ярче всех.

в студии пахнет травкой и сигаретами намджуна. под диафрагмой тугим клубком сворачивается что-то нехорошее. голос у намджуна злой и резкий. он не просто отчитывает, а орёт. - всем привет. - хосок стягивает с лица маску, сдергивает наушники с шеи. чимин крутится на офисном стуле и лопает пузыри из ярко-розовой жвачки. улыбается хосоку и вяло машет рукой. тэхён обнаруживается на коленях у намджуна. тот обнимает его и крепко гладит тощую спину. привычно добренький сокджин не оказывается неожиданностью. у него в глазах ни капли раскаяния или стыда. теребит в руках браслет-верёвку и выглядит скорее раздражённо. - что происходит? - всё же уточняет хосок, потому что намджун затыкается, чимин копается в телефоне, а сокджин идёт ставить чайник на кофе и вроде бы всегда готов к беседе о погоде. но погода перманентно поганая, и обсуждать её хосок не готов. - тэхён, ты не хочешь поздороваться? рыжий тихо бормочет приветствие. сокджин громко сокрушается, что чай тэхёна закончился. намджун почти орёт, чтобы он сходил за этим ебучим чаем, раз ему больше всех надо. обстановка продолжает накаляться. тэхён не поворачивается к хосоку правой стороной лица и пытается изобразить что-то типа улыбки и сползти с коленей мона, но тот цыкает и крепче вжимает его в себя. карусель. в детстве мать забыла его в парке аттракционов, а карусель так ярко сверкала и не прекращала вращаться ни на секунду. - покажи мне лицо, тэхён. - тэхён панически всхлипывает и жмётся ближе к намджуну, упрямо отворачивается, но хосок уже особо не церемонится. просто резко дергает его на себя за плечи и рассматривает длинную ссадину. с ней рыжий похож на джокера. смотрит хосоку в ключицы, а сердце колотится, как сумасшедшее. - вот значит как. домой пошли. тэхён скулит и машет головой, сокджин ядовито шипит, что хосок же такой заботливый и он точно позаботится о младшем. чимин сообщает, что его заебал этот цирк, лепит жвачку на стул и сваливает из студии. хосок тоже хочет просто свалить, но у тэхёна красные глаза и опухшее лицо. и что-то хосоку подсказывает, что в этот раз кто-то перегнул палку в своих шуточках над добрым ребёнком. - иди одевайся. - тот пытается что-то возразить, но напарывается на злые глаза и сдувается. путается в куртке и шарахается от сокджина, который тянется ему помочь. - я жду тебя на улице. мон давай выйдем перекурить. намджун мученически вздыхает и натягивает на голову шапку со смутно знакомой нашивкой, но послушно выходит следом. они не курят, просто стоят возле чёрного выхода и дышат. хоупа всё ещё клинит от сокджина. он явно испытывает к тэхёну такую же неприязнь, как и он сам. тогда какого хера он творит. сам хосок чувствует себя хуёвым, излишне прямолинейным и почему-то недостаточно сильным. - говори. - ветер завывает между мусорными баками. на канализационном люке спят две кошки в тесном клубке из лап и хвостов. - нечего говорить. сокджин знал, что тэхёна собираются выловить после пар, но не посчитал нужным сказать об этом хоть кому-то. вот мелкому и подпортили внешность. - говорит глухо и как-то виновато. хосоку становится интересно, неужели не только у него одного в этом стаде иногда работает мозг, и намджун внезапно осознал, что проебался. - хотя тэхён сам виноват. да и это просто пара царапин. переживёт. а хосок начинает беситься. в намджуне внезапно раздражает буквально всё. и тэхёна опять становится немного жаль. его пинают из рук в руки и не могут решить, а нужен ли он вообще. - так какого хуя ты отчитывал сокджина и успокаивал его там, в студии? - говорит максимально ровно, но что-то нехорошее от него явно просачивается. - типа сам не знаешь. так правильно. да и можно подумать тебя это всё сильно парит. ну да, правильно. в том и проблема. он привёл к ним тэхёна и теперь вроде как должен заботиться, чтобы тот совсем не загнулся. проблема в том, что у мона подыхают даже кактусы. не говоря уже о неуклюжих детях. хотя они все не в состоянии позаботиться даже о себе. и в чём-то он намджуна понимает. всё же закуривают. намджуна есть за что уважать. он из тех людей, которые выбирают жизнь только встав на подоконник. но тогда не стоило брать на себя ответственность изначально. - я проебался, хоуп. я в курсе. можешь не говорить мне об этом. - звучит внезапно не как тварь. а просто устало. на пухлых губах теплится усмешка. как у приговорённого или прибитого к перекладине. - просто разберись уже с сокджином. - ага. они закуривают по второй. с сокджином они не будут держаться за ручки в кино на последнем ряду. разве что во время расстрела. и эта поебень длится уже не один год. хосок внутренне начинает психовать, когда почти доходит до фильтра, но тэхён всё таки появляется в дверях. почему-то всплывает старая переписка с юнги. ‘герои обречены пытаться умереть. хорошо, что мы с тобой не герои.’ кажется, хосок его всё же понимает. потому что тэхён именно что герой. смешной и нелепый. и спасти себя даже не может. а хосок. он ну такое. они тут все обрубки людей. сокджин машет им в окно с застывшим в улыбке лицом. а намджун закуривает третью. в студию он явно не спешит. - мы идём домой, хён? может хосоку тоже стоит залезть на подоконник, и тогда любовь к жизни внезапно проснётся. но что-то ему подсказывает, что он скорее наебнётся и останется красивым разноцветным месивом на асфальте. да и чимину будет жаль.