Купеческая дочь

Два года пролетели как одно мгновение. Девятилетняя Тоня, готовясь к своему первому учебному дню в гимназии, собирала тетрадки в новенькие ремешки. Еще раз примерив недавно сшитое платье и погладив пальцем отглаженные ленточки, Тоня была полностью счастлива. Выбежав на улицу, девочка хотела поделиться своей радостью с братом, который был, по ее подсчетам, на заднем дворе. Увидев, что Миша сидит, приобняв Люду, Тоня решила не подходить к ним, считая, что сейчас не самый удачный момент для этого. «Не буду им портить все удовольствие», — подумала Тоня и вдруг услышала неожиданный диалог: — Миша, поэтому твой папа, наверное, и не хотел, чтобы ты шел учиться в университет, — говорила Люда, — Какое хождение в народ, какая деревня? — Люда, да я, наверное, никуда и не пойду. Учить людей не смогу, врачебному делу не обучен. А просто приехать — это глупость, что я там делать буду? — отвечал молодой человек. — Миша, ты в принципе неправ, это все дурное влияние дурных людей из университета, — стояла на своем Люда, — Ты пошел учиться для того, чтобы получить знания, зачем же другим интересоваться? — Да знаешь, Люда, само так получилось, — ответил Миша, — Ребята разговаривали, Костя защищал тех, кто ходит в народ, а я задумался, не пойти ли мне, вот решил с тобой поделиться своими сомнениями. — Не надо об этом думать, Миша, это не те мысли, которые должны тебя волновать, — настаивала Люда, — Думай лучше об учебе. Или о карьере, ты, выходит, не хочешь быть купцом, как твой папа. — Почему же, не хочу, вполне допускаю такую мысль, — ответил Миша, — Вот только хочется мне образование получить, юридические знания никогда лишними не будут. А как окончу университет — можно будет и отцово дело продолжить. Ну или помощником присяжного поверенного работать пойду, еще не решил. «А что такое хождение в народ?» — подумала Тоня, однако, подходить к брату пока что не решилась. Видя, что мать занята рукоделием, а помощница по хозяйству Христина, приходящая несколько раз в неделю, уже освободилась, Тоня решила подойти именно к ней. — Христиночка, а что такое хождение в народ? — совершенно без задней мысли спросила Тоня женщину. Христина, которая приехала в столицу на заработки из деревни и крайне негативно относилась к молодым юношам и девушкам, приезжавшим в деревню, решила, что Тоня специально издевается над ней. — Это когда малоумные барчуки приезжают в деревню, сбивают с толку местных жителей, доводят их до полиции, а потом сами в тюрьму отправляются, — грубовато ответила Христина и куда-то ушла по своим делам. Удивившись, почему довольно спокойная Христина вдруг так резко ей ответила, Тоня хотела, было, пойти в свою комнату, как вдруг услышала недовольный разговор в соседней комнате. Несмотря на то, что девочка знала, что подслушивать нехорошо, Тоня не могла устоять перед искушением подойти поближе, чтобы услышать, что именно говорят о ней, ведь она уже пару раз успела услышать свое имя. — Анна Паисьевна, не хотела вас отвлекать, но обратите внимание на поведение Тони, — возмутилась Христина, — То, что я работаю на вас — не повод так нагло дерзить. В конце концов, я себе другое место найду, но такое отношение к себе терпеть не буду. — А что она тебе сказала? — спросила Анна Паисьевна. — С ехидной улыбочкой спросила, что такое хождение в народ, — ответила Христина, — Знает же, что я из деревни, подковырнуть этим решила. Думала, я сейчас буду царя ругать, а она вам все расскажет и вы меня уволите. Как же, не дождется. — Христина, ты преувеличиваешь, она еще ребенок, до такого бы не додумалась, — ответила Анна Паисьевна. Окончательно разозлившись от того, что хозяйка не желает принять ее сторону и вдруг вспомнив, что ей не далее, как позавчера, предлагали место кухарки с большим жалованием и проживанием в хозяйском доме, Христина сказала: — Анна Паисьевна, я не желаю больше работать в этом доме, прошу рассчитать меня. — Хорошо, скоро домой вернется Степан Аристархович, поговоришь с ним, — ответила Анна Паисьевна. Не поняв ничего из этого диалога, Тоня решила, что ей стоит вернуться к себе в комнату, чтобы никто не смог ее упрекнуть в том, что она подслушивала чужие разговоры. Вскоре домой пришел отец. Услышав от Христины то, что она уходит, и, выдав женщине расчет, Степан Аристархович сказал супруге: — Зови Тоню, будем разговаривать. Придя к родителям, Тоня искренне не понимала, почему отец и мать довольно сильно разозлены. — Тоня, ты зачем дерзишь прислуге? — спросил Степан Аристархович дочь, — То, что человек ниже тебя по статусу, еще не повод так с ним разговаривать. — Я просто спросила у Христины, что такое хождение в народ, — ответила Тоня. — И родителям дерзить тоже нехорошо, — добавил Степан Аристархович, решив, что дочь решила отпираться именно таким образом, — Ты вообще, откуда это выражение услышала? — Услышала на улице, поэтому решила спросить у мамы, что это такое, — ответила Тоня, — Мама была занята, а Христина освободилась, поэтому я решила спросить у нее. Будучи разозленным после того, как от них ушла вполне неплохая помощница по хозяйству, которая добросовестно работала последние полгода, Степан Аристархович, до сих пор не веря дочери, сказал Тоне: — Сегодня и завтра к чаю ничего не получишь, пустым чаем обойдешься. Не понимая, в чем она виновата, ведь последний раз ее так наказывали после того, как девочка, начитавшись приключенческих книг, развела костер прямо в сарае и чудом его не спалила, но не решившись перечить отцу, Тоня огорченно пошла к себе в комнату. За обедом, видя, как сестра с грустным видом пьет чай, не притрагиваясь к конфетам, Миша решил спросить родителей, в чем дело. — А что Тоня натворила? — спросил Миша, решив, в случае чего, заступиться за сестру. «Может быть, она просто под впечатлением от своей скорой учебы в гимназии маме что-то не то сказала», — подумал молодой человек и услышал неожиданный ответ отца, — Христине грубила твоя Тоня, а прислуга — такие же люди, как и остальные, к ним тоже надо вежливо относиться. Еще больше удивившись от того, что он услышал, Миша хотел, было, уточнить, в чем дело, однако, реплика Тони заставила его изумиться еще больше. — Миша, я просто спросила у Христины, что такое хождение в народ, а она разозлилась на меня, — сказала Тоня. «Да ты моя глупенькая», — подумал Миша, — «Попало тебе ни за что. Я должен был быть на твоем месте, мне должно было попасть. Сейчас возьму и признаюсь, папа меня не накажет, уже взрослый, а если будет бранить — все выслушаю». Будто почувствовав, что его жена Люда неодобрительно о нем сейчас подумала, Миша приготовился сказать отцу о том, что это они с Людой обсуждали хождение в народ, а Тоня случайно услышала этот диалог, как вдруг девочка добавила: — На улице какие-то люди проходили мимо нашего дома и обсуждали хождение в народ, я услышала этот разговор и захотела узнать, что это такое. — Да, действительно, по улице какие-то парни и девушки обсуждали этот вопрос, — неожиданно сказала Люда. Чуть было не покраснев от того, что уже два человека его покрывают, Миша подтвердил слова жены. — Надо же, как в жизни все бывает, — недоуменно сказал Степан Аристархович и подумал, — «Надо было сразу Тоне верить, дочь, все-таки. А Христина ушла и черт с ней, найдем новую помощницу, не такую нервную». — Тоня, как видишь, каждый может ошибиться, и даже папа, — сказал Степан Аристархович, — И нужно уметь признавать свои ошибки, если ты неправ. Поэтому, Тоня, ты больше не наказана, бери, что хочешь. Видя, что дочь не берет ничего, Степан Аристархович подумал: «Гордая, наверное, обиделась. Ну не хочет — и пусть не берет, за ужином возьмет, что посчитает нужным». Однако Тоня, чувствуя, что она поступила неправильно и соврала, пусть даже прикрывая брата, решила не есть конфеты хотя бы сейчас, за обедом. После обеда, позвав сестру во двор, Миша сказал Тоне: — Тоня, то, что ты прикрыла меня — это хорошо, ты молодец. Но ты же понимаешь, что родителям врать нельзя? И придумывать подобные нелепые ситуации про прохожих на улице тоже нельзя. — Миша, ну зачем бы я стала тебя выдавать, так бы еще и тебе попало, — ответила Тоня, — А так видишь, как все хорошо окончилось. Ты же видел, мне новое красивое платье сшили, как раз, для гимназии. — Видел, конечно, видел, — улыбнулся Миша. Отправив сестру гулять дальше и одной, Миша вернулся к своей супруге, с которой они жили в другой части родительского дома. — Люда, знала бы ты, как мне хотелось от стыда сквозь землю провалиться, что когда Тоня начала рассказывать, что когда ты вдруг подтвердила ее слова… — сказал Миша, — Не ей ведь должно было попасть, а мне, если уж на то пошло. Я ведь допускал мысль пойти в народ. — Миша, главное, в дальнейшем не допускай такую мысль, не надо, не стоит, — ответила Люда. — Да ни за что и никогда, — согласился с супругой Миша.