Ей показалось, что она проснулась. Наверное. В этом месте — замкнутой камере с узкими стенами, где не видно солнечного света — время для нее словно бы остановилось. У нее не было часов, чтобы понять, сколько времени прошло, и не было ни одного ориентира для того, чтобы определить, сколько еще пройдет.
Все вокруг нее было до отвратительности монотонно. Однотонные стены одного цвета с потолком и полом, одеяло и подушка с одинаковой текстурой. Она уже успела возненавидеть это место куда больше, чем ту же Эберт, хотя та послужила основной причиной, по которой она оказалась здесь.
София ненавидела рутину. Все это — спокойствие, неизменность и стабильность — все это претило ей до глубины души. Она охотник, а не жертва, и азарт — это один из ее главных мотиваторов. И теперь она была здесь — запертая в четырех стенах в ожидании экзекуции.
О да, предстоящая пресс-конференция была именно что экзекуцией. Экзекуцией для Софии в качестве парачеловека. Хесс не была дурой и обладала достаточным количеством здравого смысла, чтобы понимать, что выбор, предоставленный ей Александрией — это лишь выбор способа казни, не вида наказания.
Аляска — София умела следить за происходящим в Протекторате и за слухами курсирующими там. Про Аляску ходило много домыслов и легенд, но большая их часть сводилась к тому, что там холодно, полярные медведи, периодические русские в шапках-ушанках и, что самое главное, если ты однажды туда попал — обратно тебя уже никто возвращать не станет. Такая вот альтернатива ссылке.
Психушка — это даже не смешно. Оказаться в одной богадельне с самыми что ни на есть реальными кейпами-психами — это еще более неприятный исход. «Стать героем после того как выйдешь» — у Александрии было чувство юмора. Весьма специфическое, но было. Только Софии совсем не хотелось смеяться.
Сбежать и оказаться в милости Эберт? Казалось бы — идеальный вариант. Эберт всегда была хорошей жертвой и отвратным хищником, и, даже с вживленным маячком, София не сомневалась, что она была бы в силах уйти от преследования. Однако тут в игру вступали совсем другие вещи. Опасна была не сама Эберт, нет, далеко не она. Опасны были те твари, которых она призывает. Она не знала всего, но даже сюда, в тесную камеру, дошли слухи о побоище в Броктонской Центральной с последующим «чудесным» исцелением.
Вот только София прекрасно понимала, что это попросту была демонстрация того, что будет, если спровоцировать тех тварей, что стерегут Эберт. И она очень и очень сомневалась в том, что даже если сама Эберт ее простит, что уже было довольно смешно, совершенно не факт, что ее проекции, которые показали себя на удивление разумными, оставят ее в покое.
— Ах, почему же верные мысли приходят в людские головы столь поздно… — раздался буквально из ниоткуда звонкий женский, почти детский голос.
София подскочила с кровати, озираясь по сторонам. Комната была все так же пуста. Что это? Происки Дракон? Но эта Технарь вроде не числится тем, кто любит подшутить. Может, Виста что-то опять намудрила со своими силами? Нет… Вроде голос у нее совершенно другой. Тогда кто? Убер и Элит? Но что они забыли в тюремном блоке? И получается, что кто-то только что прочитал ее мысли?
— Нет, нет, все не так, Милая София. Ты спишь крепким и здоровым сном, и в этом сне нет нужды читать твои мысли — они на самом виду, — голос все еще исходил из ниоткуда и был столь елейным, что Софии стало не по себе. Впрочем… Если она и вправду спит…
— Кто ты такая? Какая-то очередная уродская проекция этой сучки Эберт?
В этот момент София ощутила, как ее губы будто бы ошпарило кипятком.
— Ты не будешь так говорить о Милой Госпоже, София.
Хесс было хотела огрызнуться в ответ этому мерзкому голосу, но внезапно обнаружила, что не может этого сделать. Слова просто застревали в глотке, не желая выходить.
— Ну вот, видишь, из тебя получилась бы приличная молодая леди, будь у твоих хозяев такое желание. Но что поделать, Новый Свет всегда был страной, не чтящей традиций. Ах, какая жалость.*
София почувствовала, что закипает. Нет, не то чтобы она была какой-то активисткой или воином социальной справедливости, но то, с каким тоном это было произнесено, поднимало внутри нее горячую волну пьянящего гнева.
— Покажись, сучка! — прокричала она в пустоту комнаты. Даже во сне она не могла отсюда выбраться. И это пугало.
Однако стоило ей это произнести, как ее губы вновь обожгло кипятком. София почти взвыла от бессилия, снова не заметив, откуда пришелся удар.
— Я только понадеялась на твои манеры, София, а ты снова разочаровала меня. Не пойму, что такого нашли в тебе твои хозяева, что так не хотят отпускать тебя… — в бесплотном голосе слышались нотки сожаления.
— Потому что я герой! Я спасаю гребаных людей от таких тварей как ты! — прокричала София пустоте.
Пустота будто бы озадаченно замолчала на секунду, но лишь на секунду.
Чтобы в следующий момент рассмеяться. Смехом, столь же противоестественным и неживым, сколько звонким и детским.
— Ты зовешь себя героем, София. Что же, героям — подвиг. Соверши свой, София. Докажи, что не врешь. А если нет… Не бойся моего любимого кошмара. Он лишь убьет тебя.
И мир перед Софией Хесс изменился.
Место, где она оказалась… было странным. Это было… шахматное поле, что простиралось от горизонта до горизонта. Расчерченное белыми и черными квадратами — оно рябило в глазах. Бесчисленное число клеток, слишком большое, чтобы их можно было пересчитать. В небе зачинался пепельно-серый рассвет.
Но не это привлекло ее внимание, отнюдь не это.
Ее внимание было приковано к самому настоящему дракону, что высился перед нею, пожирая ее взглядом огромных оранжевых глаз.
И он уже заносил свою лапу над нею.
Инстинктивно София попыталась уйти в свою излом-форму, чтобы проскользнуть под лапами чудища и…
Огромная лапа закованная в черную чешую приблизилась слишком быстро и, вместо того чтобы проскользнуть сквозь бесплотность, отправила Софию в полет.
Софию как будто сбил грузовик, несущийся на полной скорости — настолько силен был удар. Полет продолжался несколько секунд, за которые София смогла хоть как-то восстановить выбитое из нее дыхание, чтобы сгруппироваться достаточно и обратить неминуемые при падении плашмя повреждения в практически безболезненный перекат.
Она сплюнула кровью. Этот удар совершенно точно сломал ей несколько ребер, если не чего похуже. Хесс поняла, что еще одного такого удара она не переживет.
Расстояние, разделяющее их с драконом, было примерно метров двадцать, и существо не спешило его сокращать. Это давало Софии краткое время на передышку. Первым вопросом было — какого черта она не смогла уйти в излом?
София еще раз попыталась вызвать в голове ощущение для перехода — но ничего не произошло. Вообще ничего. Даже те электрические браслеты-подавители, что СКП использовало на ней, просто били ее электрошоком в момент попытки активации способности, сама же способность работала исправно.
Но сейчас… Кем бы ни была та проекция, которая отправила ее сюда, но она лишила Софию возможности использовать способности Сталкера. И, оценивая свои шансы против десятиметровой твари, которая скалилась на нее неровными рядами огромных бритвенно-острых зубов, Хесс могла с уверенностью сказать, что это была слишком крутая дичь для нее в текущих условиях.
Но какой выбор у нее был?
София оглянулась. На многие километры вокруг она не видела ни одного здания, ни одной ямы, ни одной возможности укрыться.
Она не могла сбежать отсюда.
В отчаянии она закричала куда-то вверх.
— И это все? Ты просто притащила меня сюда, чтобы я сдохла?
Однако ответ последовал далеко не оттуда, откуда она могла предположить.
—
Рр… Алиса… Отчего ты не сражаешься? Кого зовешь? Неужто Бравный День зря настал? — пророкотало чудище почти озадаченно.
— Я вообще не Алиса! — прокричала в ответ Хесс, свято убеждённая, что если это… что бы это не было, умеет разговаривать и, судя по всему, довольно разумно, то с ним наверняка можно договориться.
—
Не р… Алиса? — в один момент существо прыгнуло, за доли секунды преодолевая расстояние, разделявшее их. Огромный желтый глаз оказался прямиком перед Софией, внимательно оглядывая ее. Огромные ноздри, что едва заметно чадили дымом, с шумом втягивали окружающий ее воздух. —
Ррр… Верно, ты не Алиса, девчонка… Странный у тебя цвет кожи, но зачем же ты позвала меня на поле брани?
— Я вообще тут ни причем! Какая-то странная невидимая тварь запихала меня сюда, отняв у меня все силы. Сказала, что я смею называть себя героем, и послала меня к тебе, чтобы совершить «подвиг», — София показала пальцами воздушные кавычки.
—
Вот значит как. Дорогая Алиса снова изволит присылать сюда каких-то слабаков, вместо того, чтобы дать мне достойную битву. Иль может ты достойна срубить мою голову? Выйти победителем в Бравный день?
Оранжевый глаз глядел на нее внимательно, не мигая. И это пугало Софию. Она словно бы цепенела от одного взгляда этого чудовища.
— Я… не… достойна… — пробормотала София тихо.
—
Ррр… Вы, люди, не умеете говорить так, чтобы вас слышали! Скажи громче.
Язык пламени, вырвавшийся из пасти во время его слов, чуть опалил Софии волосы.
— Я НЕ ДОСТОЙНА! — почти прокричала София, все еще не в силах сдвинуться с места. Наверное, впервые в жизни она чувствовала себя куском сочного мяса, попавшимся на глаза изголодавшемуся хищнику.
—
Ррр… Жалко. Я надеялся, что в кои-то веки Дорогая Алиса вновь сразится и сразит меня в новом Бравном Дне. Что же, тогда приготовься умереть, недостойная. Нет славы в признании поражения, когда битва еще не началась.
София было попыталась что-то возразить, но ей пришлось пригнуться, потому как в том месте, где еще секунду назад была ее голова, сомкнулись гигантские челюсти.
Мысленно матеря на все лады эту чертову Алису, София пыталась что-то придумать. Грудь саднила, и она не могла нормально вдохнуть. Оружия у нее не было. Сил тоже. Они были в голом поле, где даже камней не виднелось.
И как она должна была драться против… этого?
Могучий удар лапы обрушился на нее со спины. У нее просто не было времени среагировать. Боль в уже сломанных ребрах пронзила все тело, практически выбивая из нее сознание. Впрочем, и удар лицом о каменное покрытие того места, в котором она находилась, доставил ей мало приятных ощущений. Она почувствовала, как по ее губам потекло что-то соленое. Видимо, нос ей тоже сломало.
Столь же легко, как и вмяв ее в землю, огромная лапа подняла ее в воздух, вновь поднеся так близко к глазам, что София могла рассмотреть собственное отражение в непомерно огромном хрусталике.
—
Бравный день… Однажды он настанет вновь, и мы сразимся, как тогда. Так и передай Милой Алисе, когда умрешь.
Когда огромные челюсти уже должны были сомкнуться на ее голове, превращая ее в кашу, София почувствовала, что какая-то непреодолимая сила тянет ее куда-то ввысь. Все вокруг нее словно бы замерло, прежде чем начать таять в водовороте красок
—
Ах, Милая София, ты просыпаешься. Как жаль, как жаль. Но коль ты осталась жива… Передай пожалуйста сообщение. «Я буду приходить к ним каждую ночь, до тех пор, пока Милая Госпожа не узнает, что наказание было достаточным. И кто знает, остановлюсь ли я только на снах…»
Это было последнее что услышала София, прежде чем с громогласным вздохом, словно бы выныривая из пучины, прийти в себя.
***
Она не совсем помнила как оказалась здесь. Кажется… Кажется она предложила Богу Грома прогуляться по Мидгарду, показать ему его чудеса.
Но она уже не помнила, когда у нее на голове появился этот крылатый шлем. Вроде как в какой-то момент Тор достал его откуда-то из-за пазухи, аргументируя это тем, что каждой Валькирии положено носить такой шлем. Или это было после совместной драки?
Затем… Затем они пришли в этот бар.
— Трактирщик! Еще одну! Мне и моей сестре по битве! — гаркнул зычным голосом Тор, потрясая пустой кружкой. Надо сказать, что Бог пришел сюда именно что со своей кружкой. Которая была больше похожа на маленькое ведро с ручкой, чем на кружку.
Бармен, по видимому здраво оценивая размеры посетителя, предпочел не комментировать возраст его одетой в шлем спутницы, безмолвно наполняя уже по шестому разу кружку лучшим элем, который был в этом баре.
Тейлор, вся краснющая от выпитого под шлемом, молча стукнулась с богом грома своей гораздо менее вместительной кружкой.
***
— Ваш счет, — бармен невозмутимо положил длиннющий чек на стойку.
Бог Грома недоуменно посмотрел на бумажку. После чего легонько толкнул кулаком свою спутницу, которая невидящим взором смотрела в пустоту. Замутненным взглядом проглядев счет, девушка повернулась к спутнику.
— Они просят деньги. Много.
Бог Грома рассмеялся. Засунув руку куда-то за полу своего мехового плаща он извлек пригоршню блестящих золотых монет.
— Когда-то сын Эрика** принес это золото мне в жертву, отбив его у кого-то из здешних мест. Этого достаточно?
Бармен, глядя на груду золотых монет, которые даже на вид стоили больше, чем весь его бар, яростно закивал головой.
***
Несколько часов спустя. Перед рассветом. Набережная.
— Т-тор? — спросила девушка в шлеме валькирии, опершаяся на парапет и странно глядящая куда-то вдаль, в сторону залива.
— Да, Сестра? — Скандинавский Бог буквально светился. Возможно тому виной были маленькие молнии, непрерывно бегающие по его телу.
— Л-легенды говорят, что твой молот способен разрушить что угодно. Э-это правда?
Бог на секунду задумался.
— Много чудес таят в себе девять миров… Но я сомневаюсь, что здесь, в Мидгарде найдется хоть что-то, изготовленное руками смертных, что я не в силах был бы разрушить.
Девушка медленно повернулась к Тору лицом.
— Т-тогда бы ты не мог исполнить мою просьбу? — пусть она и была под воздействием альфхеймского хмеля, что придавал храбрости в бою, но сейчас она смотрела на него почти со всей серьезностью.
Бог Грома улыбнулся.
— Ты заключила Контракт, Сестра, я уже повинуюсь твоим просьбам, но ты просишь как друг, потому я готов на что угодно.
Девушка улыбнулась ему. И повернулась в сторону моря.
— Когда-то этот город был хорошим портом. Но потом… Случилось всякое. Огромный торговый корабль… Из металла, понимаешь? Он утонул там, на выходе из залива. Мы не смогли убрать его. А без этого… Без этого в порт нельзя больше зайти. И с тех пор… С тех пор этот город умирает. Мой отец… Он был… Он работал с кораблями. И он всегда мечтал… Что настанет день, когда мы разберемся с этой проблемой. Уберем этот… Корабль… И тогда, тогда этот город сможет снова стать живым. И я подумала… Не мог бы ты… Не мог бы ты уничтожить корабль, лежащий на дне?
Бог Грома молча слушал ее повествование. Впрочем — не он один. Что знал один — знали все. И он слышал ее историю и ее просьбу. Он не мог отказать в любом случае, но подчинение и добровольное выполнение — это были две разные вещи…
Не говоря ни единого слова, он извлек из-за пояса свой молот. Воздев его к небесам, он воззвал к своим силам.
Он был Богом Войны. Богом грома и бурь. Богом-Защитником. Его уделом была вечная битва, но он умел ценить мир. И пусть его время минуло, пусть его почитатели давно сгинули под гнетом веков — сам мир хранит память о Громовержце.
И природа откликнулась. Тяжелые угольно-черные тучи мгновенно заволокли горизонт, сверкая мириадами разрядов. И их становилось все больше с каждой секундой.
Он посмотрел на завороженно глядящую в небо девушку. И улыбнулся.
— Это честь для меня, Сестра.
Впервые за тысячелетия ему выдался шанс спасти не одну, но тысячи жизней всего несколькими ударами молота. Это был более чем выгодный размен.
И мир затопило сияние молний…
_____________________________________
* Рабство в США отменили примерно в один момент с публикацией романа Кэррола.
**Тор имеет ввиду Лейфа Эриксона, викинга, который первым доплыл до Америки.
