Смерть со вкусом шартреза

Комнату освящали яркие солнечные лучи. Из окна доносилось приглушенное пение птиц, в помещении гулял легкий сквозняк. На полу в этой комнате лежала одежда. Мужская. Рубашки, брюки, пара перчаток, так же высокие сапоги. Дорожка из одежды вела прямо к большой широкой кровати с балдахином. Из под одеяла высунулась ступня. Потом другая. После показались руки. Левая потянулась, и отдернула одеяло. Показалась копна длинных светлых волос. Правая рука убрала волосы с лица. Открылись два, необычайной красоты глаза, цвета изумруда. Зиллах потянулся, сладко зевнул. Потом перевернулся на бок, и приподнялся на локте. Рядом с ним спал юноша. Не старше самого Зиллаха. Он лежал, вытянувшись в полный рост. Он был очень худой и высокий. На его шее и груди виднелись засосы и кровоподтеки. Зиллах улыбнулся, вспоминая вчерашнюю ночь. Было приятно. Он провел рукой по губам, вытирая застывшую багровую корку. Не смог удержаться, и все же прокусил его запястье. Он выпил совсем не много, да и юноша был не против… Послышались шаги, сюда кто-то направлялся. Зиллах поморщился, когда в комнату вошел Арман. Одним резким движением раздвинул шторы. Солнце хлынуло в комнату так сильно, что Зиллах прикрыл глаза ладонью. - Поднимайся…-сказал Арман. –Твоему гостю пора домой. - Он еще не проснулся- ехидно улыбнулся Зиллах, снова улегся на подушку, подложив руку под голову. - Я же просил тебя…-Арман был раздражен.- Не трогать детей городских чиновников. – Подойдя поближе, и вглядевшись в лицо все еще спящего юноши, Арман пробормотал: «Хорошо, хоть это не сын бургомистра, как в прошлый раз…» - Я не могу проводить время лишь бы с кем. Теперь не вся кровь мне кажется вкусной и сладкой. У богатеньких сынков она восхитительна. Она может пахнуть специями, устрицами, самыми вкусными фруктами… А простые юноши пахнут не так соблазнительно. Их кровь мне кажется пресной.- Зиллах рассуждал с колоссальным знанием дела. За все эти семь лет жизни в Праге, он начал хорошо разбираться в том, что ему нравится. - И тем не менее ты не понимаешь, чем это может для нас закончится. Мне надоело решать проблемы с городской властью. С теми, кого я уже подкупил, проблем не возникает, и они просто закрывают на твои выходки глаза, но есть те, кто не хочет договариваться. И все это я должен разгребать сам. Когда же наконец ты станешь хоть немного осмотрительнее? - Перестань, Арман… ты сам учил меня не пить дрянь. Вкус у этого малыша просто чудесный. Впрочем, попробуй сам, если не веришь мне.- Зиллах откинул одеяло и поднялся с кровати. Захватив со стола бутылку виски, подошел к окну. Сделал глоток, потом еще и еще…Жидкость обжигала горло, он чувствовал, как она разливается у него внутри, согревает. Это тоже ему очень нравилось. Солнце освящало его прекрасную, гладкую шелковистую кожу, тело, которое понемногу становилось рельефным. Руки, выглядели сильными и накачанными. Зиллах очень быстро становился настоящим мужчиной. - Разбуди своего приятеля, пусть убирается домой, пока его не начали разыскивать родные. И я прошу тебя тщательнее выбирать тех, с кем ты спишь. - Может быть, ты просто завидуешь ему?- Зиллах повернулся к Арману лицом- сегодня он был в моей постели, а не ты- в его глазах уже плясали бесы, Зиллах начинал издеваться. - Прекрати говорить чепуху- отмахнулся Арман и проследовал к выходу, у самой двери он повернул голову. Зиллах ждал. - Оденься- с этими словами Арман вышел из комнаты. Зиллах рассмеялся. Он никогда не думал, что ему удастся смущать Армана. Правда пока он не знал, почему он так себя ведет. Раньше он сам вгонял Зиллаха в краску, а теперь….Да и не важно. Сейчас Зиллах жил, в полном смысле этого слова. Он получал все, что угодно. Ему стоило просто захотеть. Зиллах уже давно забыл, когда в последний раз засыпал в одиночестве. Каждую ночь он проводил в чьи-то объятиях. Он давно потерялся в тех ночах, в которых было так много влажных от крови, взмокших, покрывшихся испариной , скользких тел… Каждое из них любило его. А он, просто брал, то что хотел. При этом, не размениваясь на дешевые обещания, или пылкие признания и клятвы… Он знал, что все они сделают для него то, что он хочет. Исполнят любую его волю. Зиллаху нравилось красиво одеваться, нравилось появляться на публике с красивыми людьми, его кормили самой вкусной едой и самой прекрасной кровью… Каждый раз он оставался наедине с красивой девушкой или парнем( Зиллах выбирал по настроению), и каждый раз он слышал от них насколько он красив и безупречен. Но с каждым днем его сердце становилось все холоднее и тверже. Он чувствовал, что меняется изнутри. - Просыпайся, дорогой- Зиллах подошел к кровати и резко сдернул одеяло со все еще спящего юноши. Тот поморщился, и повернулся на бок.- Нет, нет, я серьезно…- Зиллаха начинало раздражать, когда его гости вели себя подобным образом. Если он приказал проснуться, значит, это автоматически означало конец пребывания этого человека в его доме, и в частности постели. Это значило, что гостю больше не рады, и хотят, чтобы он поскорее убрался. Проводив юношу до выхода, где его ждал экипаж, Зиллах направился в гостиную. Перед уходом юноша попытался еще раз его поцеловать, но Зиллах лишь отстранился, блеснув зелеными глазами. Юноша помрачнел, и вышел вон, с опущенной головой. Он был ужасно расстроен. В гостиной был накрыт большой стол. Якоб расставлял тарелки и приборы к завтраку. - Доброе утро, господин Зиллах- учтиво поздоровался он. Якобу этот господин совершенно не нравился. Его капризность, черствость и эгоистичность была ему не приятна. С каждым днем тоска по его прежнему хозяину становилась все больше, усугубляло ее появление новых «хозяев». Но, что же мог поделать бедный дворецкий. Перед смертью Амброс взял с него слово, что Якоб будет работать в доме до конца. Это единственный человек, которому Амброс действительно доверял. И, конечно же, Якоб не мог ослушаться. - Сегодня у нас снова будут гости?- спросил Арман, отхлебнув из фарфоровой чашки ароматный кофе. - Нет, сегодня я сам хочу пойти и развлечься- ответил Зиллах, осматривая содержимое своей тарелки. Перед ним стояла овсянка, малиновый и абрикосовый джем, яичница с беконом, черный хлеб, сыр, масло, сливки…Якоб всегда подавал отменный завтрак, да и кухарка в этом доме не готовился всякую дрянь. - И куда же ты пойдешь?- Арман пытался придать голосу как можно больше равнодушия, но получалось это у него из рук вон плохо. Зиллах сразу же это понял, и не захотел упускать момент его слабости. - А ты проследи за мной- его ехидная улыбка придавала ему какое-то особое очарование.- У тебя это очень хорошо выходит. - Мальчишка, когда же наконец прекратятся все эти твои идиотские выходки?- голос Армана стал более жестким. Поведение Зиллаха ему совсем не нравилось. - Наверное, никогда. Я не люблю скучать. А в твоем обществе я только и делаю, что лезу на стену от скуки. Скука порочна и нечестива. Скука это великий грех, Арман… - Видимо сегодня, ты идешь на тот прием, в Ратуше? - Неужели ты думаешь, что я стану отчитываться?- Настроение Зиллаха становилось все лучше и лучше. Его веселили придирки Армана. - Конечно же нет. Это, видимо, у вас семейное, верно?- Арман погрустнел - Очень может быть. Но тебе должно быть известно лучше меня. Я никогда не знал своих родителей.- Зиллах положил в рот ягоду клубники, и с аппетитом ее съел. Потом улыбнулся, облизав губы. На них остался блеск от клубничного сока. Арман опустил глаза. Слишком поздно, видимо, ему что-то объяснять. - Ну все, я наелся- объявил Зиллах. Возле него тут же закружился Якоб, убирая посуду. Зиллах поднялся, провел рукой по волосам, потом дернул головой, так, чтобы они разметались по плечам. Арману этот жест показался очень знакомым. Он пошел к выходу, но потом, обернулся, и уставился на Армана. - Я совсем забыл. Завтра я уезжаю.- И тут же скрылся в коридоре. Арман опешил. Он едва не обжегся кофе, когда это услышал. Его раздражение стало гораздо сильнее. Этот парень, видимо, решил испытывать его терпение на прочность. Но это была последняя капля. - Что это значит?! Куда ты собрался ехать?!- Но Зиллах его уже не слышал. Он просто поставил его перед фактом. Даже не спросил совета или одобрения… Арман сел обратно за стол, и бессильно выдохнул. - Это у них семейное…-прошептал он.