Ты справишься

Его жизнь никогда не была похожа на сказку. Мало кто способен выдержать столько испытаний, сколько выпало на его долю. Многие сломались бы еще в приюте, где он жил семь долгих лет. Семь лет, наполненных болью, унижением, ненавистью. 17 октября 1934 года Мистер и миссис Уилсон уже несколько лет не могли завести детей. Они испробовали все: прошли лечение, читали молитвы, даже обращались к ведуньям. Отчаявшись, супруги решили помочь и себе, и какому-нибудь одинокому малышу, забрав последнего из детского дома. Приют миссис Коул был единственным в их городе, поэтому окончательно приняв решение, они отправились именно туда. Супруги ожидали увидеть серость и уныние, от которого защемит сердце. Думали, что их затопит чувство жалости абсолютно ко всем воспитанникам детского дома, что захочется забрать отсюда всех детей, но придется выбирать кого-то одного. Каково же было их удивление, когда они оказались в просторном светлом помещении, где ребята либо весело бегали друг за дружкой, либо рисовали или что-то лепили в свое удовольствие. Некоторые же играли на площадке за домом – с улицы доносился их радостный щебет. Мистер Уилсон поднялся в кабинет к заведующей, чтобы обсудить некоторые вопросы, касающиеся усыновления, а его жена решила выйти во двор и понаблюдать за детишками, что играли там. Вот две милые пятилетние девочки качались на качелях, забавно болтая ножками, трое ребят чуть постарше по очереди катались с горки, другая небольшая компания играла в жмурки, а еще двое – мальчик с девочкой – кидали друг другу старый мяч. Миссис Уилсон стала с интересом следить за тем, как мяч летит то в одну сторону, то в другую, но вот дети немного не рассчитали силу, и он подлетел чуть выше, едва не попав в окно на втором этаже. К счастью, все обошлось, но тут внимание женщины привлекло какое-то мельтешение за занавеской – симпатичный мальчик лет семи немного высунулся, дабы посмотреть, что происходит снаружи, но уже спустя мгновение вновь скрылся из вида. Тем не менее, цепким взглядом миссис Уилсон успела отметить темное пятно на скуле ребенка и его, не вписывающийся в общую атмосферу веселья, подавленный вид. - Оливия, наши бумаги в порядке, условия адекватные, осталось только решить, кого мы возьмем, - мистер Уилсон стоял в дверях и с теплотой смотрел на жену. - Там в зале за столиком сидит трехлетняя девочка, Маргарет, ее рисунки очаровательны. Посмотришь? Женщина с трудом оторвала свой взгляд от окна и перевела его на мужа, покачала головой, а затем молча подошла, взяла его за руку, и повела на второй этаж. - Покажите нам мальчика - темные волосы, голубые глаза, синяк на лице. Он должен быть где-то здесь, - обратилась она, наконец, к миссис Коул, все это время тенью следовавшей за супругами. - О, я бы вам не советовала его трогать. Очень проблемный ребенок. Вечно лезет, куда не следует, дерзит, со всеми ссорится… - начала заведующая, но мистер Уилсон остановил ее. - Мы хотим увидеть всех детей в приюте. Где тот мальчик? Женщина недовольно поджала губы, но не решилась как-либо возразить. Вместо этого она отвела супругов в темную маленькую комнатку, которая оказалась к тому же еще и запертой – миссис Коул пришлось целую минуту искать нужный ключ, прежде чем войти внутрь. - Встань, Том, к тебе пришли, - громко проговорила заведующая и, подойдя к что-то пишущему за столом мальчику, грубо дернула его за плечо. – Ты слышишь меня? - Миссис Коул, оставьте нас с ребенком наедине, - твердо проговорил мужчина, которому все происходящее уже начинало не нравиться. – Пожалуйста, - сквозь зубы процедил он. Бросив злобный взгляд на своего подопечного, женщина кивнула мистеру Уилсону и удалилась. Сбоку послышался облегченный вздох, и в следующее мгновение Оливия подлетела к мальчику, опустилась на колени и ласково погладила его по спине. - Здравствуй Том, - мягко произнесла она, но он никак не отреагировал, продолжая что-то писать в тетради. - Что ты пишешь? – предпринял попытку завести диалог мистер Уилсон – ноль реакции. Жена с мужем обменялись обеспокоенными взглядами. Оливия кончиками пальцев дотронулась до отвратительного синяка на скуле, отчего мальчик слегка дернулся, но не прекратил своего занятия. - Кто тебя ударил? Кто-то из детей? Или воспитатель? Тишина. - Пойду-ка я побеседую с миссис Коул, - прошипел мужчина и направился к выходу. - Не нужно, - едва слышно. Мистер Уилсон замер, прислушиваясь. - Не нужно, - повторил Том чуть громче. – Вы ничего не измените. - Мы можем написать жалобу, сюда придут с проверкой, - робко возразила Оливия, все еще не веря, что семилетний ребенок мог говорить настолько безразличным голосом. Словно речь идет не о побоях, а погоде. - Вы ничего не измените, - повторил мальчик, словно ставя жирную точку в разговоре, и продолжил писать. Миссис Уилсон сдавленно всхлипнула и аккуратно вытащила карандаш, зажатый между бледными детскими пальцами. Том не сопротивлялся, даже позволил взять свою руку в теплые женские ладони, но взглядом все так же гипнотизировал листы бумаги. - Малыш, хочешь, мы заберем тебя? Я всегда мечтала о сыне с такими небесно-голубыми глазами как у тебя. - Да, поехали с нами, - мистер Уилсон глянул на потрепанную тетрадку, что лежала на столе. – У меня есть пара ненужных тетрадей в твердой обложке, думаю, тебе понравится в них писать. - А ручка у вас есть? – поинтересовался Том. – Карандашом неудобно и его приходится часто точить. - Найдем, - уверенно ответил мужчина и, подойдя к жене, положил руку ей на плечо, как бы давая знак. – Собирайся, мы пока все оформим. - Да-да, начни собирать вещи, мы скоро вернемся и тебе поможем. Оливия спешно поднялась и, улыбнувшись, еще раз погладила мальчика по спине. Жизнь состоит из черных и белых полос – глупо это отрицать. После того, как человека долгое время преследует неудача, наступает момент рассвета – еще более длительный и яркий, особенно для того, кто ни разу в жизни не видел сияния. Находившийся всю свою сознательную жизнь в приюте, стены которого напоминали больше тюремные, он был ослеплен тем светом, которым наполнили его существование приемные родители. Любовь способна растопить любые льды, что уж говорить о сердце семилетнего ребенка. Но тому, кто был предан однажды, сложно довериться вновь. На это может уйти время, много времени. 2 ноября 1934 года Прошло уже больше двух недель с тех пор, как Том переехал в свой новый дом. Правда, он воспринимал это как некую поездку в лагерь, которая закончится не позднее того момента, как он привыкнет здесь к чему-то. Так ведь всегда бывает. Стоит привыкнуть к хорошему – этого сразу же лишают. Он помнил, как в раннем детстве с ним начал общаться один мальчик, очень приставучий и надоедливый, но более всего – упертый. Том всегда был немного отстраненным, но тот мальчик снова и снова пытался с ним подружиться. Все время садился рядом, болтал о всякой ерунде, делился карандашами. Вскоре Том привык к его присутствию, а иногда даже сам предлагал поиграть, но это продолжалось всего ничего. Мальчика скоро забрали из приюта – так сказала миссис Коул. Тому же казалось, что его бросили. Предали. Как тогда, пусть он этого и не помнил. Было еще много подобных моментов, когда он привыкал к какой-то вещи, но ее крали/ломали/выбрасывали. Поэтому мальчик принял решение больше никогда ни к чему не привязываться. Относиться ко всем вещам так, словно ему дали их на время. Но ведь у каждого должно быть что-то свое, не правда ли? Что-то, что не смогут отнять. Для Тома это были его истории. Он очень быстро научился писать, и с тех пор его всегда видели только за этим занятием. Мальчик высказывал бумаге свои мысли, чувства, делился тайнами. Иногда из-под карандаша рождались и самостоятельные истории, никак не связанные с его жизнью. Но вскоре все уничтожалось. Он вырывал исписанные листы и сжигал их, чтобы никто не смог прочесть. И осознание того, что у него есть нечто свое, что-то, о чем никто-никто не знает, грело его. И теперь, находясь в этом большом светлом доме, он не позволял себе привыкнуть ни к мягкой широкой постели, ни к радио, из которого всегда играла приятная музыка, ни к новой красивой одежде, ни к вкусной еде, ни к мистеру и миссис Уилсон. Все равно скоро это все исчезнет. Они исчезнут. Том вернется в приют, будет в очередной раз предан. Это нормально, он уже привык. В животе жалобно заурчало. Прошло уже несколько часов с тех пор, как они поужинали, и предполагалось, что Том должен был вскоре лечь спать. Но сегодня ему долго не спалось, слишком много разных мыслей лезло в голову, а теперь он не сможет заснуть из-за отвратительного чувства голода. Решение нашлось не сразу, а когда он все-таки придумал, как исправить ситуацию, то еще долго уговаривал себя пойти на этот шаг. - Малыш, ты еще не спишь? Тихий шепот миссис Уилсон застал мальчика врасплох. Он как раз вытаскивал яблоко из холодильника, когда она вошла на кухню, и словно этого было мало – фрукт выскользнул из дрогнувших рук и подкатился прямо к ногам удивленной женщины. «Вот и закончилась поездка» - с сожалением подумал Том. Все же, здесь ему нравилось. Не было ни шумных детей, ни вечно чем-то недовольных воспитателей. Тишина и спокойствие. И ручка, которой невероятно удобно писать. Было. - Милый, еда… ее не нужно воровать с кухни. Если ты голоден, просто сядь и поешь спокойно, - с этими словами Оливия включила в комнате свет, подняла упавшее яблоко и, пройдя к холодильнику, начала вытаскивать оттуда какие-то продукты. – Кстати, яблоки на ночь есть вредно. Они повышают кислотность в организме, вызывают вздутие живота и ухудшают работу сердца. Перед сном лучше всего поесть творога, но он у нас закончился, поэтому... тебе бутерброд с колбасой или с сыром? - С сыром, - на автомате ответил Том, все еще прибывая в своеобразном шоке. Его не наругали? Не попытались наказать? Не пообещали сдать обратно в приют? - Вот, держи. Если ты не против, я составлю тебе компанию, тоже немного проголодалась. - Спасибо, миссис Уилсон, - пробормотал мальчик, принимая бутерброд, и сел вместе с ней за стол. - Просто Оливия, малыш. Или можешь звать меня мамой, - весело подмигнула женщина. - Спасибо, Оливия, - поправился Том. 25 декабря 1934 года Это было его первое Рождество, отпразднованное в… Это было его первое отпразднованное Рождество. В приюте воспитатели каждый год перед праздником запирали детей в комнатах, чтобы не было возможности сбежать ночью, а затем расходились по домам и проводили это время со своими семьями. Том не осуждал их, особенно теперь, когда он знал, что значит – праздновать в семейном кругу. Все началось с того, что в начале месяца Джек принес в дом огромную елку – она практически доставала макушкой до потолка – и велел Тому с Оливией ее наряжать. Миссис Уилсон буквально завизжала от радости и бросилась на поиски коробок с игрушками, а мальчик еще долгое время находился под впечатлением от настолько ярких эмоций, выражаемых женщиной за тридцать. Джек же, казалось, был совершенно не удивлен - он стоял в сторонке и с улыбкой наблюдал, как супруга носится из угла в угол, иногда помогал перенести в зал особо тяжелые коробки, а затем вновь возвращался на свое место и старался не мешать. Том тоже вскоре был втянут во всю эту заварушку с декорацией ели, а затем и целого дома, и если сначала он помогал Оливии из чистой необходимости, то уже спустя полчаса заразился ее весельем и радостью, самостоятельно предлагая различные варианты украшений и настаивая на том, чтобы лично водрузить звезду на елку. А на следующий день Том обнаружил на холодильнике странный календарь с окошечками. Джек объяснил ему, что каждое утро мальчик сможет открывать одно и съедать то, что лежит внутри. Каждый день это было что-то новое – то шоколадная конфета, то мармелад, то печенье, то засахаренные фрукты и многое другое. К счастью, чета Уилсонов неплохо зарабатывала и могла себе все это позволить, да и имперские преференции, введенные правительством несколько лет назад, значительно улучшили экономику страны в целом (если не принимать в расчет ситуацию в депрессивных районах Великобритании), что сказывалось и на обычных людях. Календарь же значительно облегчил Тому ожидание Рождества. И вот, утром двадцать пятого декабря они всей семьей посетили церковь, после отправились на прогулку, где отлично повеселились, и к ужину вернулись домой. Вся еда была приготовлена еще вчера, а плам-пудинг так вообще еще в прошлом году – когда Том узнал об этой традиции, то очень сильно удивился тому, что блюдо не портится за такое огромное количество времени – поэтому уже через несколько минут все члены семьи собрались за небольшим столом, наполненным различными яствами. Спустя некоторое время, когда с праздничным ужином было покончено, пришло время открывать подарки. Множество различных коробок в яркой разноцветной бумаге уже две недели мозолили мальчику глаза, он догадывался, что это и есть те самые подарки на Рождество, но понимал, что навряд ли что-то из всего этого будет предназначено ему. Нет, он был абсолютно уверен, что мистер и миссис Уилсон и ему подарят какую-нибудь безделицу, но это должно было быть нечто маленькое и неинтересное, ведь он ничего такого не делал, за что его можно было бы поощрить дорогим подарком. В приюте всегда работало правило – подарки получает тот, кто безупречно себя ведет и помогает старшим. А что за все это время сделал Том? Только сидел у приемных родителей на шее. Иногда помогал с делами по дому, но и это происходило очень редко - Оливии на удивление легко удавалось поддерживать везде идеальный порядок, не прилагая особых усилий. - Ну что Том, поможешь нам разобраться со всеми этими коробками? – поинтересовался Джек, присаживаясь прямо на ковер перед елкой. – Здесь на каждой должна быть записка с именем. Мальчик осторожно сел рядом, а затем к ним присоединилась и Оливия. Мужчина тем временем уже достал какую-то коробочку в блестящей желтой обертке и принялся вслух читать записку: - «Тому от тети Софи». Это тебе, - и он с улыбкой передал коробочку ребенку. - А кто такая тетя Софи? – спросил Том, неуверенно беря подарок, но все еще не решаясь его открыть. - Это моя старшая сестра, - ответила вместо мужа Оливия. – Не переживай, малыш, постепенно мы тебя со всеми познакомим. А теперь открывай подарок, мне уже самой интересно, что она подарила. Софи бывает весьма оригинальна, - женщина весело хихикнула. Том принялся аккуратно снимать обертку, стараясь ничего не порвать, а когда открыл наконец коробку, то так и замер с открытым ртом. - Шахматные фигурки? – хохотнул Джек. – Готов поспорить, Марк подарит доску. - Это твой дядя, муж Софи, - подсказала Оливия. - Должен признать, они не умеют выбирать игрушки детям, - прошептал мужчина ей на ушко, на что миссис Уилсон лишь хитро усмехнулась и кивнула в сторону Тома, который все это время с открытым ртом рассматривал сначала коня, потом ферзя и теперь взялся за королеву. Джек задумался, а затем обратился к мальчику. – У меня будет свободная неделя после праздников, думаю, успею научить тебя играть в шахматы. - Правда? – выдохнул Том. Ему было совершенно непонятно, почему мистер Уилсон решил потратить на него свои выходные. - Конечно. Это нетрудно, ты быстро разберешься, - уверил его Джек. 31 декабря 1934 года Этот день можно было бы назвать лучшим днем в жизни Тома. Никогда еще на его долю не приходилось столько развлечений. Мистер и миссис Уилсон целиком и полностью посвятили себя этому дню, его дню рождения. И все было бы просто прекрасно, если бы Том как всегда все не испортил. Как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад. Он не хотел говорить приемным родителям о своих странностях. Конечно, свою силу он считал скорее даром, но мальчик знал, что люди, лишенные этого дара, будут его бояться. Но когда все это произошло, он просто не мог остаться в стороне, почувствовал ответственность за людей, приютивших его. И страх потери. Они возвращались из парка очень поздно, вдоволь нагулявшиеся, с пакетами, набитыми различными вкусностями и игрушками, с воздушными шарами. Подойдя к двери, Джек сразу почувствовал, что что-то не так. Она была чуть приоткрыта, хотя уходя, он точно закрывал ее на ключ. - Оливия, Том, стойте здесь, - твердо проговорил он, заходя внутрь. - Джек, подожди, они могут быть еще в доме… - Значит, нужно шугануть, а не ждать, пока они все вынесут, - договорив, мужчина скрылся в темноте, а миссис Уилсон крепко вцепилась в руку Тома, будто опасаясь, что тот тоже уйдет. Несколько минут они стояли в напряжении, пока тишину не разрезал какой-то грохот и звуки разбившегося стекла. Оливия испуганно вскрикнула и бросилась в дом, а Том недолго думая рванул за ней. Вбежав на второй этаж, откуда предположительно донеслись звуки, женщина кинулась к мужу, что бессознательно лежал в коридоре. Рядом валялись осколки хрустальной вазы. Проверив пульс, она убедилась, что Джек жив, и попыталась привести его в себя. - Ливи? – спустя минуту спросил он, всматриваясь в темноту. - Да, Джек, это я. Ты в порядке? - Где Том? Миссис Уилсон оглянулась, и в груди словно что-то оборвалось. Рядом никого не было. - Том… - жалобно позвала она, в глубине души догадываясь, что ответа не услышит. – Том! – уже громче. - Тсс… - Джек приложил палец к губам и прислушался. Из дальней комнаты доносилось приглушенное хрипение. Оливия помогла мужу подняться, а затем, взяв в руки самый крупный осколок, направилась следом за ним. Материнский инстинкт буквально вопил об опасности, и женщина готова была броситься на защиту своего ребенка даже ценой собственной жизни. Но стоило войти в комнату и увидеть Тома спокойно стоящим посередине, как осколок выпал у нее из рук, и Оливия, не замечая больше ничего вокруг, быстро подбежала, упала на колени и заключила его в крепкие объятия. - Малыш… - облегченно выдохнула она и посмотрела на ребенка. – Я так испугалась… Но ей ничего не ответили, и в возникшей тишине, миссис Уилсон вновь услышала тот странных хрип, на этот раз совсем близко. Она медленно повернула голову и застыла в немом ужасе - на противоположной стене, раскинув в стороны руки, неподвижно висел мужчина. Его лицо был неприятно искривлено, словно он испытывал невероятную боль и пытался кричать, но получалось лишь сдавленно хрипеть. Оливия вновь посмотрела на сына и только сейчас заметила, что тот не сводит не мигающего взгляда с преступника. - Том, милый, посмотри на меня, - позвала она, а когда не получила никакого ответила, то мягко повернула мальчика к себе, заставляя отвести глаза. Ровно в этот же миг преступник рухнул на пол, судорожно хватая ртом воздух. - Как ты это сделал? – в голосе Джека сквозило неверие. - Он пытался сбежать, - словно оправдываясь, ответил Том, подтверждая тем самым, что все происходящее его рук дело. - Я спросил тебя о другом. - Джек, прошу тебя, давай поговорим об этом потом, сейчас нужно что-то сделать с этим, - Оливия кивнула в сторону вора, который уже начал предпринимать попытки подняться. Мистер Уилсон достал из ящика ремень и подошел к мужчине, чтобы связать ему руки. В следующую секунду произошло сразу несколько событий. Преступник резко вскочил, отталкивая от себя Джека, и дернулся в сторону окна. Послышался хруст, его правая нога неестественно вывернулась, вынуждая вновь упасть на ковер, по комнате прокатился душераздирающий крик. Вновь раздался резкий звук ломающихся костей, и мужчина закричал еще громче, практически срывая голос, а из его глаз потекли слезы. - Том! – воскликнула Оливия, хватая мальчика за плечо. – Том, пожалуйста, остановись! Но он уже ничего не слышал. В его голове звучали лишь жалобные стоны, издаваемые жертвой, глупцом, что покусился на жизнь дорогих ему людей. Непреодолимое желание сделать преступнику еще больнее, заставить его биться в агонии, толкало Тома снова и снова ломать ему кости, рвать связки. Оливии казалось, перед ней развернулся самый настоящий ад на земле, она умоляла мальчика прекратить эти ужасные пытки, рыдала, а от бессилия готова была рвать на себе волосы. Все прекратилось так же быстро, как и началось. Холодные капли медленно спускались по лицу женщины к подбородку, плавно перетекая на шею и теряясь в складках одежды. Оливия проморгалась, пытаясь прийти в себя. Том стоял напротив, промокший гораздо сильнее, практически до нитки, и испуганно глядел на мать. За его спиной, держа в руках пустой тазик, тяжело дышал Джек. 20 марта 1935 года Сегодня произошел очередной магический выброс, но родители, оказавшиеся рядом, помогли все разрешить. Раньше Том всегда мог контролировать свою силу, скрывать от ненужных глаз и пользоваться только тогда, когда было необходимо. Теперь же, когда мистер и миссис Уилсон знали его главный секрет, не было особой необходимости ее сдерживать, поэтому по дому частенько летали ручки, карандаши, стаканы с тарелками или еда. Привыкнув к такому расслабленному состоянию, вновь останавливать себя, когда магия сама рвется наружу, стало невероятно сложно, поэтому и начали происходить внезапные выбросы. Супруги не особо переживали из-за этого, ибо после того злополучного вечера у них с мальчиком состоялся серьезный разговор, по завершении которого Том обещал больше никому не причинять боли, а останавливать злодеев другими способами, пусть и с использованием магии. Конечно, наличие последней у ребенка стало для четы Уилсонов шоком, но они оба видели все своими глазами, поэтому не было смысла что-либо отрицать или приравнивать к обычным фокусам. Негласно было принято решение никому об этом не рассказывать, а попытаться самостоятельно выяснить больше о его невероятных способностях. Когда же начали происходить выбросы, родители старались прикрыть Тома перед случайными свидетелями, если таковые были, и всячески его поддерживать. Такое отношение что-то перевернуло в душе ребенка. Он по-новому взглянул на мир и понял, что у него наконец-то появилась семья.