Spring day

Тэхен Ты настолько ничтожен, что собственный брат ненавидит тебя.

Тэхен Ты настолько противен обществу, что в твое сердце ежедневно врезаются миллионные осколки осуждающих взглядов окружающих тебя людей.

Тэхен Ты настолько слаб, что не способен защитить себя от реалий жестокого мира. Голова разрывается от терзающих, лишающих сна мыслей. Тэхен устал. Он не выходил из комнаты больше суток, боясь перешагнуть порог своей любимой розовой клетки, и дело тут было не в отце — его Ким больше не боялся — а в Чонгуке, который мог добить и так уже сломленного парня одним косым взглядом. Хотелось есть и пить, но в большей степени — поспать или хотя бы вздремнуть. Но сна не было ни в одном глазу. Морфей не желал слышать вопли разъедающих сердце мыслей. Через побитое окно в комнату лился теплый, багрово-пряный солнечный свет, который, отражаясь в разбросанных осколках разбитого зеркала, мягкой поступью изучал каждый уголок тэхеновской комнаты. Легкий ветерок холодил темную кожу, в один миг покрывшуюся мурашками от небольшой разницы температур. Тэхен всегда был горячим: в спорах, в отношениях, в учебе. Стоило ему загореться идеей, как все вокруг переставало иметь значение, потому что внутренний огонь, освещая весь его путь, затмевал своим теплом все мрачные стороны скучной действительности. Но в этот раз все было иначе. Тэхен не хотел гореть — он хотел сгореть. Окончательно и бесповоротно. Не оставив после себя ни одного следа, больше не мучаясь и не страдая. Хотя, впрочем, уже совсем не важно. Тэхен оглядывает свою собранную сумку, прислушивается к голосам за стеной. Он уже все для себя принял, все осознал. Если отец мечтал разрушить его мир, его розовую решетчатую коробку, в которую Тэхен сам себя засадил, то Ким больше не будет сопротивляться, он уже духовно погиб, разложился на атомы, поэтому смысла оставаться на пепелище своего прошлого не видел. Руки уже тянуться к сумке, в то время, как полумертвая дверь в его комнату распахивается, глухо ударяясь о стену и отскакивая от нее. — Отец? Черные глаза распахиваются в ярости, губы превращаются в дрожащую тонкую полоску, а пальцы сжимаются в большой крепкий кулак. Соволь держится из последних сил. — Ты мне не сын, чтобы отцом называть. Тэхен тускнеет, хотя, казалось бы, куда еще больше, но рук от сумок не убирает. — Куда собрался, отродье? — глухим, тихим рассерженным шепотом кричит Чон, боясь разбудить жену. — Решил опозорить меня? В шлюхи уличные податься? Мужчина резко подбегает к Тэхену, поднимая того на ноги и заглядывая прямо в глаза. — Ты никуда не денешься, тварь, запомни это. Шаг из дома — и я тебе горло перережу, если хоть какие-то слухи пойдут. Хватило нам одного ненормального уже — до сих пор отмыться от грязи не можем. Тэхен смотрел в отцовские глаза, покрасневшие от лопнувших в гневе капилляров, и не мог понять, как этот человек мог быть его отцом. Нет, внешне они были, несомненно, похожи. Высокий рост, россыпь родинок по телу, аккуратная форма губ и узкий разрез глаз — даже Чонгук был меньше похож на отца, чем Тэхен, но внешность никак не определяла личность человека, поэтому Ким лишь тяжело вздыхает, не в силах выдержать суровый взгляд своего отца. — Я…я-я. Соволь криво улыбается: — Забудь это слово, паршивец. Ты отныне никто, поэтому лучше помалкивай. — Я уйду, — тише, чем хотелось, сказал Ким. — Еще раз. Что ты сейчас сказал? Тэхен слышит угрозу в голосе отца, но все равно продолжает. — Я уйду. Твердо, слишком громко в образовавшейся тишине. Парень ошарашенно смотрит на отца, который готов уже был готов задушить нерадивого сына, быстро облизывает пересохшие губы, нервно сглатывая. Первый шаг сделан. Осталось дождаться Намджуна и пережить эту ночь. Соволь усмехается, замахиваясь сильнее, чем предыдущий раз. *** Чонгук не может уснуть, ворочается с одного бока на другой, прокручивая в голове события этого дня.

Тэхен. Брат не давал покоя ни на минуту, забивал голову несусветной чепухой и бредом, мешал сосредоточиться на других делах и даже лишал сна. Чонгук любил хёна. Хёна, но не Ким Тэхёна. От этого становилось только тошно. В груди что-то тянет, под ложечкой сосет, Чонгук буквально чувствует, как Тэхен страдает, слышит его тихие крики, мольбы, которых на самом деле нет, даже сочувствует ему в какой-то степени, но с кровати не встает. За стеной что-то глухо падает. Хруст, треск, приглушенные болезненные стоны. Шорох и слезы. Отец всегда жестоко наказывал Тэхена. И Чонгук понимал почему, поэтому никогда не вмешивался. Отец мечтал вернуть Чонгуку хёна и стереть с лица Земли Ким Тэхена. Чонгуку оставалось только ждать. *** Тэхен бежал, задыхаясь ночным ледяным воздухом. Легкие горели адской болью, но продолжал бежать, упрямо следуя внутреннему зову. Он так больше не может. Он так больше не будет. Эту ночь он не смог бы пережить, поэтому все, что оставалось, — это бежать. Горло словно кошки дерут, жажда мучает итак уже изнывающий организм, но воды нет, как и денег в кармане брюк. Ветер ворошит короткие волосы, обжигая открытые участки кожи. Тэхен выбежал прямо в домашней одежде, не переодеваясь, боясь, что в любую минуту может вновь войти отец. Стопы болели, стертые о мокрый асфальт, ноги уже подкашивались от усталости, поэтому Тэхен решил немного отдохнуть на ближайшей скамейке в парке. Мокрая деревянная поверхность холодила, но уставшее от бега тело это вовсе не волновало. Пот стекал по вискам, шее, холодя разгоряченную кожу. Тэхен выругался про себя, увидев в кровь убитые ноги и испачканные в пыли и грязи штаны. Сил не было, тяжесть навалилась на плечи неподъёмным грузом. Тэхен протер лицо руками, морщась от солоноватого запаха собственного пота. Глаза уже слипались, тело осунулось, приняло горизонтальное положение, против воли владельца. Сознание постепенно мутнело, перед глазами вставала пелена, и последнее, что помнил Тэхен, — это яркий свет далекой звезды, мягко мерцающей на фоне черного бездонного неба и взволнованный возглас молодого парня, каким-то непонятным образом оказавшегося возле него. Больше ничего не имело значения. Хотелось тепла и спокойствия. Все остальное потом. *** Юнги никогда не был особо спортивным парнем, любил проводить все свободное время дома, но в этот вечер решил прогуляться по парку. Нужно было привести мысли в порядок после сегодняшней ссоры с Хосоком. Тот вынес ему весь мозг из-за разбросанной по комнате одежде, оставленного на столе мусора и беспорядка. Но что поделать, если Мин не может содержать дом в порядке, если Чона нет рядом? — Ну, что за блядство. Юнги оглянулся, проверив, нет ли кого сзади, и закурил, удовлетворенно прикрывая глаза. Хосок был слишком шумным, порой истеричным, но действительно добрым и по-настоящему искренним, чем и покорил сердце хмурого блондина. Юнги еще раз сильно затянулся и взъерошил свои крашенные светлые волосы, наслаждаясь вечерней тишиной старого парка. Блондин чувствует, как телефон вибрирует в кармане, и, удивляясь, достает его, принимая вызов. На том конце тишина, но Мин слышит обиженное сопение своего возлюбленного, тихие всхлипы и тяжелые вздохи. — Хён, — все-таки подает голос Хосок. — Мм? — Юнги не торопится извиняться, хотя знает, что виноват. — Возвращайся домой, — Чон на секунду замолкает, всхлипывая, — возвращайся-я, — голос окончательно срывается и Хосок уже не сдерживается. — Хеей, Хоби, — Юнги не может слушать, как его крохотное солнышко плачет, — не плачь. Я люблю тебя. — Я тебя т-то, — парень не успевает договорить, потому что его прерывает испуганный возглас возлюбленного: — Ебанный в рот, Хосок, я походу труп нашел, — блондин в сердцах выругивается, подходя ближе, — позже перезвоню. — Юнги! — но Мин уже сбрасывает вызов. Коленки подрагивают, дыхание спирает, но парень, все-таки перебарывая себя, подходит прямо к телу.   — Совсем молодой — думает по себя парень, осматривая юношеское, не растерявшее детской припухлости, но, несомненно, красивое лицо. С жалостью осматривает изувеченное синевой тело, царапину на правой щеке, с багровым подтеком, измученные зубами губы и стертые ноги. Юнги нагибается ниже, чтобы проверить пульс мальчугана, но тот, резко поднимаясь, хватает блондина за ворот толстовки. Тот кричит неистово, переходя на крик, больше похожий на писк, и отпрыгивая от восставшего тела на три метра. Сердце поет загнанной птицей, намереваясь выпрыгнуть из груди. — Ты живой? — А должен быть мертвым? — с просони не понимает Тэхен. Юнги старчески хватается за сердце, матеря свою глупость и трусливость. Оглядывает по-новому парня, сонно потягивающегося на скамейке. — Ты…почему здесь? — все-таки спрашивает Юнги, когда любопытство берет вверх. Тэхен смотрит пристально, недоверчиво, ежась от холодного ветра, обхватывая свои худые плечи руками. Нос предательски щиплет, на глазах наворачиваются слезы, и Тэхен впервые за долгое время позволяет себе расплакаться. Юнги еще больше теряется, не находя себе места. Он ненавидит слезы, потому всякий раз чувствует себя беспомощным, не в силах помочь. Дома ждет заплаканный и, наверняка, напуганный Хосок, но Мин не может оставить этого странного парня. Тяжело выдыхая, Юнги снимает с себя куртку и накидывает на замёрзшего Тэхена. Ким испуганного глядит на блондина мокрыми, покрасневшими глазами и мысленно благодарит. — Тебя как зовут-то хоть, малец? — Юнги не знает, сколько лет мальчугану, ведь по габаритам он явно больше маленького блондина, но на подсознательном чувствует, что тот был младше. — Тэ… Тэхен. А вас? — отвечает парень, шмыгая носом, теребя полы теплой куртки. — Юнги. Мин Юнги, — и тянет руку для рукопожатия. Ким улыбается, протягивая свою худую руку блондину, касаясь аккуратных красивых холодных пальцев, которые, несмотря ни на что, казались ему сейчас обжигающе горячими. Юнги улыбается в ответ. Его уже не волновала вся странность и не понятность ситуации, он чувствовал, что поступает правильно, оставаясь здесь, с этим замерзшим, избитым ребенком. — Тэхен, — ласково про себя шепчет блондин, — какое красивое имя. В кармане жужжит телефон, оповещая о входящем звонке. Юнги принимает вызов, успокаивая разнервничавшегося Хосока, просит подождать и предупреждает о госте. Тэхен тихо сидит на скамейке, руками пытаясь разогреть оледеневшие ступни, не зная куда себя деть. Ему вдруг стало неуютно от осознания того, что он один, без денег, без вещей, сейчас сидит в холодном парке посреди ночи и разговаривает со странным незнакомым парнем. Вдруг он псих какой-нибудь или убийца? Хотя сейчас это уже мало волновало Кима, подаваться было уже некуда. — Тэхен, пойдем. Я не представляю, что с тобою случилось, кто ты такой, и вообще стоило бы, наверное, обратиться в полицию, но, — Юнги на миг замолкает, обдумывая следующую фразу, — но я не могу оставить тебя здесь одного. Ты вообще совершеннолетний? Ким опускает голову, почему-то чувствуя себя виноватым. Ему не нравилась сложившаяся ситуация, но усталость и голод с новой силой атакуют измученный организм, холод колет все тело иглами, а стопы продолжают кровоточить. Ничего — Тэхен обязательно потом отблагодарит блондина, свяжется с хеном, и жизнь наладится. Наверное. — Совершеннолетний. Помогите мне, пожалуйста, Юнги-ши — слезно просит Ким, — мне просто нужно связаться с одним человеком…я-я не доставлю неприятностей… Юнги улыбается и гладит парня по голове. Какой все-таки он ребенок. Маленький. Слабый. Брошенный всеми. Мин сам был таким, одиноким и сломленным, пока не встретил Хосока. Тот смог вытащить его из депрессии, открыть новый мир, без боли и страдания, новый мир, мало похожий на жизнь в приюте. — Пойдем, Тэхен, тут недалеко. Сможешь дойти? — взглядом указывая на разодранные ступни. — Смогу, — сильно махая в ответ головой, басисто отвечает парень. Уличный фонарь освещал темную улицу. Было тихо, и только два парня, шагающие вдоль серого сквера, нарушали грузную тишину. Становилось теплее, а ночные сумерки уступали новому дню. *** Чонгук так и не смог уснуть. Он нервно передернул плечами и встал с кровати, прислушиваясь к ночной тишине. Было подозрительно тихо, и Чонгук невольно еще сильнее напрягся. Это было слишком подозрительно, особенно сегодня. Поправив взъерошенные волосы, Чонгук накинул на себя легкий халат и направился в соседнюю комнату, к своему брату. Старые половицы натужно скрипели, и режущий слух звук глухо разносился по тихому коридору. Чон младший, выругавшись по себя, продолжал идти. Вот знакомая дверь. Чонгук грустно улыбается: столько воспоминаний было связанно с этой дверью, комнатой, домом. Хочется вернуть все, возвратиться в ту пору, когда Тэхен был еще нормальным, когда был примером для маленького Чонгука, но прошлое не вернуть. Рука сама тянется к двери. Хочется тепла. Родного, братского, как в детстве, когда Гук часто спал вместе со своим братом в одной комнате. Чонгуку нужен Тэхен, как спасительное лекарство, как вода, способная потушить внутренний пожар негодования. Но его не было в комнате, она была одиноко пуста и холодна. Сердце забило панику, осознавая только что пришедшую мысль. Тэхен сбежал. *** Хосок за этот вечер разве что не поседел, Юнги умел кровь подпортить. Сначала ссора после долгой разлуки, потом непонятная выходка с уходом из дома, а теперь еще непонятный избитый парень на его кровати. Хосок не то, чтобы ревновал, нет (да), просто это было не похоже на его парня: помочь чужому, незнакомому мальцу. К тому же очень красивому, несмотря на обрезанные волосы и кровавые подтеки. — Так как тебя зовут, говоришь? — еще раз переспрашивает Чон. — Тэхен, — чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом мужчины, тихо говорит Ким. Его отмыли, отпоили, накормили, раны обработали, одежду дали, но он все равно чувствовал внутреннюю враждебность красноволосого парня по отношению к себе. Тэхен не мог объяснить, почему. — Можно написать сообщение? — вспоминая о Намджуне, спрашивает Тэхен. — За мной должны приехать, наверное… Юнги молча дает свои телефон, и парень слабо улыбается, быстро печатая кому-то сообщение. Хосок недовольно смотрит на своего возлюбленного, но молчит, ему не нравится вся эта ситуация, хоть он всегда был готов помочь нуждающемуся. Его не было почти месяц, и мало того, что Юнги навел полный беспорядок в его квартире, так еще и непонятного типа привел вместо того, чтобы не отходить от своего парня. Юнги, видя напряженность и недовольство Чона, взглядом просит выйти его на разговор. Хосок выходит, случайно ударяясь о угол стола, тихо шипит и выругивается. — Хён, что это за фигня? — складывая руки крестом на груди, недовольно говорит Хосок. Юнги улыбается: его парень был сейчас похож на нахохлившегося воробья. Хосок не мог злиться долго, но обижался серьезно, когда Мин ему ничего не объяснял. Обида точила нервы, и Хосок нервно кусал свои красивые губы. Блондин на миг замирает, наблюдая за мучениями своего парня, заглядывается на милую родинку на вершине верхней губы, на красивые черты лица, отросшие за время разлуки, окрашенные в красный волос, тонкую шею, с ярко выраженным кадыком. Как все-таки ему повезло. Юнги завидовал сам себе — Хосок был слишком идеальным для него. — Он завтра уйдет, Хоби. — Не называй меня так, когда я сержусь! — Я люблю тебя, — серьезно говорит Юнги, смотря прямо в глаза Хосока. — Я тебя тоже, — все еще обиженно отвечает Чон, целуя возлюбленного в лоб. Тэхен невольно застает парочку, краснея до глубины души. Значит, он не один такой странный? Значит, можно любить мужчину? Значит, в этом нет ничего противоестественного? — Простите, — парню тяжело говорить, слова даются с трудом, застревая в горле, — я случайно. Хосок смеется, глядя на мальчишку, который, как провинившийся котенок, опустил голову, боясь взглянуть на них, сгребает того в объятья, пытаясь успокоить. — Все хорошо, Тэхен-а. Ты уже связался с тем человеком? Тэхен скромно улыбается, кивая. Заря заходит над этим серым городом, распространяя багряный свет по мелким улицам. Тэхен впервые за долгое время чувствует внутренне тепло — огонь возрождался. Осталось дождаться Намджуна. *** — Солнце, не отходи от меня далеко, пожалуйста, — Ким хватает за руку своего парня, который засмотревшись на витрину дорогого магазина, пошел не в ту сторону. Сокджин улыбнулся, беря за руку Джуна, смущая того своей теплотой. — Хор-рошо, я постараюсь, — медленно проговаривая когда-то родные буквы, отвечает Джин. — Можешь говорить по-английски, Сокджин, тебе не обязя., — мужчина аккуратно прикрывает губы Джуна, прерывая начатую фразу. — Все нормально, я ведь кореец, мне не сложно. Джун улыбается, его парень невероятен. По тому неизвестному номеру пришло еще несколько сообщений с адресом и уверениями, что все в порядке. Джун смог облегченно выдохнуть. Намджун совсем скоро заберет своего мальчика, но сначала навестит его отца. Далекое завтра наконец настало.