Купеческая дочь

По недавно появившейся традиции каждое воскресенье Тоня и Евстигней ходили в гости к родителям девушки, поговорить обо всем на свете, увидеться и показать внука. Иногда, в тех случаях, когда это было оговорено заранее, Анна Паисьевна и Степан Аристархович приходили в гости к молодой семье, однако, чаще с визитами приходила Тоня с мужем и сыном. Девушка любила снова побывать дома, окунуться в атмосферу детства, поесть что-нибудь из того, что нередко готовила ее мама, чтобы порадовать дочь, увидеться с Мишей, Людой и своими племянниками, посидеть всем вместе, а потом, выйдя на улицу и вернувшись домой, снова понять, как это замечательно, быть замужним человеком и наслаждаться обществом своих самых дорогих сердцу людей. И в этот визит, неторопливо жуя печенье, испеченное Анной Паисьевной и запивая его чаем, Тоня рассказывала матери о своей жизни. — Живем мы хорошо, — говорила Тоня, — Немного непривычно то, что всего одна комната, но это дело поправимое. Возможно, потом поднакопим денег и придумаем что-нибудь с жильем. С другой стороны, это даже удобно. Если нужно ночью подойти к Вите, он рядом, не нужно никуда бежать. — Тоня, я очень рада, что у вас с Евстигнеем все хорошо, — сказала Анна Паисьевна, — У вас брак начался не так, как у всех, практически с рождения ребенка, но это хорошо, что все продолжается без проблем. Немного поговорив с матерью, Тоня решила прийти к Мише и побеседовать с ним. — Мишенька, — сказала девушка, — Давай поговорим во дворе. — Хорошо, — согласился Миша, — А почему во дворе? — На свежем воздухе сидеть приятнее, — ответила Тоня, однако, по лицу сестры молодой человек понял, что девушка просто хочет поговорить уж точно наедине. Краем глаза взглянув на то, что родители нянчатся с внуком, а Евстигней сидит с ними, Тоня вышла с братом на улицу. — Миша, — начала Тоня, — Мне было не так уж и много лет, но я помню, что вы с Людой листовками пытались заниматься. И да, я помню, ты меня, когда от папы попало, утешал и говорил, что тоже по юности ерундой страдал и тебе хватило ума бросить все вовремя. Но знаешь, Миша, почему-то мне кажется, что ты соврал тогда, что просто хотел меня утешить. Миша, может быть, мы вместе всем этим займемся? Одно дело — чужие непроверенные люди, от которых можно ожидать всего, и совсем другое дело — свои, те, кому ты доверяешь. — Тоня, я тебе говорю совершенно серьезно, я рад, что вовремя со всем завязал, — ответил Миша, — И вообще, мне так хочется папе обо всем рассказать, жаль только, что все это будет бесполезно — он тебя не отдерет, как положено, скажет, что уже взрослая и замужем. А жаль, может, тогда бы ты все поняла… — Миша, вроде бы, у нас не такая уж большая разница в возрасте, всего десять лет, иногда замуж выходят за человека на двадцать лет тебя старше, а ты меня, кажется, в детстве больше понимал, чем сейчас. Тебе двадцать шесть лет, а ведешь себя, как будто тебе все сто двадцать шесть лет, — вздохнула Тоня. — Тонечка, я как брат хочу тебе только добра, — ответил Миша, — Вспомни, ты же на свидания ходила к Евстигнею, ты же была в ужасе от Литовского замка, зачем ты решила теперь собой рисковать? У тебя же сыночек есть, каково ему будет расти без мамы? — Все понятно с тобой, Миша, — снова вздохнула Тоня, — Папе не расскажешь? — Не расскажу, — ответил Миша, — А ты обещай не агитировать. — Обещаю, — согласилась Тоня и подумала, — «Кстати, агитировать я и не планировала, Евстигней говорил, что это бесполезно». Погостив у родителей и вернувшись в мезонин, Тоня рассказала о разговоре с Мишей Евстигнею. — Не хочет Миша ничем заниматься, — вздохнула девушка, — А к Люде, тем более, я идти не стала, она уж точно бы меня не поддержала. — А что ты хотела? — спросил Евстигней, — Чем заняться? — Не знаю, чем заняться, но что-то делать надо, — ответила Тоня. — Подожди, Тоня, еще рано, нужно выждать какое-то время, — сказал Евстигней, — Все-таки, после судимости за мной, может быть, надзор какой-то есть, не стоит рисковать. — Хорошо, — согласилась девушка. Незаметно наступило начало учебного года. С некоторым волнением Тоня пошла на свой первый урок в качестве учительницы. Еще с самого начала девушка решила, что она будет понимающей и не слишком строгой учительницей, тем более, что рукоделие — такой предмет, который невозможно выучить и к нему должны быть способности. Больше всего Тоня боялась того, что урок у нее пройдет неспокойно, ученицы начнут баловаться или игнорировать ее, однако, страхам Тони не суждено было сбыться. Даже когда девушка, немного растерявшись в середине урока, забыла слово «тесемка» и долго пыталась его вспомнить, пока ей не подсказала одна из учениц, в классе не было излишнего шума, которого так боялась Тоня. С некоторым облегчением выйдя из класса после окончания урока, Тоня подошла к окну и выдохнула. Все оказалось значительно проще, нежели ей представлялось в своих самых худших опасениях. «Все будет хорошо», — подумала Тоня. Отведя все уроки, запланированные на сегодня, девушка вышла из гимназии с некоторым облегчением. «Все было хорошо, все окончилось, теперь до следующего рабочего дня я полностью свободна», — подумала Тоня, — «Хорошо, все-таки, работать, не будешь скучать дома, а тебе за это еще и деньги приплачивают». — Как прошел первый день в роли учительницы? — неожиданно услышала девушка вопрос Софьи Ефимовны. — Все хорошо, — коротко ответила Тоня. — Поверить не могу, что вы не просто окончили гимназию, но еще и вернулись сюда для работы, — сказала женщина. — Для меня это тоже неожиданность, — ответила Тоня. Перебросившись еще парой фраз с бывшей классной дамой, девушка подумала: «Да, не думала я, что буду здесь работать и не была до конца уверена, что учебу окончу, что не отчислят меня», — подумала Тоня. Сходив домой к родителям и забрав сына, полностью счастливая Тоня сказала ребенку: — Вот видишь, Витя, у нас все хорошо. Мама работает, мама замужем, что еще для счастья надо?