Луна Незаходящая

Единое Кольцо позволило Майрону (так его настоящее имя звучит на квэнья; правильнее было бы перевести его как «Тар-Майрон», но приставка «Тар-» принадлежит Тэльпериэн и только ей) беседовать со мной так, словно мы сидим за одним столом. Во время таких встреч мы можем даже прикасаться друг к другу. Не хватает только осанвэ-рома. Впервые он обращался ко мне со спокойным интересом, без тени высокомерия, будто жаждал поговорить со мной так же, как я с ним. Слушая его мысленный голос — вернее, ощущая прикосновение его непоколебимого, древнего разума, — я впервые со дня создания Единого обрёл покой. Его слова пьянее вина. Я не влюблён, хоть и хочу его каждым дюймом кожи. «Я хотел посмотреть, как распорядится кольцом дунадан, — объяснял Майрон, — и проверить, стоите ли вы слухов о вашем превосходстве над другими». Значит, меня использовали. Неприятно. Но я сам виноват. Я признался, что вряд ли делал с кольцом что-то, что не удавалось Кхамулу и Алому Сумраку. Майа ответил, что это потому что меня никто не учил. «Ты не представляешь, что бы ты смог, если бы использовал его в полную силу. — Он коснулся моей щеки тыльной стороной ладони. — Жаль, что мы видимся только в незримом мире, Исильмо. Меня проняла сладкая дрожь, когда он произнёс моё имя. «В нём ты совсем не такой, как вживую — я говорю это не потому что ты изменился со времени нашей последней встречи. Я бы с удовольствием рассказал тебе всё и сейчас, однако, если ты ошибёшься, тебе и твоим близким никто не поможет». «Мне хватает неприятностей», — признался я, откинувшись в «незримом» кресле. Моё сердце колотилось, но я держал себя в руках. «В этом виноват не ты и тем более не Эленья — или как ты обозвал плод моего труда? Кольцо лишь инструмент. Причина в твоём окружении, его истории и вытекающих из неё предрассудках. Ничего другого ожидать и не следовало. Для них ты — одержимый, припадочный, больной, не достойный доверия. Однако в своих владениях я бы доверил тебе целую провинцию». «Это великая честь, но у меня есть жена, сын и королева», — ответил я. Я сумасшедший, но не дурак. Я превосходно понял, чего Майрон хотел от меня. Но… «Я вовсе не говорю, что ты должен покинуть или предать их. Однако знай, что, если однажды жизнь в Нуменоре станет для тебя невыносимой, ты не должен умирать. Вместо смерти ты всегда можешь выбрать жизнь. И какую жизнь!» Он схватил меня за руку, и моим глазам открылись его владения — запретный Восток, куда не ступала нога дунадана. Я хотел вырваться, но не мог: боялся оскорбить Императора. Хотя это всего лишь предлог. Верх коварства — устроить всё так, чтобы мошка сама хотела запутаться в паутине, даже зная, какой её ждёт конец. Айрэхитхэ и Кирьятан бегают по гостиной и, судя по звукам, швыряются подушками. Одна из них прилетела в мою дверь. Как бы внуки ни мешали мне, я люблю их и хочу, чтобы они росли в той Нуменорэ, которую знал я, а не Нуменорэ, подчинённой Майрону. Пусть он правит Востоком как заблагорассудится, но то, что принесло счастье его подданным, станет мукой для нас. Чем больше я узнаю о порядках Народа Солнца, тем сильнее ужасаюсь. А узнал я так много, что думаю завести для этого отдельную записную книжку. Иначе эта закончится слишком быстро. Ни один нуменорец не должен повторить мою ошибку. Я убью себя или продамся Майрону, но не причиню вреда Эленне. Но кто-то может оказаться не таким стойким. Да и мне скоро станет опасно оставаться на Острове, ибо я более не властен над своим телом. Оно принадлежит другому. Исильмо умирает, как ему и положено. Умирает в молодом теле. На моём пальце кольцо, и рука, которой я пишу, давно подчиняется ему — хотя я думаю, что по-прежнему управляю ей. Его влияние разрастается, как плесень. Оно уже достигло чресл и скоро доберётся до сердца. Главное — сохранить разум. Сердце может болеть и разрываться на части, но его зову можно сопротивляться усилием воли. Если же я потеряю разум, всё пропало.