раз оказывалось, что Крис прав, но все-таки. — А если бы он сказал бы тебе не общаться со мной? — спросил философ обеспокоенно. — Я бы как и раньше сказала бы ему, что он ошибается, — успокоила его Юлианна. — И вообще, все, спать пора. Я на тебя, кстати, все еще обижена, как и на этого идиота. — Да за что? — удивился Виктор. — Как можно в лицо говорить человеку, что он страшная? — возмутилась Юлианна, взбивая подушку. — Это верх неприличия. — А что ты мне предлагаешь, врать? Я не имел ввиду, что ты родилась страшной, я имел ввиду, что ты выглядишь очень болезненно, и вот тогда, когда ты вылечишься, тогда и будешь у меня спрашивать, красивая ты или нет. Это неправильно: судить о внешности человека, когда он болен. — Судить о внешности человека вообще неправильно, — пробурчала Юлианна из-под подушки. — Ну, тут ты сама попросила. Не спрашивала бы — ответа не получала, свое мнение не навязываю.       Девушка снова что-то начала уныло бурчать, но так, что не разобрать. Потом она замолкла, и в комнате появилась тишина. — И вообще, у тебя душа может быть красивая, а ты за внешность говоришь. — Душу мою ты не видишь, — сказала Юлианна, вытащив голову. — Только кишки в кошмарах снятся. — Очень смешно, спасибо. — Пожалуйста. И душа у меня страшная и черная как, — она замолчала, подыскивая нужное слово, — как бездонная лужа ночью. — Зато рыбки могут плавать, — Виктор получил по лицу подушкой и засмеялся.       И все-таки чуть-чуть, а ему не хотелось ехать к Илье. Что-то его отталкивало, люди ли, которые там могут быть, или привычная отстраненность от подобного рода мероприятий, или страх за Юлианну, а все равно — не хотелось. До выходных Виктор кое-как с собой боролся, и один раз собрался было сказать девушке, что он не пойдет, но потом снова передумал. «Если не понравится — то я просто уеду, а Кристиан её потом обратно привезет» — успокоил себя философ.       И так, субботним утром, на удивление солнечным для середины ноября, синеволосый учитель философии готовил завтрак. Время было десять часов. С восьми утра он валялся на кровати рядом со спящей Юлианной, и писал очередное домашнее задание для своих учеников, и только сейчас встал.       Юлианна подтянулась на вкус еды, которую ей было, как всегда, нельзя, и сидела, печальная, жевала кашу, хотя и с вареньем, зевала еще изредка, сонными глазами рассматривая тарелку. — А что там вообще есть? — спросил Виктор, чтобы хоть как-то расшевелить девушку. — Ну что, что за вопросы вообще, — она снова зевнула. — Ну представь себе вечеринку. Темный зал, лазеры, шар этот зеркальный, колонки и толпа народу, которая хочет танцевать. Иногда эта толпа может сожрать тебя живьем, если ты им не споешь.       Философ хмыкнул: — А ты думала, что вы будете петь? — Нет, — ответила девушка, при этом с ложки у неё упал большой ком розоватой от варенья каши, — само придет. Хиты, так сказать. «Холостяк» многим нравится. — Это что за песня? — Ну там три человека петь должны, вот и будет я, Крис да Илья. Пели еще ЛСП, этот, Егор Крид, — ты слушал Егора Крида? , — и Федук. А может не Федук. Не помню уже. Ну мы её выучили, спели, она всем понравилась. «Холо-холостяк, парень молодой», — она громко зевнула. — Я не слушал, мама слушала. Помню, как у нас по доме песня его орала, про невесту которая. Потом мне девушка начала какая-то сниться, с длинными волосами такая, в пальто бежевом. И помню, у неё на сапогах были такие пряжечки, знаешь, красивые. С цветами. — Может это, этот, вещий сон? — предположила Юлианна, почесав шею, которую ей щекотали концы прядей. — Да не, не думаю. Ну что это такое? Это же любая вообще может быть. — Почему любая? — удивилась девушка. — Ну смотри, все, кто с каре, отпадают, уже плюс. Бежевое пальто — значит богатая, то есть невеста у тебя будет такая же, как и ты сам, а пряжки, там, я не знаю, это твой собственный подарок ей будет? — Почему мой? — спросил Виктор с недоумением, отставляя тарелку на край стола. — Люди часто замечают во снах то, что им важно, — ответила Юлианна. — Вроде маленьких вещиц, с которыми у нас ассоциируется то, что снится. — Вообще-то нельзя видеть незнакомых людей во сне, — заметил философ. — Тогда это была твоя старая тетка, — закончила девушка с насмешкой.       В конце концов, к пол двенадцатому они все-таки собрались. Это было сложно, потому что Юлианна наотрез отказывалась надевать кофты, даже те, которые она выбирала сама, и уговорила Виктора отдать ей старую рубашку, которую он не носил, так как набрал массу в спортивном зале. Философ не любил отдавать свои вещи другим людям, но сдался.       Когда они ехали в такси по мосту к адресу, на котором Виктор не то что не был — не знал что есть улица с таким замудренным названием, — Юлианна стала вести себя как заяц, который что-то почуял. Наверное, целых две минуты она крутилась на сидении, синеволосый успел встревожиться, а затем послышался гул откуда-то сзади, и мимо машины промчался знакомый мотоцикл. — О, это Крис и Алиса! — в востроге крикнула девушка. — Давайте за ними! Давайте на перегонки! — Не надо на перегонки, — предупредил Виктор, усаживая Юлианну обратно на сидение, потому что она открыла окно и высунулась в него. — Сиди тихо, а то мы так никогда не доедем. — Да ты что? Суббота, все за город хотят. Вот и пробка! Как вообще в нашем маленьком городе на двести тысяч человек может образоваться пробка? — А как в нашем городе построили аэропорт? — заметил философ. — Справедливо.       Дом Ильи выглядел так, как выглядят богатые дома. Если дом Шурика — это богатство под прикрытием, а дом Алисы это что-то среднее между любовью к минимализму и домашним деревенским уютом, то это место больше всего походило на вот эти редкие домики, попадающиеся на безлюдных улицах между кучей неприглядных хат, с кровлей благородного цвета и каменным забором с воротами и дверью, нагроможденными таким обилием разных узоров, что сразу становилось понятно, что человек живет богато, но немного не в адеквате от этого. Самым странным для Виктора стало то, что на площадке у входной двери, между двумя елками или фикусами, елко-фикусами, стояло еще и два позолоченных льва, как в мультиках про Индию. Только там львы стояли у входа в замок, а тут рядом с домиком, пусть и большим, но все-таки домиком.       Из-за забора шумела музыка, а рядом с воротами стояли Кристиан с Алисой, поджидая их. — Мы вас видели! — воскликнула Юлианна, бросившись к мотоциклу. — Ты! Ты! — Что я? — удивился Кристиан. — Водить разучился?! — девушка взлохматила другу кудри. — Ты чуть калину какую-то не задел, дурак! — Я давно не ездил, — начал оправдываться Кристиан, но Юлианна его уже не слушала.       Алиса бочком подошла к Виктору и встала рядом с ним. — Вы думаете, все хорошо будет? — спросила она осторожно, наблюдая за тем, как Юлианна встает у входной двери, а Кристиан сзади неё. — Знаешь, я уже ни в чем не уверен. Не потеряйся в толпе, ладно? Давай пока не будем расходится, сначала все осмотрим, а потом уже пойдем, — мягко сказал Виктор, и Алиса кивнула. — Сто чортів в печінку! — заорала с украинским акцентом Юлианна, да так, что Виктор с Алисо разом подпрыгнули. — Понял, — донеслось из динамиков. — Идите сразу к сцене, чтобы вас не заметили. И нечего так орать, — дверь открылась.       Кристиан радостно загыкал. Юлианна кинулась во двор, Виктор за ней осторожным шагом, в надежде, что его не ждет на пороге валяющиеся пьяные тела, а Крис дождался Алису, взял её за руку и, тоже попросив не теряться, пошел с ней вместе.       Юлианна по-хозяйски ногой открыла дверь, почти выбила её, но пустила вперед себя синеволосого сожителя. Тот не противился, но чувствал себя неуютно, а там и Алиса пришла со своей нянькой, так что девушка зашла последняя.       В коридоре, где громко играла музыка и из комнат слышны были и песни, и разговоры, сливающиеся в один гул, их встретил парень вида объемного и страшного. Виктор, который был больше всех в компании, почувствовал себя маленьким. — Вы кто? — спросил парень басом. — Проверяем на ненормальных всяких.       Юлианна кое-как протиснулась между Алисой и Кристианом, стоявшими в узком коридоре среди курток впритык друг к другу и вылезла к растерявшемуся Виктору. Она положила ему локоть на плечо и с ехидством оглянула охранника с ног до головы. — Не узнаешь что ли, м? — спросила она, прищурившись. — Как так, Сем? Что это такое? Батьку родного не признал? У-у-у-у, — с осуждением протянула Юлианна. — Цыкл? — Сема пошатнулся. — Полгода тебя не видели! — А че «Цыкл»? — возмутилась девушка. — Че, имени нет? У, падлы. Этот со мной, — она кивком указала на Виктора. — Сзади Кристиан, уж его-то, надеюсь, ты помнишь, — она многозначительно повела бровью.       Грузный Семен, который просто упав на кого-нибудь мог сломать человеку позвоночник, тонко хихикнул, закатив глаза, видимо, что-то вспоминая, потом посторонился и пропустил всех в зал, позволив снять куртки и оставить их на вешалках среди других таких же.       Зал был огромный, как вся квартира Виктора вместе с ванной и балконом. Как и говорила Юлианна, он весь черный из-за плотных штор на окнах, с кучей людей, которые дергались под какую-то трудно различимую мелодию, на другом краю комнаты стояла сцена, раньше, наверное, она была для пианино, но теперь оно стояло в сторонке, сливаясь с темнотой. Конечно, и колонки были по краям сцены, и шар, он висел рядом с лампой, которую было почти не видно, а по стенам прятались установки с лазерами розового, зеленого и еще как-то цвета, который все время прятался. Музыка давила на уши с силою, будто хотела вдавить барабанные перепонки в мозг.       Юлианна схватила Виктора за руку с лицом, выражающим неприязнь и боль, и потянула его сквозь черных людей к сцене. Философ обернулся на Кристиана, но тот пропал в толпе вместе с Алисой.       Зал по периметру обставляли длинные узки столы, минуя только сцену. На них виднелись картонные коробки, похожие либо на сок, либо на вино, газировки, заметны были и несколько банок пива, и Виктор искренне надеялся, что оно безалкогольное.       Дойдя до сцены, Юлианна усадила философа на ступеньки и представила его длинному парню с коротко стриженными волосами и в очках. Он сидел с ноутбуком, подключенным к аппаратуре, управляющей колонками, и что-то клацал там длинными белыми пальцами, освещающимися то розовым, то зеленым. — А теперь убавь громкость! Илья! Убавь громкость! — крикнула Юлианна, затыкая уши. Тот послушно убавил, пробормотав что-то насчет сахарных девушек. — Сидите, мальчик, тихонечко, — с угрозой сказала Юлианна, вытирая нос, — пойду этих поищу, куда они делись-то, — и нырнула в толпу.       Какая-то песня играла, Виктор никак не мог разобрать её слов, только слышал звуки и надеялся, что это песня на английском, а не на русском, и от того он ничего не понимает. Илья на него внимания не обращал от слова совсем, так он увлекся клацаньем. Философа это вначале раздражало, — хоть как бы поговорил, — а потом он смутился от собственных мыслей, потому что вспомнил, что сам сидит так целыми и вечерами, а то и ночами, односложно отвечая Юлианне на её вопросы.       Спустя несколько песен все такого же непонятно содержания, Илья отставил ноутбук. достал откуда-то бутылки с наполнением не самым понятным, и дал одну Виктору. Тот принял её, выпил немного, оказалось пиво, вполне себе хорошее. Потом они разговорились, как обычно начиналось общение у философа с друзьями юлианны, о Юлианне. Ему снова пришлось рассказывать то, как они познакомились, почему живут вместе, и все в этом духе. Виктор был не против: больше ему рассказывать и нечего, мало кто захотел бы слушать о его работе.       Юлианна вынырнула обратно с одним микрофоном в зубах, другим в одной руке, ею же держа Алису за локоть, а в другой Кристиана. Маленькая площадка между сценой и стеной шириной в одно окна всегда оставалось свободным из-за большой колонки и кучи проводов на полу, так что это было хорошее место для собрания, разве что шумное.       Кристиан помог Алисе по высокой ступеньке сцены оказаться рядом с Виктором, сам пелез через колонку и сел на стол у окна, стараясь не касаться занавески, а Юлианна залезла на колонку и иногда открывала рот и языком проводила по выключенному микрофону, как по мороженому — другой она отдала Кристиану. Алисе это казалось противным, Виктору — странным, а Кристиану — забавным. Илья никак не отреагировал: привык за время общения. — Ну, что? Как будем возвращать былую славу? — спросила Юлианна, будто была главарем песенной группы. — Фиолетово, — ответил Илья, посасывая горлышко бутылки. — Холостяка, — разом сказали Юлианна и Кристиан, только первая — вопрошающе, а второй — утвердительно. — Ты за федука, — добавила девушка, смотря на Илью. — Да хоть за барана. Тут такая мука без вас началась, вы бы знали. Скучно, ужас. — Кстати, — Юлианна соскочила с колонки, — тебе Настя гитару не приносила? — Приносила, — Илья кивнула и указал куда-то наверх, — она сама тут, в смысле, Настя. А гитара наверху, могу принести. — Потом давай. — А давайте ремикс! — Кристиан бешено завращал глазами, но потом остановился. У него своеобразный способ привлекать к себе внимание. — Тот, быстрый? — А ты споешь? — усомнилась Юлианна. -Ну, я попытаюсь, зато как народ обрадуется! — Кристиан пожал плечами с дурацкой улыбкой на лице. — Давай. Те. Тогда. Объявляй, — девушка нагнула шею, от чего та хрустнула, и почесала. — Сейчас будет жарко, — она расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, хотя места воротника было впослене себе предостаточкно. — А Настя точно тут? — на этом вопросе Виктор оглянулся на толпу. Ему ничего не было видно, но он очень хотел увидеть эту самую Настю. — Ну, была. Сам видел. — Ох, ну что, тогда надо точно постараться, — Юлианна кое-как прилизала волосы назад, но они все равно топорощились, будто в жизни не видели расчески. — Че-та мне кажется, не споем мы ремикс, — пробормотал Илья, но его услышал только Виктор. Алиса оказалась увлечена рассматриванием того, как Юлианна подпрыгивает из-за колонки, пытаясь найти в толпе свою бывшую. Кристиан же с неменьшем интересом разглядывал свой микрофон, пытаясь, видимо, привыкнуть к нему, потому что переодически он его еще и подбрасывал. — Ну, что? — Юлианна присела к Илье за колонкой. — Объявляй же! Фигня какая-то играет… Ничего не разобрать.       Виктор успокоенно вздохнул: по крайней мере, он больше не чувствовал себя идиотом, который стал слишком стар для всего этого. — Да погоди, еще ремикс, его найти надо… — пролепетал Илья, поправляя очки. Они у него подпрыгивали на переносице при этом, от чего он становился похож на зайца из Винни-Пуха: тоже длинный, и даже футболка красного оттенка. — О, нашел. — Я свои слова забыл, — сказал вдруг Кристиан, с ужасом в глазах смотря на Юлианну. — На барабане сектор приз, — возмущенно сказала та. Виктор поморщился, понимая, что тут явно идет какая-то ерунда. — Ну! — Да, да, да. да, — Илья достал из-под ног микрофон, валявшийся там между проводов, и приглушил звук. — Девочки, мальчики, а так же их родители. Я вам не говорил, а то бы весь дом заполонили, но! Вернулись блудный сын и не менее блудная дочь, причем с какой стороны не посмотри, — по всем узалу грохотом прошелся звук подзатыльника. — Не позорь меня! — Сам себя не позорь! — воскликнула Юлианна.       Толпа взревела, услышав голос девушки. Виктор поднял голову к потолку и присушался, подумав, что людей и вправду много. «Они все отозвались только на голос Юны? Так она тут и вправду популярная» — подумал он. — Именно, блудная дочь и блудный сын, — Юлианна забарала у Ильи микрофон, забыв про собственный. — С песней, специально для ваших милых рож. Ну-ка, какую хотите?       Люди Юлианну не видели, но отвечали ей так громко и так рьяно, что не услышать было невозможно. Казалось, что они пытаются перекричать воздух. — Я слышу «Холостяк», — сказала девушка, хотя на самом деле ничего она в гуле не слышала.       Заревели черные люди, как огромный бушующий монстр, радующийся очередной монетке в спрятанном сундуке сокровищ. «И вправду, сожрет живьем» — заметил Виктор с толикой страха, в которой он изо всех сил пытался не признаваться себе.       Юлианна выглядела совершенно спокойной и счастливой. Как дрессировщик, она одернула рукава рубашки, провернула в пальцах микрофон, а затем, дождавшись Кристиана, лениво слезающего со стола, девушка вышла из-за колонки, вбежав по трем ступенькам.       Раздался грохот, на мгновение философу показалась, что падает крыша. Послышался голос Кристиана, успокаивающий толпу и что-то с ехидцей говорившего. Виктор его не слушал: он отпил из бутылки несколько глотков и сел вполоборота к сцене, чтобы было видно Юлианну. Она стояла и смотрела на людей хищным взглядом, только философ этого не видел. Будь у неё в руках кнут, она бы без угрызений избила бы им монстра перед собой.       Илья снова взял микрофон: — «Холостяк», ремикс, — включил его, и медленно стал подниматься.       Виктор такие песни не любил. Не любил матерные, не любил слишком бойкие, а сособенные не любил бойкие, от которых сделаны еще более быстрые ремиксы. А тут просто слияние.       Но одной вещи он оценить прсото не мог. Едва Юлианна открыла рот, как четкие слова посыпались градом, и все было слышно и понятно, хотя и несколько неприемливо — для Виктора. — У тебя две дочки, На тебя похожи, — очень, — вторил Кристиан Лиза и Настенька, — ммм, — У меня две тоже — Visa и Master Card.       Виктору нравился голос Юлианны, и она пела, хотя явно давно не тренировалась, почти не фальшиво, и так скоро, что философ дивился. Она все отчеканивала, и ни разу не запнулась. Вообще, все её нахождение на сцене казалось естественным, словно она с ней никогда не сходила и все время только на ней и была, перед монстром из черных людей.       Припев она тоже пела одна, и от этого Кристиан и Илья, стоящие по бокам, смотрелись лишними.       Но потом начался второй куплет, и маленький тонкий Илья, тоньше даже Юлианны, которая в воображении Виктора походила на тростинку, начал точно также тараторить. Голос у него был писклявее и противнее, но от этого разность с Юлианной повышалась все больше. — Новые bitches, не ждите колец — Я пью сок из разбитых сердец. Я пропал там, где тусы и дым; Буду погибать холостым! — и дальше припев снова запела Юлианна, только теперь его было уже не так хорошо слышно, потому зал начал орать, подпевая.       Виктор в своей философской манере задумался об Илье. Он не выглядел похитителем чьих-то сердец, скорее как бедный парень, который замкнулся в себе и боялся всякую даму. И на сцене он так же стоял: если Юлианна расправила плечи и ходила по сцене как босс крупной компании в своем кабинете (хотя все-таки она больше стояла, и после каждого куплета в короткие проигрыши как-то сгиналась, изображая крайнюю степень изнеможения), то Илья, который должен быть больше привыкшим, чем все остальные, стоял, не двигаясь, только по мере исчезновения из легкий воздуха он сгинался, сморщивался, и к какому-то моменту стал походить на изюм. — Холо-холостяк, парень молодой. Холо-холостяк, завидный. Холо-холостяк, хочешь быть моей женой? Поезжай со мной, там будет видно! — голос Юлианны звонко разносился по зале, ударялся об стены и в них же исчезал.       Виктор подумал, что из неё вышла бы неплохая певица. И даже падать не надо в глазах слушателей из-за наркотиков: она уже лежит. Философ обернулся, заметив отсутствие чего-то важного что было раньше, и увидел пропажу Алисы. Он начал искать её взглядом в толпе, и увидел у края сцены, среди людей. Там же он увидел и девушку чуть выше её, всю одетую в белое и с белыми волосами. Он не знал, что это Настя, но она так выделялась среди черной толпы, что не заметить её было сложно.       Юлианна тоже её заметила, и во время проигрыша, вместо того, чтобы разыгрывать ближайшую свою смерть, подскочила к краю сцены и встала на ступеньке. Лицо Насти оказалось вплотную к Юниному, и они поцеловались, под общий одобрительный гул.       Тогда вмешался Кристиан. Понятно, что этот союз любви и верности он не одобрял, отчего оттащил Юлианну от края сцены и начал петь свою партию, чуть не опоздав. Подруга помогла ему вытянуть высокую для его голоса ноту, подпев: — Сколько тебе надо, чтоб полюбить меня? Ты моя награда, красивая без белья.       Илья оказался рядом с ними, раньше потерянный на черном фоне: — Для холостяка — это всё пустяк! Главное мне — не напиться, — а все равно попискивает этим компьютерным духом одиночества. — Можно обещать, это я мастак, — допел Кристиан кое-как и потерялся. — Но обещать — не значит жениться, — Юлианна жестом указала на Настю, и та покраснела, возмутившись.       Певица подскочила снова к краю сцены, но на свою бывшую не обращала внимания. Она повернула микрофон так, чтобы было слышно, как орет припев толпа. Сама она тоже пела, но беззвучно, только голоса Ильи и Кристиана сливались в дуэте. Но Алиса видела: она поет, и она радуется, что все другие поют вместе с ней.       Её наполнила радость всех одиночек, долгое время ни с кем не общавшихся, а затем внезапно ставшим нужными. Это чувство обманчиво, и Юлианна знала это, но знание не мешало ей наслаждаться ревом толпы и горячим горлом, начавшим побаливать.       Еще секунду шел проигрыш, а сцена уже опустела. Юлианна влетела за колонку, чуть не упав на скользких проводах и села рядом с Виктором, забрав у него бутылку с пивом и начав из неё лакать: — Ууу! — прохрипела он с восторгом. -Ты слышишь, как ревут?       Зал и вправду орал как бешеный, заглушая музыку. — Еще бы, — Виктор потер ухо, которые было ближе к колонке. — Как тебе наше творче, — Кристиан сел позади них на ступеньке выше, — ство? — Ну, вы же песню перепели, так что это не творчество… — протянул синеволосый, но увидев, что радостная Юлианна мрачнеет, поправился. — Хотя пели вы классно. Оосбенно когда вконце зал подпевал. — Дыа, — Юлианна снова повеселела и начала большими глотками хлебать пиво.       Вдруг Кристиан дернулся. словно ему на голову что-то упало, и он пытался это стряхнуть, затем чуть не упал на Виктора, — тот его еле удержал, — и между философ и Юлианной бесцеремонно оказалась Настя. — Ты пришла! — крикнула она, обнимая девушку. — Да-да, — развязно ответила Юлианна, — сказала же, что приду, вот и пришла. Чего ты? — Вы так пели! — от восторга Настя почти задыхалась и не могла усидеть на месте. Её короткая юбка чуть задралась, и Виктор отвернулся, с огромным интересом начав рассматривать толпу, которую Илья решил успокоить медленным танцем. — Так пели! отлично спели!       Кристаин искал Алису, и только когда нашел её, болтающую с девчонками примерно её возраста, успокоился. — О, да, — Юлианан, дернула Виктора за рукав, перегнувшись через Настю. — Знакомся. Это тот парень, у которого я живу. — Виктор, — представился философ. — Н-настя, — девушка окинула его с ног до головы и нахмурилась, задержавшись взглядом сначала на бедрах, потом на плечах. — Вот, я с ним живу, — продолжила Юлианна. — Не корчь рожи, тени смажутся.       Настя чуть отодвинулась от Виктора, оказавшись вплотную к бывшей девушке. Заметно было, как она грудью к ней прижалась и хотела поцеловать, но тут вмешался Кристиан. Он, переступая через девушек, поставил ногу между ними, да так, что беловолосая уткнулась в неё носом. — Сорян, — сказал он, забирая у Ильи новые бутылки.       Все поняли, что это произошло не случайно. Как ни странно, кроме Юлианны, которая сидела и отрешенно смотрела в темноту под столом, покачивая головой в такт новой песне. — Вы еще будете петь? — спросил Виктор. — Да попозже, чего-то горло разболлось, — Юлианна потрогала себя за шею. — Вы ведь не распелись, да? — томно проговорила Настя и села к ней так близко, будто хотела слиться сейчас же, став Юне сиамским близнецом. — Как же так, вам же много раз говорили. — Ну, да, — Юлианна пожала плечами, не замечая приставаний. — Да ладно, сейчас попьем да выпьем и все, нормально все. — А «пожар голубой» споешь? — Настя как змея обхватила девушке шею.       Кристиан выглядел так, будто еще чуть-чуть и он кинет в них бутылку. Но только пустую: пива он жалел. — Гитару надо доставать, — лениво протянула Юлианна, склонив голову. Она как будто мертвела, когда Настя находилась рядом. — Так я достану. Илья, дашь ключ?       Илья, сидевший снова за ноутбуком, не видел и не хотел видеть лобызания рядом, но ключ дал, и Настя убежала. — Фу, блин! — тут же сказал Кристиан. — Змеюка! Натуральная змеюка! — Виктор кивнул, но Юлианна этого не заметила, зато увидела, как то же самое сделал Илья. — Да чего вы так? Нормальная же. Привязались, как листы банные к жопе. Вы её видите вон, пятнадцать минут в день. — Ага, это у тебя гормоны играют. ты просто не видишь её нормально, змеюка! Белая просто, колдоваская змеюка! — Кристиан, в доказательство, чихнул. — Вот чего она тебе сделала? — Ничего, — он пожал плечами. — Но потом сделает. И тем более, ты вообще видишь себя? — А что со мной? — удивилась Юлианна. — Что? — она повернулась к Виктору. Тот развел руки: не говорить же, что она становится в разы медленней, когда Настя рядом. То же самое происходит под вечер, когда Юна становится сонной, или после горячей ванны, или когда она напьется и наесться чего-нибудь сладкого. — А что? Она к тебе липнет, ничем не оторвешь. Это же ужас. — Ну, она привыкла показывать на публике свои чувства, это нормально для неё, — Юлианна допила бутылку и отдала её Илье, а тот, словно робот, куда-то её убрал и достал новую. — Началось, — Кристаин поднял руки. — «Это нормально для неё». Семь девок за месяц — это для неё тоже «нормально». — У нас свободные отношения, — возразила юлианна, — у меня вот было четыре девки. И парня четыре. Так что у меня даже больше. — Я был одним из этих парней, — сказал Кристиан. — И что? — Вы были парой? — удивился Виктор. В его представлении между Юлианной и её другом были те замечательные отношения, в которых не прослеживалось ни малейшего намека на хоть какой-то секс или эротику. — Да не, — Юлианна фыркнула, — просто тогда мы набухались так, что перепутали друг друга. Просыпаемся, а у меня вместо симпатичного пацаненка вот это, — она указала на Кристиана. — Я тоже симпатичный, — проговорил тот сурово и тряхнул черными кудрями. — Тут поспорить надо. Знаешь: говно к говну липнет, а макака приходит к макаке.       На секунду Кристиан завис, не понимая в чем дело. Прошло несколько дней с того чаепития, так что он не сразу вспомнил нанесенную тяжелую обиду. — Ах ты гадина. Змеюка! Две змеюки! — Змеюка змеюке рознь, — ответила Юлианна. — Пойду к Алисе, — буркнул недовольно Кристиан и ушел, перепрыгнув колонку. — Вот чего ему не нравится? — спросила девушка у Виктора.       Тот неопределенно покачал головой: — Может, ему не нравится не она сама, а ее отношение к тебе? Это правда не очень уважительно как к тебе, так и к нам сейчас вот тут рас, — он замолк, подбирая нужное слово, — расплываться в ласках, вот так скажу. — Какие вы нежные, сели рядом, а это уже «ласки».       Виктор тактично промолчал. Он искренне пытался не замечать движений Насти по бедрам Юлианны и её собственные странные движения ногами, но получилось не очень, потому что беловолосая сидела рядом с ним. — Ой, — посышался голос Насти за колонкой. Она высунулась. — Держи, — и протянула Юлианне гитару. — А чехол где? — недовольно спросила она. — Ты чего, тут все на неё что-то пролить могут. — Да ладно, не нужен этот чехол, — отмахнулась Настя и крикнув сквозь музыку, чтобы Юлианна поскорее шла петь, убежала в темноту, прорезавшуюся лазерами. — А это что за песня? — поинтересовался Виктор. Настя показалась ему слишком легкомысленной, потому что, вправду, чехол нужен, теперь за ним придется возвращаться, а Юлианна наоброт, выросла в его глазах. — Перепевка Есенина. Не знаю, мне нравится. Насте тоже. Она всегда так просит её спеть, — девушка начала тихо бренчать, не слышно за музыкой, и крутить колки. — Не помню такое, — признался философ.       Юлианна пожала плечами.       Виктор наблюдал за тем, как она перебирает пальцами по струнам и отголосок обрывистой из-за шума мелодии долетал до него. Ему становилось спокойнее от твердой девушки, которая сидела и что-то играла, никого не слушая. Вокруг бушевал ураган из какафонии, людей, алкоголя и света, а за колонкой — Юлианна. Живучая, потому что и в полном хаусе может оставаться собой. — Ну, пойду, — она взяла новую бутылку, открыла её, сделал глоток и поставила. — Илья, вырубай. — Ага, — он выключил крики из колонок и объявил новую песню.       Гула не было. Зал стих. Мертвая тишина наступила.       Виктор на секунду подумал, что всем не нравится эта песня, но потом он пригляделся. Все затаили дыхание, ожидая, пока юлианнна притащит от пианино стульчик, сядет на него и возьмет аккорд.       Голос у неё немного хрипел. — Не думаю, что у неё так за несколько минут прошло горло, — вставил свои пять копеек Илья.       Виктор смутился, сам не понял от чего. — Заметался пожар голубой, Позабылись родимые дали. В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить, — начала напевать девушка. Она делала это негромко, и не в микрофон, но весь зал молчал, слушая, и все было удивительно хорошо слышно.       Алиса стояла в первом ряду, рядом с Настей, смотрела на неё и завидовала всем сердцем. Юлианна на неё не смотрела, но звук будто сам к ней шел, ей посвящался и только она могла его услышать так, как нужно было. — Был я весь — как запущенный сад, Был на женщин и зелие падкий. Разонравилось пить и плясать И терять свою жизнь без оглядки.       Кристиан стоял неподалеку от Алисы, через несколько человек, и кривился. Он тоже видел воодушевленное Настино лицо и злился. Кристиан всегда любил людей, был к ним добр в любом состоянии, и как-то само собой выходило, что он умел общаться со всеми, хотя и был прикрыт более известной и харизматичной подругой. Но Настя — Настя его бесила. Что-то во взгляде у неё было неправильное. Встреть он просто её на улице, столкнись он с ней, Кристиан бы все так же извинился, проводил бы даже до дома и в чем-нибудь помог, как он уже делал, но именно рядом с Юлианной Настя выводила его из равновесия. Сначала он думал, что это простая дружеская ревность, потом это явно её переросло, и он задумался о влюбленности, но таких чувств у него было, и это еще больше его раздражало, потому что невесть откуда взявшаяся злось на непонятную девчонку донимала Кристиана. — Мне бы только смотреть на тебя, Видеть глаз злато-карий омут, И чтоб, прошлое не любя, Ты уйти не смогла к другому.       Голос у Юлианны играл, нежно переходя с низких нот на чуть высокие, как по шелковой простыне по складке поднимается рука и снова опускается. Головы она не поднимала, все перебирала струны, гипнотизируя их. В глубине души у неё сидел страх, что сейчас она собъется, сейчас случайно вдруг что-то заденет и все пойдет прахом, а её обсмеют. От этого песня на опытном слуху казалась бы нервной и болезненной, но никакого опытного слуха не было, зато стояла Настя, улыбающаяся, со счастливыми глазами. — Поступь нежная, легкий стан, Если б знала ты сердцем упорным, Как умеет любить хулиган, Как умеет он быть покорным.       Голову Виктор положил на сомкнутые ладони на ступеньке. Глазами он неотрывно следил за юлианной. Она немного расплывалась, потому что по старой привычке Виктор так и не взял очки, но отчего-то ему так было даже приятнее её слушать. Он глянул на Настю и расстроился, сам не поняв отчего. — Я б навеки забыл кабаки И стихи бы писать забросил. Только б тонко касаться руки И волос твоих цветом в осень. Я б навеки пошел за тобой Хоть в свои, хоть в чужие дали… В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить.       Все стихло. Юлианна подняла глаза на черное неподвижное море, кивнула, встала, отодвинула стул, перехватив обеими руками гитару по-удобнее.       И только тогда её оглушили аплодисменты и радостное улюлюканье. Она пожала плечами с мягкой, но вымученной улыбкой, и подошла к краю сцены у колонки.       Виктор посторонился, давая ей сесть. — Ты очень здорово спела, — похвалил он, когда Юлианна пыталась пристроить гитару между выступающими из колонки проводами. — Спасибо, — прохрипела девушка и закашлялась. — Мда, на сегодня хватит. — Серьезно? — спросил Илья разочарованно. — На сегодня. Я буду почаще приходить и распеваться перед, — она еще покашляла. — Душно как-то.       Виктор тоже это заметил, но не сказал.       Снова внезапно появилась Настя и потянула Юлианну в толпу «танцевать». Та отмахивалась, говорила что устала, но белобрысая все равно её тащила, сначала хватая за запястья, потом за локти. Юлианна морщилась: язвы на руках все равно оставались, как их кремами не мажь. — Ну сказали же тебе, — Виктор перехватил Настю за кисти. — Она устала. Дай отдохнуть человеку, потом она придет.       Беловолосая хотела сказать что-то грубое, но глянула на Юлианну, прижавшую руку ко лбу, топнула ногой и ушла. — Знаешь, она и вправду странная. — Собственница, — ответила Юлианна. — В свободных отношениях? — спросил Виктор.       Девушка дернула плечами и замолчала, изредка только поднося бутылку к губам. Философ поудобней пристроился на ступеньках. Уходить танцевать ему не хотелось. Он и танцевать-то не умел, только вальс полузабытый со школьной скамьи, да и тогда он умудрялся на ноги партнерше наступать. Она ему совсем не нравилась: хихикала за углом, красила губы ядовитой помадой и ходила всегда только в длинной юбке. И курила еще, но не такие сигареты, как у Юлианны, а другие, с запахом вонючим и не стирающимся, за который однажды Виктору чуть не досталось от отца. Потом, как он узнал случайно, она вышла замуж за агронома и все еще красится ядовитой помадой.       Втроем они так молча сидели: Илья за ноутбуком, Юлианна с пивом, и Виктор, задумавшийся о прошлом. — Эй, — сказала девушка, — пошли на улицу. На воздух. — О, давай. — синеволосый образовался предложению. Духота его уморила, тоже самое чувствовала и Юлианна. Только Илье было все трын трава.       Девушка встала, держа все также в одной руке бутылку, и подошла к столу у окна, потом пальцем поманила Виктора. Тот в недоумении подошел. Юлианна скользнула за занавеску и исчезла. Синеволосый секунду думал, и тоже быстро накрылся.       За занавеской в районе пояса начинался широкий подокнник. На нем без проблем могла встать одновременно Юлианна, Настя, Кристиан, и Илья, и еще осталось бы место сесть и свесить ноги Виктору. Девушка сидела у стекла и мудрила над замком. В раме не было ручки.       Философ подтянулся и сел рядом с ней. Еще секунда, и окно распахнулось, снаружи дохнуло морозом. Юлианна выскочила на улицу, спрыгнув с первого этажа на дорожку. Виктор помедлил, но тоже спрыгнул, и упал не очень удачно, так, что ноги на секунду пронзились электричеством.       Юлианна села на поникший газон, вдыхая полной грудью холод. Философ думал, сесть ли ему тоже, и все-таки сел, стоять не хотелось. От упавшей температуры стало необыкновенно хорошо: они вместе сидели на ледяной траве и смотрели на небо, голубое, почти белое, с облаками. — Снег пойдет, — сказала девушка, в очередной раз опив глоток. — Дай мне, — Виктор потянулся за бутылкой. — С чего ты взяла? — пиво стало теплым и от этого немного потеряло во вкусе. — Да просто, видно. Завтра пойдет, или ночью. Все равно много не будет, а потом растает совсем. Грязюка. — Эх, да, — вздохнул Виктор. — То облако на крокодила похоже. — Какое? А, все, вижу. Не знаю, как по мне это краб. С одной клешней. Хотя если посмотреть вот так, — она наклонил аголову, — это вообще какой-то слон без хобота. — Тогда это не слон, а свинюшка, — предложил Виктор. — Слишком круглое. Ты знаешь, как свиньи выглядят?       Философ показал что-то похожее по размерам на шар или пляжный мяч. — Ну, нет. Они вытянутые, овал. Почему их рисуют в мультиках круглыми? — Не знаю. Я их всегда себе такими представлял, — признался синеволосый. — Они вытянутые, — настояла Юлианна. — Ну, хорошо, — согласился Виктор. — Вернемся домой, я загуглю. Инернет тут что-то не ловит.       Девушка легла на траву, сложив руки на груди. — Застудишь себе что-нибудь.       Она пожала плечами, но ничего не ответила, только улыбалась слегка, и у неё появились крошечные морщинки у век. Виктор перестал смотреть на небо, и смотрел на Юлианну. — Знаешь, а вдруг все и вправду изменится, — сказала она спустя некоторое время.       Философ замерз совсем, но уходить ему не хотелось, и мысли такой не появлялось. — В смысле? — спросил он.       Бутылка закончилась и стояла между ними. — Да просто. Ну вот пойду я в лечебницу и смогу даже преодолеть все это, выучусь, найду работу. Может даже семью, — Юлианна выпятила нижнюю губу. — А ведь я никогда не думала над тем, какую хочу семью. Про кошек — да, про кошек я думала, но это обособленно было. Вот что ты думаешь о своей будущей семье? — девушка села.       Виктор задумался: — Сейчас ничего, — ответил он после минутного молчания. — Не хочу сейчас об этом думать, да и не до этого. Когда маленький был, мама уверяла меня, что я женюсь на прекрасной девушке, у которой будут волосы, как у этой, куклы-то… Что за кукла? — Барби? — спросила Юлианна. — Да. И она будет сидеть дома, вышивать крестиком и все в этом духе. -И что тебя не устраивает? — Во-первых, я не люблю вышивание, — Виктор усмехнулся. — Во-вторых, я долго никуда не выбирался, и я знаю как меняется человек, когда он остается один. Я не хотел бы, чтобы человек жил со мной и все время сидел дома. — Я бы этого не вынесла. Дом это вообще место, куда возвращаешься после приключения, и оно непременно должно заканчиваться счастливо. Пока приключение не закончилось так, дом — это промежуточная часть истории. — Кажется, ты перепила, — заметил синеволосый с усмешкой. — Да! — воскликнула Юлианна и рывком вскочила на ноги. — Именно! Кстати, сколько времени? — Четыре часа почти, — ответил Виктор, поднимаясь. — Быстро время летит. — Четыре! — девушка испугалась. — Четыре, а еще не танцевала! Надо бежать обратно. — Ладно, — согласился синеволосый, — и вправду пора, — и улыбнулся.       Его заставили танцевать. После пятнадцатиминутных насильственных действий как Юлианны, так и Кристиана, — от последнего Виктор не ожидал такой подлости, — философа вовлекли в толпу. Он искренне пытался повторять за Юлианной, которая ловко, не наступая людям на ноги, танцевала, потом осознал, что попытки выглядят жалко, и стоял с извиняющейся улыбкой, что он всем мешает. Юлианна не считала, что он мешает. Вместе с Настей она как-то смогла привлечь людей в своеобразный хоровод, в котором место нашлось и Виктору. Раньше он какофонию вокруг осуждал, а потом влился, и к вечеру стоял измученный, но счастливый. Обнаружив, что и он умеет общаться с людьми не самыми интиллигентными, философ осознал, что стал не настолько занудой, как ему казалось. — Ребята! — созвал всех Кристиан. Запыхавшаяся и радостная Алиса его сначала не услышала: во-первых, она нашла себе компанию из кучи девчонок её возраста и провела с ними все время, а во-вторых, к ней начал клеится симпатичный мальчик, от смущенных слов которого она сама краснела, — но потом её нашли в толпе и кое-как вернули к испугавшейся няньке. — Вы в курсе вообще, что время уже как девять часов? — Недавно три было, — Юлианна пыталась сдуть с носа выбившийся локон. — А сейчас девять! Домой пора. Особенно нам с Алисой. — С чего вдруг? — заныла девочка противным голосом и начала перечеслять, почему именно она уходить не хочет. Среди аргументов было и то, что Юлианна и Виктор не уходят, а люди прибывают, хотя философ подумывал уже, как бы потактичнее сказать Юлианне что пора валить спать. — А тетка твоя не собиралась нам в десять звонить в скупе?       «Скупом» Кристиан называл любую программу, которая позволяла общаться на расстоянии с помощью видео. — А, — сказала Алиса и с лицом хоронящего свою жизнь и надежды на лучшее будущее пошла за куртками. — Да, нам тоже пора, — сказал Виктор, боясь, что Юлианна захочет остаться. — Точно, — девушка кивнула. — Иначе я набухаюсь в говнину, ни один таксист меня не повезет. Я чувствую уже, подступает, — она показала как что-то поднимается у неё в груди. — Неудивительно, — бросил Илья с ехидцей в голосе, — ты у меня кучу пива выжрала, причем еще с водкой смешивала. Кто вообще это пьет? — Я пью, я этот, гурман… Сомелье, епта, — Юлианна утерла нос. — Короче, поехали домой. Или я буду допивать, добивать уже этот вечер до конца. Так сказать, пришла с успехом, а уйду… — А уйдешь ты ногами вперед, иди за куртками, — Илья толкнул девушку в плечо и та поплелась рядом со столами. — Лишь бы выхлебать у меня все. — Зато какой вкус! — похвалил Кристиан, забирая из рук Виктора бутылку. — С тебя тоже хватит.       Философ, который за весь выпил одну бутылку полностью, потому каждый раз забирала допивать Юлианна, посмотрел на черноволосого с недоумением.       Из вспышки лазера появилась Настя: — А где Юна? — она оглядывалась, ища девушку. — За куртками пошла, — ответил Виктор. К беловолосой он стал относится мягче после того, как им пришлось вместе под неусыпным взором Юлианны пытаться танцевать. У Насти почему-то был талант только к стриптизу и танцам на шесте. — О, вы уезжаете? — беловолосая не расстроилась, но изменилась в лице. — А вы как поедете? — На такси, я сейчас вызову. Оставил телефон в пальто, — пояснил Виктор. Он случайно поднял взгляд на Кристиана: если бы тот умел убивать, плюнув на человека, он бы заплевал Настю полностью. — О, вы куда именно? — К юридическому техникуму. — А можно с вами? Только до ЮТ, дальше я на маршрутку сяду. А то тут они ходят раз в три часа, — Настя пожала плечами. — Ну, хорошо. — Тогда я тоже за курткой! — она сделала шаг к колонке. — Да тогда уж все пойдем, — съязвил Кристиан. Когда они поровнялись с Виктором, он возмущенно начал шептать: — Ты что, свихнулся? Ты зачем её с собой тащишь? — Так я же не в дом. Довезем и оставим, что ты так взвился? — Я взвился?! Я?! Я же говорил, ну помоги ты мне, да пусть не общаются-то, е-мае! Я же говорю, не та она девчонка, ну не та, ну что-то не так с ней! — Да все нормально, — они прошли сквозь последний ряд танцующих и оказались в прихожей. Семы не было, успел сменится на какого-то парня ничуть не меньших размеров. — Ничего не нормально! У меня на таких нюх! — На каких? — Виктор с Кристианом разговаривали не крича, как раньше из-за музыки, а нормально. — На таких! Я говорю тебе… — Нате, — Юлианна дала Виктору его пальто и пихнула в лицо Критсиану куртку. Алиса стояла у выхода, застегивая пуговицы. Настя прилаживала белую шапку на волосах. Юлианна же свою куртку только накинула, да ко всему в жаре танцующих расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, так что было видно и горло, и ключицы, немного ребра и грудь. — Все, все, идем!       Алиса вышла первая, потом пролезла Юлианна, чтобы придержать дверь, а затем и все остальные. Виктор вызвал такси, стоя на ступеньках. Кристиан с Алисой решили подождать друзей, пока те уедут. — Ы, небо совсем пасмурным стало, — заметила Юлианна. — Все-таки будет снег.       Дул обжигающий холодом ветер. Он морозил щеки и кусал за нос, так что Настя спрятала лицо в шарфе, подошла к Юлианне и прижалась к её руке. Теплее ей не стало, но согревало нечто иное. — Странный тут климат, — рассудила Алиса. — Тетушка рассказывала, что летом тут жара неописуемая, но оно и понятно, это же юг. Зато зимой вроде как температура низко не опускается, но холодина страшная. Я в этой куртке в минус тридцать ходила и не мерзла. — Так это, — Юлианна шмыгнула носом, но шмыгать было особо нечем, все замерзло, — у нас город на юге, да. Но мы далеко от моря, тут ехать и ехать. Влажность низкая. В Краснодаре есть водохранилище огромное, а у нас оно крошечное. Спортивная площадка больше, чем наше водохранилище. — Смотря какая площадка, — заметил Виктор. — Но холодно — жуть. — Это просто согрелись у Ильи, — Кристиан нацепил перчатки. — А теперь вышли на улицу. — Тоже верно. О, — Юлианна приподнялась на цыпочках. — Не наша машина? За забором едет.       Такси останановилось, и Виктор с Юлианной и Настей, попрощавшись, сели. Кристиан и Алиса вскочили на мотоцикл и умотали в свет фонарей. Улица, где стоял дом Ильи, отчего-то вообще не освещалась.       Юлианна села впереди, остальные сзади.       По пути все молчали, несколько раз Настя открывала рот чтобы что-то сказать, но закрывала обратно. Таксист тоже оказался не говорливым, так что Юлианна даже успела вздремнуть.       Пересекая мост, девушка оглянулась назад, провожая взглядом место, где чуть не упала на рельсы. Настя с недоумением рассматривала её обеспокоенное лицо, но Юлианна отвернулась к окну, где друг друга в темноте сменяли желтые фонари. После грохота танцевального зала всем на уши давила тишина.       Однако появилась и легкость на душе. Юлианна вспоминала, с каким восторгом её просили петь снова и снова, как к ней подходили станцевать или просто сфотографироваться. Виктор тоже проматывал в памяти день и подумал, что непременно нужно еще раз сказать Юне, что песня на стихи Есенина вышла прекрасной. Настя тоже думала, но хмурясь. — Остановите на светофоре на секунду, — попросила Юлианна. Беловолосая встрепенулась.       Машина затормозила на красном. Настя быстро всем пожелала приятной ночи и выскочила, послав Юлианне воздушный поцелуй. Та ничем не ответила, только насмешливо скривилась, но не зло, а по-доброму, будто говорила «ну к чему все эти нежности».       Когда Виктор расплатился, он вышел следом за девушкой. Секунду они помедлели.       Старый подъезд выглядел на удивление красиво. Весь черный, будто обмазанные краской, его освещал с одного угла белый большой фонарь, показывая серую дорожку асфальта к ступеньке и когти кустов у скамеек. Пошел снег, и свет прерывисто мелькал, отчего становилось мрачнее, но атмосфернее. — Заходим будто в триллере, — сказала Юлианна. — Второстепенные персонажи умирают в ужастиках первые, а мне кажется, что я как раз второстепенный. — Еще чего. Я скорее сама призраку голову откушу и съем, чем тебя в обиду дам, — усмехнулась девушка и подошла к двери набирать код. — Как мило. Какая забота. — А что тебя не устраивает? Я может, этот, не романтик. — Ты-то? Мне кажется, с твоей популярностью ты не можешь быть не романтиком, — Виктор намекал на многочисленную толпу поклонников пения Юлианны. — Извините! У меня романтика это не свечи или там, не знаю, что есть романтика? — девушка пропустила Виктора вперед. — Смотри, опять лампочка сломалась. — Мастера неделю ждать придется. — Да нужно новую купить, нормальную, я смогу заменить, — Юлианна посветила фонариком на сереющеий в темноте стеклянный шар. — На все руки мастер-ломастер? — Я еще и вышивать могу и на машинке тоже… — Правда что ли? — удивился Виктор. — Нет, цитирую детские мультиик. С тканями у меня беда. Единственное, что я помню, что у меня получилось, это сделать из парео, когда мне было лет шесть, платье. Знаешь, так обвязываешь, — Юлианна показала на себя, подсвечивая фонариком, — за шеей, и получается платье. — Серьезно? А я умею шить, я шил юбку на выпускной вечер моей сестры, вместе с матерью. Покажу тебе сейчас фотку. — Скажи, что там нет цветов, — они поднялись на четвертый этаж. — Там есть цветы, — Виктор хмыкнул и полез доставать ключи.       Юлианне свои доставать было лень, так что она подошла к перилам и перегнулась. Зорким взглядом она заметила, как внизу, в темноте, что мелькнуло, но не успела разглядеть что. Звука открывающейся двери не последовало, так что девушка решила, что ей показалось. — Все, давай, — философ вошел и включил свет. — Да будет свет, сказал монтер и перерезал провода! — крикнула Юлианна.       Дверь закрылась.       Через минуту на первом этаже лязгнул домофон.       Время на часах, стоящих у Виктора на столе, показывало полночь. Юлианна, вся красная от колода, выскочила, замерзшая, с балкона, после курения и потерла руки: — Холодина, — объявила она, скинула с себя халат и залезла под одеяло. — Еще какая, — Виктор поежился, сквозняк долетел и до него. — Зима, ну что тут. Крестьянин. Торжествуя. Откуда это? — Евгений Онегин! — раздалось из-под одеяла. — Все да ты знаешь. У наркоманов разве память не хуже, чем у обычных людей? -А ты попробуй запомнить все места в городе, где можно спрятать нычку, и не такая память будет. У вас то что? Бумажки есть, тетрадки, ручки, а мы? Мы бедные, у нас только память, — Юлианна легла на подушку лицом к потолку. — Так нужно в бреду запоминать, у кого телефон работает, чтобы если вдруг фотки утром какие-нибудь гаденькие в интернете нашли, сразу прийти к нему и башкой в унитаз, и башкой, — она изобразила жест рукой, будто вправду кого-то макает. — Ну да. Точно, — Виктор встал из-за ноутбука, закрыл его, подсоединил к зарядке. — Спать. — Спать, — согласилась Юлианна. И зевнула: — а то уже голова не варит, — она легла на бок и закрыла глаза.       Виктор выключил свет и тоже лег, проверив, подключен ли телефон к сети. — Надо завтра в магазин съездить, — сказал он в темноте спустя несколько минут молчания. — Да, надо. У нас кефир закончился. И минералка. — Утром бутылка была, нас даже дома не было, когда ты успела? -Она сама пьется, это не я. -И кошке надо поесть чего-нибудь купить. — Где Жопа Обглодовна? — Юоианан подняла голову с подушки. Котенок черным вихрем прыгнул на одеяло и лег между ней и Виктором. — Почему ты её так называешь? Я же просил. — Ты просил, а я не исполняю. Жопа Обглодовна, значит. Все. Мое последнее слово. Ты её хоть Мурзиком, хоть Барсиком, хоть Муравьедом называй, а у меня Жопа Обглодовна. — Я не могу понять, кто хозяин кошки? — возмутился философ. — У кошки нет хозяев, кошки это инопланетяне.       Котенок мяукнул, доказывая слова девушки. — А ты не поддакивай, чего ты ей поддакиваешь?       Пушистый комок заурчал и начал ласкаться к синеволосому. — Ой началось, — протянула Юлианна, — телячьи нежности. — Почему ты против этого? — Я не против, просто… — она пожала плечами. — Сложно. Не знаю. Я сплю вообще-то, а вы тут мурлыкаете. Нашлись две сосиски с одного завода.       Виктор усмехнулся. — Кстати, по поводу телячьих нежностей. Все-таки классно ты спела ту песню, которая «заметался пожар». Мне очень понравилось. — Всем нравится. Она атмосферная, — Юлианна зевнула. — Настя тебя не ревнует к такой куче народу? Они же все хотят с тобой общаться, да и девушки, слышал, тоже вроде без ума от тебя. — Ревнует, куда тут. Не понимаю этого, — нечетко прозвучало в темноте, будто бормотали в подушку. — Чего? Ревности? — Да. Странная штука. Типа, ты же любишь человека, значит доверяешь ему. Если доверяешь, то к чему ревность? Ты боишься что человек будт любить кого-то еще? Но в чем проблема любить одновременно двоих? — Ну это неправильно, если один человек любит двоих. Это как жена и любовница. — А если жена и любовница знают друг о друге и не против жить в одной квартире и устраивать раз в неделю тройничок, и каждые три дня закрываются от мужа ради прекрасного секса? — Тогда, — Виктор задумался. — Если знают друг о друге, тогда, наверное, да. Тогда можно. — Как все просто. — Почему ты называла секс двух женщин прекрасным, а тройничок нет? — Что у тебя за вопросы пошли? — Юлианна усмехнулась. — Да просто интересно. Я устал, но у меня голова работает. Я сегодня слишком мало думал, больше двигался. — Чем больше человек думает, тем больше шансов, что он даст поспать своим сожителям. Хорошо, я назвала женский секс прекрасным, потому что женщины знают, как можно приносить удовольствие друг другу на собственном примере. — Да? — Да. С мужиками такое не прокатит. Каждый новый мужик — новые разборки. Если мужик еще и не опытный, то вообще жопа. Все что между ног превращается в карту, и начинается программа «Давайте поможем парню найти клитор». — Что?       Юлианна тихо завыла: — Точно, ты же у нас этот, парень, у которого девушки вроде как были, но их не было, не удивительно. — Я не понял, извините, о чем речь? — Виктор от тоскливого голоса девушки недоумевал и пугался. — Штука такая волшебная. Позволяет испытывать оргазм. Покажу тебе завтра, — Юлианна накрылась подушкой. — Иногда я забываю что некоторые люди могут не знать каких-то очевидных вещей. — Я вообще не понимаю о чем ты. И на чем ты собралась показывать?! — он смутился. — На картинке в гугле. А если тебе сейчас нечем заняться, попробуй нарисовать местность того, что находится у женщины между ног. — Откажусь пожалуй. — Очень зря. Найдешь себе девушку — это пригодиться. — Зачем мне искать себе девушку? — Ты собрался со мной жить до конца своих дней? — Нет, но… — Ну вот и все. Не хочешь — как хочешь, если заинтересует статья «как заниматься сексом с девушкой не причиняя ей боли и доставляя удовольствие» это ко мне, на меня если и жаловались, то только в самом начале, сейчас я уже опытная, — последнее слово Юлианна произнесла по слогам. — Так, Жопа Оглодовна, ты чего ко мне хвостом поворачиваешься? — она чихнула.       Котенок мяукнул и залез под одеяло. -Типа, а просто секс причиняет боль? — удивился Виктор. — Здрастье, забор покрастье. Какое открытие. Нет, не повезет твоей будущей жене, если не пройдете секс-инструктаж, мастер философии. — Не смешно. Хватит издеваться! — Я не издеваюсь. Не кипишуй, такая ситуация в каждой второй семье нашей страны. Муж не знает, как заниматься сексом с женой, жена не в курсе, что можно заниматься как-то иначе. — Серьезно?       Никто не ответил. — Нет, серьезно?       Виктор прислушался. Юлианна спала: разговаривала на последнем издыхании уставшего тела.       Синеволосый улыбнулся. Он же попросил, а она все с ним болтает.       Виктор поправил ей одеяло, убрал волосы с лица, согнал котенка с подушки. Почему-то как ласкаться, так это он к Виктору, а как спать, так непременно у Юлианны, а она потом все утро чихает от шерсти в горле.       «А все-таки что же я тогда делаю не так?» — задумался философ, и думал бы долго, если бы сам не устал до смерти и не заснул спустя несколько минут.       Черная ночь опустилась на город.       Рука отняла от уха телефон и выключила экран, на котором мигало знакомое имя. Глаза не мигая смотрели на беззвездное небо с ясной злостью.       В три часа ночи грохот пронесся по всем улицам рядом с Юридическим Техникумом. Завизжала сигнализация у машины. Включились окна.       Виктор подскочил с кровати и оказался у юалкона. Юлианна тоже встала, с беспокойством оглядывая темный переулок. — Чего это? — спросила она сонным голосом. — Не знаю, — философ со страхом осмотрел окна напротив, но свет в них медленно начал гаснуть один за другим. — Шина у кого-то лопнула, — предположила девушка. — Идем. Ничего страшного. — Да, наверное, — Виктор со вздохом отошел от окна.       Они снова легли. — Ты в порядке? — спросила Юлианна. — Да, вроде.       Девушка начала снова засыпать, как Виктор тихо позвал её. — А? Чего? — Я могу, — он замолчал. — Могу я тебя обнять? — Э, ну да, ладно, — Юлианна приподнялась на локте и перевалилась на сторону Виктора. Тот в смущении положил ей ладони на спину и подбородком уперся в лоб.       «Фиалка — заметил философ, — шампунь мой крадет. Говорил же не трогать».       Но любой другой запах его бы не успокоил так, как этот.       Тревога медленно нарастала.